Теплый шоколад на десерт

Пританцовывая на выщербленном заплеванном асфальте, в круге блекло-фиолетового света, отбрасываемого сдыхающей, едва горящей лампочкой, женщина вздрагивала от ночной прохлады, кутаясь в слишком большую для нее мужскую куртку. От кожанки вкусно и сильно пахло дорогим одеколоном с терпкой кофейной ноткой и свежим лимоном, приятные ароматы хотя бы немного перебивали густые миазмы, исходящие от мусорного контейнера и подернутой мутной пленкой лужицы рядом с ним. Напротив, вдоль обшарпанной стены, ограждающей территорию клуба, издавая мерзкое шуршание и попискивание, проносились чьи-то тени, раздавался смачный хруст и утробное ворчание. Контраст между роскошным и стильно оформленным парадным входом и задней дверью был поразительным. Сморщившись, женщина втянула голову в плечи, застегнула молнию под горло и подняла воротник, утыкаясь в него носом, нервно поежилась, обхватывая себя руками. Трусихой она не была, приличная доля алкоголя будоражила кровь, придавая дополнительной храбрости, и всякие мелкие твари, орудующие в мусорных развалах, ее мало заботили. Только вонь бесила, вызывая легкую тошноту. Не по-весеннему холодный ветер принес запах бензиновых выхлопов и нагло забрался под подол легкого шифонового платья, взметнул в воздух коротенькую плиссированную юбку, оголяя бедра, поиграл влажными волосками на лобке, едва прикрытыми символическим треугольником кружев. Остудил вспотевшую попу, норовя забраться в самое теплое и чувствительное местечко. — Так и простыть недолго, — недовольно проворчав, поймала и вернула на место юбку, зажимая ее между колен. Господи, и к чему эта таинственность? Какая сила занесла ее в этот клуб, а теперь и отвратительно пахнущий задний двор? Женщина потерла пальцами лоб, мысли путались, сталкивались и разлетались, как шарики на бильярдном столе, оставляя гулкий звон в хмельном мозгу. Случайный свободный вечер в ее плотном деловом расписании. Она хотела всего лишь немного развлечься, затеряться в толпе. А сама? Разоделась, как шлюха, наглоталась поганых коктейлей и вот итог. Стоит рядом с вонючей лужей и ждет неизвестно кого. Повелась, как малолетняя глупышка, на хитрый раздевающий взгляд и слова сладкие, обжигающие, сказанные с сексуальным полушепотом прямо в ухо «Ты хочешь приключения?», длинные пальцы мужчины почти невесомо прогулялись по тыльной стороне бедра и она в ожидании большего, опьяненная его властью и алкоголем, послушно кивнула, позволив увлечь за собой. Вот к чему приводит долгое сексуальное воздержание — к полной потере разума и чувства самосохранения. Ей уже по ночам снились торчащие, налитые кровью, зовущие за собой мужские члены. А этот был рядом, она чувствовала его жар и твердость, когда мужчина мягко обхватил ее руку и прижал ладонь к своему паху, и пару раз качнул бедрами, подаваясь навстречу. — Где ты, я скоро превращусь в сосульку? — перекрестила ноги, прижимая ладони к низу живота, — Я больше не могу ждать, — пожаловалась она глядящей на нее сверкающими из мрака бусинками глаз мохнатой крысе. Приподнявшись на цыпочки, попыталась рассмотреть что творится на парковке, погруженной в густую темноту. Мелькнувшее чувство радости и облегчения, что снявший ее таинственный незнакомец просто пошутил и уже снова попивает виски в теплом и шумном зале клуба, тут же сменилось злостью и досадой, неужели она столь плоха и стара, что недостойна банального секса с приятным, понравившимся ей мужиком. И все равно на душе почему-то было тревожно, мысли путались, даже слегка протрезвев на свежем воздухе, затуманенный алкоголем разум не желал вступать в контакт с интуицией. Привалилась боком к стене, решив, если через минуту красавчик не появится, она вернется в клуб, а дизайнерская кожаная куртка станет отличной платой за обман. Тем более одно весьма интимное желание с каждой секундой становилось сильнее и мучительней. — Мудак, все мужики мудаки, — высказала свое мнение, сердито топая замерзшими ногами, обутыми в открытые, не по сезону туфельки, и в тот же момент краем глаза заметила вспыхнувшие и тут же погасшие фары, расслышала, как певуче заурчал мотор и, мягко шурша шинами, подкатила машина, притормозив рядом. — Наконец-то, — пробормотала женщина, не представляя, что ее соблазнитель рассчитал время до секунды, наблюдая за ней из теплого салона машины. Окинула быстрым взглядом поданный экипаж, кажется темно- синий «шевроле». Впрочем, она совершенно не разбиралась ни в марках, ни моделях путая все, что можно среди этих «железных банок на колесах», как говаривал, поддразнивая один из ее давних ухажеров. Новообретенный друг, если можно так назвать, мужчину с которым она собиралась всласть потрахаться и вероятнее всего наутро забыть о его существовании, выскочил наружу и, обежав машину спереди, галантно распахнул пассажирскую дверку, протягивая руку. Женщина рассмотрела в полумраке его мощный мускулистый торс, обтянутый серой футболкой, блеснувшую в ближнем свете фар металлическую пряжку ремня, вздыбившуюся ширинку и облегченно выдохнула. Широкая белозубая улыбка окончательно успокоила, но если бы женщине пришло на ум заглянуть в остекленевшие, безумные глаза мужчины, то она, скорее всего, бросилась бежать со всех ног. Но вместо этого ухватилась за протянутую ей руку, механически отметив, какая тонкая и мягкая кожа у перчаток, глупо хихикнула и робко попросила — Мне бы пописать. — Потерпишь несколько минут, — то ли спросил, а может, приказал, она не разобрала, настолько невнятно произнес мужчина, подталкивая ее под спину. Помогая забраться в машину, погладил по бедру, забираясь под юбку, дотронулся пальцами влажного кружева между ног, чуть надавив, и жарко выдохнул, хрипло говоря, — гнездышко совсем рядом. Ты же взрослая девочка. — Ага, — послушно кивнула она, удивляясь своей покорности, устроилась на пассажирском месте, немного поерзала, слыша, как поскрипывает под голыми ягодицами и липнет к влажному телу кожаная обивка, жалобно вздохнула и судорожным движением закинула ногу на ногу. Все же она слишком много выпила, чтобы в полной мере давать отчет своим действиям. Секса уже почти не хотелось, но и отступать было лень. Мечтала о ванной и мягкой постели. Голова слегка кружилась, и казалась слишком тяжелой; для равновесия уперлась затылком в спинку и прикрыла глаза. Машина рванула с места, совершая поворот в узком проулке, чуть не зацепила за угол дома, подскочила на полуразрушенных бордюрных камнях, преодолев то, что некогда было газоном, и помчалась по двухполосному шоссе в сторону делового центра. Но проехав несколько кварталов, водитель сбавил скорость, притормаживая, и свернул в сторону, гася фары; седан нырнул в узкий просвет между деревьев, ограждающих подъездную дорожку, ведущую к скрытому в глубине участка дому. Двигаясь буквально на ощупь через минуту, въехал на захламленный хозяйственный двор большого особняка, слабо освещенный ближайшим уличным фонарем. Сложно представить, что в респектабельном районе можно найти такое неуютное и замусоренное место. Мужчина знал — хозяева дома погибли в аварии пару лет назад, а у новых владельцев никак не доходят руки, чтобы привести поместье в порядок. Лучшего места для совершения «акта бракосочетания» было не найти. Проехав немного вперед, автомобиль оказался на неширокой, изогнутой буквой «Г» площадке, покрытой выбитым асфальтом, и частично заросшей высокой травой. Удачно скрылся между обветшалым двухэтажным гаражом и недавно отстроенным зданием конюшни, теперь машину было невозможно рассмотреть с улицы, даже при ярком свете. Под колесами седана что-то глухо громыхнуло, и машина неуклюже подскочила, переезжая препятствие. Задремавшая женщина, очнулась и глянула в окно, рассмотрев в темноте глухую кирпичную стену. — Где мы? — она неловко повернулась всем корпусом к своему спутнику и открыла рот в немом крике, и без того пересохшее горло спазматически сжалось от ужаса — в призрачном освещении салона, побелевшее, искаженное маской боли лицо мужчины выглядело устрашающе. В звенящей тишине раздался глухой щелчок, и спинка пассажирского сиденья откинулась назад. — Аххх, — выдохнула женщина, — не надо, — умоляющее проблеяла, дернулась вперед, хватаясь руками за воздух, понимая, что ей грозит опасность, но все произошло слишком быстро и неожиданно, вялое спросонья и накачанное алкоголем тело не подчинилось, и несчастная опрокинулась навзничь, широко раскинув ноги и теряя туфли. Мужчина привстал и стремительно как потревоженная змея, готовая задушить свою жертву набросился на женщину, сжимая ее горло. Навалился всей немалой массой, впечатывая хрупкое вяло барахтающееся тело в пружинящие подушки сиденья. — Да! Да! — рычал он, воспаленный мозг мужчины затягивала кровавая пелена. «Мое сердце сгорает, — подумал он в ужасе, пытаясь сохранить ускользающее сознание, — просто сейчас расплавится, настолько оно раскалено». — Да! Сука, блядь, скажи да! — сипел он, брызгая слюной. Ему не хватало воздуха, в груди все пылало огнем. Ослабил хватку, жадно со свистом втягивая в себя воздух. Затем еще раз стиснул руками шею женщины, уставился в ее широко раскрытый рот, как средоточие всего мерзкого и лживого, пальцы вновь обрели силу, и он с глухим стоном сжал их. Он бормотал какие-то непонятные слова, широко улыбался и сладострастно стонал. Прежде чем его с головой поглотила кровавая пелена дурмана, он заглянул в полные ужаса, выкатившиеся из орбит глаза женщины. — Блядь, продажная сука, ты же обещала ждать, — прошипел он, оскалился, с уголка его рта стекала тягучая капля слюны, он хрюкнул, облизнулся и с силой пережал нежную женскую шею, с хрустом ломая позвонки. Обмякшее тело женщины, конвульсивно содрогнулось и замерло. — Теперь ты моя, навеки, — удовлетворенно и очень четко произнес мужчина, всхрапывая и обмякая всем телом. Миллиард иголок впивающихся в его кожу превратились в ядовитее шипы, они пронзали плоть и кости насквозь, соединяясь в единый огненный пульсирующий узел внизу живота. Мужчину накрыла волна жара, испепеляя все человеческое, что еще оставалось в нем. Он гортанно застонал, мотая головой, как подстреленный зверь, из широко распахнутых невидящих глаз катились крупные слезы. Неведомая сила подкинула мощное тело вверх и обрушила на мертвую женщину. Раз за разом, пока судорога счастья не скрутила мускулы, разрывая их в сладостных завихрениях. Кожа покрылась липким зловонным потом и, он, прорычав нечто невразумительное, распластался на сиденье, сплющивая под собой теплый труп убитой им женщины. Обмяк, как большая удовлетворенная жаба, сожравшая свою жертву, издавая булькающие звуки, мелко вздрагивал всем телом и подергивался каждой мышцей в отдельности. Возвращение в реальность, как и всегда, было стремительным и болезненным. Словно резко всплывал сквозь вязкую толщу воды, из темного и глубокого омута, оборвав канат с грузом, тянущим на дно. Только вверх ногами. Сперва, он начал ощущать пальцы ног, затем икры, через секунду получилось согнуть колени, приятное тепло расплылось в паху, зазудела кожа на груди, свело судорогой плечи, и голова взорвалась бурлящей болью. Застонав, закашлялся, перекатился на водительское сиденье и трясся в ознобе, мелко и прерывисто дыша. Слабой дрожащей рукой, нашарил на полу бутылку с водой, сжимая ее в обеих ладонях, отвинтил зубами пробку и выхлебал содержимое без остатка. Отдышался, лицо искривила страдальческая гримаса. Желудок перехватило пульсирующими спазмами, тошнота подкатила к горлу и мужчина превозмогая себя, корябнув несколько раз по неподдающейся дверной ручке, наконец, совладал с ней распахивая дверцу и вывалился наружу. Стоя на карачках выблевал только что выпитую воду и клубный виски. Вытер ладонью рот и покрытое липким холодным потом лицо, отплевываясь и постанывая, тяжело поднялся и, пошатываясь, сделал шаг вперед, оперся правой рукой на автомобильное крыло, витиевато и грязно выругался. В нетерпении притоптывая, нащупал собачку молнии на джинсах и рывком потянул ее вниз. Дорогие хлопковые трусы были насквозь мокрыми, брезгливо поморщился, выпрастывая из липкой ткани все еще тяжелый не до конца обмякший член, перемазанный в сперме, и с наслаждением обильно помочился на грязный асфальт. Сразу же стало легче, обтер липкие ладони о бедра, застегнул штаны, и все еще морщась, нетвердой походкой обошел машину, и тяжело опустил ладони на приоткрытый багажник, поглаживая прохладный металл. Оставалась, по его мнению, самая важная часть работы. И самая приятная. Расстелил на заросшем газоне кусок брезента; приговаривая ласковые слова и хлюпая носом, бережно вынул из салона машины безжизненное женское тело и аккуратно опустил на брезент, словно это была хрупкая фарфоровая кукла. Присел на колени рядом, снял платье и мокрые трусики, поднес их к лицу, вдыхая терпкий запах свежей мочи, удовлетворено причмокнул. Погладил по голове, сожалея, что сквозь тонкую кожу перчаток не может ощущать мягкость и шелковистость густых волос. Вздохнул и резко дернул за прядь, вырывая волосы с корнем, прижался к ним губами, высунув язык, попробовал на вкус. Сладкая. Упаковал трофеи: платье, трусики и темно-каштановый локон в новый пластиковый пакет, поднялся на ноги, внимательно рассматривая оголенное тело. Наряд ей будет впору. Тщательно обработал тело мертвой женщины специальным средством для чистки кожаных изделий. Затем, почти не дыша, с благоговением достал из багажника квадратную коробку, перевязанную серебристой лентой. Лицо мужчины озарила теплая, от этого кажущаяся еще более зловещей, широкая улыбка. Он наслаждался тем, что делал. Дернул ленту за кончик, развязывая, снял крышку и кончиками пальцев, стараясь не помять, убрал шуршащую упаковочную бумагу. Издав протяжный со всхлипом стон, закрыл глаза и медленно погрузил руки в нежнейший шелк и кружево, старательно расправляя, и разглаживая каждую оборочку, и каждый волан. Помолился, запрокинув голову, глядя сияющими от счастья глазами в затянутое тучами небо, и вынул воздушное расшитое мелким жемчугом свадебное платье, встряхнул и направился к лежащей на холодной земле женщине. ***** Детектив Валловски, вошла в кабинет и, недовольно хмыкнув, замерла в проходе, опираясь плечом о дверной косяк. Покачала головой, удивленно приподняв брови, слегка искривив плотно сжатые губы в подобии приветственной улыбки, с интересом изучала Кэла и Рию. Они молча смотрели на нее, положение в котором их застукали было весьма двусмысленно: одновременно подняв головы на стук они соприкоснулись щеками ничуть не смутившись. При этом глаза раскрасневшейся девушки горели, а взгляд мужчины был слегка затуманен. — Я вам не помешала? — язвительно поинтересовалась Шерон, а ее улыбка стала ироничной, — встретившись взглядом с Лайтманом, она чуть прищурилась и помахала рукой, держа в ней простую картонную папку. — Прелестно, — скептически проворчал Кэл, — я уж думал, что отведенные тебе полчаса продлятся вечно. — Добрый вечер детектив, — холодно улыбнулась Рия, выпрямляясь. — Свободна, Торрес, — Кэл мотнул головой, указывая на выход. Да, да. Совсем. Выметайся отсюда и побыстрей. — Как скажете, — девушка обиженно надула губы, пожимая плечами, и все же не удержалась от понимающей улыбки, не ускользнувшей от всевидящего ока Лайтмана. — Не твое дело, и перестань читать меня, иначе накажу. — Уволите? — фыркнула Рия и неторопливо пошагала к двери. Случайно или нарочно Торрес и Валловски столкнулись плечами, одарив друг друга неласковыми взглядами. Кэл уже был готов зарычать от нетерпения, он догадывался, что в тоненькой невзрачной на вид канцелярской папочке, которую прижимала к груди Шерон, вожделенные данные на столь ненавистного ему высокомерного хлыща Дина Танера. «Законопослушная» Валловски что-то все же нарыла по его настоятельной просьбе, предварительно поныв на тему нарушения служебного долга. Чудесно, он мог бы, и расцеловать ее за усердие и в благодарность. — Детектив, что вы там топчетесь? — он поманил ее рукой. — Может мне двери расширить? — Было бы неплохо, — дернула плечом женщина, но не тронулась с места. Торрес пришлось протискиваться в узкую щель между задницей Валловски и стеной. «Чертовы бабы, что они вечно делят? Фостер говорила о каком-то скандале. Кажется это про них?», — лениво подумал Кэл и тут же забыл, ему не терпелось сунуть нос в папочку, пролистать документы, взглянув на них он, может быть, найдет какую-нибудь зацепку, и поймет в какую сторону двигаться, чтобы потихоньку раскрутить зашедшее в глухой тупик «дело Фостер». Валловски дождалась, пока Рия перешагнула порог, следом за девушкой выглянула в коридор, проводив ее взглядом, и плотно закрыла дверь, провела ладонью по филенке сверху вниз, обхватила пальцами ручку, и бросила вопрошающий взгляд на Кэла, секунду подумала и с металлическим щелчком, решительно повернула ключ, запирая дверь на замок. — И с каких это пор, ты стала хозяйничать в моем кабинете? — помахав у себя под носом рукой, съязвил Лайтман, покачнулся в кресле, и сморщил лоб, вопросительно поднимая брови. — С тех пор, — она улыбнулась одними губами, взгляд ее темных глаз оставался холодным и неподвижным, — как ты меня снова и снова толкаешь на служебные преступления. — Брось, Шерон, — его лицо перекосила гримаса, взмахнул в воздухе руками, хотел добавить что-то еще, но осекся приоткрыв рот. Валловски подозрительно медленно приближалась к нему, бесшумно переставляя обутые в мокасины ноги с завораживающей хищной грацией. Заветная папочка, вращалась в ее тонких и очень ловких пальцах. По лицу скользила демоническая улыбка. Туго обтянутая тонким пуловером полная грудь, мягко колыхалась в такт шагам. Лайтман невольно поерзал в кресле и опустил ноги со стола, поднялся, делая шаг навстречу и протягивая руку, готовясь выхватить документы у Шерон. Но она сноровисто завела за спину руку с папкой, похлопывая ею себя по лопаткам, и улыбалась. -Разбежался, — ее брови взлетели вверх, влажный язык облизал, приоткрывшиеся губы, блеснула белоснежная полоска крепких зубов. — За все надо платить. Качнулась вперед, переступив с ноги на ногу, и ее лицо оказалось в каком-то дюйме от лица Кэла. Они несколько долгих мгновений сердито смотрели друг другу в глаза, первой не выдержала Шерон, наклонила голову в бок и примирительно ухмыльнулась, обжигая дыханием шею Лайтмана. — Черт! — прошипел Кэл, — чего ты себе позволяешь, — Валовски бесцеремонно положила ладонь ему на ширинку, чуть надавила и, собрав в горсть, сжала пальцами его мужское достоинство, слегка потянув на себя, вынудив Кэла сделать шаг вперед. — Шшш… — выпустил из себя воздух Лайтман, ощущая хорошо знакомую тяжесть в паху и побежавшие по загривку мурашки. Пальчики Шерон ловко играли его причиндалами, а горячие, обветренные от долгого нахождения на воздухе губы посасывали мочку уха. Валловски, желая запустить ладонь под задравшуюся на животе футболку Кэла, швырнула папочку на стол, освобождая руку, и Лайтман рванулся за папкой, но Шерон опередила его, прижав ее растопыренной пятерней к столешнице. Тем временем большой палец другой руки женщины, нащупав сквозь ткань джинсов и белья головку твердеющего члена, требовательно ее поглаживал. — Не так быстро, — сквозь сжатые зубы процедил Кэл, оттопырив нижнюю губу, — у меня немного другие планы. — Их всегда можно переменить. — Детектив, — затаив дыхание, Лайтман изобразил одну из своих дежурных гримас, — может, мы все же это отложим на потом? — выпятив губы, он выразительно глянул себе между ног. Слегка прищурив глаза, женщина томно улыбалась, продолжая свою забаву. Ее пальцы с поразительной ловкостью расстегивали одну за другой латунные пуговицы на штанах Кэла, и она уже была готова сунуть ладонь в образовавшуюся щель, но не успела. Лайтман ухватил ее за запястье, крепко его стискивая. — Я же сказал позже, — приказал он. О том, чтобы трахнуться с Валловски на своем рабочем столе не могло быть и речи. Наверное потому, что слишком часто представлял, как сделает ЭТО с другой женщиной. — Значит, тебе можно вваливаться в мой дом и мою постель, когда приспичит, а мне запрещено. — на ее лице были нарисованы неподдельная обида и изумление. — Прелестно, — передразнила она Кэла. — Или ты весь в заботах и мечтах о Фостер? И не стоИт? — намек был издевательский и неверный. — Вот это никак не связано, — Кэл отпустил ее руку, брезгливо сморщился, и отступил на шаг, повернувшись спиной к Валловски, застегивал брюки. Его организм, не смотря на усталость, быстро среагировал на своеобразную ласку: кровь прилила к паху, член заметно напрягся. Собственная отзывчивость жутко взбесила Лайтмана, а двусмысленные намеки Шерон о Джиллиан разозлили; еще немного и он не совладав с собой, врезал бы возмущенной женщине по смуглой, раскрасневшейся щеке. — Понятно, — лениво протянула Валловски. — Что тебе понятно? — окрысился Лайтман. Она обошла стол и присела на его краешек напротив Кэла, копируя Джиллиан. — Я всего лишь замена. Ты же хочешь забраться под юбку Фостер. Хочешь. Можешь не отрицать. Ты же сам научил меня разбираться в скрытых эмоциях. Но мне не понятно, почему ты прибил к ней двухдюймовыми гвоздями грозную табличку «Не влезай! Убьет». Ну что в ней такого особенного. Другим то можно. — Заткнись. Это меньше всего касается тебя. И отдай мне документы, — рявкнул Кэл, наваливаясь на Шерон всем телом, протянул руку вперед и выхватил из-под задницы женщины вожделенную папку. Глухо затренькал мобильник, прикрепленный на ремне брюк Валловски, Лайтман почувствовал его вибрацию животом, от неожиданности клацнул зубами и резко выпрямился, давая свободу Шерон. — Проклятье, — недовольно прошипела женщина, — ночь на дворе и моя смена давно закончена. Отошла к окну и с тяжелым вздохом ответила: — Детектив Валловски слушает. Кэл обратил внимание на то, как вытянулось ее лицо, она устало прикрыла глаза и потерла пальцами лоб. Расслышать собеседника Шерон не было возможности, до слуха Лайтмана доносились лишь прерывистые звуки, похожие птичий клекот. — Да, — кивала головой женщина, — понимаю. Но это дело передано в убойный отдел. Минуту помолчала, выслушивая ответ. — Мой участок, хорошо, минут через сорок буду. Да, черт побери, я не дома, — вспылила она, со злостью сжимая мобильник в ладони. — Что случилось? — Кэл вытянул шею, склонив голову в бок и не мигая, смотрел на огорченную женщину. Ему не были нужные лишние объяснения, он и так видел, как дергается мускул на щеке Валловски, как она затаила дыхание, убирая телефон и рефлексивно, ощупала кобуру с оружием. Шерон была напугана новостью, что ей только что сообщили. — А вот это тебя не касается, — парировала она, бросая ядовитый взгляд на Кэла, расправила плечи, и направилась к выходу. — Тайна следствия? — он нагло улыбнулся ей в спину, — очередное убийство. Маньяк в городе? — ляпнул он наобум, не догадываясь, что бьет точно в цель. Валловски вздрогнула и остановилась, словно наткнулась на какое-то препятствие. Повернулась. — Просто убийство, — слишком быстро проговорила она, стараясь сохранять невозмутимый вид. — Маньяк, — опроверг ее слова Кэл, самодовольно хмыкнув, посмотрел на часы: почти десять. Он обещал заехать в больницу к Фостер, но для делового визита слишком поздно, да она, скорее всего уже спит, накачанная лекарствами, нашел он себе оправдание и заорал: — Валловски я с тобой, — сорвался с места и, сделав круг по кабинету в поисках пальто, не помня, куда утром второпях его швырнул, заметил на диване в библиотеке, подхватил и на ходу, всовывая руки в рукава, выскочил из кабинета. — Бля… — ругнулся притормозив, и рысью вернулся обратно, сгреб со стола папочку, что так долго добивался от Валловски. Согнул пополам и сунул во внутренний карман пальто, решив, что дома почитает. И бросился догонять Шерон. — Нет, Лайтман, нет! — она повернулась к нему лицом, и уперлась ладонями ему в грудь, отталкивая так, что Кэл отлетел к стене, и быстрым шагом направилась к лифту. -А кто меня остановит, ты? — язвительно дернул уголком рта, — я хочу, и я поеду, — захлопнул дверь, и широко размахивая руками, последовал за Валловски. Кэл не мог бы ответить на вопрос «зачем?», что его вдруг потащило на место таинственного преступления, тем более поздним вечером, вместо того чтобы поехать в больницу к Джиллиан. Просто где-то внутри екнуло, и завелся крохотный часовой механизм. Так бывало, когда ему предлагали заведомо неперспективное дело, и он ничего не объясняя, и доводя до белого каления Фостер, брался за него, а в конечном итоге они оказывались в выигрыше, да еще и получали весьма ощутимый гонорар. В кабину лифта Лайтман и Валловски ввалились одновременно. — Ладно, — смирилась Шерон и, сделав в воздухе зигзагообразный жест рукой, попросила, — только прошу вот без этих, ладно, — встретив честный-пречестный взгляд Кэла, поджала губы, вздернув подбородок, осознавая бессмысленность своей просьбы, вздохнула, — и не задавай лишних вопросов. — Прелестно, как скажешь, — довольно скалился Кэл, поиграв бровями. Валловски обреченно взмахнула рукой и нажала на кнопку «о» отправляя лифт на нулевой этаж, на подземную парковку, прекрасно понимая, что заставить Лайтмана молча наблюдать и не лезть со своими советами и каверзными вопросами, равносильно тому, чтобы попросить его не дышать. Пока они добирались до места обнаружения трупа, не смотря на терзающее ее желание уйти в отрыв, Шерон и не пыталась сбросить с хвоста машину Кэла, следовавшую за ней на приличном расстоянии, он хотя бы согласился сделать вид «что случайно здесь оказался, мимо проезжая». Свернув на нужную улицу, они издали заметили проблесковые маячки полицейских машин, неуклюжий синий фургон коронера, с распахнутыми задними дверями и бело-красную «скорую помощь», с непрерывно мигающими задними габаритами. Лениво трепыхающаяся от слабых порывов ветра желтая лента, огораживала периметр места преступления. Не смотря на поздний час, не обошлось и без зевак: десятка полтора любопытствующих стояли на холмистом газоне, негромко переговариваясь и жестикулируя, отдельные особо активные личности общались с копами, буквально кишащими на узкой, обычно тихой пригородной улочке. Едва заметно накрапывал теплый весенний дождичек, в воздухе пахло молодой листвой и свежескошенной травой, видимо хозяин близстоящего дома вечером косил лужайку, ровняя едва проросшую из земли молодую травку. Где-то вдали истошно орали коты, выводя тягучую свадебную песню. И как-то особенно неестественно выглядело белое пятно человеческого тела распростертого на блестящем в свете фар и влажном после недавнего дождя сером асфальте. Над ним склонились двое мужчин в темно-синих робах с хорошо видными издалека желтыми надписями на спинах — криминалисты. Один из них опустился на колено и что-то взял в руку, поднимая вверх. Белоснежный шелк скользнул вниз, собираясь складками и в ярком свете прожектора можно было рассмотреть безвольно повисшую тонкую женскую руку, ее запястье украшали многочисленные браслеты. Криминалист поднял голову и, глядя на стоящего рядом мужчину в строгом деловом костюме, поджал губы и отрицательно покачал головой. Кэл выскочил из машины и успел расслышать конец фразы, произнесенной детективом: -…ебическая сила, ее снова переместили и вероятнее всего мы опять не найдем места убийства, — он задрал голову в небо, — начинается блядский дождь, и если где-то и остались следы этого ублюдка, все смоет к чертям собачьим. — Здесь все чисто, — подтвердил второй криминалист, — стаскивая резиновые перчатки и тщательно пакуя их в пластиковый пакетик, — тело выбросили на ходу и никаких свидетелей. К мужчинам подошла симпатичная девушка в полицейской форме Взмахнула рукой, указывая на густые кусты росшие вдоль обочины — Там нежилой дом, а хозяева дома напротив уехали в путешествие, — развела руки в стороны, — мы снова в полной и глубокой жопе, пиздец, а не ситуация. — Удивительно, но эти слова слетели с изогнутых губ красотки с поразительной легкостью и естественностью. Лайтман поморщился, он не любил когда женщины вот так между делом, ругаются матом, ну разве что в определенные моменты ругательства звучали очень мило и забавно. Воспользовавшись замешательством копов, поднырнул под желтую ленту, и небрежно помахивая рукой, с деловым видом направился к трупу. За свою жизнь Кэл повидал много смертей. Располосованные шрапнелью тела, вывороченные наружу кишки после взрыва гранаты, оторванные руки и ноги. Видел обезглавленные трупы, собирал останки по кусочкам… но посмотрев на запрокинутое неестественно бледное лицо женщины, глянув в блестящие вылезшие из орбит глаза; в их мертвом безразличии отражались фонари и машины и его собственное лицо, вдруг ощутил, как засосало под ложечкой. Противно так, зудящее, тошнотворно. Что такого особенного отметило его подсознание, Лайтман не понял, но было в этой безвременно лишенной жизни женщине нечто, что не давало отвести взгляд. Зачем-то втянул носом влажный пропитанный бензиновыми выхлопами воздух и уловил едва заметный цветочный аромат, наклонился ниже, теперь уже обнюхивая погибшую. Пахло очень знакомо — фиалками (сколько раз он совал нос в цветочный горшок на окошке у Фостер по ее настоятельной просьбе, когда та хвастала распустившимися бледно-розовыми невзрачными цветочками, с удивительно нежным женским ароматом), да и во всем облике убитой было нечто, что заставило подняться тонкие волоски на руках и мазнуло холодом по загривку. Темно-каштановые пряди волос с чуть подвитыми кончиками, прилипли к щекам и мокрым оголенным плечам. Длинная шея со съехавшей набок золотой цепочкой, мягкий овал некогда нежного лица, изумлено изогнутые тонкие красиво очерченные брови на едва тронутом морщинами лбу. И россыпь неестественно ярких на синеватой коже многочисленных веснушек. Согнутая в локте рука лежала на груди; неброский классический маникюр, два колечка украшали длинные, скрюченные смертью пальцы. Приятная женщина, даже можно сказать красивая, лет около сорока. Стройная спортивная фигура… Была несколько часов назад. Лайтману словно дали под дых, и тут же скрутило живот и бросило в жар. Фостер! Покойница невероятно походила на Джиллиан. Отступил назад, прячась в тени фургона с сипом втянул сквозь зубы воздух, восстанавливая дыхание, и замер, вслушался в беседу еще двух подошедших «пиджаков», кажется, к делу подключилось ФБР. — Это третья, — процедил один из них, смахивая со лба пот. — Да, если не учитывать, ту в розовых лепестках — Личность установили? — Пока нет. — И все, как по однажды написанному сценарию. Сексуального насилия не было, но тело тщательно обработано и очищено, а значит, не будет следов физиологических жидкостей и соответственно ДНК. Никаких видимых повреждений, кроме свернутой шеи. — Лесли, есть что-то новое? — Ничего, как обычно задушена, на шее следы пальцев, а при вскрытии выяснится, что на ребрах пара десятков трещин. Силища у этого уебка немереная. Лайтман пропустил момент, когда около трупа примостилась полненькая женщина в элегантном вечернем платьице, видимо паталагоанатом, ФБРовский, скорее всего ее выдернули с какой-то вечеринки или интимного ужина. — Хотя нет, постойте, — она бесцеремонно задрала пышную юбку платья, оголяя длинные стройные ноги убитой. Левая согнутая в колене была немного отведена в сторону. — Трусики как всегда новенькие и чистые. Но в этот раз он торопился, оставил ярлык. Она подцепила его пальцем, выковыривая из-под кружевной тесьмы. Есть штрихкод магазина. Дорогая вещица, купленная в бутике, — женщина теребила в пальцах кусочек тончайшего картона с выбитыми на нем золотыми буквами. — Значит, сможем проследить, кто приобрел эту шмотку, — обрадовался один из «пиджаков» — Элементарно, если расплачивался по кредитке… — продолжил его коллега. — В таких магазинах наличку не берут, — оборвала говорящего «пиджака» Лесли, — этакая штучка стоит моей недельной зарплаты. Вышивка на трусиках ручная. А платье? — она смяла тонкий шелк между пальцев, — я даже в резине ощущаю, какой он невесомый. Смотрите. — Она поманила рукой внимательно слушающего ее мужчину, — жемчуг искусственный, но каждая бусинка нашита на ткань. Платьице не с распродажи. Наш маньяк нелюдь, но нелюдь с большими бабками. — А женщина? Что про нее можешь сказать. — Тоже из богатеньких. Украшений на ней на приличную сумму. Волосы и ногти ухоженные. Она явно любила себя и свое тело. Лайтман внимательно слушал разговор, и чуть было не вскрикнул от неожиданности, когда его кто-то дернул за рукав. — Кэл, проклятье, — раздался позади него шипящий голос Валловски, — убирайся отсюда, пока… — но она не успела договорить, чья-то рука вежливо, но крепко ухватила Лайтмана за локоть, выволакивая из тени на свет прожектора. Кэл зажмурился, прикрывая глаза тыльной стороной ладони, услышав хорошо знакомый бас. — А что это тип делает здесь? Лайтман дернулся, пробуя освободиться. Но безуспешно. — Мальчики, уберите этого слизняка с места преступления. Двое громил, подхватили Кэла под плечи, и не особо церемонясь, выдворили за ограждение. Вот уж действительно неудачный день из всех сотрудников ФБР приехал именно он, давний враг и соперник, больше всего желающий однажды упечь Кэла за решетку. Трава на газоне была мокрая и грязная, земля мягкая. Не успел Лайтман отряхнуться, как в кармане зазвонил телефон. — Папа! — встревоженный голос Эмили, заставил напрячься, — папа! Где ты? И где Джиллиан? Я целый день звоню ей, но ее телефон недоступен, — и чуть ли не плача добавила, — у вас там ничего не случилось? — Тшшш не волнуйся, детка, — Кэл попытался успокоить дочь, — я уже еду домой, и все расскажу, — он направился к брошенной на углу машине, понимая, что здесь ему больше ничего не отколется. Оглянулся и, встретившись со злым взглядом Валловски, оскалился и показал жестом, что перезвонит. Шерон демонстративно отвернулась и заговорила с одним из ФБРовцев. — Папа, мне страшно, я звонила Торрес и Локеру и Анне, они все заикаются и отнекиваются, ссылаются на тебя. — Эм, — он помялся, пару раз причмокнул, думая, как мягче преподнести новость дочери, — Джиллиан в больнице. — Почему?! — взвизгнула девушка, — что-то серьезное? Обманывать Эмили не было смысла, она все равно скоро узнает. — Можно сказать, что да, — Кэл завел машину и, нарушая правила, ухватившись одной рукой за руль, в другой держал телефон около уха, выслушивая вопли дочери. — Но, что? Что? Она попала в аварию? Заболела? У нее что…? Ооооо…. — Детка, не расстраивайся так, и не выдумывай глупости. Ничего страшного, доктор Фостер немного обожглась, случайно оказавшись на пожаре. — Что?! Я немедленно хочу знать, что за хренотень там у вас происходит, в запале выкрикнула Эмили. — Милая, что за выражения. — Пап, заткнись. Не читай мне нотаций. И не говори, что тебе можно, а я еще не доросла, — в голосе девушки зазвенели злые слезы. — Не надо, солнышко, — Кэл улыбнулся, — я уже почти дома. — Очень надеюсь, — фыркнула Эмили, и связь прервалась. Не успел он набрать номер дочери, как телефон снова затрезвонил. — Эм, милая, успокойся, я через несколько минут подъеду. — Кхм, — кашлянула трубка. — Валловски? — Скажи, ты тоже заметил сходство? — Что? — даже сейчас, после всего увиденного, Кэл не переставал паясничать, — твой новый шеф похож на бегемота? — Ладно, не ерничай, ты же ее так рассматривал, аж побелел весь, и волосы на макушке дыбом встали. — Не хами, милая, — прорычал Кэл в ответ. — Да, да, любимый, — вдруг зачирикала Шерон, — не смогу сегодня к тебе заглянуть, на работе. Извини, малыш. — Когда будет возможность, перезвони, — как можно серьезно попросил Кэл, — да я заметил сходство и мне это не понравилось. — Пока, дорогой, — разве что не пропела Валловски, отключаясь. А Кэлу хотелось ей задать миллион вопросов. — Проклятье! — он саданул обеими ладонями по рулю, машина вильнула в бок, чуть не вылетев на разделительный газон, чиркнув по бетонной приставке левым крылом, посылая в темноту пучок ярких искр. Вцепился в рулевое колесо мертвой хваткой, моментально взмокнув от пота, понимая, что еще секунда, и он бы кувыркался по мягкой травке, выровняв машину, дыша так, словно пешком влетел этаж на тридцатый, не меньше. — Чушь. Чушь! — успокаивал он себя. Мало ли в городе темноволосых женщин, похожих на Фостер. Это просто случайное совпадение, не более. Но почему позвонила Валловски, она что-то хотела сказать, но ей не дали. Или же взыграл ее стервозный характер, и Шерон просто решила поиздеваться и отомстить за его пренебрежительное отношение. Кел с трудом подавил в себе желание развернуться и поехать обратно, чтобы допросить свою подругу лично. Но дома ждала Эмили. Любовь и тревога за дочь перевесили. Не успел он войти в дом, на кухне раздался грохот — Эмили сорвалась со стула и бедное изобретение какого-то венского мастера, отлетело к шкафу, а девушка напрыгнула на Кэла, обнимая, целуя и колотя кулачками по спине. — Папа…я знаю…но тебя не прощу, ты ужасный …и вообще, как ты мог так поступить. — она смеялась сквозь слезы. — Стоп! Стоп! — Кэл отцепил от себя дочь, усаживая ее на диван и плюхаясь рядом, — теперь внятно и по порядку. Глубоко вздохнув, она поправила растрепавшиеся, влажные после душа волосы, убирая пряди за уши, собралась с духом и посмотрела на отца. Глаза Эмили расширились, она подпрыгнула на месте, и ее буквально снесло с дивана. — Это что? — она взмахнула рукой, обрисовывая в воздухе круг, — ты где был? — закатила глаза и уставила руки в бока. — Папа! Ты что добирался домой на карачках? — Схватила отца за запястья и перевернула руки ладонями вверх. — Точно! Лайтман кхекнул, состроил недоумевающую гримасу. — Споткнулся. — Угу, — кивнула Эмили, — может, сегодня не будешь мне врать? Она, нахмурившись, наклоняла голову то к левому плечу, то к правому не спуская изумленного и встревоженного взгляда. Колени отцовских джинсов были мокрыми и грязными, с зелеными пятнами от травы. К пальто прицепились кусочки прошлогодних сухих листьев и мелкие веточки. — Вместо того, чтобы навестить Джиллиан ты лазил в кустах? С кем? — Эм! — он тяжело поднялся, — я был на работе. -Понятно, — Эмили развела руками, — это не обсуждается. Но мне кажется, тебя снова поколотили. — Подняла руки вверх, — все молчу и не лезу в дела взрослых. Ты будешь ужинать? Есть пицца и гамбургеры. При слове «гамбургеры» желудок Кэла громко заурчал, напоминая, что за весь день он так и не удосужился съесть чего-нибудь существенного, кроме чая, выпитого ранним утром в офисе. — Я только переоденусь, — Кэл улыбнулся и обхватил дочь за плечи, прижимая к себе, — я соскучился. — А как же Джиллиан? — не унималась Эмили, — что с ней будет? — С ней все будет хорошо, — Лайтман потерся носом о пушистую макушку дочери, — она сильная, она справится. — А мы ей поможем. — Эмили теснее прижалась к отцу, — ей нужна будет поддержка близких людей. А мы ведь самые близкие для нее? — нахмурив носик девушка, чуть подалась назад, заглядывая отцу в лицо. — Думаю, что да. — Пап! Ты не уверен? Ты забыл, что мне говорил. — Эм, уже поздно, тебе пора ложиться спать, иначе опоздаешь завтра в школу. — Ну вот, — надулась Эмили, — как всегда ты снова увиливаешь от ответа. А ведь ты мне обещал, — с укором протянула она, отворачиваясь. — Кто-то мне предлагал гамбургер? — Пап, ты хотя бы пальто сними, а? — Эмили дернула отца за рукав, — а я пока разогрею. — Сам справлюсь, а ты марш спать, — он поднял опрокинутый дочерью стул, стащил с себя испачканное пальто и перекинул его через спинку стула. — Как пожелаешь, — девушка чмокнула отцовскую щеку, — я люблю тебя, пап. И Джиллиан тоже. Развернулась и потопала по лестнице к себе в комнату. По-быстрому ополоснувшись под душем, обмотал бедра полотенцем и уставился на свое отражение в зеркале. Скорчив все имеющиеся в его арсенале гримасы, чертыхнулся, густо намылил щеки и с осторожной тщательностью побрился. Похлопал себя по сияющим щекам, вытянул губы трубочкой и причмокнул. Тут же обозвав себя идиотом. Можно подумать, что Фостер не видела его небритую и помятую рожу, но почему-то хотелось предстать завтра перед Джиллиан в ухоженном виде. А ведь знал, что ей нравится его щетинистая физиономия, но как всегда делал все наоборот, лишь бы досадить ей, огорчить. Грусть и печаль в ее глазах, спрятанные слезы обиды позволяли в очередной раз доказывать себе, что он негодяй и хам, моральный урод и недостоин такой необыкновенной женщины. Он опасен, как гремучая змея и принесет одни лишь разрушения в тихую и размеренную жизнь Фостер, если позволит себе вторгнуться в ее личное пространство. Натянул свободные, вытянутые на коленях, любимые домашние штаны. Оттянул резинку и щелкнул по пузу, почесал оставшийся след. Кряхтя сунул ноги в тапки-зайцы и злой, как черт вернулся на кухню. Налил себе большую кружку крепкого горячего чая, щедро сдобрив его сахаром. Усталому мозгу лишняя глюкоза не повредит. Подумал и сунул в микроволновку пару двойных гамбургеров, пока они разогревались, вытащил из кармана пальто папку с делом Танера и мельком пролистал, не обнаружив ничего особенного: родился, учился, воевал, награды типичный перечень рядового спецагента ФБР. Микроволновка запищала, извещая, что еда готова. Обжигая пальцы, бросил гамбургеры на блюдо. Подхватил папочку, прижал ее подбородком к груди. В одну руку взял чай в другую аппетитно пахнущие ветчиной и сладким перцем гамбургеры, сглотнул голодную слюну и пошмыгал в спальню. Ночь обещала быть долгой.