***
Кэл не видел Фостер с момента её выписки из больницы. Злой и обиженный на весь белый свет он укатил из госпиталя, но трепыхавшееся где-то на дне его эгоистичной душонки, чувство самоуважения и чего там паясничать и фыркать, разламывающая душу, раненая любовь к Джиллиан вынудили вернуться. Может, не стоило? У него остались незаданные вопросы, а Джиллиан не пожелала на них отвечать. Они так и не обмолвились ни единым словом о её беременности. Она всячески пресекала его попытки заговорить на эту столь волнительную тему. Объясняя нежелание одним коротким «потом». А он ощущал себя гребаным идиотом, глядя на незнакомую, держащую внушительную дистанцию, Фостер. К моменту его возвращения, она уже сменила больничную одежду на строгий офисный костюм. В ту секунду, когда он ворвался в палату, она натягивала пиджак, надев под него вместо блузки странную вещицу без рукавов, но с высоким горлом, скрывающим все синяки на шее. Белоснежный тугой воротник, вынуждал Джиллиан немного откидывать голову назад и напоминал медицинский ошейник, жутко раздражая Кэла. Да и весь облик Фостер был чужой, отталкивающий. Она никогда не носила эту униформу деловой женщины, столь обожаемую Зоуи. И эта особенность Джиллиан, заметно выделяла её среди офисного населения женского рода. Любовь к красивым платьям, узким юбкам и воздушным кофточкам, обтягивающим джинсам, мягким свитерам и кожаным курткам, делала Фостер особенной. Она даже на самую важную-преважную встречу «в верхах» приходила в элегантном, делового кроя, но платье. Или костюмчике, не имеющем ничего общего с пиджачной парой. А тут… Словно в скафандр заковалась. И волосы. Гладко зачесала назад, собрав в узел на затылке. А Кэл так обожал ту легкую небрежность и растрепанность, её хвостик и непослушные пряди, вечно падающие на лицо. Вежливая Сара, оставила их наедине, отправившись за выписными документами Джиллиан, дав им время поговорить. Поговорили. Фостер односложно отвечала на его вопросы, предпочитая отмалчиваться, то и дело издавая протяжное, царапающее сердце «Ммм..» Отводила взгляд, смотрела куда угодно — на пол, стену, потолок, изучала носки своих туфель или его ботинок, но так ни разу и не глянула ему глаза, лишь нервно одергивала полы пиджака, бормоча проклятое «потом». И вдруг со страстной горячностью, выразительно жестикулируя, спотыкаясь на простых словах, и облизывая влажные губы, что-то попыталась объяснить, твердя о своих обязательствах, связанных с бизнесом. Она может работать дистанционно. Про интернет, финансы и о прочей не волнующей Кэла ереси. Он криво улыбался и кивал, пропустив мимо ушей большую часть её сбивчивых рассуждений. А Джиллиан замолчала, вполоборота села на краешек жесткого стула, сомкнув колени и прикрыв их ладонями. Провинившаяся школьница, черт её дери.***
Белоснежная дверь, «золотая» ручка, узорчатое стекло, занавешенное сборчатым тюлем… Поднявшись на невысокое крыльцо — всего три деревянные ступени, Кэл поискал взглядом кнопку звонка и снова обратил внимание на детскую коляску. Разлапистый кленовый лист, залетевший непонятно откуда, разрисованный всеми оттенками оранжевого, прилепился к боку симпатичного экипажа. Беременность Джиллиан оказалась неожиданной, и до сих пор ему с трудом верилось, что через несколько месяцев ему придется управлять таким транспортным средством. Кэл, не сводя взгляда с прилипшего к коляске, трепыхающегося на ветру листа, позвонил, лист оторвался и подхваченный потоком воздуха плавно спланировал ему на лицо, чиркнул по носу и полетел дальше. Недовольно фыркнув, Кэл снова подумал, что не видел Фостер больше месяца, не слышал её голоса. Не представлял, какую встречу она ему приготовила. Внезапно накатила паника, а за ней тошнота первоклассная, от которой вся жизнь словно сосредотачивалась на уровне горла и кажется вот-вот задохнешься, и нужно как-то остановить, удержать в себе, нельзя выворачиваться на изнанку. Втянув сквозь зубы прохладный осенний воздух, Кэл нажал на кнопку звонка, медлить дальше не было смысла. «Она сильная, она сильнее всех, она справится и вернется» — как заклинание повторил про себя Кэл, эта немудреная фраза вот уже второй месяц была его девизом. Он расслышал приближающиеся легкие шаги, быстренько натянул на физиономию безразличную ничего не выражающую маску. Трижды щелкнул ключ, повернувшись в замке. Кэл ожидал увидеть Сару или кого-то еще, из живущих в доме, но дверь приоткрылась на четверть, а на пороге стояла Джиллиан и смотрела на Кэла, вернее сквозь него. От неожиданности встречи ему с трудом удалось «сохранить лицо» и не выдать рванувших наружу эмоций, Кэл растянул губы в насквозь фальшивой улыбке и прикрыл веки, пряча взгляд, рассматривая стоящую в дверях Фостер. Эта женщина совершенно не походила на очаровательную Джиллиан, ту Джиллиан, которую он изучил от макушки до пяток, до кончиков волос и каждой родинки. Она даже не имела ничего общего с доктором Фостер. Разве что телесная оболочка осталась прежней, узнаваемой. Взгляд её светло-серых глаз казался не просто усталым, а тусклым и безжизненным. Под глазами красовались темные круги. Волосы она подобрала в хвост, но отдельные пряди падали на глаза и на воротник махрового апельсинового цвета халата. Джиллиан любила яркие домашние вещи, говоря, что буйство красок радует взгляд и поднимает настроение, особенно в холодные зимние вечера и темным утром, когда за окном еще ночь, а надо вставать. Видимо он громко вздохнул и Фостер посмотрела на Кэла долгим взглядом и молча сняла дверную цепочку, отступая вглубь холла. — Хм, — выдавил из себя Кэл, — Как ты себя чувствуешь? — Нормально. — Я могу войти? — А что это так неочевидно? Кэл покосился на Джиллиан, она устало опустилась на край дивана и выглядела непривычно худой в объемном не по размеру большом халате. Выражение лица оставалось отрешенным, на Кэла она больше не смотрела. Ему сразу же стало не по себе, он не привык видеть Фостер такой молчаливой и отсутствующей, она редко упускала возможность потрепаться с ним или провести разъяснительную беседу, что такое хорошо, а что такое плохо. Полы халата разошлись и перед его носом замаячили ноги Джиллиан — длинные, стройные восхитительные и предназначенные для вещей не имеющих ничего общего к ходьбе. Вытянув и скрестив их в щиколотках, она едва заметно покачивала ступнями, отчего уши тапок-зайцев забавно трепыхались. Кэл, наверное, слишком громко и многозначно вздохнул, Джиллиан скользнула взглядом по его лицу и, подобрав полы, прикрыла колени, лишив его возбуждающего зрелища. Она сделала это с текучей грацией, с бездумной небрежной чувственностью, заставив гормоны вести себя так, как им заблагорассудится, не внимая желанию хозяина и наплевав на неуместность и не своевременность. Чтобы отвлечься от неподобающих обстановке мыслей и чувств, Кэл прошелся по гостиной, отметив её уют и стиль меблировки. Светлые стены увешаны репродукциями известных авторов-маринистов и пейзажистов. На резном комоде свежий номер дамского гламурного журнала, точно такой же вчера притащила Эмили. Рядом с ним нераспечатанный яркий пакетик итальянского кофе. Вскрывая их, Фостер замирала от восторга, щурилась, как довольная кошка и, вдыхая аромат, говорила, как только запах вырывается наружу, сразу же освежает голову, обдает радостным предвкушением. И так мило сердилась, видя его насмешливую гримасу, и недоверие, отмахивалась и через пару минут ставила под нос дымящуюся чашку, налитую до краев густой коричневой жидкостью — кофе действительно был вкусным и крепким, заслуживал эпитетов, которыми награждала его Фостер. Подхватив пакетик, Кэл подбросил его в руке и вернул на место. Он не имеет и малейшего права сомневаться, что Джиллиан станет пить или есть что-то вредное для ребенка. Развернулся на каблуках, продолжая своеобразную экскурсию. Кремовый велюровый диван, включенный лэптоп с видом ромашкового поля на мониторе, стеклянный стол, серебряная ажурная вазочка с сухим печеньем и салфетки в кольце. Стопочка любовных романов и букет бордово-малиновых пушистых цветов в фарфоровой вазе. Кэл наклонился и нюхнул — горьковатый запах хризантем ударил в нос, прочищая мозги. Такие охапки всегда стояли в кабинете Джиллиан с августа до самых морозов, Фостер не любила тепличные хризантемы, считая, что они теряют свой особенный вкус. Можно подумать, она собиралась их есть, и он вечно ворчал и прикалывался, предлагая веточкой зажевать вино. А Фостер смеялась. Так как только умела она звонко, заразительно и сексуально до сводящего пах жара. На небольшом столике рядом с диваном лежал толстый фотоальбом в обложке из тисненой натуральной кожи, около него пара аптечных пузырьков и простецкий стакан с хрустальным графином. Графин со спиртным — Кэл определил по цвету — джин, был наполовину пуст, в стакане осталось едва на донышке. — Это твое? — не удержался Кэл, тыкая пальцем в натюрморт на столе. Джиллиан едва заметно дернула плечом. Кэл нахмурился. Он не мог поверить, чтобы Фостер могла пить в её-то положении. Рухнул в ближайшее кресло, перекидывая ноги через подлокотник, и чтобы чем-то занять руки Кэл наклонился, потянулся вперед и развернул альбом к себе. Он был раскрыт на странице со свадебными фотографиями. Невеста, разумеется, Джиллиан. Волосы пышнее и длиннее, сияющий взгляд широко распахнутых глаз. Рядом с ней, одетой в узкое, без единой оборки и какой-либо вышивки, атласное свадебное платье, довольно щерился Алек. На других снимках Джиллиан совала ему в рот куски торта, пила шампанское, целовалась — ну, в общем, обычная свадебная дребедень. Алек нёс её на руках к сияющему черными боками лимузину и их лица светились радостью и счастьем. — Ностальгируешь? — не особо вежливо буркнул Кэл, решив начать издалека. Это пробило брешь к её сознанию. На секунду она подняла на Кэла взгляд. Потом кивнула, потом отрицательно затрясла головой. Потянула к себе альбом и захлопнула. И снова молчание. Кэл шлепнул ладонями по коленям и поднялся с кресла, в котором сидел. — Джилл, я не великий гений по этой части. Но если ты ощущаешь себя виноватой в чем-то, не слишком ли ты строга к себе? И вообще, зачем это? — он нарисовал воздухе круг и опустил ладонь на закрытый альбом, — Тысячи семей разводятся. И разве не ты круто оторвалась, празднуя развод с этим прохвостом? — надо было говорить о чем угодно, нести любую чушь, не имеющую отношения к настоящему, лишь бы вывести из состояния отрешенности. — Дело не в этом, — произнесла она тихим, напряженным голосом. — Я не тоскую по семейной жизни с Алеком, — она мотнула головой, принимая его подачу и ступив на противоположный край мостика, перекинутого Кэлом через пропасть, разделявшую их. Взгляд Кэла снова зацепился за таблетки и пойло на столе. — Ничего у каждого случается в жизни разгрузочный день. И эскулапы говорят, что чуть-чуть не повредит, — он искривился так, словно ему в рот выжали сок десятка лимонов. — Ты что?! — она вскинула голову, и в её глазах появилось удивление и осуждение, — Ты считаешь, я принимаю лекарства и запиваю их алкоголем? Я не могу позволить себе этого, — она потуже запахнула халат, — Хотя если бы я могла напиться, чтобы отключить память, мне стало бы значительно легче. — Значит с ребенком все в порядке? — осторожно поинтересовался Кэл и бодренько закончил, — А напиться… Как я тебя понимаю. Она посмотрела на него, и в глазах мелькнуло нечто вроде признательности. Она порывисто поднялась и подошла к Кэлу очень близко, настолько близко, что он ощутил кроме цветочного запаха духов, теплый запах её тела. Дыхание скрутило в спираль и, некое смутное, тревожащее нутро, воспоминание осторожно прокралось на задворки его сознания, но Кэл не стал его ловить, замер, ожидая, что Джиллиан сделает последний шаг и обнимет его, как прежде, но она лишь тронула его плечо кончиками пальцев. — Присядь, у меня голова кружится, а когда ты маячишь туда-сюда, — она сделала в воздухе оборот кистью, — головокружение усиливается. — Ладненько, — он рухнул в кресло, сползая на самый край сиденья и вытягивая ноги перед собой, и с безмятежно снисходительным видом складывая руки на животе, — Так устроит? Он не разобрал — показалось или все же на мгновение по лицу Джиллиан скользнула робкая улыбка. — Вполне. С минуту она сидела, отвернувшись от Кэла, нервно постукивая ногой по ковру. Внезапно до него дошло, насколько же она выглядит хрупкой и беззащитной и не смог подавить желание подойти и прижать к себе. Но только успел положить ладонь на плечо, она резко подалась в бок и выдернула плечо из-под его руки. — Не надо, Кэл. Она сделала глубокий вздох, покачала головой, потом отодвинулась на другой край дивана и, забравшись на него с ногами, съежилась в дальнем углу, охватив колени руками. Кэл шумно выдохнул, уперся локтями о колени и раздраженно потер лицо. — Меня мучают кошмары, — глядя поверх его макушки, доложила Фостер, — Настоящие кошмары — так говорит мой врач. Он сказал, что это не одно и тоже, что просто страшные сны. Кэл почувствовал, что его щека задергалась от напряжения. — И ты все время просыпаешься? Джиллиан кивнула. — И кричу при этом, — она стиснула кулаки, — Черт подери, Кэл. На это больше нет причин. Я знаю, что все кончено. Всё! Но по ночам он приходит и мучает меня. Я не знаю что со мной происходит, — она поежилась, — Майкл, — её передернуло, лишь это имя слетело у неё с языка, — У меня не получается не думать об этом. Не пытаться понять, что и когда я сделала не так. Почему ему удалось добраться до меня? Кэл сморщился, его, словно обожгло внутри. Охватившее его беспокойство поднимало из глубины души темноту, сознание мутилось, извивалось, скручивалось в спирали, стало сложно соображать, именно тогда, когда необходимо трезвомыслие. Пришлось напрячься и отбросить беспокойство, вслушиваясь в тихий голос Джиллиан. То, что происходило сейчас, её неожиданное доверие, было огромной подвижкой в их отношениях с Фостер, она, наконец, смогла говорить с ним о случившемся, о своих проблемах и страхах. — Джилл, ты бы все равно ничего не могла бы с ним поделать, — голос прозвучал хрустко и сдавлено. Она настороженно глянула на него, а он едва подавил желание заорать и потребовать не анализировать его голос. Он делал это миллион раз, но Джиллиан и не помышляла, прислушаться к его просьбе. Впрочем, как и он, плевал на прочерченные между ними границы и силился читать её мысли по лицу. Это ему удавалось значительно хуже, чем ей расшифровывать его интонации. — Думаешь, я не знаю? — негромко сказала она, — Я сотни раз прокручивала в голове события того дня, и даже если бы я не поддалась на провокацию Дина и не бросилась спасать тебя, ускользнув от внимания охраны, поверив, что он последует за мной и окажет помощь, он бы придумал другую ловушку. Более изощренную. И порой моя фантазия зашкаливает, если бы его уловка не сработала, он бы мог без особого труда подобраться к Эмили и потребовать меня в обмен на неё. — Успокойся Джилл, всё позади. Она отмахнулась от него, заставив замолчать. — Я же не могла знать, что ОН — это Дин. Я лишь упрекала тебя, что ты относишься к нему с подозрением. Я ничего не могла бы противопоставить ему, — глаза Джиллиан заволокло слезами, но она сморгнула их и упрямо вздернула подбородок, — Нет ничего, чтобы я смогла сделать. Это меня и пугает, Кэл. Потому мне и страшно. — Джилл, он мёртв. Сдох и не воскреснет. Его труп нашли, и я лично видел, как его пожранные рыбой останки опускали в могилу. Всё, Джилл! Конец! И не повторится. Выбрось эти упаднические мысли из головы. — Сама знаю, — огрызнулась она и тут же взяла себя в руки. — Я знаю, Кэл, знаю, что он мертв. Знаю, что больше никогда ничего не сделает со мной — вообще ни с кем другим. – Она подняла на Кэла взгляд и посмотрела ему в глаза, стирая со щек слезы, — И все равно мне снятся сны. Я знаю все это, но это ничего не меняет. Этот гад основательно покопался у неё в душе, прежде чем пришла помощь. Причиненная им боль рвала её на части изнутри. Все что творил Дин можно было назвать изнасилованием, не удивительно, что все издевательства оставили у неё на душе глубокие, с трудом поддающиеся заживлению раны. Но она понимала, что должна бороться и должна искать выход иначе не оправится никогда. — Ты же меня знаешь, Кэл, — продолжила она тихим мягким голосом, — Я не плакса. Боже, терпеть не могу плакаться в жилетку. Но то что эта тварь со мной делала…Что заставляла видеть…Чувствовать, — она подняла на Кэла взгляд полный боли, — И это не проходит. Я пытаюсь стряхнуть это, но оно не проходит. И пожирает меня изнутри каждую минуту моей жизни. Она отвернулась, схватив со стола пакетик бумажных носовых платков. Кэл снедаемый злостью и негодованием, отошел к камину, разглядывая фотовыставку на каминной полке. «Засунь в задницу желание прижать её к себе, как прежде» — твердил он себе, протискивая руки как можно глубже в карманы штанов и до боли стискивая кулаки. — «Посмотри на мордашки семейства Фостер». А что ему оставалось делать, малейшее прикосновение к Фостер вызывало бурную реакцию: она сжималась, каменела и начинала учащенно дышать, какие уж тут объятия. — Я больше так не могу, — внезапно воскликнула Джиллиан. Её голос сорвался на крик. — И что? — Кэл подался вперед, — Как я могу тебе помочь? Ты отвернулась от меня, отгородилась каменным забором, выстроила пограничные полосы, и до сих пор уходишь все дальше и дальше, замыкаясь в себе. — Я ничего не могу с собой поделать, — прошептала она, — Прости меня Кэл. — Но почему? Какого черта?! Объясни почему? Джиллиан ответила не сразу. А потом тихо-тихо произнесла: — Я не могу думать о сексе. Не могу. Стоит только мне представить…— она судорожно втянула в себя воздух, — Свое нынешнее состояние я связываю с тем, что… — Джиллиан запнулась, прижала ладони к вспыхнувшим щекам, — что он заставлял меня делать и я, я не сопротивлялась, я подчинилась я… Кэл беспомощно посмотрел на неё, его лицо окаменело. — Я знал! Я так и знал, — наконец он произнес изменившимся голосом. А потом, после недолгого молчания Джиллиан сказала ему то, что, как она считала, Кэл давно уже сам понял, но отказывался понять и принять. — Кэл нам лучше пока не встречаться, — прошептала она обреченно, — Даже в качестве друзей и бизнеспартнеров. Я ничего не могу предложить тебе. Пусть все останется, как есть. Я могу принимать участие в делах фирмы, не появляясь в офисе и тем самым оградить себя от встреч с тобой. Он посмотрел на нее злым, пронизывающим взглядом и Фостер видела, как обиду, потрясение и недоверие на его лице сменило выражение гнева. — Какого лешего ты мне вешаешь лапшу на уши, — он постучал себя по ушам, — Стряхни, милая, и немедленно, ты же знаешь, что я люблю тебя, и хоть ты не желаешь признавать правду, ты любишь меня. Скучаешь. Я знаю. У нас только общего — и в прошлом и в настоящем. А уж о будущем я и не упоминаю, — он сделал руками характерный жесть, словно укачивает ребенка, — Мы полностью подходим друг другу. Джиллиан отрицательно покачала головой, не ответив ни слова, и беспомощно сжала, лежащие на коленях руки. — Ты винишь себя! — закричал Кэл, потеряв терпение,— Ты, на самом деле испытываешь чувство вины, и ты наказываешь себя! И меня тоже! И Эмили, которая ждет, не дождется, когда ты вернешься домой! Твой дом там, где я и Эм. А не этот рафинированный и стильный особняк. Джилл, ты совершаешь роковую ошибку. Ты ни в чем не виновата. Ты обвиняешь себя, что поверила и позволила, ты подчинилась, но ты жива, а он мертв. Пойми — жизнь для живых. Ты имеешь право на счастье. И я тоже, — добавил он чуть тише, — Мы вдвоем имеем право на счастье. Тебе нужен я. И нашему будущему ребенку нужен отец. Кэл замолчал, чтобы перевести дух. — Тогда отвези меня туда. Просьба прозвучала настолько неожиданно, что Кэл резко обернулся к Джиллиан, и долго изучал её лицо, сомневаясь, не ослышался ли он. — Ты все верно понял, отвези меня туда, — её голос звучал тихо, напряженно, но очень твердо, — Это единственный выход избавиться от наваждения. — Кэл понял, что Джиллиан не отступит, но всё же рискнул пойти на противодействие. — А если откажусь? — Тогда я поеду одна! Я должна пройти через все это еще раз. Посмотреть. Пощупать. Подышать воздухом. И постараться отпустить. Понимаешь, должна, — она прижала руки к груди и вымученно улыбнулась. — Ты заранее всё продумала? И весь наш разговор, все эти признания хорошо спланированная артподготовка, — саркастически хмыкнул Кэл, но признал, что в желании Фостер есть разумное зерно. — Не совсем так. Но, в общем и целом, да. — Хорошо, — поджав губы, он сосредоточенно изучал Джиллиан. Она с умоляющим выражением смотрела на него, а во взгляде застыла непробиваемая решимость, — Когда. — Сейчас. — Но, — Кэл глянул на наручные часы, прикидывая, сколько им потребуется времени на дорогу. — Туда успеем доехать засветло, если поторопимся. — Ты все обдумала и рассчитала? — Так мы едем? — А у меня есть другой выбор? — Кэл картинно развел руками, — Ты же не откажешься от своего решения. — Нет! Я быстро. Подобрав полы халата, Джиллиан побежала к лестнице, запнувшись о первую ступень, потеряла одну тапку, сбросила другую и босиком взлетела на второй этаж. Чтобы скоротать время, Кэл взял дамский журнал и начал перелистывать глянцевые страницы, удивляясь какую чушь пишут и какую ерунду выдают за правду, преподнося как нечто особенное и первостепенное, необходимое для успешной жизни современной женщины. Взгляд зацепился за рекламные постеры нижнего белья, затем привлекла внимание статейка, тридцать три способа, как очаровать мужчину. Не удержался начал читать, отплевываясь и удивляясь, что за дебилки могут верить в подобную хрень. — Я готова, — прозвучало за спиной так неожиданно, что Кэл дернулся, захлопнул журнал и положил его мимо стола, уронив на пол. Шмякающий звук привлек внимание Джиллиан, и она уставилась на распластанный «Космополитен», так похожий на пеструю бабочку, дав время Кэлу справиться с эмоциями. — Очаровательно, — пробурчал он, подобрал нижнюю челюсть, и быстренько нацепил маску безразличия, с ничего не выражающей ухмылкой посмотрел на Джиллиан. Она выглядела потрясающе в темно-голубом пушистом свитере с высоким горлом, и пахла не менее возмутительно-вкусно. Волосы распустила и они мягкими кольцами лежали на плечах, а одна самая нахальная прядка, касалась щеки, прикрывая зарубцевавшуюся ссадину, хотелось протянуть руку и, убирая её за ухо коснуться нежного овала лица, прижаться губами к прозрачно нежной коже розовой полоски шрама. Фостер, Фостер — она с первой встречи притягивала его к себе с невероятной силой, так будто у неё в руках невидимый аркан, прочно охватывающий его. Натяжение то ослабевало, то усиливалось, но совсем не исчезало. И уже не исчезнет никогда. — Я готова, — повторила Джиллиан, — Едем? Поймав его взгляд, Джиллиан всё поняла, чуть нахмурилась и, обхватив себя ладонями за плечи, отошла к окну, повернувшись к Кэлу спиной. У неё была изумительная спина — прямые плечи, узкая талия, выпуклая попка. Подойти бы, обнять и прижать к себе всё это вместе с мрачными мыслями, страхом, неразрешимыми проблемами, гордостью, ревностью, злобой и болью. Со всем, что есть в ней и еще будет когда-нибудь. Он ненавидел говорить о любви. Считал всё глупыми и лживыми выдумками. Не понимая, какого черта о ней столько всего насочиняли, наворотили столько сложностей, напридумывали столько проблем. И до сих пор пишут трактаты и исследования. Нет никаких проблем. Приходит время, и ты встречаешь человека, который был тебе предназначен. Ты ничего не знаешь про этого человека, но совершенно твердо уверен, что никакое знание ничего и никогда не изменит. Все. Конечная остановка. Дальше тупик, пропасть. И всю оставшуюся жизнь тебе будет важен, нужен и интересен только этот человек. Только рядом с ним будет не страшно. Только ему будут нужны твои проблемы, заботы и победы. И по сравнению с этим ничто не имеет значения. И он должен вернуть этого человека, чтобы это ему не стоило. И ради неё он готов делать глупости и чувствовать себя абсолютным болваном. Преступить через свои принципы и идти на поводу у её желаний. — Ну, конечно! Кто же спорит! — ехидно фыркнул, поджимая губы, — Покатили. Кэл схватился за дверную ручку, открывая замок. — Подожди, — внезапно остановила его Джиллиан. — Передумала, — он не спрятал надежду, промелькнувшую в голосе. — И не собиралась, — напряженно-весело бросила она через плечо, теряясь в недрах дома. Звякнула посуда, дважды смачно чмокнула открытая и закрытая дверца холодильника и Джиллиан вернулась с кухни пухлым пластиковым пакетом. — Запасы на зиму? Кэл потыкал пальцем в нарисованную на боку пакета бородатую морду. — Термос с чаем и бутерброды, — ответила она на вопрос Кэла и легонько пожала плечами, как бы удивляясь его недогадливости. Дорога долгая, а голод плохой попутчик. Вздохнула, поймала его взгляд и, не разрывая зрительного контакта, пояснила: — Наш малыш постоянно требует еды. — Весь в маму, — буркнул Кэл, отворачиваясь и толкая дверь. Не хватало, чтобы Фостер заметила, как он расчувствовался, и что его бросило в жар, при слове «наш».***
— Ты уверен, что я не права. — Отчего же, ты у нас психолог, тебе виднее. — Мне надо избавиться от присутствия Дина. Ты не понимаешь, пока он не исчезнет, я не смогу быть с тобой. — А теперь по-поподробнее. — Разве ты не заметил, что последние недели до того как… — она замолчала, — Даже значительно раньше Дин стал неотъемлемым предметом в интерьере нашего офиса. — Нда, я как-то не замечал. Бывало, болтался по близости, глаза мозолил. Это ты с ним кофеек и чаи распивала. — Кэл не надо, не делай мне еще больнее,— иногда он вел себя просто ужасно, он умел задеть на редкость больно и даже не заметить этого. Зябко поежившись, Джиллиан прикрыла глаза ладонью, словно думая озвучить мысль или не имеет смысла, но все не решилась, — Ревновать меня к Дину глупо. Ответом было короткое и несогласное хмыканье, Фостер наклонилась, заглядывая Кэлу в лицо, желая попасть в поле его видимости. Придерживая руль одной рукой, он поднял палец, сжимая губы в тонкую линию. — А ты подумала обо мне? — выдавил он сквозь сжатые зубы, бросив короткий взгляд на неё, и этого мгновения ей хватило, чтобы уловить насколько уязвимым он себя чувствовал. — Я тебе не враг, и хочу того же что ты, — выражение его лица переменилось. — Поэтому так больше продолжаться не может! — вскрикнула Джиллиан, откидываясь на спинку. С этим утверждением он был полностью согласен, поэтому и поддался на шантаж Джиллиан. Махнув рукой, он вцепился в рулевое колесо, а в голове бился только один вопрос, но у Кэла не было нужных Фостер ответов. Он ненавидел состояние, когда теряет контроль над ситуацией, когда не за что зацепиться и найти отправную точку. А в том положение, что они оказались с Джиллиан, у него не было того, за что можно зацепиться. Он не мог бороться с её кошмарами, не мог влезть ей в голову, Фостер сама должна найти выход. И, кажется, нашла, он пытался переубедить её, но зная её упертость, смирился. Она обратилась к нему, а могла попросить Сару или просто вызвать такси…***
Дорога шла сначала через поле, затем резко свернула направо и двухрядная грунтовка превратилась в узкую гравиевую тропу, на которой две малолитражки вряд ли разъедутся. Джиллиан выключила приемник, резко оборвав хрипло распевавшую о французской любви Эдит Пиаф. Нажала кнопку стеклоподъемника, открывая окно и впуская в салон свежий воздух. Воздух был холодный и острый колол глаза и горло. Джиллиан глубоко вздохнула и сидела, подставив встречному ветру лицо, пока не ощутила озноб. Подняла стекло, прерывисто вздохнула, поглубже втискивая руки в неудобные и мелкие карманы «кожанки». Они поехали помедленнее. Дорога еще сузилась, перелетела через мостик над ручьем, сделала крутой поворот и машина уткнулась в литые с завитками аристократические ворота в стиле ампир. Щель между створками была достаточной, чтобы протиснуться машине не покарябав борта. Преодолев границу поместья, Кэл нажал на газ так, что их мягко толкнуло назад, а шины взвизгнули, и машина влетела на участок. От ворот дома не было видно, за два месяца деревья, казалось, еще больше разрослись и одичали, подпирая сучковатыми ветвями лиловое небо. Подъездная дорожка петляла между раскидистых яблонь и кряжистых груш, словно специально запутывала следы. Потом деревья расступились и, обогнув мраморную, полную нанесенного ветром мусора, чашу высохшего фонтана, Кэл заглушил мотор и, не убирая рук с руля, вопрошающе посмотрел на Джиллиан. Она поймала его напряженный и беспокойный взгляд, отрицательно качнула головой и нажала на ручку, открывающую дверцу. «Нет. Она не передумала». Джиллиан вылезла из машины и немного постояла, приходя в себя. Было холодно и туманные сумерки медленно, но верно отвоевывали сад у солнечного света. В воздухе вкусно пахло осенью, спелыми яблоками, медом груш, они в изобилии покрывали заросшую бурьяном лужайку за домом, прелым сеном и первым морозцем, и чем-то еще осенним, немного печальным и тревожным. Сейчас она пойдет в дом, поднимется на просторную веранду… Солнце еще не село, но вилла выглядела сумрачной и романтичной, словно заколдованный сказочный замок, а где-то там внутри спит глубоким сном принцесса, ожидающая своего прекрасного принца. Джиллиан передернула плечами и нервно потерла ладони и криво усмехнулась — спала. За спиной с мягким чмоканьем закрылась автомобильная дверца, прошуршали торопливые шаги. — Дай мне руку. Она послушалась, пальцы Джиллиан дрожали так сильно, что Кэл ощутил это, даже не коснувшись их. — Джиллиан, — позвал он. Опасливо озираясь по сторонам, — Фостер. Она подняла на него взгляд полный решимости, но все равно показалась ему маленькой перепуганной насмерть девочкой. — Может все же не стоит? — спросил он, — Ты была ранена. А сейчас лишние волнения совсем ни к чему. Вместе мы справимся. И ребенок, лишние волнения… Джиллиан крепко зажмурилась и до боли стиснула пальцы Кэла, отрицательно помотав головой. — Мне страшно. До тошноты страшно. Но я должна, иначе никогда не избавлюсь от призраков. Должна Кэл, — она расслабила пальцы, мягко погладив тыльную сторону его кисти, — Тогда все пройдет. — А если нет? — Пока не знаю, но если я струшу и не переступлю через себя, тогда точно буду шарахаться от болезненных воспоминаний. И Он неотступно будет маячить между нами. Я должна Кэл. Так будет правильно. Глубоко вздохнув, Джиллиан захлебнулась воздухом, закашлявшись, она широко открыла глаза — в них мешались злость и надежда. Высвободив руку из ладоней Кэла, она развернулась и медленным, но твердым шагом пошла к парадному входу. Дул свежий, прибирающийся за воротник, осенний ветер, но Джиллиан не замечала холода. На траву легла вечерняя роса, жалобно хрустя под ногами. На прошлой неделе ударили первые заморозки и начали опадать листья. Джиллиан чуть не поскользнулась, наступив на прелый лист. Солнце уходило за горизонт, алый краешек выглядывал из-за макушек старых яблонь и груш. Окружавший особняк сад, тонул в глубоких сиреневых сумерках. Держа руки в карманах кожанки, Джиллиан поднялась по мраморным ступеням отполированным ветром, и усыпанным ковром из опавших листьев. Вынула из кармана куртки заранее приготовленный перочинный ножик и, заставив не дрожать пальцы, полоснула по желтой ленте, крест накрест перекрывающей двойные двери, толкнула створку плечом и, не оглядываясь на Кэла, вошла внутрь. Тяжелая дубовая дверь с протяжным скрипом закрылась за ней, Джиллиан вжала голову в плечи и замерла, сделав два неуверенных шага. Она стояла в просторном пустом холле давно не видевшего людей дома. Здесь было тепло и мрачно, пахло сухой пылью и мышами, эти зверушки моментально обживают заброшенные людьми жилища, будь то скромный домик на рабочей окраине или фешенебельный особняк на берегу океана. В багряных лучах закатного солнца, пробивавшихся сквозь неплотно прикрытые жалюзи, плясали крохотные пылинки, сплетаясь в радужные облачка. Узкие полосы света походили на туго натянутые нити. Все чувства Джиллиан были так же напряжены и с каждым шагом, «разрывая» грудью или взмахом руки очередную «алую нить» она испытывала странное ощущение, словно с нее опадала сковывающая движение и мысли жесткая корка. Обутая в кожаные кроссовки, она ухитрялась ступать почти бесшумно, лишь тихий шелест от соприкосновения прорезиненной подошвы и узорчатого дубового паркета сопровождал её шаги. Осмотревшись по сторонам, она замерла и наигранно рассмеялась, подбадривая себя. Джиллиан не могла восстановить в памяти ни единой детали — место, где она оказалась, выглядело незнакомо. И даже изящные напольные вазоны из китайского фарфора с превратившимися в сухостой растениями ничего не напоминали. Обычный заброшенный дом, совершенно безликий, не несущий никакой информации. Но где-то там среди многочисленных запутанных коридоров, переходов и анфилад была «её комната». И Джиллиан опешила, понимая, что не имеет представления в какую сторону двигаться дальше. Упрямо мотнула головой, быстро пересекла холл и стала медленно подниматься по главной, изгибающейся веером лестнице, покрытой мягким, глушащим шаги ковром. За несколько лет он впитал столько пыли, что она, потревоженная ногами Джиллиан, окутала её щекотным облачком, проникла в нос и вызвала приступ отчаянного чиха. Что, впрочем, разозлило и взбодрило Фостер. Оказавшись на галерее второго этажа, Джиллиан прочихавшись, вытерла слезящиеся глаза, и все еще шмыгая свербящим носом, повертела головой, сокрушенно вздыхая — возникла еще одна проблема — расходящиеся в противоположных направлениях широкие коридоры. В какой-то момент она пожалела, что рядом нет Кэла, но эту «полосу препятствий» она должна пройти в одиночку. Вздохнула и пошагала налево, коридор сделал крутой поворот, и она уперлась в мозаичные двери, на первый взгляд запертые. Но ради собственного успокоения Джиллиан толкнула дверь, она неожиданно легко распахнулась, в коридор ворвался сырой ветер, закружив мелкий мусор и швыряя в лицо холодные брызги. Недоуменно захлопав глазами, Джиллиан прижалась к стене и, вытянув шею осторожно выглянула наружу. Миниатюрный балкон, нависал над океаном, а прямо напротив него в другом крыле здания, располагалась терраса, на которой она провела столько мучительных дней. Пластиковый, яркий, расписанный в абстрактом стиле, навес исчез, лишь деревянные столбики сиротливо подпирали начавшее синеть небо, подернутое редкими перистыми облачками. За несколько недель дожди отмыли кровь, а солнце довершило их работу. Ничто, кроме, старого кресла-качалки не напоминало о пытках, что ей пришлось перенести. Что ж теперь она знала куда двигаться. Попетляв по коридорам, она все же нашла нужную дверь. Среди других похожих, как близнецы, она выделялась особым украшением. Ярко-желтая лента поперечной полосой перечеркивала створку. Снова пригодился ножик, но прежде чем войти, Джиллиан положила на гладкое дерево ладони, набираясь мужества, прижалась горящей огнем щекой к отполированному дереву и, сцепив зубы, считала сбившийся с ритма сердечный пульс. Трижды приказала себе — так надо! И отчаянным толчком распахнула дверь… Разочарование едва не сшибло с ног. Она не знала, что хотела увидеть, но то что оказалось в поле её зрения не вызвало никаких чувств. Ничего, чтобы вернуло её в недавнее прошлое. Разобранная кровать, потускневшие медные спинки и поставленный на попа матрас придвинуты к стене. Чисто вымытый пол с едва уловимым взглядом налетом пыли. И даже криво висящая на стене романтическая пастораль, которую долгими вечерами разглядывала Джиллиан, изучив до оборочки на юбке пастушки и завитка овечьей шерстки, исчезла. Окно во всю стену, содранные жалюзи, неопрятной кучей валялись в углу. Единственная знакомая картина — за мутным стеклом хмурый, штормящий океан и начинающее темнеть небо. Обойдя по периметру комнату, Джиллиан вышла на террасу. Ветер растрепал её волосы, разметал пряди, бросая их в лицо. Тихонько посвистывал в ушах, холодил мокрую от слез кожу щек и забирался в рукава. Джиллиан напряженно вцепилась в каменную балюстраду, глубоко вздохнула и перегнулась вперед, так что увидела под собой темные злые волны, бьющиеся об острые скалы. Глубокая пропасть, манящая к себе, где-то там внизу нашли исковерканное тело Майкла. Потом отступила назад и, закрыв глаза, вскинула руки вверх, закричала так громко, как только могла: — Майкл, черт с тобой! Прощай, прощай навсегда. Ветер подхватил её слова, несколько раз отразил от прибрежных скал и унес с собой. — Я свободна, — прошептала Джиллиан. — По крайней мере, хочу надеяться, что это так. Внезапно к горлу подступила тошнота, Джиллиан успела добежать до перил и перегнуться через них. Её жестоко вырвало, и спазмы мучили до тех пор, пока едва не вывернули наизнанку. Постепенно судороги сошли на нет. Джиллиан подняла голову, вытерла слезящиеся глаза и покрытое липким потом лицо влажной салфеткой, оказавшейся в кармане куртки. И с облегчением прижалась лбом к прохладной поверхности столбика, удерживающего остов навеса. Голова раскалывалась, глаза болели, мышцы ныли от пережитого напряжения. Тяжело дыша, она хватала ртом соленый морской воздух и медленно приходила в себя, ощущая, как отступает слабость и проходит дрожь в руках и ногах. Полумрак в коридоре сгустился и стал почти осязаемым. Глаза быстро привыкли к темноте, и Джиллиан рассмотрела впереди себя мечущиеся тени. Дом внезапно ожил. Он потрескивал, вздыхал, как уставший от одиночества человек, за стенами шебуршили и попискивали мыши, каждый шаг Джиллиан отдавался глухим вибрирующим эхом, и казалось, что кто-то неотступно преследует её, тихонько скуля. Где-то в глубине дома раздавался фантомный треск ломающегося дерева и тихий дребезжащий смех, прерывающийся надсадными всхлипами. Джиллиан невольно ускорила шаг, затем побежала, словно ощущая приближающуюся опасность. На многолетнем пыльном слое, покрывавшем мохнатым ковром мозаичный пол, остались четкие отпечатки её кроссовок и если бы не эти спасительные следы, она вряд ли быстро выбралась из лабиринта коридоров. С парадной лестницы она буквально слетела, чувствуя за спиной жаждущие ухватить и задержать невидимые во мраке руки, позабыв об осторожности, она не глядя под ноги, перепрыгивала через ступени, пока не оказалась в просторном и не менее мрачном холле. Пугающие звуки исчезли, но подгоняемая желанием, как можно скорее покинуть проклятый дом, она, выставив вперед руки, помчалась к выходу.***
Провожая взглядом Джиллиан, Кэл не удержался и сделал шаг, собираясь пойти за ней, но тихонько ругнулся, одернув себя, отлично зная, какими окажутся ответные действия Фостер. Минуту потоптался рядом с машиной и забрался внутрь. Для середины октября стояла непривычная, слишком ясная и холодная погода. Но даже ярко светившее солнце не могло развеять печально-осеннюю тоску. В машине славно пахло духами Джиллиан, негромко мурлыкало радио, французский шансонье с печалью в хриплом голосе напевал о любви. Через слово протяжно проговаривая «же тем». Из решетки климат-контроля тянуло ровное тепло. Кэл глянул в окно. Желтые ленты ограждения, разрезанные Джиллиан, трепыхались на ветру словно извивающиеся тропические змеи. Макушки старых кряжистых деревьев качались высоко-высоко в пронзительно синем небе, такими бывали глаза у Фостер, когда она едва сдерживая гнев, смотрела на него из-под нахмуренных бровей. Хмыкнув, Кэл поерзал на сиденье, посмотрел на часы — прошло меньше десяти минут, а казалось, что Джиллиан скрылась за дверью вечность назад. В горле пересохло, и мучила странная необоснованная жажда. Между сиденьями валялась забытая Эмили недопитая бутылочка с жуткой ядовито-зеленой бурдой. Отвинтив крышку, Кэл присосался к горлышку. С каждым глотком на языке оставалась тошнотворная вязкость, но Кэл насилуя себя, выпил все до капли и забросил пустую тару на заднее сиденье и вспомнил о термосе с чаем, и о сэндвичах, спрятанных от его глаз в пластиковом пакете с лохматой мордой некой личности на круглом боку. Налетевший порыв ветра сыпанул на лобовое стекло ворох разноцветных листьев. Кэл включил «дворники» и согнал листву, избавляясь от раздражающего мельтешения перед глазами. Один листок самый нахальный и мелкий, зацепился за «дворник» и теперь мотался туда-сюда, чиркая по стеклу. Вжик-вжик — равномерно и убаюкивающее шаркали стеклоочистители, мелькая перед глазами. Тук-тук — постукивало им в такт сердце. Электронные часы на панели намекали, что Фостер отсутствует около часа. За это время можно трижды обежать дом сверху вниз. «Если она не вернется через пять минут, пойду ей на встречу и может сколько угодно ворчать и возмущаться, что я слежу за ней», — подумал Кэл и выбрался из машины. Глубоко вдохнул свежий воздух, нахохлился, сунул руки в карманы и посмотрел на темную громаду дома. Краешек солнца едва виделся над зарослями и в густых кустах расползались еще серые тени, но пройдет немного времени и всё погрузится в вечерние сумерки, а они быстро сменятся ночной темнотой. Перепрыгнув через невысокий бордюр, Кэл решительно пошагал к плотно закрытым дверям. Между белыми фигурными столбиками балюстрады намело сухих листьев и густой россыпью они лежали на мраморном «шахматном» полу открытой веранды. Подшвырнув ботинком пеструю горку, Кэл, глядя на прицепившийся к джинсам серый искривленный листок, неожиданно подумал. «Почему, так? Даже листья покидают этот мир по разному. Одни радуют глаз разноцветьем красок, а другие… их словно корежило и ломало, прежде чем сорвало с ветки,— зло сплюнул, — Вот и люди…» Закончить мысль не успел. Потянулся к дверной ручке и получил филенкой по лбу, удивленно крякнул и отскочил к балюстраде. Выбегая за порог, Джиллиан сшибла дверью Кэла. Он отлетел в сторону и если бы не перила, опоясывающие открытую веранду, удержавшие его от дальнейшего полета, то он точнехонько спикировал прямо в одичавшие розовые кусты на газоне. — Я уже собирался идти тебя искать. Где тебя носило столько времени, — ворчал он, потирая ушибленный лоб. Почти ничего не видя перед собой, запыхавшаяся и испуганная, Джиллиан скользнула по Кэлу повисшему на балюстраде отрешенным взглядом и пробежала мимо, направляясь к машине. Резко дернув на себя дверку, нырнула в салон. Кряхтя и отряхивая с пальто налипшие листья, Кэл поднялся на ноги и поспешил за Джиллиан. Плюхнулся на сиденье, Фостер повернулась к нему, передернула плечами и мотнула головой, словно отряхиваясь от наваждения владевшего ею до момента появления Кэла. — Больно? — она прищурилась, пытаясь рассмотреть его лицо, — Извини. Я немного поплутала, это же целый лабиринт. Голос Джиллиан сорвался, и она захлебнулась словами, ловя ртом воздух. По холодным щекам скатились две прозрачные слезинки, блеснувшие в синеватом свете приборной панели. Джиллиан зажмурилась, и вздохнула через нос, гася эмоциональную вспышку, она не могла позволить себе раскисать на глазах у Кэла. — У тебя кровь! — А? — Кэл пощупал скулу, — Ерунда, всего лишь царапина. Бывало и хуже. Как ты? — задал он осторожный вопрос. — Поехали домой. — Домой? — в его голосе звучало удивление и надежда. — Отвези меня к Саре, — отрезала Джиллиан, разрушив зародившееся было чаяние на лучший исход. — Я знала, что все так и будет, ты меня найдешь. Обязательно найдешь, — невнятно побормотала Джиллиан. — Что ты бормочешь? — Кэл извернулся между спинкой и рулем, нависая над Джиллиан, и притянул её к себе за отвороты куртки и неожиданно для себя поцеловал в губы. Она сопротивлялась, выворачивалась и упиралась. Отпихивала его локтями и даже пыталась укусить, но он не отпускал её. Он был намного сильнее. Гораздно сильнее. — Пожалуйста, не надо, Кэл — прохрипела она сквозь сомкнутые зубы, — Ты делаешь мне больно, — и сорвалась на крик, — Больно! — открыла глаза блестящие незрячие, и прошептала хрипло: — Кэл, не надо. Он нервно облизнулся. Губы Фостер были чуть солеными и горькими на вкус. «Не надо Кэл — вибрировало в воздухе, тонкими иглами впивалось в мозг,— Не надо, Кэл». От этого голоса у него зазвенело в голове и тоскливо сжалось в желудке, он должен контролировать ситуацию. И себя. Он совершенно точно знал, что еще несколько минут, и он ни черта не сможет контролировать. Ему хотелось схватить Джиллиан за плечи и встряхнуть посильнее, чтобы выбить из нее всю дурь, всю ту бредятину, что она так хорошо нафантазировала о нем и о его чувствах и желаниях. — Фостер,— прошипел Кэл и, ощущая плечом её окаменевшее тело, оттолкнул от себя, хватаясь за руль. — Хватит, — выдохнула Джиллиан и снова закрыла глаза, — Я так больше не могу. Поехали. — Я же говорил, — зло пробурчал Кэл, неким образом изображая Фостер, это была её любимая присказка, когда в очередной раз после неудачного завершения дела или, вытаскивая и спасая его задницу от преследования и наказания, Фостер закатывала глаза и, всплеснув руками, сокрушалась: « Я же говорила, Кэл, добром эта авантюра не закончится». — Как приедешь домой, приложи что-то холодное, — посоветовала Джиллиан. — Фостер, это в первый раз? — он саркастично усмехнулся, — Или в последний? — Неважно, — она запнулась. — Святое дерьмо, — взорвался Кэл, — Давай еще будешь винить и проклинать себя и за дебильную шишку. Пройдет. — Холодный компресс или мазь, — она словно не слышала его, давала рекомендации, глядя прямо перед собой на мелькающее шоссе и, щурясь от света фар встречных машин. Каким-то чудом Джиллиан удалось сохранять самообладание всю обратную дорогу, она держалась, пока не оказалась дома. Она тихонько прикрыла за собой дверь и прокралась на цыпочках до своей комнаты, чтобы Сара не расслышала её шагов и не пришла с расспросами. Все мускулы её тела гудели от напряжения и страха. Наконец ей все же удалось набраться сил и стащить с себя одежду. Нетвердой походкой пересекла спальню и добрела до ванной забираясь под душ. На водные процедуры Джиллиан потратила не менее получаса, раз за разом намыливая себя и смывая густую пену под струями горячей воды. Она чувствовала себя опустошенной, смертельно усталой и грязной. Когда она наконец взглянула на себя в большое от пола до потолка зеркало, то заметила что ещё кожа покраснела, а где она терла особенно сильно едва заметно кровоточила. Не вытираясь, Джиллиан накинула купальный халат и, продолжила разглядывать себя в зеркало. Её глаза потемнели от ненависти и гнева и от пережитого потрясения выглядели огромными на осунувшемся лице. Джиллиан крепко зажмурилась, надеясь прогнать воспоминания, но они не отступали. Перед её внутренним взором стояло искаженное похотью лицо Майкла. Казалось он рядом с ней в ванной, стоит за спиной и смотрит на неё в зеркале. Пошатнувшись, Джиллиан выставила вперед руки, опираясь ладонями о гладкую поверхность, каждой клеточкой кожи чувствуя, как грубо ползали по её телу руки Майкла, подбираясь к горлу, как омерзительны прикосновения его мокрого рта, как беспомощно ощущала она себя, придавленная его весом. У неё перехватило дыхание. Внезапно Джиллиан пронзила ярость. Майкл практически уничтожил её, растоптал, превратил некое подобие, от неё прежней осталась жалкая оболочка. А он?! Он всего лишь жалкий ублюдок. Мерзкий тип. Хуже! Он даже не мужчина. Он полное и абсолютное ничтожество. Джиллиан с размаха ударила по зеркалу кулаком и, отшатнувшись назад, ткнула указательным пальцем в свое отражение, гневно и раздельно произнося каждое слово: — Ты. Больше. Никогда. Не станешь. Думать. О нем. Глотая воздух широко открытым ртом, она продолжала уговаривать себя успокоиться. Наконец поняла, что колени больше не подгибаются и ноги слушаются её. Неверной походкой Джиллиан вернулась в спальню и упала на кровать. Её затрясло, как в приступе лихорадки. Джиллиан натянула на себя одеяло, укрывшись с головой. Зубы её выбивали дробь, и холод пронизывал до костей. Вцепившись в подушку, Джиллиан спрятала в ней лицо и отчаянно разрыдалась. Слезы хлынули бурным потоком, и она больше не хотела их удержать, они лились на губы, попадали в рот, и в горле сразу стало солоно и горько. Несколько недель боль и отчаяние переполняли её, но она не позволяла им излиться наружу. Она привыкла быть сильной и сознательно замкнулась в себе. Все чувства и эмоции дремали внутри и исподволь пожирали её, подтачивали и лишали её сил и желания жизни. А сейчас, когда она проливала горькие слезы, которые копились в ней больше трех месяцев, Джиллиан испытывала настоящее облегчение. Отступили тоска и отчаяние, отвращение к себе, боль и вина тяжким весом раздавившие её душу. Выплакавшись, Джиллиан еще долго лежала в постели, полностью обессиленная и обмякшая. Плохо видящими от долгих слез глазами она долго смотрела в потолок, на скачущие по нему лунные блики и мечущиеся тени от ветвей деревьев. Медленно, но с присущим ей умом и способностью анализировать свои и чужие поступки, Джиллиан стала раскладывать по полочкам свои разрозненные и все еще болезненные мысли. С неожиданной для себя объективностью выискивала причины своей эмоциональной и физической холодности и замкнутости по отношению к Кэлу. Казалось пережитый всплеск разномастных эмоций, испытанных при посещении места заключения, прояснил что-то в её разуме, вырвал из состояния заторможенности и зацикленности в себе. Джиллиан по иному взглянула на себя, на свое поведение и внезапно поняла, что чудовищный груз сознания собственной вины задушил в ней все остальные чувства, все эмоции направленные на окружающих и особенно близких ей людей. Она могла быть откровенной только с Сарой и Эмили, да и с ними эта откровенность имела извращенный характер. Но она ни в чем не виновата. Ей не за что винить себя. Кэл сказал ей только правду. Как жестоко она вела себя с ним, сколько боли причинила ему, поскольку её собственная боль ослепила, перекрыла окружающий мир. Кэл. Подумав о нем Джиллиан села в постели. Перед ней возникло его лицо. Если бы он мог сейчас оказаться здесь, рядом с ней. Как же ей хотелось обрести покой и уверенность в его надежных и нежных объятиях. Слезы навернулись на глаза Джиллиан. Он столько сделал ради неё, а она оттолкнула его, убедив себя, что это единственный выход, что её близость может у Кэла вызывать отвращение. Мерзкая с похотливой ухмылкой на мокрых губах физиономия Майкла на миг вытеснила из её сознания образ Кэла. Джиллиан вздрогнула и в ярости пришлепнула ладонями по постели. Нет! Хватит! Он сделал все что мог, чтобы разрушить её жизнь. Гнев вскипал в душе, ярость ослепляла. Ему больше не выйти победителем. Она не позволит. То, что она испытала от рук, и не только рук, Майкла, преисполнило её чувством ужаса. Худшее, что может сделать мужчина с женщиной — насильно овладеть не только её телом, но сознанием душой. И Майклу почти удалось это. Он поступил жестоко, причинил ей боль и унизил, растоптал чувство собственного достоинства и растоптал гордость. Джиллиан поняла, как ей повезло, что удалось вырваться, прежде чем Майкл довел задуманное до конца. Её передернуло от отвращения и леденящего холода, она вновь расслышала отдаленный плеск волн и ощущение пустоты под ногами. И снова её начала бить крупная дрожь, и ярость вновь захлестнула Джиллиан. Откинувшись на подушки, она горько усмехнулась, но ощутила некое довольство собой. Все же не зря она совершила сегодняшний вояж. Увидеть и потрогать то место где над ней издевались, оказалось верным способом выбраться из защитного кокона, в который она забилась, ненавидя себя. И та безликая пустота комнаты словно доказала ей, что не существует ничего статичного, вечного, все меняется и позволило вырваться на волю в реальную жизнь. И словно там, на веранде она выблевала в океан все страхи и извращенные фантазии, очистилась от скверны, которой напоил её Майкл. И прорвало плотину её самоотречения, она сумела глотнуть свежего воздуха и снова сможет зажить нормальной жизнью. Да она хотела выпутаться из спеленавших её душу и тело сетей прошлого и идти вперед. Боже! Полностью захваченная своими переживаниями она позабыла о ребенке и словно желая напомнить о себе, он едва ощутимо ворохнулся в животе. Не сразу поняв в чем дело, Джиллиан испуганно обхватила себя и прислушалась. Ей не пришлось долго ждать, под правой ладонью торкнулось, словно ребенок постучал крохотным кулачком, напоминая: «Я здесь» Уже рассветало, когда Джиллиан, уставшая от размышлений наконец заснула. Проспав несколько часов она ни разу не пробудилась, задыхаясь от приступа страха, не слышала зловещего смеха и больше не кричала от ужаса, ощущая, как сильные пальцы сжимаются на горле. Кошмар, так долго преследовавший её по ночам, остался в прошлом, вместе со скользкими призраками и горькими воспоминаниями. Ей снился бесконечный пляж, лазурный океан и хохочущий Кэл. Взявшись за руки, они шлепали по теплому песку, а впереди забавно ковыляя, гордо вышагивала их годовалая дочь. Светило рыжее ласковое солнце, небо было голубым и прозрачным. Откуда-то доносился звонкий смех, и ругань парящих над морем чаек… Джиллиан проснулась отдохнувшей и бодрой, ощущая себя свободной и легкой. Казалось, она избавилась от груза долгое время давившего на плечи, и чувство вины, так долго мучившее её начало рассеиваться. И очень скоро исчезнет окончательно. Стоя под утренним душем, Джиллиан подставляла лицо под водяные струи и беспечно улыбалась, она снова получала подлинное удовольствие от такой простейшей процедуры и не испытывала страха, что вот откроется дверь и сальный похотливый взгляд станет следить за каждым её движением. Выбравшись из душа, она растиралась полотенцем, чувствуя, как кровь разбегается по телу, становится жарко и легко. Глядя на свое отражение в зеркале Джиллиан кивнула ему и улыбнулась. Её переполняло ощущение вновь обретенной силы. А с силой пришло спокойствие, уверенность и твердое знание, зародившееся глубоко в душе. Она знала, куда пойдет, и что ей необходимо сделать…