Теплый шоколад на десерт

Стильно и дорого обставленная квартира-студия на последнем этаже «дома-карандаша» освещена мягким светом занимающегося дня. В зеркальные от пола до потолка окна пентхауса можно рассмотреть просыпающийся город, окутанный розовой дымкой утреннего тумана, и краешек алого солнечного диска, приветливо выглянувшего над крышами домов. Умиротворяюще журчит декоративный фонтанчик, миниатюрный водопад вспенивает водную гладь заключенного в мраморную чашу искусственного озера, распугивая снующих среди водорослей юрких разноцветных рыбок. Объемное, полное воздуха помещение делит на две половины раздвижная перегородка хромированного металла необычной решетчатой конструкции, к одной из ее секций прикреплена плазменная телевизионная панель. На плоском экране, желая обнять весь мир, поет о вечной любви «черно-белый» Фрэнк Синатра. Звук убавлен почти до минимума, но хозяин квартиры знает песню наизусть, и немного фальшивя, приятным, с легкой хрипотцой голосом, подпевает любимцу всех женщин. Он только что вошел в комнату, держа в руках керамическую кружку с горячим, еще дымящимся напитком. Пружинисто ступая босыми ногами по пушистому, с высоким ворсом ковру, он пытается изобразить танцевальные па и одновременно не разлить содержимое кружки, перекладывая ее из руки в руку. Горький и терпкий аромат свежесваренного бразильского кофе с хорошо уловимой примесью корицы щекочет ноздри, и мужчина невольно морщится, нервно подергивая крыльями породистого носа. Вальяжно опустился в глубокое, оформленное в виде ракушки кожаное кресло, поставил кружку с кофе на низкий стеклянный столик рядом, потряс в воздухе кистями рук и подул на обожженные пальцы. Душистый и легкий дымок вился над чашкой, расписанной аляповатыми оранжевыми и алыми маками; простенькая, сделанная кустарным способом, она совершенно не вписывалась в стильное убранство квартиры. Но по тому, как тонкие холеные пальцы мужчины поглаживали рисунок, грубо нанесенный на белый фарфор, было понятно, что он невероятно дорожит этой посудой. Отпив глоток, мужчина довольно облизнулся, вытянул длинные ноги, откидываясь на спинку кресла, взял пульт от телевизора, легким взмахом руки переключил каналы, оборвав Синатру на полуслове. Появившееся на экране изображение было в миллион раз увлекательней сладкоголосого певца. Миловидная женщина лет сорока, с взъерошенными после сна каштановыми волосами до плеч, сладко зевнув, потянулась и взяла с кухонного стола кружку с кофе. Двумя пальцами правой руки она ухватилась за ручку, а ладонью левой поддерживала кружку за дно; желая остудить напиток, подула на него, удивленно вскинула брови, фыркнула и, покачав головой, опустилась на стул, привычным движением поджав под себя левую ногу. Носком правой ноги она касалась дверки кухонного шкафчика, пытаясь зацепиться пальцами за круглую ручку. В своем поведении женщина была по-детски непосредственна и очаровательна, что делало ее невероятно сексуальной. Чуть подавшись вперед, она зажмурилась в предвкушении и, склонив голову в бок, посмотрела прямо в камеру, чуть приоткрытые влажные губы женщины слегла вытянулись вперед, она собиралась отхлебнуть из своей кружки — сестры-близнеца, что обнимал в пальцах мужчина, напрягшийся и буквально впившийся взглядом в изображение. В правом нижнем углу экрана мерцали красные цифры 03/16/12, указывая на время, когда была сделана запись. Больше месяца назад. — Доктор Джиллиан Фостер. Джиллиан. Джилл, — беззвучно шевеля губами, повторил он несколько раз и раздосадованно хлопнул ладонями по коленям, понимая, что в ближайшие дни у него не будет возможности вести наблюдение за ней в режиме реального времени. А он уже не мог прожить и дня, не видя ее. Зачастую ему казалось, что она поселилась в его огромной квартире и живет своей обычной жизнью. Пьет утренний кофе, как сейчас. Или занимается приготовлением ужина, нарезая овощной салат. Ему нравилось, как она сосредоточенно наблюдает за тоненькой струйкой оливкового масла, льющегося на кусочки огурца, перца и томатов. Как ловко подхватывает подушечкой указательного пальца оставшуюся капельку на горлышке бутылки и слизывает ее кончиком розового язычка едва заметно морщась. Двумя деревянными лопаточками перемешивает овощи, выкладывает на плоское блюдо и, прихватив тонкий кусочек поджаренного ржаного хлеба, приходит в гостиную. Усаживается в старое, скрипучее кресло, покрытое пушистым в желто-коричневую клетку пледом, вытягивает ноги, устраивая их на маленькой обитой потертой кожей скамеечке, ставит блюдо себе на колени, и медленно пережевывая, съедает салат, задумчиво улыбаясь, не подозревая, что улыбается ЕМУ, глядя прямо в глазок видеокамеры. Уже много узнал о ее жизни, изучил маленькие секреты и хитрости. Познал привычки и вкусы. Одни были смешными, другие забавными, третьи возбуждающими, а что-то вызывало злость и ненависть. Очень часто по вечерам, оставаясь одна, она долго, порой до глубокой ночи, пока не начнет клевать носом, задремывая, смотрит романтические мелодрамы или реалитишоу про любовь. В теплую погоду распахивает заднюю дверь дома. Ставит в музыкальный центр диск с тягучими африканскими блюзами или напевными джазовыми композициями и сидя в ротанговом кресле-качалке, выставленном во внутренний дворик, читает дамские романы. В унылые дождливые дни грустит или изучает серьезные книги по медицине. Случается, обложившись документами, она чуть ли не до утра сидит за ноутбуком, сводя дебет с кредитом. А как она мило ругается, сердито стукая кулачком по столу, закатывая глаза и вспоминая весьма неласковыми словами наглого, ехидного и невозможного эгоиста, что снова все спустил на самотек, проигнорировав свои обязанности. Она обожает шоколад и апельсиновый сок. Виноградное мороженое и имбирные булочки с заварным кремом. Острый кетчуп и китайскую еду. Носит теплые махровые носки и предпочитает домашним халатам пижамную пару. Обожает, закутавшись в шаль-паутинку, свернуться калачиком в уголке дивана, наблюдать за горящим огнем в камине, обхватив себя руками с грустью в глазах думает о чем-то или о ком- то, хмурясь, сокрушенно вздыхая, и снова глядит туманным взглядом в объектив видеокамеры. На НЕГО. Он опять щелкнул пультом. Картинка на экране сменилась. Что-то мурлыкая себе под нос, Джиллиан прохаживалась по гостиной, скрытая спинкой дивана ниже пояса. Она собирается на работу: запихнула в сумочку объемную папку с документами, пошарила внутри, встряхнула, прислушиваясь, и огляделась по сторонам в поисках исчезнувшей связки ключей. Капризно надув губы, топчется на месте, уставив руки в бока и заметив ключи на каминной полке, радостно взмахивает рукой и счастливо смеется. Сердце мужчины подскочило к горлу и ухнуло в область паха. Протиснувшись между креслом и диваном, женщина полностью попала под обзор видеокамеры, представ жадному взгляду во всей красе: стройное, гибкое тело прикрывала лишь полупрозрачная шелковая блузка цвета морской волны и тонкие паутинки чулок с широкими кружевными резинками, соблазнительно оттеняющими белизну кожи бедер. С шумом прихлебнул кофе и подался вперед в ожидании. Еще минута, и она возьмет с сиденья дивана шуршащую упаковку, вскроет ее и достанет новенькие штанишки, повертит их перед собой, любуясь обновкой, затем присев на подлокотник дивана, будет натягивать черные облегающие панталончики из мягкого трикотажа. Вот сейчас зазвонит телефон, и она, изогнувшись всем телом, потянется за ним к кофейному столику, наклоняясь, и демонстрируя ему обнаженную, упругую попку. Единственный бонус за все время наблюдения за ней. У Джиллиан не было привычки шляться по дому в голом виде. В тот день неожиданно похолодало и ей пришлось переодеваться, прежде чем отправиться на работу. Рыкнул и переключился на Фрэнка Синатру. Не смотря на то, что это была одна из любимейших записей. Сделал несколько больших глотков слегка остывшего кофе, гася разгорающийся пожар в груди. И вновь наугад тыкнул пальцем по пульту — в комнату ворвался звук ее мягкого голоса: — Привет! — мужчина вздрогнул, казалось, ее темно- серые насмешливые глаза смотрят ему прямо ему в душу; на губах, накрашенных темно-розовой помадой, расцвела восхитительная улыбка, — Кэл, это я, — произнесла Джиллиан с такой нежностью и заботой в голосе, что перекосило от бешенства и свело челюсти, — Кэл, как ты себя чувствуешь? Прекрати притворяться. Да, если ты еще помнишь, меня зовут Джиллиан. Не ворчи, для тебя Фостер. Согласна, только прошу, выпей ибупрофен, я через полчаса буду у тебя. И не сопи, ах у тебя насморк, — она закатила глаза, — если узнаю, что ты умчался на работу, рассержусь. Ее мелодичный смех прозвучал нежной музыкой. Кивала головой, хмурилась, широко и возмущенно распахивала глаза, выслушивая, что говорит ее собеседник на том конце связи. — Чай с медом и постельный режим, говорю тебе, как врач, — звонко рассмеялась, — если только будешь себя хорошо вести.- Хитро прищурилась, — да, рядом, да полежу. Колыбельную?.. На круглом винтажном столике около вазы китайского фарфора с букетом желтых хризантем начинает вибрировать мобильный. Мужчина чертыхается и уделяет одно мгновение телефону, нарезающему круги по деревянной отполированной до зеркального блеска поверхности, бросив на айфон ленивый взгляд, долго смотрит на цветы, они точно такие же, как три дня назад Джиллиан притащила домой, купив у случайного торговца на овощном рынке. Лихорадочно тыкает пальцем по пульту в поисках записи и найдя ее успокаивается, глядя, как немного усталая женщина входит в дом с тяжелой охапкой золотых цветов. Подносит к лицу букет и, забавно сморщив нос, улыбается своей неповторимой улыбкой. ЕМУ. Мобильник, рискуя свалиться на пол, продолжает свой ритмичный танец и наконец, взрывается требовательным звоном. Недовольно скривившись, мужчина нажимает на кнопку «пауза» и, отставив чашку с кофе, берет трубку. — Да, — его ответ более чем лаконичен, — через час буду. Энергичным движением поднимается с кресла и скрывается в глубине квартиры, сбросив на ходу фланелевый домашний пиджак. В гардеробной рывком распахивает дверцу шкафа и тупо смотрит на ряд идеально отглаженных белоснежных рубашек, передергивается всем телом и спазматически сглатывает слюну. Упирается мгновенно вспотевшим лбом в острый дверной косяк, сжимает кулаки, борясь с охватившим желанием, но все же уступает ему и, сделав два крадущихся шага в бок, дрожащими от возбуждения пальцами, сдвигает в сторону зеркальную панель. В темной глубине, густо пропахшей фиалками, на перекладине, покачиваясь, болтаются три пустые вешалки, а в самом углу висит упакованное в пластиковый чехол, поблескивая матовыми жемчужинами, и едва заметно шуршит от прикосновений кружевное белое и воздушное, как первый снег, свадебное платье. Прикусив до боли нижнюю губу, мужчина прикрывает веки и заключает платье в бережные объятия, шепча: -Скоро, очень скоро… Джиллиан, ты будешь в нем выглядеть великолепно… Вздрагивает и проводит по лицу ладонью, расправляет плечи и одним махом задвигает дверь. — Не сегодня, Майки, — приказывает он сам себе. Буквально на глазах он преображается. Взгляд темно-синих глаз делается строже, подтягиваются лицевые мышцы, между бровей залегает неглубокая морщина, и даже четко очерченные губы красивого рта становятся чуть тоньше и тверже. Сексуальный ежик черных волос при помощи нескольких капель геля и расчески превращается в стильную деловую прическу. Через несколько минут вместо сексапильного и обворожительно-романтического красавца в зеркальную дверцу шкафа смотрит симпатичный мужчина лет тридцати пяти. Натягивает темно-серый подходящий для офиса двубортный костюм, надев под него рубашку в тон и строгий галстук. Берет в руки плоский кожаный кейс, и еще раз тщательно оглядев себя с ног до головы, обувает щегольские туфли, цепляет на нос темные очки и отправляется к выходу. Привычным движением набирает комбинацию цифр на кодовом замке и исчезает за дверью. Программа «умный дом» гасит свет, выключает телевизор, и квартира погружается в сонную тишину, ожидая своего хозяина. Из лифта, приветственно звякнувшего новым пассажирам, выходит внешне доброжелательный, с приклеенной к губам искусственной улыбкой типичный «белый воротничок». Высокомерно кивает клерку, стоящему за стойкой рецепшн, пересекает вестибюль, четко печатая шаг, на секунду задерживается перед автоматической дверью, ожидая пока с подобострастным шипением разъедутся ее створки из бронированного стекла, выходит под моросящий весенний дождичек, останавливает такси и оправляется в центр города. *** Закутавшись в махровый, явно не по размеру банный халат, позаимствованный у Эмили, тщетно пытаясь стянуть его полы на груди и пряча лукавую улыбку в пушистом воротнике, Джиллиан осторожно присела на краешек кровати Кэла. Закрыла ноутбук, собрала в аккуратную стопочку разбросанные поверх одеяла документы, исчерканные листы бумаги и фотографии. Освободив себе место, пододвинулась ближе к Кэлу, наклоняясь над ним. От нее сладко пахло фиалками и мятной свежестью. Слишком тесный халатик, небрежно перехваченный на талии поясом, норовя распахнуться давал большой простор для фантазии. — Фостер, ты на меня не сердишься? — открыв глаза, Кэл старался не смотреть на полуобнаженную грудь, едва прикрытую махровой тканью, протянул руку и провел пальцами по волосам Джиллиан, затем дотронулся до виска, убирая непослушный локон за ухо. Джилл склонила голову в бок, и ее щека легла в ладонь Кэла. Мягкая и прохладная. — Ты же знаешь, я не умею долго на тебя сердиться. От этих простых слов и мягкой, чуть насмешливой улыбки у Кэла перехватило дыхание, и он, сев на постели, сгреб в охапку смеющуюся женщину, тесно прижимая к себе. — Как же ты вкусно пахнешь! — он уткнулся лицом в изгиб ее шеи, собирая губами крохотные капельки воды, что стекали с волос, мокрых после недавнего душа. — Кэл, щекотно, — хрипло прошептала Джиллиан, но и не подумала отстраняться, а наоборот, перекрестила у него за спиной забинтованные руки… Откуда-то издалека послышался знакомый, но такой лишний в этот момент голос. — Папа! Папа! — теребила Эмили отца за плечо, — да проснись же ты, — пытаясь другой рукой вытащить подушку из его мертвой хватки. А он еще сильнее обнимал данную постельную принадлежность, зарываясь в нее носом, что-то довольно ворча и яростно отбиваясь пяткой от оседлавшей его дочери. — Мы проспали! — заорала Эмили Кэлу в ухо. — Ты кто? — Кэл, оторвав от подушки мятую заспанную физиономию, причмокнул и с блаженной ухмылкой уставился на дочь. Постепенно изумление во взгляде сменилось пониманием: — Эм, что случилось? Эмили наконец удалось завладеть подушкой, и она шлепнула ею отца по груди, затем по животу, возмущенно воскликнув: — Это я! Твоя дочь! Полдесятого утра! Мы проспали. Кэл перекатился по кровати стряхивая с себя дочь и, откинувшись на спину, сноровисто выхватил у Эмили подушку, опуская ее себе на лицо, и глухо проговорил: — Раз проспали, лишние пять минут не спасут. Засопел, помял подушку руками, поднимая над собой, скривился так, словно держал в руках большую, скользскую жабу, осторожно поднес к лицу и понюхал: — Чем это так воняет? — Вкусно пахнет, — парировала Эмили. Уставив руки в бока, она сердитым взглядом смотрела на отца, развалившегося на постели, явно не собирающегося вставать. — Нда, вкусно…- он брезгливо выпятил нижнюю губу и зашвырнул подушку в угол спальни. — Вау! Пять минут назад ты с ней разве что не целовался, — удивилась Эмили, — а вообще-то сам виноват, — она прищурилась, — может быть, ты все же научишься слушать, что тебе говорят. — А? — Кэл приставил ладонь к уху: — Я весь внимание. — Кто налил в стиральную машинку половину флакона? Кто? — Эмили с размаха опустилась на постель, тыкая указательным пальцем отцу в живот: — Я же чуть голос не сорвала, крича тебе: один колпачок на стирку. А ты? Так что теперь не возмущайся. Все белье благоухает фиалками. Ой! — Эмили подпрыгнула на месте, прервав свою возмущенную речь, и закатила глаза, — Папа! У меня через сорок минут зачетная контрольная по французскому. Вставай! Иначе я вызову такси. И мое недельное денежное довольствие удвоится.- Прищурившись, она смотрела на отца. Он шустро спрыгнул на пол, подтянул штаны, сползшие во время заварушки с дочерью, и пошлепал на выход. — А ты у меня еще и жадина, — протянула Эмили, глядя отцу в спину. Он ничего не ответил, только развел руки в стороны, скрываясь за дверью. Выдавив щедрую порцию зубной пасты, Кэл, глядя в зеркало, ощерился, проверяя целостность зубов, и сунул щетку в рот, через минуту расслышал, как заверещал его айфон. Учитывая, что они с Эмили проспали, его мог искать кто угодно. А звонок быть срочным, распахнул дверь ванной, не вынимая щетки изо рта, скорчив страдальческую гримасу, сумел изобразить весьма затейливое: — Эм, пывчыт уууу пфффф, мууу, — выпустив пару белоснежных пенных пузырьков между сомкнутых губ. — Хорошо, пап, — бодро откликнулась Эмили, схватив телефон отца со столика рядом с вешалкой, — Илай, — отрапортовала она, — я поговорю, — и убежала на кухню, где что-то грозно зашипело. — Ммммм…- промычал ей в след Кэл, ругая себя за неосторожную просьбу, он хотел, чтобы дочь глянула, кто звонит, а не вела беседы с его сотрудниками. И понял, еще мгновение, и его первым завтраком будет гадкая мятно-апельсиновая паста, которую он взял по ошибке, перепутав тюбики, и, с наслаждением отплевался, прополоскал рот, громко чертыхаясь. Склонился над раковиной, смывая остатки пасты с лица, и получил увесистую оплеуху чуть пониже спины. Развернулся, озадаченно вытаращившись на Эмили, «бьющую копытом» от возмущения. — А теперь ты мне объяснишь, как это с Джиллиан сняли обвинения! — Эмили еще раз пнула кулачком отца в бок, — они там, что свихнулись? — и, вознеся руки к потолку, завопила, — Доктор Фостер поджигательница! Перекинув через плечо полотенце, Кэл отобрал у дочери телефон и от греха подальше сунул в задний карман штанов. — Что тебе наболтал Локер? — Правду, которую ты как всегда утаил от меня, — топнула ногой Эмили. — А поточнее? — Пожарные следователи закончили экспертизу. Возгорание произошло от короткого замыкания и последовавшего за ним взрыва бытового газа, — протараторила Эмили, — а Джиллиан какое отношение имеет к пожару? — всплеснула руками девушка, недоуменно хлопая ресницами и не давая отцу выйти из ванной, — Какой-то особняк Дюваль… — Эм, угомонись.- Лучше свари кофе, а я пока переоденусь. — Угу, — мотнула головой Эмили, — я на кухню, а ты шустренько сбежишь. — В таком виде? — брови Кэла взлетели вверх, и он ухватился пальцами за брючины своих серых в полоску, весьма потертых домашних штанов. — Ты, сможешь, — припечатала Эмили, сверкая глазами, — давно это ты стал уделять внимание своему внешнему виду? — Эм, — Кэл вскинул вверх руки, — обещаю все рассказать, тем более мне потребуется твоя помощь. — Ладно, — девушка прищурилась, не спуская взгляда с отца, — какая? — Сперва кофе, — Кэл подтолкнул дочь в сторону кухни, а сам шагнул на лестницу. — Ответь мне, что с Джиллиан? — Эмили рванула следом за отцом, — Кофе готов. — У кого-то контрольная по испанскому через полчаса, — Кэл просунул голову в ворот футболки и бросил вопросительный взгляд через плечо, подпрыгивая на одной ноге, пытался другой попасть в штанину джинсов. — По французскому, — механически поправила Эмили, — ты думаешь, я сейчас смогу что-то написать? — возмущенно нахмурилась, — Свалишься, — отскочила в строну, посмотрев на отца сверху вниз. Кэл запутался в штанах и оказался на полу. Эмили пожала плечами, — Я же предупреждала. — Вместо того чтобы помочь, она еще и злорадствует, — проворчал Кэл, — хорошо, — поднялся на ноги и потянул Эмили за рукав, опустившись на постель, похлопал ладонью рядом, — присядь, — и спокойно без привычных кривляний добавил, — поговорим. …пару раз хлюпнув носом, Эмили выслушала отца, не встревая с вопросами в его повествование. Только от нетерпения ерзала и подергивала плечами. И лишь когда Кэл замолчал, как-то сдавленно и напряженно спросила: — И что дальше? — Я отвезу тебя в школу, а сам поеду к Фостер в больницу. Проблемы будем решать по мере их поступления. Обнял дочь, прижимая к себе. Эмили вытянула вперед руки, смотрела на свои раскрытые ладони. — Страшно, — запинаясь вымолвила она, — ожог это же очень больно. Как же Джиллиан?.. — вскочила на ноги, -Я еду с тобой. — Эм, мне нужно поговорить и обсудить некоторые вопросы наедине с Фостер. И в больнице есть медперсонал, они позаботятся о Джиллиан. — Позвонишь? — Обязательно, — улыбнулся, — ты не против, если Джиллиан какое-то время поживет у нас? Эмили уловила в голосе отца тревогу. — Буду только рада, — протяжно вздохнула, догадываясь, что ее любимый папочка рассказал не всю правду. И была права. Кэл и словом не обмолвился, где он был вчера вечером, почему пришел грязный, и уж тем более о мертвой женщине в свадебном платье, невероятно похожей на Фостер. Это могло быть случайное совпадение, но отчего же у него на душе так погано, и предчувствие того, что пожар и счастливое спасение Джиллиан не конец, а только начало какой-то игры, хитросплетенной больным разумом.