Breakin' Past

Солнце светило высоко в небе, заставляя небольшие сугробы ярко мерцать. А белоснежные облака, похожие на взбитое тесто величаво плыли по небосводу. Лучики солнца играючи путались в твоих волосах, заставляя их переливаться всеми оттенками золота. Яркие блики скользили по твоей молочной коже, и я готов был поклясться, что ничего более красивого я еще никогда не видел. Ты поднесла небольшую чашку с любимым капучино к губам, сделав глоток. Немного пенки упало на малиновый шарфик, обмотанный вокруг твоей шеи. Заметив это, ты забавно поморщила нос, чуть надула губки и салфеткой стерла грязь. Я невольно улыбнулся и понял, что уже на протяжении 15 минут сижу и просто смотрю на тебя. -Виолетта… - неуверенно спросил я, поймав твой дивленный взгляд – Я совсем ничего не знаю о тебе. Расскажешь, что было за это время? Ты неуверенно сглотнула. -Я не обязана тебе рассказывать. -Это просто просьба. Я не заставляю. Просто... Пожалуйста. Ты подняла на меня взгляд, полный тепла и скрытой полуулыбки. Мне вдруг стало легче, а вся нервозность упорхнула куда-то далеко-далеко. Мне казалось, что ты лишь отвергнешь меня – а ты имела на это полное право - и не ответишь. Но все эти дни меня все же мучил вопрос: как ты жила без меня? Сложилась ли твоя жизнь? - Когда мне исполнилось 23, - начала ты, отведя взгляд куда-то вдаль – Я переехала в Бруклин (штат Нью-Йорк, * Бруклин находится на противоположенном берегу от Манхеттена). Я решила, что мне все же необходимо высшее образование – а в студии я получила только среднее -, так как без него не устроишься в столь большом городе, как Бруклин. Я , ведомая мечтами о Бродвейских мюзиклах, подала заявку на поступление в НЙАДИ. Туда было сложно попасть, на мое место претендовало около 50 человек, но мне, преимущественно благодаря опыту, удалось поступить. Через пару месяцев учебы я пожалела об этом. Каждый день мне приходилось вставать в 6 утра, чтобы собраться на занятия, а затем отправиться на Манхеттен. Я совсем забыла про питание. Иногда времени не хватало даже на то, чтобы надкусить сэндвич. Многие не выдерживали и уходили, потому что это было по-настоящему тяжело. Нас нагружали так, что даже на выходных не удавалось выйти на улицу – слишком уж много задавали на дом. Так я сбросила почти 10 кг. Но это меня не остановило. Я все еще продолжала учиться и даже ходила на прослушивания, но, увы, меня никуда не брали. По прошествии 6 месяцев ситуация стала буквально критической: Я с ужасом поняла, что вешу около 20 кг, на мне можно пересчитать все ребра и кости вообще, кожа побледнела и, казалось, приобрела салатовый оттенок. Это меня не остановило. Но однажды на занятиях по классическому танцу, во время исполнения тура пике, я упала в голодный обморок. Очнулась я в госпитале, где предстояло лечиться еще целый месяц. Врачи поставили меня на ноги, и я вновь пришла на занятия. Но тогда я с ужасом поняла, что слишком сильно отстала и покинула НЙАДИ. Я заметил, ресницы стали усердно трепетать, будто крылышки мотылька, смахивая непрошенные слезы. Я вдруг проникся сожалением к тебе, не зная, можно ли назвать такую жизнь успешной. Я накрыл твою ладонь своей рукой, чуть поглаживая хрупкое запястье. Ветер смахнул влагу с твоих щеку, а твоих губ на мгновение коснулась нежная улыбка, которую вскоре вновь заменила ледяная маска безразличия. Но я чувствовал – ты успокоилась. - Уход из академии – продолжила ты – оказался для меня тяжелым испытанием. Я даже думала о самоубийстве. И тогда на помощь мне пришла Франческа, которая, как оказалось, тоже жила в Бруклине. Она ухаживала за мной, подобно матери, которая ухаживает за ребенком. Фран вновь помогла мне вернуться к нормальной жизни. Оказалось, что она прима-балерина в Бруклинском театре академии искусств. Тогда я решила устроиться там, и мне это удалось. В Новый Год проходило срочное прослушивание на роль в балете «Щелкунчик, и полгода обучения в НЙАДИ дали о себе знать. Я и вправду находилась в отличной форме и с легкостью – ну или почти легкостью – могла войти в состав. Тогда я получила партию Феи Драже. Роль небольшая, но невероятно сказочная и пронизанная волшебством. Франческа тогда играла главную героиню, Клару, но несмотря на это, помогла мне. На сцене мне казалось, что я умею летать. Каждое мое движение находило отклик где -то в моем сердце и было наполнено индивидуальным смыслом. Эмоции унесли мое сознание куда-то далеко за пределы нашего мира, а я все продолжала кружиться на сцене. Казалось, мое тело могло справиться с любым движением, не было никаких границ. И вот, я встаю в завершающую позу, и оглушительный гром аплодисментов возвращает меня к реальности. Я неуверенно кланяюсь и убегаю за кулисы, где ловит меня в обьятиях Франческа, а ребята обступают меня со всех сторон, хваля за умопомрачительное выступление. Я чуть расслабляюсь, когда вижу, что на сцену выходит Фран. Свет софитов мгновенно гаснет, и лишь один прожектор освещает ее стройную фигуру голубоватым светом. Ее простое, казалось бы, платье белого цвета буквально сияло и переливалось множеством оттенков. А робкий взгляд, устремлен немного в пол. Белоснежная кожа сверкает, и во всем ее облике я не вижу Франческу, а вижу лишь сказочную Клару, которая держит в руках миниатюрного кукольного Щелкунчика и смотрит на него со всей любовью и трепетом, который только может выразить человеческий взгляд. Аплодисменты затихают, и все в предвкушении обращают взгляд к Франческе. Начинается еле слышная музыка, и картинка оживает. Фран встает на пуанты и ,мелко-мелко преступая, идет по периметру сцены, баюкая в своих руках Щелкунчика, будто младенца. На секунду я вижу, как ее лицо исказила гримаса боли, а колени чуть не подогнулись. Но она не закончила. Сейчас Клара порхала по сцене, выделывая совершенно невероятные движения. И казалось, что она может все. Но вдруг мой взгляд упал на ее пуанты (* танцевальная обувь). Все они были покрыты пятнами алой крови. По щекам Фран катились слезы, но она не выходила из образа Клары. « Закройте занавес» - крикнула тогда я, но все только недоуменно посмотрели на меня. Лишь Марко, тут же кинулся к крану и опустил занавес, музыка кончилась вместе с этим. Марко тут же подбежал к лежавшей на сцене Франческе и подхватил ее на руки. Я сняла с нее пуанты и к своему удивлению обнаружила, что в них было множество осколков стекла. Франческа лежала на руках у Марко и громко рыдала, уткнувшись ему в шею носом, не потому, что ей больно, а потому что она не смогла завершить отделение. Тогда я поняла, что между ними что-то есть. Самая искренняя и чистая любовь, которой позавидовал бы сам Купидон. Все обступили Франческу, только Маргарет, которую позже выгонят из труппы, убежала. Врач подоспевший через пару минут заверил, что выступать сегодня она не сможет, унес ее. Тогда эту роль доверили мне. Я исполнила ее совсем не так, как Франческа, но все же спектакль закончился успешно. Позже меня подозвал к себе режиссер, предлагая занять место примы-балерины. Но я отказалась. Я не могла поступить так с Фанческой, потому что, будь она на моем месте, она бы поступила так же. Когда я пришла в госпиталь Франческа была более или менее в нормальном состоянии. Ее ноги были перемотаны, но доктор сказал, что через пару дней все пройдет. Я была рада, и Марко тоже. Ты сделала глоток из чашки и, кашлянув, продолжила: - Время шло, а я все так же работала с Франческой и Марко в театре. У меня появились новые друзья: Питер – один из лучших танцоров труппы, которому постоянно доверяли отрицательных персонажей, из-за «кошачьих» глаз, Анна – русская балерина, которая была крайне загадочной персоной для всех нас, но в то же время очень открытым и дружелюбным человеком с добрым сердцем, Чендлер – парень, чьей страстью была мода, но он пошел в балет «только из-за природных способностей» и Бритни, которая была помешана на домашних животных. Я развивалась, как балерина, и мне начали давать множество сложнейших партий. Франческа поддерживала меня, а я поддерживала ее. В общем, жизнь казалась сказкой. Но недолго. У Марко обнаружили опухоль мозга, от которой было невозможно избавиться, так как она находилась у самого ствола. Ему оставалось жить считаные дни. Марко захотел уехать в Италию, а Франческа, конечно же, поехала за ним. Я ее отговаривала, но все вылилось в огромную ссору. Я не знала, что делать. Фран не было целую неделю. А потом мне позвонили ее родители. Ты всхлипнула. По твоим щекам катились нескрываемые слезы. -Они сказали, что Франческа порезала себе вены через день после смерти Марко. А меня не было рядом. Понимаешь? Леон, я должна была ее остановить. Но я не смогла. А потом мне отдали ее место в труппе, так как никто другой не мог его занять. Леон. Я не должна была с ней ссориться. Она бы была сейчас жива! Рона бы дышала, улыбалась и согревала меня в обьятиях, когда мне плохо. Ты разрыдалась. Я чувствовал, как тебе плохо, ведь то же самое чувствовал и я. Франческа умерла. А я даже не знал об этом. Та, что поддерживала меня оставила этот мир. Я чувствовал нескрываемую злобу на себя. - Я просто хочу перестать чувствовать себя так, будто я плохой человек – добавила ты еле слышно. -Идем – сказал я , взяв тебя за руку. Мы сели в машину и поехали за город. ТЫ молча смотрела в окно, а я пристально наблюдал за дорогой. Когда стемнело, я остановил машину у широкого вспаханного поля и вышел. -Леон, что мы здесь делаем? – дрожащим голосом спросила ты, неуверенно следуя за мной на середину поля. Я промолчал. Как только мы пришли к самому центру, я запрокинул голову назад, всматриваясь в небосвод. -Виолетта, что ты видишь? – спросил я -Звезды на ночном небе. -Когда я был маленьким. Мама говорила мне, что, когда кто-то умирает, на небе появляется новая звезда. Яркая-яркая она сверкает в небе, наблюдая за нами сверху. А что если Франческа и Марко превратились во что-то большее и сейчас наблюдают за нами? Они всегда будут живы в наших воспоминаниях и сердцах. И, я думаю, она бы не хотела, чтобы ты чувствовала себя плохим человеком. Вилу, поверь. Ты всегда была и будешь ее родственной душой и частичка ее останется в тебе навсегда. Даже если ты больше не увидишь ее. -Спасибо, Леон -За что? -Я чувствую себя живой.