***
За окном пошел серый дождь, мелкий и по осеннему нудный, в комнате потемнело, и сразу стало как-то маятно, словно дождь шел всегда, и будет всегда идти и никогда не кончится. А если кончится, то вместе с ним кончится жизнь, такая же серая и маятная. И хорошего больше ничего и никогда не будет. Опираясь на подоконник ладонями, Джиллиан прижалась лбом к оконному переплету, закрыв глаза, она вслушивалась в тихое шуршание за стенами дома. Мелкие капли дождя почти неслышно соприкасались с начавшими желтеть листьями сирени и жасмина, собираясь в тонкие прерывистые струйки, добирались до ещё зеленой и густой травы, едва различимо шлепали по лужицам, образующимся на выложенной мозаичной плиткой дорожке. На улице осень, пора увядания. И на душе тоже осень... И каждый день начинается с борьбы с самой собой, и каждое утро она напоминает себе, что нужно жить и работать, и есть, и спать, и дышать… За спиной тихо и мелодично звякнуло — это ноутбук сообщил о только что пришедшей почте. Постояв в сковывающем душу и тело оцепенении еще пару минут, Джиллиан вздрогнула, помассировала затекшие мышцы шеи, расправила штору и присев за стол, открыла файл. Долгожданное сообщение отправил доктор Лайтман. Она теперь так часто думала о Кэле, потому что было легче, отстраненней и не ёкало болезненно сердце, как в те мгновения, когда она слышала или произносила его имя. Разобравшись с полученными документами, Джиллиан сердито пристукнула кулаком по столешнице. Собрать воедино, сделать анализ и отправить данные по назначению, оказывается, нужно было еще вчера. Кэл как всегда был в своем репертуаре, довел до критической точки и свалил всё на неё. Разбираться с банком и обслуживающими компаниями, по непреложному мнению Кэла, её святая обязанность. Она в сердцах лупила по клавиатуре, и истязаемый новенький ноутбук стонал почти человеческим голосом. Он был ни причем, но Джиллиан его в этот момент ненавидела, а может, переносила гнев с человека, который был далеко и как всегда безответственно относился к финансам и ленился лишний раз переслать необходимые документы. — Джи, ты чего? — спросила Сара, положив перед Джиллиан полотняную салфетку и, ставя на неё фарфоровое блюдечко с очищенным и нарезанным ровными ломтиками душистым персиком. Чуть слышно звякнула вилка и Фостер прервала борьбу с компьютером, резко захлопнув крышку. — Работаю, — процедила Джиллиан, посмотрев на Сару, — Не успеваю, — она виновато вздохнула, прося взглядом прощения за грубость, и едва заметно улыбнулась, совсем, как та Фостер из прошлого, — Я хочу его убить, он издевается надо мной. — Все, как обычно, — усмехнулась Сара и, подойдя ближе, опустила руку на плечо Джиллиан, легонько сжимая пальцы, — Ты гневаешься, ругаешь его и блестяще выполняешь работу, защищая его задницу. — О, Боже, Сара, — Джиллиан закатила глаза, — Не надо видеть во мне святую или великомученицу. Это и моя фирма тоже и я вложила немало средств и труда, чтобы достигнуть того положения и веса в деловом обществе. И не хочу оглушительного треска провала. Пропустив мимо ушей оправдательную тираду подруги, Сара спросила: — Как ты? Прозвучавший вопрос, осточертевший, сводящий скулы своей безысходностью, вот уже которую неделю служил утренним приветствием. Сара старалась не замечать вспышек гнева так несвойственных выдержанной и отлично умеющей скрывать эмоции Джиллиан, списывая их на её «особое» положение, о котором подруга так же не желала говорить. Лишь изредка в её разговорах проскальзывали упоминания о том, что она ожидает ребенка. — Прошу не надо смотреть на меня глазами скорбящей Божьей Матери… — И не думала, — качнула головой Сара, — Пришла позвать тебя завтракать. — Очень вовремя, — обрадовалась Джиллиан. И без приставаний Сары было муторно, появившаяся передышка в бесконечных уговорах «решить проблему общения с Кэлом», оказалась весьма кстати. Озорно улыбнувшись, что выглядело очень убедительно, Джиллиан потерла ладони, — Не могу справиться с собой, постоянно хочу есть. — Должно же быть что-то приятное в жизни, — немного наигранно рассмеялась Сара, — Радуйся, что в этот раз тебя миновала такая прелесть как токсикоз. И снова Джиллиан сделала вид, что не расслышала её слова, легко поднялась со стула и, всунув ноги в тапочки-зайцы, пошлепала к выходу. Поджав губы, Сара нахмурилась и огорченно закатила глаза. Ну почему Джи так упорно отрицает свою тоску по мужчине, от которого ждет ребенка. Ненормальная нежность к подаренным «зайцам» говорила за неё о многом. Джиллиан уселась за прямоугольный ореховый стол, сервированный к завтраку. И неожиданно просторная, уютная и светлая кухня ей показалась самым прекрасным, что только есть на свете. Аппетитные запахи свежей еды, кофе, легкий аромат духов Сары, бодрые утренние звуки, доносившиеся из телевизора. Хрусткая льняная салфетка, на которую она положила локоть. Насыщенная яркость апельсинового сока в высоком тяжелом стакане. Озабоченное бормотание Сары, переворачивающей яблочные оладушки на шипящей сковородке. Вот бы просидеть всю оставшуюся жизнь за этим столом, запивая соком огнедышащие оладьи и жмурясь от сытости и удовольствия. Чувствуя что вот-вот заплачет Джиллиан рывком пододвинула стул, и обхватила ладонями стакан, пряча в нем лицо и судорожно вдыхая терпкий цитрусовый аромат. — Тебе что—нибудь нужно? — забеспокоилась Сара, ставя на стол блюдо с оладьями, поджаренными до золотистой ломкой корочки и политыми растопленным маслом и медом Джиллиан ехидно рассмеялась и обвела ищущим взглядом комнату, словно надеялась за спиной подруги увидеть кого-то еще. — Джи, ты хорошо себя чувствуешь? Джиллиан прекрасно понял скрытый смысл, произнесенной фразы и не собиралась потакать Саре, пускаясь в пространные объяснения. — А родители мужа Бэкки приедут на воскресный ужин? — она подчеркнуто сменила тему. — Вероятнее всего, — ответила Сара не в силах скрыть своего разочарования, — Ну почему ты не… — Пожалуйста, Сэсс, — перебила её Джиллиан, — Я знаю, что ты собираешься обсудить. — Но ведь я хочу помочь тебе Джи. — Ты и так помогаешь мне, позволяя жить в твоем доме. Пожалуйста, попытайся понять меня. Я говорю об этом с врачом трижды в неделю. Если не закрыть эту тему, я никогда не смогу говорить ни о чем другом, так ведь? Вряд ли это лучший способ вернуться к прежней, нормальной жизни. — Но, Джиллиан… Тут, к великому сожалению Сары, наверху заволновался ребенок, и ей снова не удалось поговорить о Кэле. — Ты собираешься возвращаться в Вашингтон? — Наверное. Ремонт в моем доме скоро закончится. — Ты собираешься жить одна? — Да. Я уже достаточно взрослая и самостоятельная, чтобы побеспокоиться о себе. — А ваша фирма? — Сара, работа и личные отношения они не всегда связаны друг с другом. Тебе не кажется, что малышка готова поднять крик на весь дом? — она взмахом руки указала на лестницу и невольно облизнувшись, подтянула блюдо с оладьями, всем своим видом показывая, что разговор окончен и для нее сейчас вот эти душистые, пышущие жаром оладушки, самое важное в мире. Через полчаса Сара чистила на кухне овощи, собираясь приготовить к обеду свой фирменный салат, а Джиллиан усадила себе на колени улыбающуюся дочку крестницы. — Сара, — начала она осторожно — Ммм? — Смотри мне в глаза, я хочу задать тебе один вопрос. И не вздумай увиливать от ответа. — Звучит серьезно, — усмехнулась Сара, и с любопытством глянула на подругу. Они долго смотрели друг на друга, прежде чем Джиллиан решилась: — Ты разговаривала с Кэлом? — и понимающе улыбнулась, заметив, как щеки Сары окрасил румянец. — Говорила. — Он звонил. Джи! Он беспокоится о тебе, — словно оправдываясь, сообщила Сара, — И вряд ли можно осуждать его за это. Он любит тебя, и он вправе знать, как ты себя чувствуешь. Он, как-никак, отец твоего будущего ребенка. Джиллиан отвернулась и начала строить забавные рожицы малышке, видимо исчерпав тему разговора, но через минуту неожиданно спросила: — А как он? Сара вздохнула с нескрываемым облегчением. — Да так, небольшие проблемы на работе, пресса до сих пор никак не угомонится. Но главная его забота — ты. — И что ты обо мне ему рассказываешь? Сара пожала плечами, а потом неуверенно произнесла: — Ну, мы с ним не настолько близко знакомы, чтобы секретничать и вдаваться в подробности. И почему бы тебе самой не позвонить ему? Просто поговорить. Никто же не заставляет вас встречаться. — Нет, — отрезала Джиллиан, — И не уговаривай. Я просто хотела узнать, как у него дела. Ладно, я пойду, поменяю Даниэле подгузник. Надо же мне немного попрактиковаться. — Джи, так не может дальше продолжаться, — Сара следом за ней поднялась в детскую, — Ты же его просто-напросто потеряешь. — Это невозможно, — печально ответила Джиллиан, она встала на колени около разложенного дивана и склонилась над ребенком. — Не слишком ли много самоуверенности. Он не станет ждать вечно. Позвони, — настаивала Сара, — Ты же любишь его. Скучаешь. Позвони, ради вас обоих. Джиллиан сосредоточенно смотрела на малышку, на её счастливое пухлое личико. — Я хочу. Очень хочу, — прошептала она, и её голос задрожал, — Если бы ты знала, Сара, как мне хочется с ним поговорить. — Так почему же!.. — взмолилась Сара, опускаясь на пол рядом с Джиллиан. — Потому что я боюсь. Очень боюсь, что все будет по другому, что … — Джиллиан презрительно сморщилась, проглотив слово, готовое слететь с языка, исправилась, — Я буду не в состоянии… любить его так, как ему бы хотелось, — горько вздохнула, — О, Сара! — запрокинула голову, борясь с подступившими слезами, — Что там любить, я просто не могу находиться рядом с ним. Даже не могу видеть. Сразу же… — она потрясла головой, словно отгоняя видение. — Не могу… А как он?.. — все же она поддалась эмоциям и одним коротеньким «он» высказала многое, о чем подозревала Сара. Джиллиан, как большинство жертв насилия, все еще ощущала себя «грязной» со всеми причинами и следствиями, не позволяющими ей пойти на сближение с Кэлом, а все скромные попытки поговорить на эту особо болезненную тему отметала сразу, замыкаясь в переживаниях, как в плотном не пробиваемом коконе. Сара осторожно обняла её. — Но от этого никуда не убежать. Вам надо объясниться, выяснить отношения. И есть только один мужчина на свете, который поможет тебе решить проблему и переступить через себя. Стать прежней. — Ты так думаешь? Но стоит мне только представить Кэла рядом с собой, как в памяти тут же всплывает Дин и все что он вытворял со мной. Это никогда не кончится. Он добился своего, говоря, что если я не останусь с ним, то и Кэлу не достанусь. Мне все время кажется, что он подкарауливает где-то рядом, и если я пойду к Кэлу, Дин окажется поблизости и снова станет измываться надо мной, — она на мгновение прижала к губам кончики пальцев, словно боролась с тошнотой, — Всё то же самое, но на глазах у Кэла, — лицо Джиллиан искривила гримаса отвращения. — Знаю, что он мертв, и такое никогда не повторится, но он не отпускает меня, — она сжала виски ладонями и потрясла головой. «Всё то же самое»,— мысленно повторила Сара. Что же именно? Что заставляет Джиллиан кричать по ночам. И что так намертво запечатало её эмоции, лишив возможности плакать? Сара могла только догадываться об издевательствах пережитых подругой, а о подробностях та умалчивала. Из медицинского заключения Сара узнала, что Джиллиан не насиловали и не избивали, единственное применение силы — следы от удушения на шее, но человек слишком злобное и изощренное существо и способов унижения себе подобных для удовлетворения ненормальных сексуальных желаний множество, и порой эмоциональное насилие оставляет более страшные, незаживающие раны. Ссадины, царапины и синяки на теле заживают, переломы срастаются, время сглаживает болезненные ощущения. А восстановить эмоциональный баланс в сотни раз сложнее. Прервав минутное молчание, Сара вымученно улыбнулась. — И никогда не отпустит, если ты сама не прогонишь, — она погладила Джиллиан по волосам, — Вспомни что ты говорила своим подопечным и как нас учил тот смешной седобородый старичок-профессор, — Единственное спасение — позволить любящим тебя людям помочь. Тогда все пройдет. Лекарства и доктора без них не обойтись, но ничто не оказывает такого благотворного влияния на раненую психику, как тепло и уют родного дома и забота близких. Позвони Кэлу, Джилл. Поговори. Ты же всегда была сильной. Вечная игра в прятки не выход. — Не все так просто, — Джиллиан стерла со щеки слезинку, — Не зря же говорят, что все познается в сравнении. Одно дело лечить и помогать и совсем другое оказаться в роли пострадавшей. — Понимаю, Джилл, — Сара кратко вздохнула, — И такие потрясающие специалисты как ты, добрые понимающие, терпеливые, редко встречаются — Жаль, что нельзя вылечить саму себя. — Поговори обо всем с Кэлом, объясни, думаю, вместе вы найдете верный выход. — Он и так все знает и понимает. Ладно. Просто дай мне еще немного времени.***
Кафе находилсь поблизости от офиса «Лайтмангрупп», такое, «специфическое», куда приходили «серьезные люди» в костюмах от Хьюго Босс не столько перекусить и выпить по чашечке кофе, сколько разговаривать и решать важные «деловые вопросы». Еще здесь назначали свидания своим подружкам-моделькам и секретаршам «белые воротнички», чтобы под видом легкого перекуса договориться о более интимном продолжении. Заглядывали богатенькие девочки и мальчики, подвизающиеся в ближайших офисах многочисленных госучреждений, посплетничать и съесть пироженку. Даже сейчас, поздним утром, в кафешке было многолюдно, но никакого лишнего шума, грохота современной музыки и разговоров во все горло. Посетители оживлены, но сдержанны, доброжелательны, готовы к новому рабочему дню и насквозь лживы. Шуршат свежими газетами, бармен наливает кофе в полупрозрачный фарфор и цедит дорогущий виски в хрустальные квадратные стаканы по нескольку капель. Время аперитива еще не пришло, но многим надо чуток взбодриться после хорошо проведенного уикэнда. В белых чайничках зеленый чай, сказочной красоты и вкуса десерты выложены на сверкающие подносы. Одно из любимых кафе Фостер. Немного не по средствам, чтобы чаевничать и кофейничать каждое утро, но пару раз в неделю, она обязательно затаскивала сюда Кэла. Он потягивал чертовски крепкий настоящий шотландский скотч, закусывая тонко наструганным свежесоленым лососем, а Джиллиан пила теплый шоколад с ванильным мороженым и творожным тортом. В кофейню захаживали знаменитости, не из шоу-бизнеса, а политики и прочие руководящие лица. Вот и сейчас один известнейший банкир обхаживал миловидную барышню, скорее всего мелкого клерка из госдепа, угощая её клубникой. Строит из себя заботливого папашу, а сам лоснится, как кот перед миской с жирными сливками, еще немного и сожрет. Но девушке нравилось все, потому что время от времени банкир радостно оглядывался вокруг, словно приглашая разделить его триумф победы над очередной куколкой. Если бы не нынешнее мутное беспокойство, Кэл бы сполна насладился и виски и столь изысканным обществом и «склеил» бы одну из строящих ему глазки очаровашек в мини. Просто так, чтобы лишний раз доказать собственное превосходство и умение пробираться за натянутую маску ленивого нарочитого безразличия. Сара появилась совершенно неожиданно, Кэл даже не успел соответствующим образом приготовить лицо, первые секунды после встречи глупо таращился на неё, пока не спрятался за циничной ухмылкой, приклеив её к губам. Миссис Фостер, Сара была очень хороша собой — высокая, на дюйм выше Джиллиан, стройная, как будто устремленная вверх, в распахнутом, летящем плаще, который она сразу же сняла, с небрежным изяществом перекинув через спинку высокого барного стула. Не женщина, а мечта. А смотрела она на Кэла с изумлением. Ох, как он ненавидел, когда представительницы слабого пола так пялились на него. Это еще от бывшей жены пошло. Та все время изумлялась, как он то, как он сё. Да и вообще злило. И было в изумлении Зоуи столько тонкости, столько продуманно сарказма, столько скорби, что под этим взглядом его обуревали отнюдь не нежные чувства. И нате вам Сара, у неё к изумлению ещё и сожаление примешивается, прячется в уголках губ, дрожании длинных ресниц. Опустила веки и пошла в наступление, не позабыв о вежливости. — Доброе утро, - окинула оценивающим взглядом, осталась довольна и мягко, тепло улыбнулась, — Вам надо с ней поговорить, — без обиняков начала Сара и протянула кожаную папку на молнии. — Вот документы, их надо подписать и до завтрашнего вечера переслать в банк. Иначе кредит приостановят. Видимо на этом деловая часть разговора была закончена. — Прелестно, — Кэл поднес ко рту бокал с виски, но, не сделав глотка, опустил его на стойку. Развернул папку к себе, подцепил ногтем молнию, расстегивая, безразлично полистал бумажки. И перестав притворяться, с тоской посмотрел на Сару. — Мне кажется, еще слишком рано. Она отлично поняла, что он имел в виду, недоверчиво качнула головой. — Прошло больше месяца. Да при чем тут время! — Сара взмахнула рукой, — Она любит вас, Кэл, я знаю. Она страдает. Ей и правда пришлось много пережить, но она хочет, чтобы вы были рядом. Поверьте мне. — Что, она так и сказала, — Кэл однобоко ухмыльнулся и, вертя бокал в пальцах, смотрел, поверх его края, на руки Сары. Она не была уверена в своих словах. Об этом буквально орали её нервно подрагивающие ухоженные пальчики, которые не находя себе места, выделывали замысловатые па на темном дереве стойки бара, отполированном тысячами локтей любителей выпить. — Можно сказать и так. Но я знаю Джи с юности, я чувствую это… — Безусловно. Я тоже знал её, понимал, до всего этого, — Кэл сделал резкий жест кистью, — Но то, что натворил этот урод, слишком глубоко её ранило. — Вы собираетесь сдаться? — Сара уловила в его голосе безнадежные нотки. Она не была столь умна и талантлива, как Джиллиан, но работая школьным психологом, она многому научилась. А мужчины? Мужчины они, как дети. — Понимаю, легко не будет, но вы нужны ей. Нужны вашему будущему ребенку. И я обещаю, если вы посмеете её бросить… — нежные пальчики сжались в кулак, и Сара сердито пристукнула по стойке. Удар оказался внушительным, даже бокал с виски чуть подпрыгнул. В глаза Кэла вспыхнул гнев. Какая-то дамочка намеревается ему угрожать и учит, как жить. Такое позволялось в этом мире только двум людям — Эмили и Джиллиан или Джиллиан и Эмили. — Вы что, ополумели мадам! — он больше не собирался миндальничать и изображать из себя джентльмена, — Вы думаете, я могу её бросить? Что она так мало для меня значит? Просто, она меня к себе не подпускает, — как ни хорохорился Кэл, последние слова он произнес с болью, впрочем, он и не собирался её скрывать. Схватил стакан, стиснул в пальцах и с грохотом опустил обратно, виски выплеснулось, разбрызгавшись янтарными каплями. Услужливый бармен ловко исправил непорядок, правда, укоризненно хмыкнул, но промолчал, оставив при себе нелестное мнение о странной парочке. Уже около часа они просидели в баре, так и не притронувшись к напиткам. Под взглядами зевак Сара испытывала неловкость, некоторые даже указывали на них пальцем. Что было очень закономерно. Сара и Кэл представляли весьма колоритную пару. Утонченная, одетая от кутюр Сара, в элегантном костюме с прической волосок к волоску и модным естественным макияжем и Кэл в замызганных, давно не видевших «прачки» джинсах мятом пиджаке, накинутом на растянутую футболку и волосами больше смахивающими на иглы подгулявшего ежа. В другое время Сара возможно и выговорила доктору Лайтману, упрекая его за неопрятный вид, но сейчас легко находился миллион оправданий. А со слов Джиллиан она знала, как вел себя Кэл после развода с женой, а нынешняя ситуация складывалась совсем неважнецки. И Лайтман хоть и был непричесан и расхлябан, но от него приятно пахло гелем для душа и одеколоном, торчащие волосы были чистыми. Поймав очередной любопытный взгляд, Сара недовольно фыркнула. Она хоть и любила внимание, но в данных обстоятельствах лучше бы они, черт побери, занимались своими делами. История с похищением и смертью насильника Джиллиан надела много шума и в прессе до сих пор нет, нет, а промелькнет статейка посвященная делу. Тайна, окружавшая ту злополучную ночь, постепенно перешла с первых газет полос на внутренние. Кэл отказывался разговаривать с репортерами, а весь мир, похоже, так и жаждал узнать о его отношениях с Джиллиан и серийном убийце, маньяке агенте ФБР, почти двадцать лет водившего за нос «контору». А упрямое молчание Кэла и безличный прессрелиз ФБР, не дающий ответа ни на один вопрос, негативно настроили СМИ, и вероятно, поэтому они стали распускать невероятные слухи, сочиняя фантастические подробности. Опасаясь лживых сплетен, которые могли дойти до Джиллиан и ухудшить её и без того неважное состояние, Кэл всё же две недел назад сделал заявление, в котором в своей особой манере, рассказал о происшедшем. И началось — проголодавшиеся журналисты цеплялись к каждой букве, настойчиво требуя объяснений. А Кэл вежливо всех послал. Сейчас уже шум утих. Но лицо Кэла слишком долго мелькало на экранах ТВ, и сидя рядом с Лайтманом в баре, Сара понимала, что люди еще не забыли о нем. — Папа, вот ты где! К стойке подлетела Эмили. — Как дела? — она повернулась к Саре, — Как Джиллиан? — Замечательно, — ответил Кэл бесцветным голосом и пригубил виски. Эмили снова взглянула на расстроенную Сару, потом глубоко вздохнув, спросила: — Ничего не изменилось? — закатила глаза, — Они такие упрямцы. Оба! — Согласна. — Будут мучиться, страдать, но встретиться и поговорить… Высечь бы тебя, пап. Кэл обиженно посмотрел на неё — Думаю, не помешает, — ответила за него Сара, — Джиллиан все еще упирается и не хочет встречи, но тебе Эмили, думаю, она будет только рада. Давно ты к нам не заглядывала. — Начались занятия в университете, — улыбнулась Эмили, — Передайте Джилл, что я заеду в эту субботу. Колокольчик на двери трижды звякнул и, щурясь после яркого солнечного света, в бар вошла Зоуи. Огляделась и, заметив дочь, направилась к ней. Плавно покачивая бедрами, затянутыми в узкую строго до колен юбку-карандаш, она вполне могла соперничать по привлекательности и элегантности с Сарой. Но бросив на бывшую жену беглый взгляд, Кэл сразу отметил, что Зоуи в отличие от Джиллиан и её подруги, которым были присущи изящество и нежность, брала некой вызывающей экстравагантностью, правда хорошо закамуфлированной напускной строгостью. — Эмили, — обратилась она к дочери, и уселась на барный стул, кладя маленькую сумочку и ключи на стойку перед собой. Затем как бы спохватившись, сделала неопределенный жест кистью, повернулась к Кэлу, — Давно не виделись дорогой. А вы должно быть та сама Сара, нынешний ангел хранитель Джиллиан. — Я думал, ты уже улетела? — саркастически проговорил Кэл. — Приятно познакомиться, миссис Фостер, — Сара протянула узкую ладонь Зоуи, Кэл отметил недоумение и интерес, отразившиеся на лице женщины. — Фостер? — Зоуи нахмурилась, но тут же опомнилась и ярко улыбнулась, — миссис Ландау, — и несильно сжала пальцы Сары. — Ничего необычного, — та пожала плечами, — После развода я взяла девичью фамилию. — Как поживает Джиллиан. Давно её не видела. А тебя Кэл можно поздравить, ты скоро во второй раз станешь папой. Как ты себя чувствуешь? Вид у тебя…неважный, - изобразив интерес, протараторила Зоуи. — Какой вид, так и чувствую. — Тебе нужно заниматься своим здоровьем, — доверительно сообщила Зоуи, — Особенно в свете открывшихся обстоятельств. А ты все пьешь. Лица на тебе нет. — А что на мне есть? — И щека! Что у тебя со щекой? — Напился, споткнулся, разбился, — огрызнулся Кэл и потрогал щеку. Стерва она и в Африке стерва. А Зоуи была стерва из стерв. Сара ничем ни жестом, ни взглядом не показала, что заметила синяк и ссадину. А Зоуи?! Объясняться он не собирался, да она и не поверит, что споткнулся о ковер и врезался в угол книжной полки. Торопился схватить трубку телефона. — Продолжение следует. Снова набрался с горя и подрался? Кэл окинул её злым взглядом: «Хоть придержала бы свой ядовитый язык при посторонних. Сара старательно изображает, что не слышит, сохраняет равнодушный вид. Но ей не скрыть от него истинных чувств, она удивлена и оскорблена и полна сочувствия к нему. Достали, обе». Молча сунул руку в карман, доставая бумажник и бросил на стойку бумажную купюру, жестом указал на неё бармену, сполз с табурета и вышел из бара. Кэл сам позвонил Зоуи и попросил ее побыть рядом с Эмили. Но все чаще сожалел об этом. И какое счастье, что скоро он избавится от её присутствия, думал Кэл, забираясь в машину. Он так хлопнул дверкой, что проходящие мимо парень с девушкой, вздрогнули и обернулись. А парень вдобавок повертел у виска, намекая на то, что у него не всё в порядке с психикой. — Я снова что-то не то сказала? — изумилась Зоуи, глядя ему в след. — Джиллиан отказывается его видеть, — мягко пояснила Сара. — О, боже, мой язык! — картинно закатила глаза Зоуи. — Приятно было познакомиться, — Сара встала, и глянула на крохотные часики на запястье, — Но мне пора, — полезла в сумочку, но бармен её остановил, сказав, что за выпивку заплачено. — Эмили мы тебя ждем, — она легонько коснулась её предплечья, — Не унывай, всё скоро образуется. — Надеюсь, — Эмили кивнула, и ответно улыбнулась. Она не встревала в разговор старших, но не скрывала негодования направленного на мать, не понимая её иронии. Стоило Саре отойти на достаточное расстояние, она сразу же набросилась на Зоуи. — Мам, ну зачем ты так? И вообще я просила тебя подождать меня в машине. — Ха, — хмыкнула Зоуи, — У твоего отца всегда отговорки, как всегда тысяча причин, — она вздёрнула подбородок, — Мне давно хотелось посмотреть на таинственную Сару, ты же мне все уши прожужжала: Сара то, Сара это. — Посмотрела, — Эмили сердито фыркнула, сжав кулаки, и сменив гнев на милость, попросила, — Подкинь до кампуса. У меня назначена встреча. Она любила мать, и ребенком очень сильно переживала скандалы, что закатывала Зоуи, а когда родители развелись, испытала облегчение, слишком рано поняв, что мама и папа в одном доме не всегда хорошо. А они и, разбежавшись, не отказывали себе в удовольствии при встрече, громко выяснить отношения. Став взрослее Эмили все чаще становилась на сторону отца, удивляясь, как он прожил с ней почти десять лет. Зоуи совершенно не умела уступать и, встретив отпор, сразу же шла в наступление. И даже в мелочах, когда разногласия можно перевести в шутку, как это изящно делала Джиллиан, она ухитрялась разжечь костер вражды. Подолгу не видя мать, Эмили скучала по ней, а сейчас она тосковала по тому уюту и теплу, что принесла в их дом Джиллиан.***
— Подожди, — Эмили распахнула двери, за секунду до того, как Кэл сунул ключ в замочную скважину, и преградила ему путь, не давая войти в дом, — Джиллиан звонила, она просила, если ты свободен, заехать к ней. — Эм, — Кэл удивлено вскинул брови, сразу же сморщился и надавил на дочь грудью, — Ты снова пытаешься меня обмануть. — Папа! — она обреченно закатила глаза, и по прежнему крепко держалась обеими руками за дверной косяк, не уступив Кэлу и дюйма. — Вот, посмотри. — Эмили приблизила лицо к лицу Кэла так близко, что чиркнула носом по его щеке, и сердито засопела в ухо, — Ты же известный спец по чтению эмоций. Я вру? Слегка отшатнувшись назад, Кэл недоверчиво сморщился, прищурился и внимательно изучил мордашку дочери. Эмили достаточно ловко научилась скрывать от него подлинные чувства, но сейчас она была полностью открыта, немного рассержена и возбуждена. Не выдержав едкого сканирующего взгляда отца, она нервно облизнулась, но с места так и не сдвинулась. Лишь в нетерпении переступила босыми ногами и потерла щиколотку пяткой. — Ндааа… — многозначительно протянул Кэл. — Удостоверился, — девушка фыркнула и, пятясь, вошла в прихожую, освобождая проход отцу,— Джиллиан звонила на домашний номер, извинялась, что не помнит твой сотовый. Сам прекрасно представляешь, что такое остаться без мобильника и восстанавливать все контакты. Кэл скорчил жутко отвратительную рожу, поняв ироничный намек дочери, ну было, ну запихал в стиралку штаны вместе с мобилой. Велика важность, он обычный человек, и память, бывает, подводит, а бутылка скотча совершенно ни при чем. — Не так быстро, папочка, — заметив шевеление сбоку, Эмили резко повернулась и уткнула указательный палец в грудь Кэлу, готовому прошмыгнуть мимо, — Ты её номер мобильного помнишь? — Помню, — пробурчал Кэл, мысленно усмехнувшись, Фостер придумала столь наивную, но отлично действующую причину, чтобы не говорить с ним лично. Выбрала момент, когда он ошивался в офисе, «общаясь с ней в электронном виде». Тьфу! Аферистка. Его номер она могла отбарабанить, разбуженная посреди ночи и в жопу пьяная. — Вообще-то я вернулся за ноутбуком и, ловко вильнув задом, обогнул, стоящую на дороге дочь, поплелся к лестнице. — Ты не смеешь так поступить! — возмущенно проорала ему в спину Эмили, — Ты можешь хоть на время стать взрослым. По-настоящему взрослым. И не разыгрывать из себя обиженного мальчика. Засунь в задницу свои эгоистические примочки и амбиции, стань мужчиной. Настоящим. Она ни в чем не виновата. Она ни в чем не может быть виновата. Она защищала нас. Меня. Тебя. Да кто ты такой чтобы судить её?! — Ты все сказала? — подозрительно вежливо и тихо поинтересовался Кэл, он замер, занеся ногу на первую ступень лестницы, не оборачиваясь. Потрясенный как точно определила и характеризовала Эмили его состояние, внутренний раздрай из которого никак не получалось выпутаться. Отчаяние, незащищенность, страх. Бешеное желание… — Все, — зло бросила Эмили, и через секунду Кэл услышал грохот отлетевшего к стене и опрокинутого на пол стула. — Эй! Мебель не ломай! И шарахнул дверью в спальню так, что давно криво висящие часы с обиженным звоном упали ему под ноги и перестали тикать. Почему в этой гребаной жизни неприятности наваливаются кучей. Зачем ему люди, которые стали нужными и важными настолько, что ответственность и желание защищать пересиливает все остальное?! Насколько всё было бы проще, если бы он был один и если бы мог принимать решения, не думая ни о каких последствиях. Он должен найти выход из положения и сделать это быстро. Найти и всё тут. Иначе дело кончится плохо. Не снимая пальто, в изнеможении рухнул на постель, нащупал на тумбочке очки и открыл ноутбук, пристроив его на животе. Что ж Фостер, как всегда точна — в электронной почте обнаружил необходимый файл, подумал пару секунд, почесал зудящий, давно не бритый подбородок и переслал документ Торрес. Она умная девочка разберется, как поступить с данными. — Так ты едешь или будешь массу давить? От дочери так просто не отвяжешься, она же собрала в себе всё лучшее и худшее от родителей. — Что-то голова болит. Кэл постукал пальцем по лбу, а Эмили поняла, что в этот раз выиграла. — Неплохо было и переодеться. Сними эти замызганные тряпки, — посоветовала она, не надеясь на положительную реакцию, но вдруг примет к сведению, и в ту же секунду получила ответ. — Фостер, что вдовствующая королева, чтобы я выряжался, она испугается, увидев меня напомаженным, — отмел Кэл пожелание дочери. Под беспокойным и внимательным взглядом Эмили Кэл снял очки и потер глаза. — Что? — Ничего! — Эмили развернулась и выскочила из спальни. — Я поеду, поеду, — проорал он, скатился с кровати и выглянул в коридор. — Когда! — раздалось с кухни, — Через сто лет? Он расслышал её вздох. Женщины умеют вздыхать так, что этот вздох может означать решительно все. Из протяжного вздоха Эмили следовало, что он упрямый осел, и что жить с ним невозможно, но он особенный и ему прощается многое, потому что она его любит такого невыносимого.***
Джиллиан медитировала, пробуя расслабиться. Она уже более получаса сидела посреди кровати, скрестив ноги по-йоговски и, прикрыв глаза. При этом она старалась не обращать внимания на солнечный свет, проникающий в комнату сквозь легкие шторы и на телефон, брошенный на покрывало, но так ни разу и не позвонивший за утро. Она крепко сомкнула веки, порываясь изгнать напряжение, завладевшее её телом и разумом. Уж она-то умела расслабляться, когда надо. Иначе просто бы сошла с ума, ведя бесконечную борьбу с упрямством и эгоизмом Лайтмана. Правда, это было до новой встречи с Майклом или Дином. Черт бы его побрал! Сегодня она постарается не думать о нем, не смотря ни на что. Джиллиан скептически хмыкнула, сомневаясь в верности терапии. Саймон, её психоаналитик, вчера вечером во время очередного сеанса предложил ей испытать метод, именовавшийся «потоком сознания». Выбери время, сосредоточься и думай об этом ублюдке, припоминай все события, слова, сказанные им, советовал он. Может быть, настанет день, когда ты устанешь от всех этих переживаний и выбросишь их из головы. Не пытайся бороться со своими чувствами. Вместо этого анализируй их. Но разве возможно запихнуть под микроскоп эмоции и чувства, особенно когда они твои собственные? А теперь… Джиллиан приоткрыла глаза, наблюдая за собственным отражением в зеркале, висевшем слегка наискосок от кровати. Дин! Дин! Дин! Вот так сидеть и твердить его имя, выкрикивать его зло и ненавистно. Он был её мучителем — она избегала слова насильник — всего каких-то полтора месяца назад. И что с ним теперь? Он мертв, мертвее всех мертвых. Но каждую ночь приходит к ней и внимательно наблюдает. Ну почему я не могу выбросить этого Дина-Майкла из головы? Смогла же я заставить себя перестать думать о Джо. А ведь нанесенные им раны не менее болезненны. И он был еще тем уродом, каких поискать. Джиллиан почувствовала, что начинает дрожать. Это была дрожь негодования. Она злилась на себя на свою бесхребетность, на свою зависимость от человека, который мучил её, хотя его уже давно нет в живых. Отражение в зеркале внимательно следило за Джиллиан. Так и есть синяки под глазами. Соберись Фостер. Так больше нельзя. Вся эта ненужная нервотрепка отражается на ребенке, которого ты носишь. Ему нужен покой и довольная жизнью мамочка. А ты все истеришь. Ребенок. Джиллиан избегала говорить о нем и старалась думать о своем интересном положении как можно реже. Пусть кто угодно считает её поведение обычным суеверием беременной. Но она до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, не веря свалившемуся на неё счастью. Все еще просыпалась по ночам в страхе, ожидая почувствовать боль, а под собой влажные от крови простыни. Четыре мучительных выкидыша за время жизни в браке с Алеком научили её быть недоверчивой и осторожной. Она положила ладони на живот, соединив кончики пальцев. У нее никогда не было плоского, впалого живота, столь модного среди женщин, следящих за собственным весом. Всегда присутствовала легкая округлость. Срок беременности еще слишком мал, чтобы появились видимые глазу изменения фигуры, разве что, живот стал более упругим, даже твердым. Джиллиан легонько надавила пальцами и усмехнулась. Ей до сих пор не верилось, что беременность, по словам, её гинеколога протекает удивительно гладко. Малыш такой нахальный и крепкий, и уже миновали критические для выкидыша одиннадцать недель. Джиллиан ловко распрямила ноги, соскочила с кровати и потянулась за халатом, собираясь пойти на кухню и съесть что-нибудь полезное. Она превратилась в настоящего облопыша, не прибавляя ненужные фунты. Бррр… С содроганием вспоминая прошлые беременности, когда лишь она мысль о еде вызывала гадкий приступ тошноты, сейчас она ощущала радостный подъем и довольство. Можно съесть кусочек зернового хлеба с толстым ломтем розовой ветчины и закусить остатками шоколадного кекса со сливочной глазурью. Вкусная еда хорошо отвлекает от терзающих мыслей. Она едва успела сунуть руки в рукава халата, как раздался звонок в дверь. От приятного предвкушения не осталось и следа, нервно клацнув зубами, она потуже затянула пояс и торопливо вышла из спальни.