Про леса и болота

     Райнштайнер деловито расправлялся с бараниной под чесночным соусом и удовлетворенно подводил итоги. Шляпа вернулась к Сэ. Сэ поблагодарил ровно одиннадцать раз за тот день и каждый раз то краснел, то бледнел. Валентин Райнштайнера старательно избегал, время от времени делая вид, что он фикус. У Ойгена была мысль торжественно вручить полковнику часть его законного имущества в виде каштанового волоса, но такие улики должны возвращаться сразу на месте преступления, поэтому волос был ритуально сожжён над свечкой, очень символично свернувшись при этом в сердечко, как его изображают влюбленные барышни.      Жермон Ариго не менее старательно, чем Придд, бегал от него по всему штабу, якобы не желая слушать компрометирующие подробности из жизни офицеров. Причем заявлял он это так громко, что Ойгену иногда казалось, что Герман, наоборот, хочет услышать всё в деталях и из первоисточника. Увы, Валентин молчал и прикидывался собственной перевязью, Арно вращал зрачками и начинал рассказывать про лисят. Ариго умилялся. Все были счастливы. Такую воцарившуюся идиллию разрушало только появление в самых неподходящих и неожиданных местах бергера. Нет, Райнштайнеру не было стыдно. Ему было просто интересно.      Ойген мог по пальцам пересчитать моменты, когда Сэ с Приддом хотя бы просто контактировали, не говоря уже о чем-то большем. Это, конечно, немного разочаровывало, но какое наше время. Сэ то и дело вызывался в патрули, Придд дотошно чертил карты по доисторическим путевым заметкам, и, кажется, этим двоим все-таки пошло на пользу просиживание хитрых задниц на бергерском собрании. Райнштайнер был доволен. Всё шло по плану. Даже на злосчастный третий день Весенних Волн Валентин был паинькой, каждые минут двадцать по чистой случайности попадался Райнштайнеру на глаза, а ближе к ночи, сославшись на дикую мигрень, слег в госпиталь, послушно проглотив маковую настойку и умирающим спрутом сложив лапки на груди.      Это была, конечно, демонстрация, но Ойген решил смириться с тем, что Придд являлся Заразой с большой буквы. Эта Зараза, конечно, бодренько подскочила на следующий же день, являя миру свой бледный, но выспавшийся лик, и укатила опять сидеть над бумажками в своей комнате. Райнштайнер почти умилился и отправил Савиньяка в трехдневный патруль. Удивительно, но Сэ не стал даже возмущаться, просто похлопал глазами, отдал честь и начал натягивать сапоги. Очень удобные сапоги, между прочим… Впрочем, ошеломленность юного Арно могла объясниться просто тем, что Ойген бесцеремонно завалился к нему в комнату в пять утра и отдал команду «подъем» еще затемно.      Райнштайнер промокнул губы салфеткой, помянул добрым словом сегодняшнюю баранину и с неизменной невозмутимостью поприветствовал сидящего у Жермона в кабинете (на генеральском кресле) герцога Ноймаринен, смаковавшего родниковую водичку.      – Барон Метцельдер крайне хотел вас видеть.      – Леворукий и все кошки его, неужели я опоздал на ежегодный бергерский съезд?! – счастливо посетовал Рудольф, и Райнштайнер укоризненно покачал головой.      – Вы опоздали на две недели. Из Ноймара ехать восемь дней.      – Не будьте занудой, Ойген, – лишь отмахнулся Рудольф и величаво уселся в кресло. – Для вас у меня замело дорогу, перевернулась повозка, кони как один словили занозы.      Райнштайнер обиженно нахохлился, но промолчал, тогда как Ариго почти лежал от беззвучного смеха на столе.      – Я тут слышал хорошие вести, – Ноймаринен криво отсалютовал стаканом, – будто Придд подает надежды, Савиньяк ведет себя прилично.      – Наоборот, – задумчиво выговорил Ойген, и стол вновь затрясся от беззвучных потуг Германа. Рудольф хмыкнул.      – Савиньяк и должен подавать надежды. Впрочем, про «прилично» я, наверное, погорячился. Приказы, я слышал, нарушает?      – Не нарушает, – подкрутил усы Жермон, – но иногда выполняет их слишком четко. А иногда… в общем, проблема тут какая-то.      – В формулировках, – кратко пояснил Райнштайнер, и тут тихо засмеялся уже Ноймаринен.      – Мы тут с генералом Ариго уже обсудили пару моментов. Было бы интересно, кстати, поговорить с этим Приддом.      – Завтра, – махнул рукой Ариго, – сегодня его нет в крепости.      В голове предупреждающе щёлкнуло.      – Нет в крепости?      – Он выходной попросил, – радостно рассказал Герман, – на один день.      – И ты подписал ему бумаги? – мрачно спросил Ойген, чувствуя, как бьется жилка на виске. Ариго пожал плечами.      – Ну да. А что?      Дальше Райнштайнер не слушал, потому что пулей вылетел из кабинета, разве что дверью не хлопнул.            Патруль мерно вышагивал по дороге, то и дело накидываясь на негоциантов, проверяя, всё ли у них в порядке, и подозрительно косясь в сторону холмов, где начиналась граница с Дриксен. В основном повозки шли в деревни, одна, как выяснилось, – в крепость, её Арно пропустил почти сразу. Толстый хозяин раскланялся и хотел было что-нибудь «подарить», но Савиньяк глянул на него столь грозно, что тот живенько подстегнул тяжеловоза-жеребца. Внимание Сэ привлекла почти невзрачная полупустая повозка, двигающаяся в сторону пролеска у холмов по дороге к Старой Придде.      – Стоять! – исполнительный теньент поднял руку и подъехал к повозке. Кучер, он же, видимо, по совместительству хозяин, послушно остановил лошадей, вжал голову в плечи, оглядывая отряд талигойских военных.      – Мы только в Придду переезжаем, – поднял он руки. Арно Савиньяк критически оглядел повозку.      – Военное время, обязательные патрули, ничего личного, – теньент Сэ спрыгнул с коня на землю, – мы обязаны вас досмотреть.      – Ваше рвение похвально, теньент, – Арно вздрогнул, когда увидел приподнявшегося в телеге человека, – однако этих людей вы можете пропустить, я ручаюсь за них.      – Странно видеть вас здесь… господин полковник.      – П… полковник?! – вырвалось у хозяина повозки, который ошалелым взглядом оглядывал своего случайного попутчика. Валентин Придд был одет не по-военному, более того, даже совершенно не по-дворянски. Свободная рубашка была хоть и застёгнута на все пуговицы, но создавала впечатление больше деревенского щёголя, чем герцога. Валентин немного отрешенно смотрел Савиньяку куда-то в лоб взглядом бывалого натуралиста, увидевшего редкую букашку.            Ойген сделал шаг в комнату и огляделся. Обитель Придда была чиста, убрана, всё лежало по полочкам. Кажется, если нужно что-то найти, нужно просто заглянуть в нужный шкаф. Райнштайнер прикрыл глаза. В комнате Валентина было легко найти то, что там лежало.      Ойген собирался искать в этой комнате только то, что оттуда пропало.      Придд всегда делал шаг от двери, потом поворачивался и аккуратно закрывал дверь. На светлом дереве остались еле заметные отметины, он всегда трогал эту дверь в одном и том же месте. Он делал шаг назад, будто пятясь и боясь, что в комнату может кто-то войти, поворачивался и складывал важные вещи на тумбочку у кровати. Райнштайнер провел по неглубоким царапинам и шершавым песочным ошмёткам – здесь лежали и кинжалы, и письма. Здесь же лежал нужный футляр. Валентин снимал мундир, мешающий процессу творчества, и аккуратно складывал его в шкаф вместе с перевязью. Рывком распахнув дверцу, Ойген поприветствовал полковничью перевязь на лиловом мундире кратким кивком и потерял к ней интерес. На столе лежали карты и доисторические, никому не нужные путевые заметки. Стоп.      Райнштайнер чуть не зарычал.      Придд втихаря все эти дни рисовал карты старых подходов к Назерхолду.      Третий день Весенних Волн, третий день Весенних Волн… почему? Что не так?      Райнштайнер встрепенулся. Это было практически нереально, но вполне в духе Придда. В сто шестнадцатом на третий день Весенних Волн была назначена встреча тогдашнего маршала Северной армии и дриксенского генерала, на которой они хотели безоговорочно кинуть друг другу в лица по перчатке. Однако из-за поднявшегося бурана её решили перенести на два дня, за которые дрикс умудрился где-то подхватить лихорадку, а талигоец получил вести из столицы о смерти жены при родах. Оба не стали драться, заключив временное перемирие по обоюдному согласию.      Ойген стукнул себя по голове. Конечно же! День был не третий, а пятый! Райнштайнер тяжело поднялся и негромко ударил ладонью по столу. Он был почти в бешенстве. Его обвели вокруг пальца «гусь» и два малолетних недоросля.      Когда Райнштайнер вернулся к Ариго в кабинет, там ничего не изменилось. Пришлось быстро рассказать всё, как есть. Жермон ужаснулся. Рудольф покачал головой.      – Я не верю, – уверенно пробасил герцог Ноймаринен, – что Валентин Придд нас предал. Юноша для этого слишком честен и прям, и он заслужил доверие. Однако его самодеятельность может нам дорого обойтись, а я люблю держать ситуацию под контролем. Его нужно будет обязательно допросить.      – Для этого его нужно сначала найти, – невесело хмыкнул Ариго и устало провел ладонью по лбу. Ноймаринен крутил в руках стакан с водой.      Ойген грузно поднялся, что есть силы ударив по столу ладонью. Жермон от грохота встрепенулся, Рудольф резко повернул голову. В ледяных глазах обычно спокойного бергера горело почти бешенство.      – Я его из-под земли достану…