Соседский кот, вышедший погулять на рассвете, тихо и мирно намывал морду, сидя на газоне под окном спальни, подставив спину солнцу, только что выплывшему над горизонтом, пока его уединение не нарушил драчливый и задиристый приятель из дома напротив. Две мужские кошачьи особи, по всем законам жанра были просто обязаны вступить в драгу. Столкнувшись свирепыми взглядами и приняв оборонительные позы, угрожающе шипели друг на друга, выгнув спины, вздыбив шерсть на загривке и угрожающе распушив хвосты. Вдруг злобно зыркнув по сторонам и одновременно утробно взвыв, бросились в атаку. Орущим и мяукающим на разные голоса клубком прокатились по мокрой от росы траве, издав воинственный клич, рванули в кусты с треском ломая хрупкие веточки.
Шум кошачьей потасовки вплелся в сон Джиллиан. Вздрогнув, она глубоко вздохнула, и сразу же плотнее зажмурилась — солнечный свет окрасил расплавленным золотом ее веки изнутри, и как бы прекрасно это не выглядело, не сразу поняла, где находится. Окно ее спальни выходило на узкую аллею, заросшую высокими, раскидистыми кустами акации и китайской сирени, солнышко туда заглядывало ближе к обеду. Кто-то ее тихонько пнул в зад и она сразу же вспомнила все случившееся ночью и широко открыла глаза, рассеянно улыбаясь, окончательно расставшись со сладким сном.
Спиной Джиллиан ощущала тепло Кэла, лежащего рядом, он негромко посапывал во сне, изредка с шумом выдыхая ей в шею. Упираясь коленом в поясницу он пропустил руку ей подмышку и безвольно опустил ладонь на грудь. Скосив взгляд, Джиллиан рассмотрела свежий крохотный шрам на указательном пальце Кэла и блестящие на солнце густые темные волосы, растущие на внешней стороне запястья. Дальнейшие исследования были невозможны, сползшее с плеч покрывало, надежно прятало все остальные детали. В одном Джиллиан не сомневалась — и она и мужчина, прижимающий ее к себе, были полностью обнажены.
Непривычно, немного страшно, но так приятно. Покопавшись в затуманенных сном мыслях, Джиллиан поняла, что не испытывает ни малейшего сожаления или сомнений в правильности положения. Да и желания трусливо сбежать из спальни тоже не было.
Она аккуратно убрала с груди руку Кэла, перекатилась на живот, вытянула из-под одеяла ноги, опуская их на пол, и легко соскользнула с кровати.
Почувствовав шевеление рядом, Кэл сразу же очнулся ото сна, но продолжил ровно сопеть и постарался ничем не выдать своего пробуждения. Возможно, сыграл свою роль щекотливый страх — встретиться взглядом с Джиллиан и увидеть в ее глазах испуг. За свою долгую сексуальную практику Кэл прознал, почему-то все женщины думают, что момент, когда они, разлепив веки, очнулись после крепкого сна один из самых неловких моментов, и чувствуют себя особо беззащитно, считая, что помятая физиономия и засохшая слюна в уголке рта отталкивает мужчину.
Чушь полная — смятая мордашка, припухшие губы вызывают умиление и желание потискать капризулю,правда, только в том случае если это не случайно забредшая в койку мамзель. Едва сдержался, чтобы не фыркнуть брезгливо — хотя нет ничего отвратительней размазанной на симпатичном личике «боевой раскраски». Умная женщина, собираясь на встречу с мужчиной, рассчитывая на дальнейшие потрахушки, не станет разрисовывать лицо во все цвета радуги, сделает, как там у них называется — «натуральный макияж».
Мысли одна за другой промелькнули в голове, Кэл дернул носом, и чуть приоткрыв глаза, наблюдал за Джиллиан.
Она особо не таилась, но действовала осторожно, стараясь не шуметь: выбравшись из постели, наклонилась — Кэл едва не захлебнулся слюной, лицезрея округлую попку, на одной половинке которой розовели две полоски, отметины, оставленные складками на простыне. Послюнить бы палец и провести по ним сверху и вниз до самого «некуда», пришлось на секунду зажмуриться и сделать выдох через нос. Джиллиан подняла с пола свою футболку, огляделась, сделала неуверенный шаг в сторону окна, присела на корточки и скомкала трусики в кулаке, пару раз стукнув по колену, словно решая мучивший ее вопрос.
Кэл вдруг почувствовал, как неприятно сжалось в желудке и заломило в висках — вот сейчас она выпрямится, бросит на него прощальный взгляд с сожалением улыбнется и с чувством вины на лице, крадучись покинет спальню.
Ночные разговоры, ночные признания, раскрепощенность действий, свобода желаний и чувств — всё это приобретает иной смысл при дневном свете. И даже пугает и вызывает сожаление, разочарование, и злость…
Джиллиан пружинисто выпрямилась, повесила на спинку кресла футболку, через подлокотник перекинула штаны Кэла « мамочка Джилл наводит порядок», — ухмыльнулся он про себя, сохраняя на лице безмятежно-сонное выражение и даже для достоверности причмокнул губами, очень правдиво всхрапнув.
Почувствовав легкое шевеление за спиной, Джиллиан искоса глянула в сторону кровати, запустила пятерню в волосы, немилосердно разодрав спутанные пряди, тряхнула головой, и подошла к окну. Вскинув руки, сладко потянулась, пошевелив пальцами в воздухе. Кэл едва сдержал стон, и желание нырнуть рыбкой с постели — прогнувшись в пояснице, словно танцовщица Джиллиан напрягла ягодицы, картинно выставила вперед и вверх небольшие дьявольской прелести груди, и вся ее фигура внезапно приобрела некую воздушность, скользнувшие в комнату солнечные лучи придали коже Фостер золотистый оттенок, лишь усилив это впечатление легкости.
Все так же стоя на цыпочках, она отодвинула ночную штору, и следом подняла раму, высовываясь в окно. Отшлепать бы проказницу по симпатичной заднице, попке, сразу же поправил себя Кэл. «Задница» тощая и волосатая все еще валялась на кровати, ведя наглое наблюдение, за Фостер, не подозревающей слежки. А может быть …
Нет. Кэл не поверил самому себе, Джиллиан не настолько развратна, чтобы проделывать все эти заманчивые штучки специально.
Спальня наполнилась птичьим щебетом, мелкие птички непонятной породы свили гнездо на старом клене и сейчас о чем-то бурно спорили, чирикая на разные голоса.
Джиллиан, прикусила губу и через плечо глянула на Кэла, когда оконная задвижка звонко клацнула под ее пальцами. Кэл сложив руки на животе с присвистом похрапывал и, почесав пятку о простынь, перекатился на бок, облапил и подтянул к груди подушку, на которой спала Джиллиан. Стиснул и нахлобучил ее себе на голову. Но лишь стоило Джилл повернуться к нему спиной, как из-под укрытия высунулся нос Кэла и, блеснули в темноте глаза, выражение взгляда осталось тайной, впрочем, как и многих других взглядов, о существовании которых Джиллиан могла лишь догадываться.
Дождавшись пока за Фостер закроется дверь в ванную, Кэл отшвырнул подушку и, откинувшись на спину, повозил ступнями по постели, усмиряя зуд в теле, запутался в покрывале, отбрыкнул его на пол, получив кучу малу из постельных принадлежностей. Пару раз подпрыгнул на заднице и, перекатившись на живот, уткнулся подбородком в подушку с нахальной ухмылочкой прислушиваясь к звукам, доносящимся из ванной комнаты.
Зажурчала вода, и Кэл довольно позевывая, раскинулся на спине и закрыл глаза — у него было в запасе несколько минут, чтобы подремать. Внутри все покалывало и подергивалось от желания, присоединиться к Фостер под душем. Но не стоило рисковать и нарываться на любезности от Джилл, он совершенно не знал ее утренних привычек и не хотел получить нахлобучку за то, что поступил невежливо.
Удивился сам себе. Поскреб оголившееся пузо. Обычно он не думал об удобстве женщин, с которыми переспал, главное чтобы было удобно ему самому. Но душ принимала не просто случайная дамочка для разового перетраха, а Джиллиан. Фостер. Дальнейшие объяснения не имели смысла. А еще он хотел оправдать доверие Джилл.
Тонкий лучик голубого света, проникал из за неплотно закрытой двери в ванную, падал на неосвещенную солнцем часть ковра, и преломлялся, в изножье кровати…
Всепоглощающая страсть чудесная вещь, но стоило лишь выбраться из постели, как Джиллиан сразу ощутила, что кожу стянуло и пощипывало от пота. А она уже не в том возрасте, когда можно небрежно относиться к таким вещам. Легкий прохладный душ скорее необходимость, нежели удовольствие. Особое внимание она уделила лицу, под глазами рассмотрела темные круги, а веки покраснели и немного припухли. А вот сам взгляд? Джиллиан приблизилась к зеркалу, едва не утыкаясь носом в гладкую, моментально запотевшую от ее дыхания, поверхность — горящий с каплей сумасшедшинки таящейся где-то в самой его глубине.
По пути в ванную Джиллиан, глянула на часы — почти семь, возвращаться в постель не имело смысла, хотя по ее мнению не было ничего слаще, чем поваляться утречком под одеялом, а уж в компании с желанным мужчиной... И ничто так отлично не бодрит, как утренний секс.
«Тише, тише не торопи события, — проворчала она с улыбкой себе под нос. — Всему свое время». Они с Кэлом пока лишь присматриваются друг к другу. Недаром же он так старательно изображал крепкий сон, а сам втихую шпионил за ней. Осторожничал, но Джиллиан была благодарна ему за этот небольшой спектакль. Не так то легко заглянуть в глаза мужчине, с которым провела ночь и не потерять самообладание, ведь их с Кэлом секс не был запланирован. Нет ничего более ненадежного, чем случайный перетрах. Не стоит манерничать, и искать красивые названия случившемуся. Они были нежны и заботливы друг с другом, но ведь так они поступают и в обыденной жизни, да и реакцию Кэла предсказать невозможно, он же с легкостью перевернет все с ног на голову.
Однако, как забавно — спала она с ним в первый раз, во всех тех смыслах, что принято вкладывать в фразу «вместе спать», а сразу поняла по тембру дыхания, что Кэл ее «водит за нос», изображая спящего.
Подставляя лицо под водяные струи, Джиллиан захихикала, отругав себя за детское желание схулиганить — набрать в ладони холодной воды, подкрасться к Кэлу и выплеснуть водичку ему на голое пузо… «Фостер ты взрослая девочка», — укорила она себя. А что будет дальше? Она обхватила руками груди, ощущая твердые соски, упирающиеся в ладони, сделала несколько круговых движений и прохладная вода вдруг стала горячей, а кожа покрылась мурашками от макушки до пяток.
Джиллиан потянулась к кранам, выключая воду и, мотнув мокрыми волосами, забросила их за спину, проводя по лицу ладонью. Сделала несколько глубоких вздохов. Сцепила пальцы в замок перед грудью и энергично выпрямила руки, повторив упражнение трижды.
Пальцем почистила зубы, обнаруженной на полочке полузасохшей мятной пастой, использовать обожаемый Кэлом сосновый гель, и его зубную щетку она не стала. Не любила привкус смолы во рту.
Самой ей было в принципе без разницы, но испытала сомнение, не будучи уверенной, как отнесется Кэл к тому, что его зубная щетка побывала в чужом рту. Её рту, который совсем недавно был досконально исследован его языком, но все же секс и предметы гигиены совершенно не связаны. А Джиллиан знала, что в некоторых жизненных вопросах Кэл был жутко брезглив.
Скользнула взглядом по своему зеркальному отражению, пора одеваться, но Джиллиан томилась и медлила, разглядывая себя в настенное зеркало. Из-под двери тянуло холодным воздухом, встав с кровати, Джиллиан подняла оконную раму, чтобы впустить утреннюю прохладу и свежесть в комнату, насквозь пропахшую сексом.
Она всей кожей ощущала легкое странное покалывание. Удовлетворенность, нашла она подходящее слово. Она давно не чувствовала себя утром такой удовлетворенной. Переступив начавшими зябнуть босыми ступнями, она поводила пальцами по крохотной лужице воды на симпатичном резиновом коврике с изображением ярких рыбок. Вздохнула и потянулась за полотенцем, кипенно-белым, сладко пахнувшим фиалками. Сморщилась, нежная отдушка кондиционера для белья напомнила о грозящих ей неприятностях.
Вытираясь, она вновь посмотрела в зеркало, проверив, не осталось где капель пасты, и скорее машинально, по привычке. Повесив на крючок полотенце, она подняла руки на уровень лица, повернув тыльной стороной к зеркалу — узкие запястья, мягкая, ухоженная кожа кисти, аккуратно постриженные ногти, покрытые бесцветным лаком, ни намека на возраст, никакой вульгарности.
Приподнялась на цыпочки, чтобы лучше увидеть грудь. Вздохнула и улыбнулась, вспоминая, что в ранней юности начав округляться, она некоторое время совмещала во внешности детскую пухлость и начавшую проявляться женственность, опасалась, что ее груди станут большими и тяжелыми, как у матери.
Напрасные опасения.
Алек говорил, что у нее совершенные груди — упругие, округлые, с удлиненным соском в форме бутона лилии — он не видел более прекрасных.
Джиллиан ехидно усмехнулась своему отражению. Какого черта она вспомнила Алека? Но мысли продолжали плавное течение, возвращая в прошлое. Когда они поженились, он был так наивен и несведущь в любовных делах. Вряд ли ему довелось повидать много женских грудей. Не к слабому полу он питал слабость, а всей душой отдавался нежной любви к кокаину. Она была у него в койке второй, в крайнем случае, третьей. С виду такой милый домашний мальчик, если не знать тайных пороков. А кто же их афиширует, болтая о них на каждом углу, разве что слабые умом, а Алека трудно причислить к глупцам.
Она и купилась на его скромную улыбку и робость, застенчивый взгляд. Ей и был нужен такой, чтобы спрятаться, забыть умелого и развращенного Джо, посвятившего ее в тайны плотской любви и научившей многим прелестным штучкам.
Ммм... Неплохо «отряхнуть с них пыль» и испробовать их на практике с Кэлом, подумала Джиллиан. Откинув голову назад, она скользила кончиками пальцев по шее от подбородка вниз до ложбинки между грудей, легкими касаниями собирая оставшиеся капельки воды и, вздрагивая от щекотных ощущений. Вот уж его никак нельзя назвать скромным пуританином в отношениях с женщинами.
Нет, он никогда не трепался о своих успехах на сексуальном поприще и не делился с ней историями о своих победах, но ей вполне хватило полунамеков, тех хищных повадок, бешеного азарта, что загорался в глазах Кэла, даже когда он разыгрывал любовную страсть для дела. О многом говорили откровенные взгляды, что дарили ему дамочки хоть однажды побывавшие в его постели и желавшие снова вступить в сексуальную схватку. Джиллиан передернулась, сколько их было высоких, грудастых блондинок с чувством превосходства поглядывающих на нее, глупышки, как жестокого они ошибались, считая себя победительницами.
Прищурившись, пряча от самой себя хитрый блеск глаз, Джиллиан едва заметно улыбнулась и прикусила нижнюю губу. Зарылась руками в волосы, приподнимая их, и пропуская между пальцами, чуть склонив голову в бок, наблюдала, как влажные пряди одна за другой падают на плечи «Интересно, как отнесется Кэл к ее развращенности и «особым талантам»?» — спросила она себя и с томной медлительностью облизнула губы.
Ей редко приходилось забываться, терять самообладание, вытворять безумства в постели, да и Алек в первые годы их брака был неловок, неумел и сдержан, а потом весь свой мужской пыл стал вкладывать в ревность, выяснение отношений и кокаин. Как, в последствии, выяснилось, утолял свои сексуальные потребности под очередную понюшку с молоденькой секретаршей, а в супружеской постели изредка выполнял долг. После развода? Все тоже было достаточно печально. Она могла припомнить лишь один любовный роман продолжительностью больше месяца и то каким неприятным оказался его финал.
Джиллиан протяжно зевнула и вздрогнула.
Провела ладонью по запотевшему зеркалу. Как же все странно. Вот уже третье утро она встречает в доме Кэла.
Ванная, душ, зеркало…
На первый взгляд одно и тоже, но между ними не было ничего общего. Три утра — три жизни. Настолько они отличались друг от друга. И она совершенно другая, больше не существует той Джиллиан, которая апрельским утром постучалась в дубовую дверь полуразвалившегося особняка в старом районе Джорджтауна.
— Доктор Джиллиан Фостер, — проговорила она на распев, от осознания того, что она никогда не станет прежней, перехватило дыхание, но внезапный страх легко отступил. А хочет ли она возвращаться к прошлому? Нетерпеливо потрясла головой, на такие важные вопросы сложно найти быстрые ответы. Ей уютно в этом доме, спокойно и она не чувствует себя одинокой. Пока было достаточного этого. Строить планы на будущее бессмысленно, пока за ней охотится таинственный маньяк. Умный и предельно осторожный. Жестокий, готовый пойти на любые жертвы для достижения своих целей. И она его цель и следующая жертва. Никто и ничто не защитит ее в тот момент, когда он решит, что время пришло. Не стоит жить в иллюзорном мире, она обречена на встречу с ним, это чудовище уже неоднократно доказало на что способно и никакие ухищрения не спасут ее. Единственное, что она может сделать — это попробовать жить обычной жизнью, не забиваться в щель и не дрожать от страха, доставив ему дополнительное удовольствие и, дав ощутить собственное превосходство над жалкими людишками. Бесспорно именно так он считает и думает, наблюдая за бесполезными потугами вычислить и поймать его. Гения конспирации и мастера заметать следы.
Беспокойство, оказывается, все еще жило внутри нее, медленно нарастая, и даже ночь любви не помогла справиться с ним до конца. Подавив возглас разочарования, Джиллиан заставила себя улыбнуться, ощущая, как слабеет чувство страха, на пару секунд затаила дыхание и приказала себе успокоиться.
Она будет работать, будет любить, отдыхать, смеяться и получать удовольствие от жизни. А сейчас она просто должна одеться и встретиться с Кэлом. Конечно, ей больше нечего скрывать от него, он видел и не только все что можно, но она будет чувствовать себя спокойней и уверенней, прикрыв наготу. Но только чем? Футболка осталась в спальне, да и надевать ее мятую, пропахшую потом не особо хочется. Покрутившись по ванной, заглянув в укромные уголки, Джиллиан не обнаружила ничего имеющего отношения к одежде. Чертов Кэл, у нормального человека должен быть банный халат и не один. А на вешалке болтается огрызок сетчатой мочалки и шнурок от ботинка завязанный бантиком. Не шляется же Кэл поле душа голый, она видела его одетым в шикарный, цвета кофе с молоком, махровый халат.
Взгляд Джиллиан остановился на скромной стопочке полотенец, лежащих на кожаном пуфике, втиснутом между пустой тумбочкой и стеной. Очень миниатюрных, и белоснежных. Джиллиан сморщила нос, она предпочитала более яркую и разнообразную гамму оттенков для купальных принадлежностей, считая белый цвет стерильным и казенным. Насколько приятней после душа завернуться в рыжее или шоколадное или расписанное всеми цветами радуги пушистое полотенчико. Сразу делается так уютно и настроение поднимается. Но выбирать было не из чего.
Изловчившись, Джиллиан обернула вокруг себя кусок вафельной ткани и каким-то чудом соорудила «маленькое белое платье», скромно прикрывающее грудь и ягодицы. Но любое резкое и неосторожное движение сразу же лишит ее скромного одеяния.
Зря старалась.
В спальне никого не было. Понимающе улыбнувшись, Джиллиан осмотрелась. Солнце уже полностью выглянуло из—за крыш домов на противоположной стороне улицы, и веселые теплые лучи струились сквозь занавески едва колышащиеся от теплого ветерка.
В солнечном свете комната казалась праздничной, окутанной тонким слоем позолоты — пустая, но согретая добрыми и приятными воспоминаниями. На подоконнике лежал школьный календарь Эмили, заложенный в нескольких местах яркими фантиками. На тумбочке стояла фотография в резной деревянной рамочке: малышка Эм со счастливой улыбкой на лице, согнув шею прижималась щекой к макушке Кэла. А на полу на самой границе освещенного утренним солнцем пятна валялся ее браслет, соскользнувший с руки, когда они с Кэлом занимались любовью.
Кэл сбежал, и это ее не удивило, в глубине души она была готова к такому развитию событий, но бросив быстрых взгляд на часы, тихо охнула. Может она зря обвиняет Кэла во всех грехах присущих мужчинам, которые боятся встретиться лицом к лицу с женщиной, впервые проведя с ней ночь. Да и она сама вся на нервах, не так просто глянуть в глаза другу, переспав с ним, можно сказать, случайно. Или все же их близость была закономерной, итогом их многолетнего привыкания и притирания друг к другу, когда наконец рушатся все лишние преграды, и дружба породившая любовь требует к себе особого внимания? Джиллиан нахмурилась и потерла виски. Копаться в собственных ощущениях и давать заочные характеристики Кэлу можно бесконечно.
К черту психологию! В спальне полный кавардак, а она терпеть не могла оставлять после себя беспорядок. Кровать — некий сумбур из подушек, вставших на дыбы, перекрученного жгутом покрывала, валяющегося поперек кровати, один конец которого свесился через её край и смятых, сдернутых с места простыней со следами их с Кэлом «биологических жидкостей». Просто фу! Джилл, ты умница, похвалила она себя за то, что как только сползла с постели, сразу открыла окно, и воздух в спальне был чистым и свежим, наполненным сладковатым ароматом…
Джиллиан принюхалась — очень знакомый запах. Не утерпела и выглянула в окно. Маленький газончик около площадки для барбекю, давно не видевший ухода, представлял из себя перепутанный ковер хаотично разросшихся и буйно цветущих петуний и душистого горошка. К его медовому аромату все сильнее примешивался горьковатый и терпкий запах свежесмолотого кофе, а до слуха Джиллиан кроме позвякивания посуды, долетали воющие всхлипы работающей кофемолки. Если Кэл озаботился приготовлением завтрака, но она просто обязана привести в божеский вид спальню. Джиллиан улыбнулась и судорожно сглотнула голодную слюну, наполнившую рот.
И вернулась к прерванному занятию.
Прижав указательный палец ко рту пару минут посвятила размышлениям — не всыплет ли ей Кэл за то, что она порылась в ящиках с бельем, в поисках постельных принадлежностей. Может в этих ящичках он хранит некие тайны, не предназначенные ее взгляду?
Конечно, проще всего плюнуть на весь это бардак, тихонько выскользнуть из спальни; и надо то сделать несколько шагов по коридору и можно укрыться в комнатке, которую она последнее время считала своей личной территорией. Запереться на все замки и быть уверенной, что никто не сможет нарушить ее уединение и ворваться без стука. Привести себя в порядок и, чувствуя себя уверенной под защитой одежды и макияжа, предстать перед Кэлом. Проще, но такое ее поведение моментально возведет между ними новехонькие стены. Лучше она будет ощущать неловкость, дергаться по мелочам, но не даст повода Кэлу хоть на мгновении подумать, что она сожалеет о случившемся и пытается сделать вид, что ничего не было. Потому что было, потому что она этого хотела, ей понравилось и она не желает возврата в прошлое.
Отбросив влажные волосы на спину, скрутила их жгутом, поискала взглядом резинку, но кажется, вчера вечером она оставила ее внизу в гостевой ванной. Ладно, обойдется как—нибудь. Взмахнув рукой, Джиллиан решительно пересекла спальню и, присев на корточки около комода наугад выдвинула самый объемный нижний ящик и не прогадала. Идеально отутюженные разноцветные простыни и наволочки тонко пахли морозной свежестью и фруктами. Перебирая вещи, наткнулась на яркий пакет, хрустящий и заманчиво шуршащий с фирменным вензелем на лицевой стороне. В нем лежало дорогущее постельное белье, купленное в бутике — атласное темно-вишневое с изящной вышивкой. Поддавшись любопытству, Джиллиан аккуратно вскрыла упаковку, погладила ткань, мягкую на ощупь, скользящую под пальцами, на мгновение прижалась к ней щекой и, держа перед собой, прикинула, насколько приятным будет касание простыней обнаженного тела . Прикрыла глаза, представляя себя в полупрозрачной коротенькой сорочке под цвет белья и крохотных кружевных трусиках — Джиллиан любила красивое белье и считала, что оно должно «работать», а не храниться как экспонат в архиве музея, спрятанное в дальний угол комода.
Деловая и умная женщина, знающая себе цену, должна уметь пользоваться красивыми вещами. Хмыкнула. Считается, что от качества и внешнего вида постели не зависит качество секса, главное умение и желание, но нежное прикосновение белья, его мягкость и особенно цвет, придает некий ореол эротичности и законченности. В этом было какое-то сходство с вином не зря же даже самым вкусным напитком не получиться насладиться в полной мере, потеряй оно свой неповторимый и притягательный аромат.
В коридоре что-то загремело, Джиллиан от неожиданности подпрыгнула на месте, ударилась коленом о ящик и смачно шлепнулась на попу, едва не потеряв «платье». Быстро вернула на место атласный комплект, вынув взамен набор простого сатинового белья в сине—голубую клетку, задвинула ящик, вскакивая на ноги. Чуть пошатнулась и зацепила поврежденным и без того тупо ноющим бедром об угол комода, охнув сквозь зубы. От боли выступили слезы, стерев их уголком свежей простыни, Джиллиан морщась похромала к постели.
Отработанным на практике жестом, вернула в первозданный вид покрывало, встряхнула и сложила его, перекинув через спинку кресла. Привычные действия отвлекали от мыслей. И принялась за постель всерьез. Сорвала смятые простыни, сгребая их в мягкую кучу, постелила взамен свежие и хрустящие, представила их прохладу и зябко вздрогнула, ловко поменяла наволочки на подушках и, скомкав грязное белье, держала его перед собой, уже собираясь выйти из спальни, но споткнулась о край простыни, свесившийся до пола и запутавшийся между ног. Подбирая простынь Джиллиан, кружилась на месте, и не расслышала шаги Кэла широко распахнувшего дверь.
— Фостер, милая, ты готовишься в горничные? — с ехидством поинтересовался Кэл, нарисовавшись на пороге.
Едва не выпустив из рук белье, Джиллиан подпрыгнула на месте, но быстро нашлась и с не меньшим ехидством парировала:
— Вполне престижная работа, для женщин с двумя высшими образованиями и докторской степенью, — она с прищуром, посмотрела на Кэла поверх горы смятого постельного белья, ожидая каких-то особых слов.
Он глядел ей в глаза, не отрываясь, с такой победительной наглостью, что в первую секунду она не сообразила, что делать и что ответить на его вызов. Чтобы справиться с охватившим волнением и не показать своего смущения и внезапного страха, ей пришлось на секунду задержать дыхание и приказать себе: «Спокойнее, Джилл! Это же Кэл!» Ей вдруг захотелось то швырнуть ему в лицо охапку белья и как можно быстрее ретироваться из спальни. Но каким—то внутренним женским чутьем Джиллиан ощущала, что эта наглость всего лишь защитная маска, под которой прячется неуверенность и страх, очень близкий с ее страхом — они провели вместе ночь, нарушив все мыслимые и немыслимые границы. Что делать дальше, как вести себя, что решил для себя каждый их них, совпадут ли их стремления и желания. Миллион вопросов, на которые необходимо получить ответы немедленно, и которые невозможно задать.
— Вообще-то я тут, — Кэл выпятив губы, поскреб подбородок, — Подумал, — развернулся и вышел в коридор, чтобы через секунду вернуться, толкая перед собой чемодан Джиллиан. От удивления она чуть приоткрыла рот, но быстро справилась с накрывшими ее эмоциями. Кэл был в своем репертуаре. Интересно, а как бы он поступил, если бы она успела разобрать свои вещи и разложить по местам? Сорвал бы их с вешалок и пошвырял в чемодан…
— А мне кажется, что уже решил и сделал, — она иронично ответила ему, проглотив обиду.
— Там, — он подскочил к шкафу, раздвигая дверку—купе, — Достаточно места, — потыкал пальцем в пустое пространство с болтающимися вешалками—плечиками. — А вот здесь, — ухватился за ручку, потянул на себя один из маленьких ящичков комода. Не рассчитав силы, выдернул его из ниши, уронил на ногу, громко чертыхнувшись, — Можешь хранить, — он, потирая ушибленную ступню пяткой, повертел в воздухе рукой, — Ну все эти, ну такие, кружевные штучки, что вы женщины почему-то прячете под платьем. А это отдай мне, — он попытался выхватить из рук Джиллиан бельевую охапку, но она держала ее крепко.
— Тебя возможно удивят мои слова, Кэл, — проговорила она мягким располагающим к дружеской беседе тоном, но ноздри ее носа подрагивали от зарождающегося гнева, — Значит все вот так просто. Ты решил и сделал, а спросить, согласна ли я очень сложная проблема.
Кэл снова дернул на себя белье, словно отобрать его у Джиллиан было самой важной задачей.
— А что церемониться, мне кажется и так все ясно.
Его однобокая ухмылка и самодовольный тон победителя еще больше возмутили Джиллиан.
— Тебе может быть и да, но не мне, — сдержанно ответила она, испытывая сильнейшее желание наорать на него. Она, черт побери, не его собственность, и принимать решение ей, переселяться в его спальню или нет. Если они провели вместе ночь, то это не значит, что он получил на нее полный пакет документов и может распоряжаться по собственному разумению. Мог бы сначала намекнуть или хотя бы вежливо поинтересоваться хочет ли она таких перемен.
— Джилл,— он закатил глаза, — Давай не будем ломать комедию, а поступим так, как удобно.
— Кому удобно, Кэл?
— Нда, — протянул он, не собираясь вдаваться в рассуждения.
Разделенные охапкой из скомканных простыней, подобно некому амортизатору, гасящему их противодействие, они сверлили друг друга взглядами, не желая уступать. Они столько раз вступали в молчаливый спор, из которого чаще всего выходил победителем Кэл, но не в это раз. Вот уж чего не хотела Джиллиан так это начинать их первое совместное утро со скандала и выяснения отношений. Она же знала сволочную натуру Кэла, эгоиста от макушки до пяток, и то, что не было среди ее знакомых мужчин большего засранца чем он. Он непочтителен, презирает правила и устои и никогда не краснеет. Нахрапом ломится в закрытые двери, желая получить свое. И пытаться добиться от него некого подобия приличий напрасная трата времени, и решила уступить. Ведь у нее нет ближе человека, и он уже столько раз доказывал ей свою преданность и любовь, пусть зачастую весьма своеобразными манерами, и фирменными лайтмановскими методами. Главное привыкнуть, понимать и принимать его со всеми заморочками. Мир в доме зависит от женщины.
— Ты невыносим, Кэл, — она сглотнула, сохраняя предельно вежливый вид, даже не догадываясь, что нахальная ухмылочка Кэла всего лишь маска, ему никак не удавалось расшифровать выражение ее лица, и больше всего он боялся услышать ее презрительное и твердое «нет». — Твой эгоизм зашкаливает, мне очень сильно хочется треснуть тебя по макушке, — сузив глаза, она сделала небольшую паузу и обреченно вздохнула, — Но я полностью согласна с твоим предложением, — и выпустила из рук белье, не предполагая, что Кэл поступит так же.
— Вот и чудненько, — бросил он, отшвырнул ногой простыни, — Располагайся, — и куда только делась его недавняя ершистость и нахальство, прям не Кэл, а сама изысканная вежливость. Джиллиан уставилась на него, ожидая продолжения. А что он мог сказать. Джиллиан была красива и умна, приветлива и терпелива, обладала потрясающим чувством юмора. Она многое умела, многое могла дать мужчине, но и сама заслуживала самое лучшее. А был ли он для нее идеальным выбором?
Изучая друг друга тревожными взглядами, избегая прямого зрительного контакта, прикрывшись улыбками — Джиллиан вежливо-отстраненной, Кэл нахально-беспечной — они мучительно решали проблему — что делать? Не подозревая, что где-то там на астральном уровне их мысли сплелись в единый клубок, а они думают об одном и том же. Знай они об этом не испытывали этого жуткого неудобства, а посмеялись бы над глупостью и неуверенностью друг друга.
Ночью все выглядело правильным и естественным, ночью многие стены прозрачны, а границы размыты или полностью скрыты под покровом мрака. Ночью строгое, подчиненное разуму понятие «думать» уступает место распущенному и чувственному «желать». Они следовали инстинктам, ощущая себя раскрепощенными и абсолютно свободными в проявлении желаний и эмоций. Мужчина и женщина, давно мечтавшие о близости, давшие волю своим чувствам, и все было просто и понятно. А сейчас реальность обрушилась на них со всеми своими «нельзя» и «можно», «нужно» и «как быть дальше». Их особые знания и умения не помогали разобраться в себе, а лишь обостряли обоюдную неловкость. Никто лучше них не понимал, что под вежливой улыбкой может прятаться такое…
И лучшим выходом будет молча разойтись не срывая маски. Они сделали одну единственную ошибку, слишком широкий шаг вперед, перепрыгнув одно вполне разумеющееся в их ситуации действие — поговорить. Хоть и принято считать, что слова пусты, но в их отношениях, когда многое слышишь, видишь и понимаешь без слов, когда уверен, что язык тела не лжет, но не всегда подчиняется разуму, очень необходимо услышать то самое заветное «да», произнесенное глядя глаза в глаза.
— Отдай мне это, — попросил Кэл хриплым от волнения голосом. Столько раз он просыпался в компании с обнаженной женщиной, порой понятия не имея, как она или он оказался в кровати. Легко пресекал все попытки предъявить на него права. Без каких либо угрызений совести опираясь на правило «секс не повод для знакомства». Он легко завоевывал женские тела, поковырявшись в их душах. Он никогда не испытывал чувства вины или неловкости, потому что трахнув очередную красотку, без особых колебаний покидал постели и забывал. Они получали, что хотели. Так отчего же у него сейчас трясутся поджилки, в горле ком и невыносимо страшно посмотреть на стоящую напротив него женщину?
— Что? — прошептала Джиллиан, хлопая ресницами и чувствуя, что заливается краской. Предательский румянец заставил вспыхнуть щеки, загорелись огнем мочки ушей, губы пересохли, покраснели шея и плечи. А полотенчатое мини платье стало жарким и прилипло к коже.
— Тряпки, — нетерпеливо буркнул Кэл. Сделал шаг вперед и ухватился за скомканные простыни, его пальцы столкнулись с пальцами Джиллиан, и она, вздрогнув, крепче прижала к себе охапку, мотнула головой, не желая лишиться ненадежной, но все же дополнительной защиты.
— Ммм… — ей пришлось сделать усилие, чтобы сглотнуть пересохшим ртом, — Да, так, наверное, будет правильно, — и разжала руки. Между ней и Кэлом образовалась мягкая горка. Они одновременно резко наклонили головы и звонко стукнулись лбами.
— Ббб… — Джиллиан, не будучи скромницей по натуре, но твердо усвоившая, что ругаться матом для воспитанной женщины моветон, едва сдержала матерное слово, нервы подвели, да и столкновение оказалось уж больно неожиданным и чувствительным.
— Не хуясе себе, — крякнул Кэл, скорчив противную мину и потирая висок.
— Я подниму, — спокойно предложила Джиллиан, сдерживая улыбку, пропустив мимо ушей смачное высказывание Кэла.
— Дела говорят громче слов, — философски проворчал Кэл, опередив ее, подхватил с пола и, обнял белье, тесно прижимая к себе. Тем самым, он лишился возможности жестикулировать, и чувствовал себя еще более скованно, и дико неуютно. Неловко топтался рядом с полуголой Фостер, под ее прищуренным лукавым взглядом. Или ему чудилось лукавство. Или он полностью лишился своего таланта «читать по лицам». «Но уж лучше сразу, без церемоний, одним махом и слинять»,— мелькнула даже на его вкус гадливая и трусливая мыслишка.
— Ну, в общем, ночью, я тут бы не особо… — он причмокнул, покрутил головой, вытягивая шею.
— Осторожен? — закончила фразу Джиллиан и вопросительно склонила голову, прищурив глаза, напряжение слегка отпустило. Ей было очень забавно наблюдать за Кэлом мявшимся в дверях, и явно чувствующим себя не своей тарелке.
— Ну, да, — буркнул он, растянул губы, показав все тридцать два зуба, — Не предохранялся. — Фостер поняла его с полувзгляда и как всегда обходительна и добра.
— Не страшно, — успокоила его Джиллиан.
Странно, но Кэл почему-то не ощутил облегчения или довольства, наоборот, легкое сожаление, которое ловко спрятал под наплевательской ухмылкой. Цыкнул зубом, и для пущей убедительности растекся в широчайшей улыбке, отметив хорошо скрытые эмоции Фостер. Ее сомкнутые губы чуть дрогнули, и она почти незаметно повела плечом, говоря очень убедительно: — Момент не опасный, — вот только в ее взгляде проскользнула тревога и как-то не очень к месту надежда, уголки рта приподнялись и в подобие улыбки.
— Тогда, ладно, — согласился Кэл, и пожал плечами, не став углубляться в подробности. Он слишком хорошо знал Фостер, стоит ему чуть сильнее надавить и он получит отпор по полной программе. Как она не старалась выглядеть спокойной и уверенной, все же Кэл заметил некое отражение неуверенности на ее лице и даже боль, мелькнувшую во взгляде. — Но если что…
— Все в полном порядке, — Джиллиан не имела ни малейшего желания развивать внезапно всплывшую и очень болезненную для нее тему. «Возможный залет был совершенно призрачным?» — задала она себе вопрос. Приподняв уголок брови, закусила нижнюю губу, — Ммм… — принюхалась и обратилась к Кэлу, — У тебя ничего не горит?
— Соус, — Кэл расплылся в самодовольной ухмылке, — Сырный соус к спагетти, — опасная тема временно была исчерпана, и он облегченно фыркнул.
— Может, все же ты рискнешь его спасти, а я пока оденусь.
Джиллиан очень вежливо вытолкала его в коридор и захлопнула перед носом дверь. Прижала к лицу ладони и привалилась спиной к боковой стенке шкафа, медленно оседая на пол. Её била крупная дрожь и немного мутило, ощущения очень схожие с похмельным отходняком. Она только что сообразила, что из-за болезни ее биологический ритм сбился и еще она не помнила, когда у нее были последний раз месячные. Все ее беременности кончались выкидышами из-за дефекта спермы Алека. Вдруг?!
«Я не буду думать об этом», — приказала она себе, закрыла глаза и сосчитала до десяти.
Цепляясь неловкими пальцами за дверной косяк, она выпрямилась, обмотанное вокруг груди полотенце с тихим шорохом упало к ногам. Не замечая потери, Джиллиан толкнула дверь и выскочила в коридор. Выставив руку в бок, оперлась о стену, восстанавливая дыхание и прислушиваясь к позвякиванию посуды на кухне. Короткий диалог с Кэлом не внес никакой ясности, и «растрепанные чувства» - это идеальная характеристика для ее душевного состояния. Работа. Только работа может вернуть ей уверенность, именно работа всегда спасала её от горестей и болезненных переживаний.
***
Отвернувшись к окну, Джиллиан уже больше минуты мучилась с лифчиком. Крохотные непослушные крючки не желали слушаться. Пальцы поврежденной руки потеряли гибкость, и ей никак не удавалось половчей перехватить застежку. Наклонив голову и прижимая подбородок к груди, она недовольно пыхтела, пристукивала пяткой, но ничего не получалось, крючочек снова и снова проскальзывал мимо петельки, а пальцы царапали кожу уголками ногтей.
— Давай помогу, — предложение со стороны Кэла оказалось очень кстати и не испугало, а наоборот обрадовало.
— Да, пожалуйста, — она опустила руки вдоль тела и чуть откинула голову назад.
Он появился очень вовремя и уже в который раз Джиллиан поразилась, как Кэл, обладая расхлябанной походкой, ухитряется подкрадываться абсолютно бесшумно. Она ведь даже не ощутила движения воздуха и не расслышала его шагов, лишь тихий вкрадчивый голос, неожиданно раздавшийся за спиной и дыхание обжигающее затылок.
Кэл пропустил между большим и указательным пальцем тоненькие бретельки, расправляя их, случайные прикосновения его рук к коже вызывали легкую дрожь.
— Готово, — проговорил он, ловко застегнув крючок.
Джиллиан не видела лица Кэла, но его голос был полон снисходительного самодовольства.
— Спасибо за помощь, — она едва заметно улыбнулась и провела рукой по волосам, — Теперь я знаю еще один твой талант.
— И какой же? — фыркнул Кэл и прижался губами к ее обнаженному плечу, — Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень… — он вздохнул, тихонечко причмокнул, — потрясающе сексуальна.
Завороженная мягкими, убаюкивающими интонациям его голоса, Джиллиан расслабилась, попав под обаяние Кэла, которое он мог включать в подходящей ситуации, очаровывая и подчиняя своей власти. Не видя его лица и отраженных на нем эмоций, она каким-то чудом ощущала их кожей, чувствуя мелкие покалывания в самых потаенных местечках тела. Она умела противостоять его многозначительным улыбочкам и заискивающим взглядам, дистанцируясь от него, но сейчас, потеряв самоконтроль, лишь удивленно ахнула, когда поняла, что Кэл запустил пальцы ей в трусики и размеренно поглаживает спину чуть ниже поясницы.
— Одевать женщину, — хрипло выдохнула Джиллиан, слегка испуганная собственной реакцией на эротические заигрывания Кэла, на мгновением позабыв о проведенной вместе ночи.
— Вот это насекомое, просто очаровательно, — прошептал Кэл на ухо, водя подушечкой пальца по татушке наколотой в очень симпатичном местечке — уютной ложбинке, где сходились половинки ягодиц, то с нажимом, то едва касаясь кожи, заставляя Джиллиан вздрагивать и напрягать мышцы попы. Прихватил губами мочку уха, поиграл языком сережкой, и ответил на ее вопрос с полной небрежностью, — А, ты об этом, но мне больше нравится раздевать.
Положив ладони ей на плечи, сжал несильно и секунду повременив, спросил:
— Ты как? — его голос понизился, и она ощутила, как поднимаются волоски на шее, — Все в порядке?
— Нисколечко, — ответила Джиллиан, расшифровав смысл миллион раз заданного ей Кэлом вопроса, — Ты можешь мне не поверить, — она чуть запрокинула голову назад, касаясь затылком его носа, — Очень давно я не делала более правильных вещей.
— Мы, — уточнил Кэл. Чмокнул ее в макушку, отшатнулся назад, и на прощание быстро скользнул пальцами по спине, проведя от основания шеи до поясницы.
— Завтрак готов, — буднично сообщил и вышел из комнаты.
Губы Джиллиан чуть дрогнули в довольной улыбке. Всего два слова и перевернутый вверх тормашкам мир встал на ноги. Если бы Кэл попытался ходить кругами, начиная издалека, она бы засомневалась в искренности его слов, не в его правилах объясняться и пытаться доказывать правоту. «Завтрак готов» брошенное лениво и в какой-то степени небрежно, несло в себе значительно больше смысла, нежели пространные фразы о любви верности и преданности. «Завтрак готов» — так словно они уже миллион раз завтракали вместе.
***
Спагетти с соусом Джиллиан любила, но позволяла себе редко: банально не хватало времени для возни на кухне, приготовление настоящего соуса долгий процесс. Ей в отличие от многих женщин достигших критического возраста за сорок, не было необходимости беречь фигуру. Съеденные жиры и углеводы исчезали в неизвестном направлении, не откладываясь на талии или бедрах. Джиллиан иногда страдала, что купленное недавно новое платье вдруг перестало, как надо облегать фигуру и свободновато в груди, и неплохо бы набрать парочку необходимых фунтов. Тесно общаясь с таким беспокойным и требующим неусыпного внимания человеком, как доктор Лайтман, ей точно не грозило ожирение. Кэл лучше любых тренажеров и фитнес-клубов был способен согнать лишний жирок. Одни пробежки по коридору за неугомонным шефом заменяли утренний бег трусцой в ближайшем парке.
Запахи медленно, но верно расползающиеся по дому, щекотали ноздри и вызывали здоровый аппетит. Поспешно застегивая платье, Джиллиан облизывалась, сглатывая голодную слюну, наполнявшую рот. Желудок требовательно сжимался и тихонько урчал. Ночные кувыркания в постели сожгли много энергии, да и организм, восстанавливающийся после долгой борьбы с инфекцией, требовал не только витаминной подзарядки, но и простейшей, желательно, вкусной пищи.
Быстро проведя щеткой по волосам и стянув их в хвостик, Джиллиан всунула ноги в туфли, бросила прощальный взгляд в зеркало, оставшись довольной увиденным. Болезненный вид остался в прошлом, на щеках проступил здоровый румянец, к лицу вернулась прежняя округлость.
Впервые за долгие годы она особенно тщательно думала о выборе одежды и следила за собой со стороны. Ей хотелось быть красивой и нравиться, не потому что она женщина, а потому, что хотелось увидеть восхищенный взгляд и услышать причмокивание, которое столько раз ее бесило и вызывало желание шлепнуть по губам. Деланно отстраненно улыбнуться не совсем приличным шуточкам, отпущенным в адрес ее внешности, небрежно пропустить мимо ушей нахальные комплименты, относительно слишком узкого платья и увидеть «вертолет» что так любил изображать Кэл вращая кистью перед ее носом в моменты волнения. И иметь возможность пресечь все эти хоть и радующие душу выпады, но полные дерзкой наглости и заткнуть рот поцелуем.
— Пахнет вкусно,— Джиллиан сложив руки на груди, привалилась плечом к боковой стенке книжной полки, служившей границей между зоной кухни и столовой, и с теплой улыбкой поглядывала на Кэла.
Он сновал по кухне, хлопая дверцами шкафчиков, помешивая аппетитно булькающий в кастрюльке сырный соус, и с ловкостью заправского повара переворачивал на сковородке скворчащие кусочки ветчины.
— Заходи не стесняйся, — он окинул Джиллиан оценивающим взглядом, повернулся к плюхающему соусу, выключил газ и, погрузив указательный палец в вязкую массу, подхватил немного, подул, остужая, слизнул половину, и протянул руку Джиллиан, дав ей возможность снять пробу. Зацепившись взглядами, они несколько секунд не теряли зрительного контакта, словно примерялись к новому положению вещей. Затем Джиллиан тихонько фыркнула — для особы с таким симпатичным носиком это всегда выходило у нее очень даже ничего. Чертовски мило. И Кэл, приоткрыв рот, ждал, наблюдая за губами Джиллиан, сложив их бантиком, она потянулась к его пальцу и в самый последний момент подхватила языком каплю соуса, готовую шлепнуться на пол.
— Восхитительно, — проговорила она, проглотив и произнося слово, придав ему вибрации потаенного непристойного смешка. Обхватила палец Кэла губами, чуть посасывая его, с лукавым прищуром изучала физиономию Кэла забавляясь игрой эмоций отраженных в выпученных глазах.
Если бы не острая необходимость присутствия их в офисе, то Кэл постарался бы отложить завтрак минут этак на сто, занявшись любовью с Джиллиан на кухонном столе, претворив в жизнь свои крайне неприличные фантазии. Но он только растянул губы в порочно-сексуальной усмешке, недовольно сморщив нос. Брови Фостер изумленно изогнулись, и она едва заметно повела плечом, как бы говоря « я не понимаю, на что ты намекаешь». Скорчил оскорбленную мину и толкнув локтем, закрыл дверку посудного шкафчика, плюхая на стол блюдо внушительных размеров, наполненное горячей еще дымящейся пастой. Золотистой от растопленного масла и умопомрачительно пахнущей специями. Глухо звякнули, соприкоснувшись с пластиковой крышкой стола, вилки и ножи, Кэл поддернул ногой стул, падая на него и поигрывая губами, уставился на Джиллиан.
— Кушать подано, — шаркнул ногой, в комичном полупоклоне развел руками и неподражаемо фыркнул, скорчив премилую гримасу.
Красавец? Кэл? Нет, какой же это красавец. Внешность Кэла могла изменяться от просто приятной до эффектной. И при необходимости он мог превзойти самого дьявола или бога — это кому, что ближе, и противиться его обаянию, нежному и властному, не было никакой возможности. Он и ел неправильно, некрасиво, но неотразимо заразительно. Разговаривал с набитым ртом, гримасничал, и причмокивал. Находил у себя на тарелке лакомые кусочки и протягивал Джиллиан на вилке.
— Ты не находишь, что сыра маловато? — спросил он задумчиво, выпятив нижнюю губу.
— Нет, что ты. По—моему, просто прелесть.
— Эх, времени у меня недостаточно, но как—нибудь я обязательно накормлю тебя настоящими спагетти. Попробуй вот это.
Он, макнув в соус, протянул ей на вилке кусочек прожаренной ветчины. Джиллиан приоткрыв рот, попыталась поймать ее губами. Кэл чуть приподнял вилку, и Джилл пришлось привстать со стула, чтобы дотянуться.
— Между прочим, — сказал Кэл, со свистом втягивая в себя спагетти и смешно шевеля вытянутыми трубочкой губами; отчего Джиллиан не отводила взгляда от его рта, — Между прочим, я приготовил тебе суперское задание, обещаю, твой первый день на работе не окажется скучным.
На долю секунды его губы сжались в тонкую линию, что не предвещало хороших известий. Однобоко искривился, потер переносицу кончиком пальца, прежде чем рискнул глянуть на Джиллиан. Откинувшись на спинку стула, она вертела в пальцах вилку, другой рукой собирала и скатывала в комочки хлебные крошки.
— Если судить по дальности захода, Кэл, ты готовишься меня обрадовать.
Вилка звякнув о фарфор тарелки, скользнула по столу, но Джиллиан припечатала столовый прибор раскрытой ладонью и, сузив глаза, уставилась в лицо Кэла. Глядя в потолок, он излучал безмятежность и абсолютный покой, даже его физиономия застыла в расплывчатой ничего не выражающей маске.
— Прекрати играть в молчанку, Кэл, — с легким укором в голосе продолжила Джиллиан, — Ты же прекрасно знаешь, что меня сложно удивить, ты научил меня быть готовой к самым неожиданным и мерзким новостям, — голос звучал немного брезгливо, но Кэл расслышал в нем и отдаленную боль.
— Очень поганым, Джилл, — он соединил пальцы в замок и звучно хрустнул суставами, сжимая руки так, что костяшки побелели.
— Арестовывают наше имущество? — Джиллиан задала вопрос наугад, ляпнув первое, что пришло в голову. Грациозным движением закинула ногу на ногу, забыв поправить подол платья, и все еще не веря в серьезность происходящего, поправила прядку волос, упавшую на глаза, иронично изогнула губы в улыбке.
— Ндааа, — Кэл поскреб небритый подбородок, изобразил самый что ни наесть милейший вид и, заискивающе глянул ей в лицо. — Аудит.
— Но это, Кэл… — сглотнув, Джиллиан замерла, переводя дыхание, — Я не успела,— от лица отхлынула кровь и, прижав кончики пальцев к посеревшим щекам, она ловила ртом воздух, потеряв дар речи. На долю мгновения ей показалось, что недавно съеденный, вкусный завтрак вот-вот выскочит наружу. Подавив тошноту, едва слышно спросила, — У нас еще есть время?
Ей не потребовалось много времени, чтобы вспомнить неприятный разговор в налоговом департаменте, Кэл в своей обычной манере нагрубил и послал их представителя в далекое путешествие, а он в свою очередь пообещал напустить на них своих «гончих» и провести тщательную проверку финансовой деятельности. При всех своих талантах Джиллиан старалась вести документацию так, чтобы никто не мог придраться, но ей просто не хватало сил и возможности, чтобы к определенному сроку свести дебет с кредитом, и, зная пренебрежение Кэла денежным делам, за время ее болезни он мог напортачить, так, что…
О возможных вариантах лучше не думать или она сорвется и поколотит его.
— До следующей среды, — Кэл покаянно опустил голову.
У них в запасе неделя. Если она постарается, то может быть, им повезет, и они отделаются небольшим штрафом.
— Не, невыносим, ты, ты, ты… — у нее не было приличных слов, а вертящиеся на языке эпитеты она все же сумела удержать при себе.
— Джилл ты же умница, ты справишься, — успокоил он ее. Небрежность его тона возмутила Джиллиан, конечно, по его мнению «возиться с мерзкими бумажками» значительно проще, чем уличать гадких людишек во лжи и прочих грехах.
— А ты, Кэл, чрезвычайно добр, — Джиллиан стиснула край стола, прочертив ногтями по гладкой поверхности, и чуть подаваясь вперед, ее голубые глаза вспыхнули свирепым синим светом.
Кэл картинно прикрылся локтем и тут же расслабленно откинулся назад, покачиваясь на задних ножках стула.
— В моей натуре отлично получается, — он лишь дернул носом, изображая невинность, — сочетать мудрость и милосердие.
— В самомнение нет тебе равных, — как ни старалась Джиллиан сохранить невозмутимое выражение на лице, негодуя на подставу Лайтмана, она, презрительно искривив рот, оттолкнулась от столешницы, резко отклонилась назад и вскочила на ноги. Стул, на котором она сидела, опрокинулся и отлетел к стене. — Мне хочется послать тебя к черту, продать свою долю акций и навсегда избавиться от твоего присутствия, — выпалила Джиллиан, уставила руки в бока, стиснув пальцы в кулаки. — Ты сволочь, Кэл.
— Согласен, — его цинизм зашкаливал, — Но твоя любимая сволочь, — развязно ухмыльнулся и развалился на стуле, закидывая ноги на стол, едва не попав ботинком в тарелку.
Ответом была звонкая оплеуха.
Джиллиан не успела подумать, поддавшись вскипевшей в ней злости, рванулась вперед, перевесившись через стол, и со всего размаха попыталась врезать Кэлу по щеке, хоть он и успел отшатнуться, едва не опрокинувшись назад вместе со стулом, ладонь Джиллиан знатно припечатала по скуле, аж зубы клацнули.
— Ненавижу, — процедила она и рухнула на соседний стул, внезапно обессилев, ощущая себя куклой, у которой окончился завод.
У Кэла была определенная способность пролезать сквозь тщательно воздвигнутые преграды, раздувая чувства, которые, как ей казалось она давным-давно посадила под замок. Мелькнула мысль о несвоевременности их романтических отношений. Возлюбленного завести не особенно сложно, а друзья, на которых можно наорать, не распуская руки, попадаются реже. Разве бы у нее хватило силы духа съездить Кэлу по ухмыляющейся морде, если бы между ним все еще были пусть ненадежные, готовые рухнуть, но преграды. Вряд ли? Безотчетный страх своими ледяными пальцами пересчитал позвонки — что она наделала.
— Я погорячилась, Кэл, — начала она, как ей казалось, безукоризненно ровным тоном.
— Чушь, — отмахнулся он, — Я прощаю, — потер кончиками пальцев ушибленное место, поиграл губами, проверяя целостность челюсти и, оперевшись локтем о стол взмахнул кистью.
— Не кипятись, Фостер, ты же отлично знаешь, что я не бельмеса не разбираюсь в финансах, и не надо… — остановил он ее, заметив, что Джиллиан разлепила сердито сомкнутые губы, — говорить, что я бы мог нанять бухгалтера. В них я тоже ничего не понимаю, — скривил на одну сторону рот. — Да и потом, как тебе известно, я был немножко занят.
У него не было и мысли обвинять Джиллиан, но видимо в его голосе промелькнули некие уничижительные нотки. Фостер чуть вскинула подбородок, глянув на Кэла исподлобья, кратко вздохнула и опустила голову, плотно зажмурив глаза. Она не имела ни малейшего права упрекать Кэла.
Джиллиан не помнила, когда в последний раз она испытывала такой жгучий стыд. Как она могла быть такой неблагодарной, непомнящей добра. Если бы не Кэл, не его усилия, не его способность наплевать на все приличия и талант просачиваться в самые узкие щели и требовать от людей невозможного, она бы сейчас не сидела напротив него и не читала бы ему мораль о дурном поведении и не возмущалась бы его гадким характером.
— Прости, — выдавила она из себя, стараясь унять дрожь губ, — Я не должна была…
Джиллиан не успела сделать и пары шагов, Кэл, прорычав неразборчивое проклятье, бросился следом и до боли вцепился ей в запястье, дергая назад и разворачивая на себя.
— Все нормально, милая, все нормально,— шептал Кэл, обнимая Джиллиан. Одной рукой поддерживал под лопатки, мягко поглаживая кончиками пальцев, другой взъерошил ее волосы, то и дело убирая назад, за уши, непослушные пряди, лезущие ей в лицо. Проводил костяшками пальцев по виску, скуле и, облапив ее лицо, чуть откинулся назад, стирая слезинки со щек, проводя по ним подушечками больших пальцев. Нежно коснулся губами глаз, чмокнул в кончик носа.
— Джилл, я чертов засранец, и слишком часто бываю эгоистом до кончиков ушей, но не могу видеть твоих слез, милая.
Она покачала головой, высвобождая голову из мягких тисков его ладоней, сглотнула и попыталась улыбнуться. Кэл обхватил ее за затылок, вновь притягивая к себе и устраивая ее щеку у себя на плече.
*****
Майкл стоял совершенно неподвижно в своей спальне и чувствовал полное опустошение, его будто выжали, как лимон, выскребли внутренности, оставив одну кожуру. Сказывалась нервотрепка последних дней и бессонная ночь. Занимающийся день обещал быть трудным — не физически, нет. В эмоциональном плане. Майкл всегда отличался умением понимать людей, и ему не казалось, он был уверен, что неоднократно замечал вспышки недоверия ненависти и отвращения в глазах Лайтмана, хотя с присущей ему изобретательностью и отточенным за более чем полтора десятка лет талантом лгать, глядя в глаза, старался развеять его подозрения.
Поверил ли он ему? Может все же стоило устранить его с пути? Что если он поделится своими подозрениями с ФБР?
Ерунда. Успокоил себя Майкл. Передернулся так, словно соприкоснулся с чем-то холодным и скользким. Он уже давно не откликался на данное ему при рождении имя. Оно осталось в прошлом и похоронено на пожарище, сгоревшего дотла корпуса элитной психушки. На краю письменного стола лежит прозрачный файл с документами, подтверждающий смерть Майкла Беллами двадцати трех лет от роду.
Но все же, как близко «фидеры» подобрались к нему. Самое смешное, что и он сам принадлежал к тем, кто искал его. Так забавно расследовать дело, быть одним из ведущих агентов, иметь доступ к мельчайшим деталям и тихо посмеиваться над коллегами, восхищенными и одновременно взбешенными невероятной изворотливостью не дающегося в руки маньяка. Как же порой ему хотелось расхохотаться им в унылые и огорченные рожи, но Майкл лишь с еще большим усердием начинал искать сам себя.
Но что-то пошло не так. Вот черт! Неужели все катится под откос? Еще немного и кто-то особо умный и догадливый сорвет с него маску.
«Успокойся», — приказал он себе. В этом мире больше не осталось людей способных поведать о тебе правду. Тетушка Дэзи мертва, знатный из нее получился супчик. Любимый братец, наверное, превратился в сосульку, висит на ремне среди роскоши восточной гостиной.
Он повел плечами и расслабил напряженные мышцы. По лицу мужчины скользнула тень потаенной улыбки. А Хэл, или как там его, по уши заляпан в дерьме. «Оборотень» героическая личность, прошедший длинный и извилистый путь от его лечащего врача в дурке, наставника в первые годы работы в ФБР, спасающего свою шкуру, провалившегося агента "под прикрытием" до бывшего ФБРовца в бегах, ставшего наемным убийцей и подельником. Умный и хитрый, каким-то чудом постигший тайну его превращения и однажды возникший у него на пороге, и предложивший свои услуги.
Пока ему платят — он молчит. Да и вряд ли отступится от их совместного дела. Он явно точит зуб на Лайтмана, да и Джиллиан ему небезразлична. Конечно, можно пораспрашивать народ и узнать в чем причина, но суть Майкла не волнует. Главное чтобы Локвуд находился под рукой в нужное время и в нужном месте. Рыжий демон. Злющий и безжалостный, как сам ад. Порой, встречаясь с его почти бесцветными, белесыми глазами Майкл сам далеко не ангел, ощущал, как по спине мчатся ледяные мурашки, и поджимаются яйца, настолько темным и пустым был его взгляд, пронизывающий насквозь, и устремленный в преисподнюю.
Нарезая круги по квартире, Майкл выжидал время. Отправляться на заранее оговоренную встречу с Локвудом слишком рано, а мотаться в машине по городу не было сил и желания. Ледяной душ и литр крепкого кофе вернули его в бодрое состояние. Убив тетку и брата, он выпустил пар, дав от пуза нажраться своему внутреннему демону и изводящий его «голос» замолк и задрых, спрятавшись в дальнем уголке подсознания.
Увидев свое отражение в окне гостиной, Майкл сосредоточился и изобразил на лице улыбку. Радушную. Добрую. Искреннюю. Улыбку, которую он оттачивал годами. Она проникала даже в глубину его глаз, которым он умел придавать мягкое, понимающее и сочувствующее выражение. Его глаза были окружены сетью мельчайших морщинок, которые казалось, говорили о неизменно добродушном и веселом настроении.
Он — человек с которым приятно работать. Он — заботливый и внимательный друг. Он отличный специалист. Он — просто хороший и порядочный человек.
Майкл напомнил себе, что он и самом деле такой. И насколько знает, никто не подозревает, что существует обратная сторона. Майкл старательно прятал ее на протяжении многих лет. Из-за того, что кто-нибудь, сблизившись с ним что-нибудь проведает про него, он лишил себя радости человеческой близости. Ни жены, ни детей, ни близких друзей, посвященных в его сердечные тайны. Скромная квартира в одном из кондоминиумов спального района на востоке. Безликая и холодная. Общение с сослуживцами ограничивалось совместными походами в бар попить пивка после успешно завершенного дела. Что случалось крайне редко.
Майкл давно понял, что в этом мире, полном обмана, честный и порядочный человек производит на людей неизгладимое впечатление. Он стал добросовестным и принципиальным до мелочей, иногда даже ради этого жертвуя своей карьерой. И мало-помалу создал себе репутацию непоколебимо честного человека. Идеального агента, на счету которого не один десяток раскрытых тяжелых и запутанных преступлений. Доверие высшего руководства и необходимый доступ ко многим тайнам, скрытым под грифом «секретно, только для служебного пользования».
И теперь эта репутация настолько утвердилась, что ничто не могло ее поколебать. Все были уверены, что он — из тех скромных и сильных парней в темных костюмах и белых рубашках, которые всегда правы. Которые имеют «ключ доступа» к любым дверям.
Он очень редко ошибался. Конечно, без ошибок не обошлось. Нет в мире совершенства. Как у любого человека, у него тоже возникала проблема в близости. Он был подвержен соблазнам. Главным и постоянным из таких пристрастий была Дэзи — какой она была восхитительной любовницей. Но, слава Богу, ему хватило сил опомниться и разорвать эту сладострастную и порочную связь, избавившись от подруги, соучастницы и просто человека, который был посвящен во всего его дела и делишки с подросткового возраста.
Но теперь у него возникли проблемы с осуществлением задуманного плана. После стольких лет поиска и бессмысленных попыток найти замену он оказался так близок к Ли. Мог ее видеть, улыбаться ей, вдыхать ее аромат и ощущать, как крепнет связь, зародившаяся много лет назад, когда он встретил ее в кондитерской провинциального городка, куда увезла его мать, пряча от соблазнов и возмездия. Она была предназначена для него. Она его проводник в светлое будущее, и как бы ее не оберегали, она будет его. В назначенный день и час. Нежная, воздушная в белоснежном платье, символизирующем чистоту и непорочность.
Голова Майкла нервно дернулась, рот гневно оскалился, а лицо побледнело от бешенства. Стиснув кулаки, Майкл с безудержной злобой саданул ими по окну, вложив у дар всю скопившуюся в нем ненависть, аж стекло мелко завибрировало и пошло рябью.
У него начинались спазмы в желудке всякий раз, когда он думал о Кэле Лайтмане. Сам не помнил точно, когда он начал ненавидеть этого любопытного всезнайку, сующего свой длинный нос во все дыры. Наверное, в тот момент, когда переступил порог его кабинета и встретился с прищуренным, сверлящим взглядом каре-зеленых глаз. Хилый, какой-то весь ссутуленный непрезентабельного вида в джинсах на пару размеров больше нужного со спущенной мотней, он казался слабым противником, но стоило ему только пожать протянутую руку, задержав её в горячей и сильной ладони дольше положенного на долю секунды, Майклу почему-то стало не по себе. Доктор «хочу все знать» — сразу же окрестил Майкл Лайтмана — оказался сильным и умелым противником. Опасным. Находясь рядом с ним, приходилось быть постоянно начеку, не позволяя случайно дрогнуть ни единому мускулу на лице.
Но мучительней всего ненависть проявилась, когда он осознал, какую участь уготовала ему судьба: он должен молча улыбаться и наблюдать со стороны, пока этот британский ублюдок присваивал то, что по праву должно принадлежать только ему. Партнером и другом этого козла оказалась доктор Фостер. Никто иная, как его Ли. Было невыносимо сознавать, что любовь, нежность, верность, и понимание которые должны были быть направлены в его адрес, предназначались Лайтману, а этот дебил вел себя как последняя продажная шлюха, трахая направо и налево подвернувшихся девиц, причиняя боль и страдания Ли, не замечая или делая вид что замечает ее чувств. А она, сильная в своей нежности, сносила все измывательства Лайтмана, отвергла его Майкла, отказав ему с полной категоричностью.
Это он должен был обнимать и прижимать к себе Ли, наслаждаться ее запахом, это ему должны быть адресованы ее улыбки, забота и беспокойство…
Майкл был умен, но Лайтман умнее. Хмм...возможно.
Он был богат, благодаря инвестициям своего братца, но Лайтман обладал тем, до чего он не имел права даже дотронуться.
Майкл всю свою жизнь любил только одну женщину, посвятив ее поискам чертову уйму времени и денег, а Лайтман жил с ней бок о бок не много и не мало — десять лет.
Узнав об их партнерстве и нежной дружбе, Майкл дал себе твердое обещание: однажды он найдет способ отомстить. Потому что всей душой, всем сердцем, Майкл ненавидел Лайтмана. И чем больше сближались Кэл и Джиллиан, тем сильнее он лелеял эту ненависть, взращивая ее в себе черную, и ядовитую. С каждым новым успехом Лайтмана, каждым его шагом на пути покорения Ли, крепли зависть и злость Майкла. Но он никому не показывал своих чувств и продолжал улыбаться. Он поклялся скрывать свои эмоции, как бы они ни душили его, а иногда такое случалось. Если он находился поблизости от своего врага, ему иногда бывало трудно дышать, но он улыбался спокойно и дружелюбно. Сама искренность и доброта. Сочувствие.
Но теперь это почти прошло. Майкл был так близок к осуществлению своих замыслов, что не мог позволить кому бы-то ни было встать на его пути.
***
