Про леса и болота

     – Капитан, – было первым, что произнес Райнштайнер, как только копыта его коня переступили ворота крепости, – вы свободны от моего командования.      «Лиловый» капитан остался спокоен, как снег на своих плечах. И стал таким же белым, забавно контрастируя с цветом мундира.      – Генерал Райнштайнер, разрешите полку герцога Придда находиться под вашим командованием до возвращения герцога.      – Не разрешаю, – Ойген легко соскочил на землю, вытаскивая из седельной сумки свои заметки и четыре вещи под условным названием «хлам», как то: фляжка; найденная в одном из костров оплавившаяся печать; горстка битого хрусталя; и, как ни странно, окровавленный лиловый платок, который всё не давал Райнштайнеру покоя. Он не был важен для дела, но, кажется, служил личным источником вдохновения, позволяя лучше вникать в детали. Это было на чисто интуитивном уровне, но интуиции Ойген привык доверять, равно как и части ритуалов. Поэтому тряпочка, с которой уже осыпалась бордовая пыль, заняла почетное место в его личном мешочке хлама.      – Что будет с нашим герцогом?      – Я уже отвечал вам на этот вопрос, – скучно ответил Райнштайнер. – Если не вернется – умрёт. Либо при попытке к бегству из дриксенского лагеря, либо я его лично пристрелю за дезертирство или предательство. Если этого, конечно, не сделает кто-нибудь другой.      Капитан побледнел еще сильнее, хотя, казалось бы, куда уж.      – Что вы подразумеваете под попыткой бегства?      – Именно то, как это звучит. Капитан, вы и ваши люди находитесь в гарнизоне генерала Ариго. В случае благополучного возвращения полковника Придда вы вновь поступаете под его командование. В случае его смерти вам придется сменить мундиры.      – Так точно.      – До этого времени без приказа крепость вам покидать запрещено. Вы можете передать вашему полку всё, что узнали. Но на всякий случай: если кто-нибудь из «спрутов» бросится к Назерхолду, приказ на расстрел будет выписан на имя вашего герцога.      «Лиловый» капитан посмотрел на него стеклянным взглядом, еле-еле кивнул и пытался снова научиться дышать, постепенно выходя из полуобморочного состояния. Впрочем, теперь можно не бояться, что люди Придда узнают хоть что-нибудь, капитан не совсем идиот и понимает, что расскажи он всё полку, найдется хоть пара людей, которые решат втайне своего герцога спасти. И заодно разрушить все планы Ойгена, и так насквозь шитые белыми нитками. Он никак не мог понять, то ли он переоценил дриксов, то ли наоборот, недооценил, но в обоих случаях всё было очень плохо.      Валентина ждало одно из разочарований в жизни, но Ойген, сказать по правде, действительно решился бы атаковать дриксов в невыгодно расположенном горном Назерхолде, если бы не три маленьких «но». Точнее, два маленьких «но» и одно очень большое «но», которое Валентин, видимо, не учел.      Ойген терпеть не мог играть по чьему-либо сценарию. Не то чтобы ему это претило, но ему всегда хотелось в этом сценарии что-нибудь подправить или убрать, Придд его такой возможности лишал. Очень недвусмысленное «идите за нами и спасите нас, пожалуйста, дядя Райнштайнер» вызывало состояние депрессивной тоски. Во-вторых, дриксенские повстанцы стали приятным сюрпризом, их можно бросить, как кость собаке, в военных, при этом подставив и дриксенское командование, и, прости Создатель, самого Валентина. Без возможности оправдаться, разумеется.      В-третьих, Райнштайнер просто не взял с собой отряд. Неполный десяток «лиловых» разведчиков – это стайка комаров на болоте. На них никто не обратит внимания, и они никому не могут навредить. Разумеется, пока не додумаются укусить кого-нибудь в глаз. Для таких манёвров нужно быть как минимум осой. Или пчелой. А еще лучше – ызаргом. На самый крайний случай – киркореллой, взращенной на маршальских харчах Рокэ Алвы. Рокэ Алвой Ойген не был. Пауканом и подавно.      В размышлениях о различных представителях лесоболотной фауны Райнштайнер по-тихому притопал к комнате полковника Придда. Ариго, конечно, вряд ли обрадуется тому, что Ойген копается в вещах его протеже, но если Герман ничего не узнает, его психика, наравне с райнштайнеровским временем, не пострадает. Ойген никогда не был в Назерхолде, но крепость была возведена еще во времена Эрнани, а посему должна была иметь очертания обычной для того времени горной крепости. Присоединенная с одной стороны к массиву скал, она неровно спускалась к долине, пестря разноразмерными башенками с узкими бойницами. Длинные здания образовывали между собой сложный комплекс переходов и тайных ниш, куда можно легко спрятать войска и расставить засады. В узких проходах могло ехать максимум три-четыре лошади, и то очень тесно друг к другу, а из-за особенностей расположения горных хребтов ветер глушил все звуки, свободно гуляя по одинаковым коридорам. Крепость можно было бы посчитать неприступной, если бы всеми этими прелестями и возможностями не пользовалась атакующая сторона. А всё, опять же, упирается в некорректное планирование.      Райнштайнер сгреб оставленные Валентином карты и наброски, оставив стол прозябать в пыльном одиночестве, и аккуратно уложил их в свой бездонный бергерский карман. Да, карманы на форму в Бергмарк делали на славу. Жаль, с сапогами осечка вышла.            Арно через сон почувствовал чужие губы на своих, но глаза открывать не решился. Чужие пальцы нежно гладили по щеке, задевая обветренные губы и чувствительную мочку уха. Арно вяло повёл тяжелой головой, подбородком прижимая чужую ладонь к плечу и приникая носом к запястьям. Руки Валентина слабо пахли опавшими листьями и совсем немножко чем-то стальным.      – Мы приехали. – Арно повернул голову на голос и открыл глаза. Придд был слишком близко, но всего лишь погладил кончиками пальцев шею и медленно отстранился, беря Савиньяка за связанные руки. Сэ проморгался, силясь проснуться.      – Сколько времени?      – Рассвет, – Валентин кивнул на пробивающиеся через ткань багряные отблески. – Назерхолд уже видно.      Сэ подскочил, едва не оступившись, и перед глазами всё поплыло. Придд схватил его за плечи и слегка встряхнул.      – Держитесь, виконт. Наступает не самое лёгкое время, но, я надеюсь, ненадолго.      – Я вам верю, – выпалил Савиньяк и зачем-то добавил: – Немного страшно.      Придд на мгновение ободряюще улыбнулся и жестом указал сесть. Сэ выглянул через щели в ткани: ничего слишком страшного из себя заброшенная крепость не представляла, несколько накренившихся башен, изломанные стены и кучи наваленных камней. Во всяком случае, издалека это так выглядело.      – Арно Савиньяк виконт Сэ, – с вызовом ответил на первый же вопрос столичный гуляка и честный дворянин Великой Талигойи, сделав ударение на слове «виконт».      – Теньент, – бесстрастно добавил Валентин в ответ на вопросительно поднятую бровь человека в черном. Ледяные рыбьи глаза взирали на мир равнодушно и вежливо – наверное, именно такие рожи Придд корчил при дворе Его Величества Альдо. Они находились в относительно неразрушенном здании, Савиньяк сидел на хлипкого вида стуле, Валентин ровно стоял, подпирая стенку, несколько «черных» офицеров расположились по комнате.      Его спросили, при каких обстоятельствах он был отправлен в Торку. Савиньяк был объявлен мятежным графством, и выбор у него был: или выехать из столицы домой, или отправиться выслуживаться в Торку. Домой Сэ не хотел, поэтому написал старшему брату и уехал. Спросили, какому. Разумеется, ответ был «Лионелю», который сразу выехал в Савиньяк. Дрикс на мгновение скривил уголок губ в улыбке – можно было понять, насколько выгоден отзыв одного из маршалов от границы. Все слышали про суд над Рокэ Алвой. Алва был казнен, Арно тихо добавил что-то вроде «так ему и надо». Дрикс почти издевательски спросил, что если бы у Сэ был выбор, зачем бы он стал менять цвет мундира.      – Я хочу жить, – был твёрдый ответ.      – Все хотят, – пожал плечами «гусь», – не у всех получается. У полковника Придда есть доказательства лояльности, у вас – лишь преданность Его Величеству Альдо, – он усмехнулся, заглядывая в черные глубины савиньячьих глаз. – Попробуйте меня разубедить. Или умрите. Вы всё равно ничего не знаете.      Валентин молчал, от него помощи было явно не дождаться. Арно был спокоен, как бергер. Он помедлил одно мгновение, криво усмехнулся и всё еще связанными руками нашарил на шее тоненькую цепочку.      – За исключением того, что меня отправили в Торку по обвинению моей матери в причастности к мятежу, – фыркнул Арно, потрясая за цепь семиконечную звезду, – я честный эсператист, а наше Величество хочет провозгласить абвенианство. Как ни жаль это признавать, но даже во времена Олларов мы все служили одному Создателю. Смиренно…      – Чтущие и ожидающие, – закончил за него Валентин. И хвала этому самому Создателю, что он это сделал: ни разу Создателю не поклоняясь, Савиньяк помнил Эсператию очень туго. Дрикс хмыкнул, на мгновение прикоснулся к груди, оценивающе взглянул на Придда и кивнул.      – Под вашу ответственность.      – Так точно!      – Мы едем к перевалу, постарайтесь донести до вашего друга, чтобы сильно не глупил, – донес до сведения Валентина «гусь». – Оба будете ехать в повозке Мордина, не выходить без особой на то нужды. Прибудем к старшему командованию в Дриксен – они примут вашу присягу.      Сэ с удовольствием поднял руки, как только дрикс скрылся на улице, подставляя их ножу. Шершавые веревки, оставившие за два дня на запястьях алеющие и саднящие следы, бесшумно упали на пол, Арно аккуратно поднялся и безропотно направился следом за Приддом. В повозке не изменилось абсолютно ничего, поэтому Савиньяк с готовностью бухнулся на сваленных тюки, его попутчик примостился рядом.      – Вы все еще носите эту эсперу… – проговорил Валентин, нашаривая цепочку на шее Арно и вытаскивая звезду на свет. Ладонь Арно легла на дрожащие холодные пальцы.      – Ношу, – улыбнулся Савиньяк. – Как выяснилось, не зря. Последним аргументом может стать любая мелочь, не так ли? Кстати, у меня была мысль подарить вам в ответ фамильную подвесочку с оленем… – Арно помялся и вздохнул. – Но её мне мама дарила, а дареное, как известно, не передаривают. Кстати. Мы вроде с вами раз пили на брудершафт.      – Да, виконт. И не раз, а пару литров, – улыбнулся Валентин, накрывая теплую ладонь Савиньяка своей второй, ледяной. Сэ шумно втянул воздух.      – Тогда, знаешь, с этими обращениями пора завязывать.      Притянуть Валентина к себе за край рубашки и поцеловать на почти что законных основаниях не составило особого труда. Подаренная эспера, выскользнув из пальцев, холодно скользнула обратно, занимая своё место под неистово колотящимся сердцем.            Ойген перебирал в перчатке осколки алатского хрусталя, мысленно стуча себе по голове за мгновенный порыв злости, который заставил его разбить бокал. После того как Райнштайнер, хоть и перевернул вверх дном всю комнату Валентина, не нашел родовой печати, у него появился повод крепко задуматься, каких кошек она ему понадобилась в Дриксен. Кинув взгляд на оплавившийся черный комочек, Ойген откинул мысль, что она могла быть приддовской, и поднес стекляшки к глазам. По осколкам тянулись тоненькие рельефные линии, очень красивые и волнистые, собрать их в единый этюд не получалось, но бергеру неуловимо казалось, что он уже где-то этот рисунок видел. А когда ему что-то казалось – тут нужно было не знаком себя осенять, а начать крепко рыться в памяти.      Райнштайнер еще раз оглядел разложенные на столе карты, удостоверяя свой маршрут. Линии дорог тянулись тонкими венами будто на бледной коже запястий, унизанных браслетами с аметистами… Ойген приложил ладонь ко лбу. Образы возникали спонтанно, напоминая о чем-то важном. Он еще раз осмотрел печать.      Она не была дриксенской, оправа не та. Такие не делали в Олларии, на талигойскую она тоже не очень тянула. Райнштайнер бы сказал, что она из родовых, но ни Эпинэ, ни Окделлы, ни, тем более, Алва, к делу отношения не имели. Она чем-то напоминала печати Приддов, но что-то с ней было не так, а рисунок различить было невозможно. Ойген глянул на флягу. Как будто обычная. На горлышке – вязь из маленьких цветочков, вроде бы васильки. Васильковый букет, ничего не выражающий серый взгляд, белое вино, тонкие браслеты на запястьях.      Линии на карте, тянущиеся к Назерхолду.      Замки Старой Придды.      Печать с васильковым орнаментом.      Тонкие волны на хрустальных бокалах.      До Райнштайнера дошло. Верилось в это с трудом, но Ойгену довелось побывать в гостях у графа Гирке, к тому же он видел их печать. Факты следовало проверить точно, прежде чем бросаться с обвинениями, но полковник Гирке уехал в свой замок, а вещи из Альт-Вельдера могли попасть в контрабандную повозку и другим путем. Райнштайнер еще раз удостоверился, что цветочный орнамент на печати ему лишь показался, сгреб карты и направился в гарнизон.      – Вот ты где! – чуть не заорал с порога Жермон, разъяренно стукая кулаком по стене. – Что ты на сей раз задумал?      – Взять половину гарнизона и отправиться к перевалу, – невозмутимо сообщил Райнштайнер, отдавая солдатам приказ собираться.      – Ноймаринен мне голову открутит, если я тебя отпущу. И тебе открутит. И Валентину открутит. И куда ты дел Сэ?      – Виконт Сэ с Приддом, – послушно рассказал Ойген. – Как я и говорил.      – Он был в разъезде.      – Долгая история.      – Ты никуда не поедешь, – твёрдо заявил Ариго, хватая его за плечо. – Приказ регента и мой заодно.      Бергер приподнял бровь. «Приказ регента» заключался, скорее всего, в «мне кто-нибудь пояснит, что в этой крепости происходит?» Объяснять всё было слишком долго. А времени было слишком мало.      – Ты хочешь, чтобы твой протеже остался жив или нет? – очень низким голосом спросил Райнштайнер, сведя брови. Жермон нервно сглотнул, отпустил его рукав и отступил на шаг назад.      – Ойген… что происходит?      – Я могу остаться. Тогда Валентин Придд умрёт.      – Иди! – вскрикнул Ариго и отвернулся, сжимая кулаки. Райнштайнер на друга уже не смотрел – время не ждало.            Когда Арно услышал первый выстрел, ему показалось, что дриксенцы нарвались на талигойский разъезд. Валентин, положивший голову ему на плечо, взвился, подскочил и огляделся. Будто и не спал уже часа два. Потом снаружи послышались крики, суета, повозка остановилась, а её кучер, видно, отполз куда-нибудь в безопасное место.      – Идем, – Валентин схватил Арно за рукав и потянул на выход, нашаривая в недрах повозки пару сабель.      – Я думал, нам запрещено отсюда выходить до перевала.      – Непредвиденное обстоятельство, – Придд выглядел на редкость взволнованным, одёргивая ткань и заглядывая наружу. – Разумеется, мы, как верноподданные Дриксен, желаем помочь защититься от врагов, кем бы они ни были.      – Считаешь… – Арно осёкся и расцвел, хищно скалясь. – Да, пора покинуть это место, кто бы там на них ни напал.      Справившись с ногами, Савиньяк спрыгнул на землю, ухватившись за руку Валентина. Придд отсалютовал саблей ближайшему «черному» офицеру, тот кивнул, и они оба отбежали к деревьям. Лесная тропа уходила в возвышенность, еще несколько часов – и врасплох их бы застать не удалось.      – Что происходит? – почти для порядка спросил Валентин у вчерашнего допрашивающего их офицера, тот перезарядил пистолет и сплюнул.      – Дезертиры. Мятежники. Прячутся на территории Талига, потому что в Дриксен их повесят на ближайшем дереве. Вы двое – к повозке, я приказывал вам не выходить из нее.      – Крайняя нужда, – холодно ответил Придд. – Мы поможем, а виконт Сэ недурно стреляет.      – К обозу! – прикрикнул дрикс. – Вы поможете тем, что не создадите дополнительных проблем! Уж с неорганизованной кучкой мерзавцев мы справимся без вашей помощи.      Валентин кивнул и отступил. Арно сделал несколько шагов назад, якобы оступился и наклонился поправить бинты, удобнее перехватывая саблю и прицеливаясь дриксу к шею. Валентин шикнул, еле заметно покачал головой и кивнул на приближающееся подкрепление. Савиньяк вопросительно глянул, свёл и развел указательные пальцы, Придд кивнул и, пригнувшись, направился к обозу. Арно помедлил и шагнул следом, беря немного левее. Разделившись, сбежать было бы намного проще.      Повстанцев оказалось больше, чем дриксы думали – судя по нервным крикам. Их застали врасплох, часть «гусей» погибла сразу, остальные кинулись врассыпную, но всё-таки умудрились сорганизоваться. Арно споткнулся почти на ровном месте, и это его спасло – над ухом что-то просвистело и воткнулось в дерево. Дротик. То ли сонный, то ли отравленный. Подозревая худшее, Савиньяк кинулся к контрабандной повозке.      – Нет! – вырвалось у Арно, лишь он увидел, что Валентин застыл на месте и начинает клониться к земле. В два прыжка преодолев разделяющее их расстояние, Арно схватил герцога и отошел с линии обстрела, зарывая пальцы в каштановые волосы. Судорожно вздохнув, Придд поднял к нему голову, касаясь носом щеки. Светлые глаза медленно затягивало белесой поволокой.      – У тебя, – слабым голосом сказал Валентин, – волосы снегом пахнут…      Арно нахмурился, лишь сильнее прижимая слабеющего с каждой секундой полковника к себе и сжав губы в тонкую полоску. Сжавшая воротник рука ослабла и соскользнула вниз, Валентин уронил тяжелую голову Савиньяку на грудь, почти не дыша. Дрожащими пальцами Арно потянулся и выдернул из бледной шеи дротик.      – Кто-ниб!.. – закричал было теньент, но после ощутимого удара прикладом о висок без чувств свалился на сырую землю.