Вперед в прошлое

Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ! * _ * Гарри стоял в темноте. Было холодно: ледяной воздух обвевал его босые ноги. Ни звука не доносилось до него, ни шороха — стояла мертвая тишина, и даже шум его редкого дыхания тонул в ней. Гарри ждал, терпеливо и умиротворенно; все, что тревожило его и имело для него значение, осталось вне этой темноты, и оно не могло пробраться сюда. Воспоминания меркли, образы, которые были живы в его памяти, тускнели, и он с трудом уже мог представить свое собственное лицо. «Я» — подумал он, и перед ним зажглась свеча. Она стояла в отдалении: он сделал шаг к ней, но свеча не сдвинулась с места. Лишь кончиками пальцев Гарри смог ощутить ее трепещущее, живое тепло, разгоняющее тьму вокруг себя: ни одна тень не могла дотянуться до пляшущего пламени и погасить его, ничто не трогало его сверкающего тела. Свеча горела, и Гарри смотрел на нее, не чувствуя течения времени: провел он наедине с ней минуту, час или день — неважно. Его тело, боль, желание — все растворилось в сплетении мрака и этого крошечного, слабого огня. Наконец, он ощутил готовность. Гарри опустился на колени и увидел между собой и свечой глубокую каменную чашу, наполненную черной водой. Отражение свечи колыхалось на ее поверхности, и его собственное отражение шло рябью: лицо того, кто заглядывал в эту чашу, было искажено и потеряно. Гарри склонился над ней, пытаясь разглядеть предмет, лежащий на дне: маленькие черные волны, кругами расходившиеся от центра, завораживали его, и он склонялся все ниже и ниже, пока не ощутил запах соли. На его затылок легла невидимая рука, тяжелая и в то же время почти неощутимая; рядом зазвучали голоса и шорохи, и краем глаза Гарри видел, как к нему приближаются фигуры, выплывающие из этой вязкой темноты. Они нашептывали ему что-то, предупреждали и умоляли, и Гарри чувствовал, как его тело пробуждается. Холодная кровь начинала течь быстрее, обострился слух, сердце, заколотившееся в груди, начало изнывать от боли и сожаления. — Раскайся, — услышал он шепот. — Раскайся. «Я» — подумал Гарри. Он уставился на перевернутое отражение свечи, на ее тонкое белое тело, покрытое влажным воском, ее пепельный фитиль и ярко-красный глаз, горящий в пламени. Гарри ощутил, как страх захлестнул его, как напряглись мышцы в его теле от желания вскочить и разорвать волшебство этого алого взгляда — пришлось приложить огромное усилие, чтобы остаться на месте, чтобы этот животный страх задохнулся в собственной беспомощности. Оно все еще было внутри него. Оно молило его о покаянии, которого Гарри не мог ему дать. Чем оно было? Кем оно было? Он убил его так давно, но все равно, все равно его слышал. — Раскайся. Гарри почувствовал, как кончик его носа коснулся поверхности. Он зашептал, и его слова потонули в этой черной воде, наполняя ее проклятием. Перед его взором встали силуэты убитых им накануне, и они упали в воду, будто пепел. Магия и воспоминания хлынули из его тела, опустошая. Боль невиданной силы обрушилась на его разум, на его тело: каждая частица его существа горела в агонии. Рука, что давила на него, вдруг превратилась в неподъемную ношу, и Гарри провалился куда-то, вокруг него сомкнулись кипящие воды, и всем, что отличалось от этого разрыва и сжатия, был отблеск маленького огня, который его взгляд все еще цеплял — свет был так далеко. Гарри знал, что его нельзя терять из виду, забывать о нем и отдаваться в руки уничтожения — он знал, что этот раз он еще сможет вытерпеть. Его грудь разрывалась пополам, и он почти слышал, как влажно отрываются друг от друга куски его мяса, как делится его кровь, как трещат его кости. Он протянул руку в пустоту… Гарри открыл рот и не смог издать ни звука: его тело свело судорогой, и все, что ему оставалось, это хрипеть и хватать губами воздух, глядя в потолок. Он не знал, сколько это длилось — порой ему казалось, что он потерял сознание и больше ничего не чувствует, но потом боль становилась только сильнее. Его выгибало дугой и клонило куда-то в сторону: в какой-то момент матрас прогнулся, и Гарри упал на пол. Ощущение от удара было поглощено тем, что пыталось убить его, сменилась только картинка перед глазами, за которую он цеплялся, как за спасательный круг. Перед ним был острый край ножки кровати и сбитый уголок ковра, и Гарри смотрел на них так жадно и так пристально, что они почти впечатывались в его разум, выжигая в нем что-то. А потом будто бы повеял холодный ветер — и парализующая боль начала отступать. И тогда Гарри закричал. Брызнула кровь из прокушенной губы, слезы хлынули из глаз потоком, руки и ноги задергались, ударяясь о пол и кровать — Гарри бился на полу, его мышцы будто бы разрывало изнутри, и у него не было ни малейшего контроля над телом. В какой-то момент крик снова затих, и Гарри упал в блаженное забытье: ни звука, ни света, ни боли. Он держался за это состояние и не отпускал его до тех пор, пока не ощутил, как нечто тянет его обратно. Чья-то рука прикасалась к нему. — Гарри! Гарри, боже, Гарри! Поттер! Гарри открыл глаза, вновь окунувшись в болезненные ощущения. Над ним в полумраке склонялся Малфой: его белое лицо было перекошено от ужаса. Руками он держал голову Гарри, приподнимая его тело. За спиной Драко появилась высокая фигура Сириуса, заслонившая свет от окна. — Отойди! — рявкнул Блэк. — Ты его не поднимешь! — Подниму! — крикнул Драко в ответ и прижал юношу к себе. Гарри почувствовал под щекой его твердое плечо: руки Малфоя крепко обхватили его, вытягивая наверх, и через несколько странных перемещений, которые Гарри почти не смог осознать, он оказался лежащим на своей постели. Все вокруг вдруг стало четким-четким, Гарри увидел каждый блестящий волос на голове Малфоя, увидел крошку в уголке его губ, увидел, как кружится пыль в луче света, падающего сквозь шторы... Затем все вновь размылось, и вместе с этим размытием пришли облегчение и осознание. — Драко. — Ты гребаный урод, ты меня так напугал! — Драко изо всей силы ударил по подушке рядом с головой Гарри. — Не ори на него! — зарычал Сириус, грубо отпихивая Малфоя в сторону. Он упал на колени рядом с кроватью, заглядывая Гарри в лицо и отводя волосы с его лба. Блэк был белее мела, и черная щетина казалась пятнами грязи на его коже. — Гарри, ты меня слышишь? Ты меня понимаешь? — Да, — ответил Гарри. Горло казалось разорванным в клочья и таким сухим, будто внутрь была насыпана горсть песка. Слезы перестали течь из глаз и засыхали на мокрых висках; подбородок весь был вымазан в слюне и крови, и на языке ощущался соленый металлический привкус. Грудная клетка с трудом приподнималась под давлением горящих легких; мышцы в конечностях все еще были напряжены, как стальные канаты, и Гарри с трудом мог пошевелить пальцами — тело не слушалось. Но, по крайней мере, боль отступала, и вместе с болью уходили ужас и смерть. — Это был он, да? Волдеморт? — Сириус накрыл ладонью его лоб. Гарри зашипел: шрам ощущался как открытая рана. Блэк одернул руку. — Снова кошмар? — Да, — повторил Гарри. Кошмар. Намного хуже, чем кошмар, и он не был уверен, что смог бы описать это словами. Ему казалось, что его тело протянули через нечто узкое и острое, и часть его осталась там. Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить, что держал в руке: крестраж Волдеморта, он ощущал его совсем недавно, но теперь не мог вспомнить ничего, кроме самого факта этого ощущения. Крестраж. Настоящий крестраж. Прямо в его ладони. — Мне нужно к Дамблдору. — Никуда ты не пойдешь, — припечатал Блэк. — Я отнесу тебя в ванную, а потом ты будешь лежать в этой чертовой кровати целый год, понятно? Гарри посмотрел на него и действительно постарался улыбнуться. Судя по всему, вышло что-то ужасное, потому что Сириус стал выглядеть еще более отчаявшимся и испуганным. — Это же... — Драко подавился словами. Он переполз через ноги Гарри и сел на другой стороне кровати, — это же был припадок, да? Как эпилепсия? — Откуда я знаю? — Сириус недобро глянул на него. — Нужно позвать мадам Помфри, она должна знать, что можно сделать. Вдруг оно снова начнется? — Малфой задышал шумно и часто. Его пальцы впились в ладонь Гарри. — Нужно какое-то лекарство, да? Может, нужно чего-нибудь холодного? Или теплого? — Прекрати истерику, Малфой. — Я не истерю! У него уже такое было, но тогда было и в половину... не так сильно. — Уже было? Когда? — Недавно, не знаю, недавно! — Хватит, — взмолился Гарри. Их громкие голоса били по его ушам. — Хватит. Он с трудом сел. Голова кружилась, но он, по крайней мере, мог сидеть. Драко принялся неловко гладить его по голове, а потом положил руку ему на шею, ненавязчиво проверяя пульс. Его ладонь была горячей и тряслась так сильно, будто у него самого вот-вот должен был начаться припадок. В комнате было уже светло: Гарри нашел взглядом часы, прищурился и обнаружил, что было только десять утра. Он проспал всего ничего. Сириус и Драко выглядели совсем не отдохнувшими, и Малфой почему-то был одет в футболку вместо своей обычной белой рубашки. Футболка была синей, и на ней был нарисован белый круг с тираннозавром внутри. Она обтягивала его плечи и грудь. — Это что, моя футболка? — спросил Гарри. Драко недоуменно похлопал глазами, а потом опустил взгляд. На его щеках проступил румянец. — Да. Прости, я взял ее в твоем шкафу. Это ничего? — Все нормально, конечно, — вроде бы у Драко был с собой сундук, который Забини уменьшил для него, но Гарри не стал напоминать об этом. Ему было абсолютно все равно. Он весь был таким мокрым от холодного пота, что казалось, будто бы он попал под дождь. Царапина, которая ночью была зажившей, почему-то вновь кровоточила. — Хочешь, я отнесу тебя в ванную? — спросил Сириус. — Я сам смогу дойти, — Гарри не был в этом уверен, но он не собирался сдаваться на милость этой слабости. Тем более что рядом был Драко, который так за него волновался, а сам Блэк выглядел истощенно и помято. Кажется, они оба совсем не спали, хотя, когда Гарри засыпал, Драко лежал рядом с ним, обняв его одной рукой за пояс. Они были в одних только брюках, и он чувствовал своей кожей кожу Малфоя. «Вот бы тут все покрасить в зеленый...» — это было последним, что Гарри услышал перед тем, как провалиться в сон, и теперь он не был уверен, не привиделась ли ему их болтовня. Возможно, это была всего лишь игра его истосковавшегося воображения. Гарри поднялся с кровати и тут же покачнулся: ноги были слабыми и неловкими, и ступни подгибались от малейшего неверного шага. Он бы упал обратно, если бы Драко не вскочил рядом и не подхватил его за пояс, позволяя опереться о себя. — Я помогу, — сказал он. Гарри прикрыл глаза: он чувствовал себя грязным и истощенным и не хотел, чтобы Малфой видел его таким и прижимал к себе. Его подбородок все еще был мокрым, а во рту стоял вкус крови от прокушенной губы. — Не надо, — Гарри попытался отстраниться, но Драко не пустил его. Сириус поднялся с колен, глядя на них так, будто ему немедля хотелось сорваться с места, но он не знал, куда именно нужно бежать. Его взгляд метался по лицу крестника, полный жалости и печали, и это было не самым приятным чувством. Гарри не нравилось быть беспомощным, неспособным даже ровно стоять без крепкой руки, держащей его. Он сжал зубы, собирая всю свою волю в кулак, и выпрямился. Мышцы в ногах напряглись, и он почти ровно пошел к дверям, лишь слегка опираясь на плечо Малфоя. Ему казалось, его тело продирается сквозь волны. — Какие зелья тебе нужны? — обеспокоенно спросил Сириус. — Что-нибудь от боли, — попросил Гарри. Шрам все еще был главной его проблемой: безвольность рук и ног проходила, и он чувствовал себя уверенней с каждым шагом, но голова по-прежнему была тяжелой, и малейшее движение будто бы перекатывало железные шары от одного виска к другому. Без очков все перед ним расплывалось. — Не закрывай дверь, — сказал Сириус Малфою, прежде чем почти бегом выскочить из комнаты. Его шаги застучали по лестнице, и вскоре хлопнула дверь на кухню. Драко ничего не ответил, лишь продолжил настойчиво шагать в сторону ванной и держать Гарри за пояс. Даже когда тот смог идти сам, не опираясь о его плечо, он не опустил руку: его пальцы лишь сильней прижались к боку Гарри, скользя по влажной коже. Он отстранился лишь тогда, когда они вошли в ванную; эта комната была не такой большой, как та, которой пользовался Сириус, но здесь тоже повсюду был зеленый и черный мрамор и серебряные змеи. Под потолком висела тусклая лампа. Гарри ухватился за раковину и склонился над ней, глядя на свое отражение в зеркале: выглядел он просто отвратительно. Его глаза были красными от полопавшихся сосудов, нижняя губа опухла и все еще кровоточила, а подбородок и верх шеи были мокрыми и измазанными в крови. Гарри отвел несколько прядей со лба и уставился на распухший, почти посиневший шрам. — Что ты видел? — Малфой прижался к шкафчику с полотенцами рядом с раковиной и спрятал руки за спину. Он казался незнакомцем в этой футболке и в этом окружении: он почти втягивал голову в плечи и смотрел на Гарри, как на фарфоровую куклу, которая в любой момент могла свалиться на пол и разлететься на осколки. Гарри перевел на него взгляд. — Ничего конкретного, — ответил он хрипло. Драко кивнул, будто бы поверил ему. — Хочешь, принесу твою одежду? — Ты уже весь мой шкаф перерыл? — спросил Гарри. Отчего-то он не контролировал пренебрежительную грубость, просачивающуюся в его слова, и эта фраза будто ударила Малфоя. Тот дернулся, и Гарри моментально захотелось стукнуться головой об стену. Все с ним было не так, и он был вовсе не против того, чтобы Драко прикасался к его вещам: в конце концов, ему нечего было скрывать, и Драко впервые на его памяти был одет в футболку. Она шла ему, она облегала его подтянутое тело и крепкие мышцы плеч, и это была футболка Гарри, та, что когда-то касалась его кожи. — Прости. Я не хотел, чтобы это прозвучало так. — Как «так»? — Ты понял. Драко закусил губу. Он был растрепанным и измотанным, под его глазами залегли темные круги, а веки покраснели. Его образ был чуть расплывчатым, и Гарри приходилось прищуриваться, чтобы хорошо его разглядеть. Даже таким Малфой казался ему прекрасным. А каким он видел его? Прошлый приступ напугал Малфоя, даже если он старался это скрыть. Он не был дураком, и он знал, что Гарри недоговаривает — как и всегда. — Так тебе нужна одежда? — Да, спасибо, — Гарри открыл кран и принялся умываться. Холодная вода чуть уняла боль в шраме и смыла следы с кожи. Он услышал, как Малфой вышел, оставив дверь открытой. Где-то неподалеку ворчал Кикимер: он наверняка наблюдал за всем, прячась на лестнице. Интересно, встретился ли он с Драко? И почему Малфой не лежал в кровати, когда это случилось? И почему он решил надеть футболку Гарри, вместо чего-нибудь из своих вещей? Думать об этом было куда приятней, чем о боли, крови и крестраже, и Гарри словно пытался обмануть себя, втягивая в размышления об этих темах. Это в любом случае не помогало: часть его все еще вспоминала то, что произошло, и Гарри не мог понять, что так сильно пугало его в увиденном. Он все еще ощущал связь с этим нечто. Через некоторое время вернулся Сириус. Все это время Гарри стоял, почти механически умываясь. Кожа на его лице начала неметь от холода, и кончиками пальцев он чувствовал шершавую остроту на подбородке, будто мелкий пух, наконец, стал превращаться в щетину. — Я положу твою одежду сюда, — сказал Блэк, складывая небольшую стопку на крышку унитаза. Ботинки с впихнутыми внутрь носками он поставил на пол. — И твои очки тоже. И зелье. Оно свежее. И мазь есть от порезов, наверное, для губы подойдет. — А где Драко? — Я здесь, — раздался голос из коридора. Гарри прикрыл глаза: что ж, он действительно не хотел, чтобы Малфой видел его в таком состоянии еще больше. — Ты в порядке? — спросил Блэк, когда Гарри потянулся к зельям. Пот высох на его коже, и это стягивающее ощущение было ужасным. Хотелось немедленно оказаться в воде. Сириус с подозрением наблюдал, как Гарри залпом выпивает зелье и берет в руки маленькую баночку мази. — Я не умираю, — сказал ему Гарри. Это была не совсем правда. Он намазал мазь и коснулся языком: она была будто бы ягодной на вкус, но в то же время жутко противной. — Вам не нужно так за меня волноваться. И ты так и собираешься тут стоять? — Вдруг у тебя снова случится приступ? — Не случится. — Откуда ты знаешь? — спросил Драко из-за двери. — Просто знаю, — Гарри не мог дать им честного ответа. Он просто чувствовал это: где бы ни был Волдеморт, он не собирался атаковать его сейчас. Им обоим было больно, и они оба переживали это сейчас, и Гарри мог не опасаться очередного нападения. Разве что... Закрыв глаза, он мог почувствовать что-то вроде течения реки, которое неслось куда-то прочь от Гриммо, и ему казалось, он мог войти в него и дать себя унести. Сириус прищурился, но все-таки вышел за дверь. Он не стал ее запирать, просто прикрыл, оставив широкую щель. — Ты так и будешь тут сидеть? — спросил он у Драко. Тот пробормотал что-то в ответ, но Гарри не расслышал. Сириус побурчал, раздалось шуршание и скрип половиц. — Ладно. Воцарилось молчание. Гарри стянул с себя штаны и пинком отправил их под раковину. От этого простого движения он пошатнулся, и ему пришлось ухватиться за бортик ванной, чтобы не упасть. Он включил воду: трубы в этом доме были ржавыми и старыми, и он слышал, как они начали гудеть наверху. Пришлось подождать, прежде чем мутная ледяная вода очистилась и начала нагреваться. Избавившись от трусов, он залез в ванну и сел на дно, обхватив себя руками. Он не был уверен, что смог бы стоять. За шумом воды, ударяющейся о его спину и плечи, он не мог расслышать ни звука из коридора, и это было хорошо: Гарри хотел побыть один. Он будто бы оказался в горячем коконе: боль никуда не ушла, и шрам все еще пульсировал в такт биению сердца, но все остальное будто бы схлынуло с его плеч. Грязь стекала. Воздух пах ржавчиной и жаром. Гарри закрыл глаза и вновь ощутил это странное течение — когда рядом был кто-то, это отвлекало, но в одиночестве обессиливающее ощущение возвращалось. Он вдавил ногти в кожу своих плеч и с силой провел вниз, оставляя белеющие полосы. Он вовсе не чувствовал себя в порядке, и то, что он показывал Сириусу и Драко, было гордой бравадой: в глубине он был разломан. Гарри не был уверен в том, что выдержит еще один приступ: в этот раз боли было безмерно много. Казалось, что даже Круциатус не был так оглушителен. Мог ли он умереть от этого? Или, может, ему стоило умереть прежде, чем эта пытка повторится? Он взглянул на струи воды, стекающие по ногам. Он мог набрать полную ванну и просто опуститься в нее, оставив все позади. И боль бы не смогла его нагнать. Или он мог найти бритву Сириуса... Гарри зашипел и запустил пальцы в свои волосы. Он вспомнил про Драко и про то, как растянутый ворот футболки приоткрывал кусочек его плеча; это была белая нежная кожа, так беззащитно обнаженная. Как он мог уйти, лишив себя этого? Как он мог оставить Сириуса, Рона и Гермиону? Не стоило даже думать о подобном — это было слабостью. Гарри должен был быть сильнее, должен был вытерпеть все, что ему предстояло, чтобы его друзья могли жить дальше. Он должен был позаботиться о них. Нужно было просто продолжать терпеть. Нечто внутри него все еще было стойким. Гарри заставил себя отвлечься от этих мыслей. Он запечатал их на крыше Астрономической Башни, у каменного бортика, откуда ему так часто хотелось спрыгнуть. Он ощущал себя смертельно больным, и обжигающие капли воды не помогали справиться с этим чувством: шрам все еще болел, огонь в нем еще сильней разгорался от его меланхоличных рассуждений, и чувство тяги никуда не исчезало. Гарри позволил себе скользнуть в нее, как в поток реки: это было подобно мягкому, но уверенному нажатию. Через все его тело, распаленное горячей водой, будто прошла молния, он задрожал и зажмурился, не зная, что происходит. Это длилось несколько долгих, пугающих секунд. Гарри открыл глаза, и первым, что он увидел, была его рука — лежащая на деревянном подлокотнике кресла запястьем вверх. Кожа была такой бледной, что каждая вена, проступающая сквозь нее, казалась вычерченной чернилами. Длинные пальцы подрагивали: Гарри чуть прищурился, пытаясь сжать их в кулак, и от этого почти усмирившаяся боль вспыхнула с новой силой. — Милорд? — голос Северуса отрезвил его. Гарри дернулся и будто ухнул куда-то в пропасть, и вот перед ним снова его мокрые ноги и белая ванная. Он тяжело задышал, пытаясь осознать, что только что произошло. Ему казалось, новый приступ вот-вот начнется, и страх пытки сковал все его тело, но... агония не приходила. Его тело все еще грелось под струями воды, шрам пульсировал, а ноги и руки блаженно ныли. Оно пришло и исчезло без следа, и такого никогда еще с ним не происходило. Несколько мгновений Гарри смотрел перед собой, размышляя: он смог проникнуть в сознание Волдеморта? Или же Том сам втянул его? Это происходило наяву лишь в те разы, когда Волдеморт был где-то поблизости, и каждый раз это оборачивалось болью, но сейчас все было иначе. Вдруг то, что произошло сегодня, открыло Гарри эту способность? Он снова закрыл глаза. Его голова мотнулась в сторону, тяжелая и почти неподъемная, и он завалился на бок, прижимаясь к стенке ванны и втягивая себя куда-то. В этот раз было иначе. Когда Гарри открыл глаза, он все еще видел покатый белый край ванной, но в то же время он вновь увидел эту гладкую бледную руку. Он не пытался двинуть ни единым мускулом и боялся даже вздохнуть, чтобы не обозначить свое присутствие. Его собственные ладони задрожали и невольно сжались в кулаки, и ногти впились в мягкую кожу: он ощутил это, и боль потянула его назад. Но он упрямо смотрел. Он видел Снейпа так, будто тот стоял перед ним. Зельевар выглядел так же плохо, как и в их последнюю встречу, и круги под его глазами были почти фиолетовыми. В руке он держал иглу, от которой куда-то в сторону тянулась черная трубка. Гарри почти с ужасом наблюдал за тем, как эта игла протыкает кожу рядом со сгибом локтя и проникает в одну из синих вен. — Вы истощены, — сказал Снейп, и его голос прозвучал будто бы у Гарри над ухом. — Я знаю, — голос Тома был холодным и ровным. Почти равнодушным. — Рано или поздно это тело откажется вам служить. Особенно если вы продолжите отказываться от еды. Нельзя протянуть на одних зельях. — Ты мне указываешь? — Я вам советую. Именно я лечу ваши раны, и я вижу, что происходит. Том ничего ему не ответил. Он повернул голову и начал наблюдать за тем, как Снейп смешивает зелья в одной узкой колбе. На маленьком железном столике стояла серебряная чаша, полная темной жидкости, похожей на кровь, и именно к ней вела черная трубка. На золотых весах лежали порошки, которые Гарри не мог опознать. — Поттер здесь, — сказал вдруг Волдеморт, и это ударило Гарри, будто плетью. Его оттолкнуло куда-то назад, и край ванны перед глазами стал четче, но он все еще цеплялся за то, что видел. Волдеморт мог делать с ним столько ужасных вещей, и если Гарри стала бы доступна хоть малая их часть... Он смог бы найти крестраж, тот был где-то совсем рядом с Томом. Если бы он только мог... — Что? — Северус не дрогнул, но интонация его голоса изменилась. Гарри ощутил, как что-то будто бы коснулось его затылка и толкнуло его вперед. Он перестал чувствовать боль в своем истощенном теле, и ощущение бархатной обивки кресла под обнаженной спиной его поглотило. Он почувствовал, как что-то проникает в его тело в том месте, где игла впивалась в кожу, и от этого ощущения тошнота подступила к горлу. И в то же время Гарри увидел, как его собственная рука приподнимается и цепляется за бортик ванны, подтягивая его и позволяя оглядеть тускло освещенную комнату. — Вам нельзя инициировать это сейчас, — сказал Снейп. Все вернулось на свои места, и Гарри снова ощутил себя в ванной под горячим душем. Его кожа болела от жара, и он чувствовал, что рана на губе снова открылась. Вкус крови наполнял его. Образ Снейпа отдалился и исчез, и вместе с ним растворилась и связь. Будто бы нечто легкое, висящее в воздухе, рухнуло на землю, оставив после себя кристальную чистоту. Больше не было потока магии, и Гарри мог ощущать лишь боль в своем теле. Его колени ныли от этого. Мокрые пряди челки липли ко лбу и нависали на глаза. Он не знал, сколько он провел в ванной. Наконец, Гарри решил, что с него достаточно. Он повернулся и наощупь выкрутил вентиль. Вода перестала падать на него водопадом. Мгновение в воздухе еще висело ее эхо, а потом ее сменила тишина, нарушаемая лишь его дыханием и звуками из коридора. Гарри почти забыл про то, что Сириус и Драко сторожат его под дверью: они понятия не имели, что с ним происходило, и он не мог им рассказать. Он должен был поговорить с Дамблдором, и он даже не обижался на старого профессора за то, что тот запретил ему приходить на собрание. За усталостью и тяжестью Гарри ощущал почти воодушевление. Что-то изменилось сегодня, и он сделал то, чего Дамблдор так давно от него требовал: он обрел небольшой контроль. Возможно, дело было в том, каким истощенным был Волдеморт: его тело и разум ослабли, и его ментальные щиты прогнулись, впуская Гарри внутрь. Значит, это не было настолько невозможным. Он мог что-то сделать, мог найти этот чертов крестраж. И он не просто увиливал от ответственности все это время! — И что? — услышал он из-за двери. — Я был там. — Тш, — Сириус прокашлялся. — Гарри? — Я в порядке, — обычно контакт с разумом Волдеморта выбивал его из колеи, но только не сегодня. То, что инициировал он сам, не разрушало его. Последствия припадка уходили: в конце концов, он был вызван не физическими причинами. Гарри врубил холодную воду и едва не взвизгнул, когда она, подобная тысячи ледяных игл, вонзилась в его тело. Мурашки пробежали по его коже, и он тут же отключил кран. Попытался подняться, но ноги затекли, и какое-то время он опирался о ванную, ненавидя свое тело. Разум его был чист, и шрам почти перестал болеть: Гарри едва мог вспомнить, когда еще он ощущал себя так свободно от тяги Волдеморта. Гарри вытерся одним из ярко-красных полотенец, насмехающихся над зеленой обстановкой, и натянул на себя свежую одежду. Видимо, Драко действительно перерыл его шкаф, потому что он нашел футболку, которую Гарри едва мог вспомнить. Она была зеленой, и на ней тоже был представитель древних ящериц — стегозавр. К ней прилагались черные брюки и теплый свитер. Когда Гарри почистил зубы и кое-как пригладил волосы водой, он почувствовал себя достаточно свежо, чтобы выйти. В ванной было жарко настолько, что зеркало невозможно было протереть, и из-за этого коридор показался просто арктическим местом. Гарри поежился, глядя на Малфоя, который сидел, сложив ноги по-турецки, и Сириуса, прислонившегося спиной к бортикам перил. — Так, значит, вы поговорили? — спросил он. — О чем? — Сириус поднялся, и Малфой последовал его примеру. Взгляд Гарри снова уперся в его плечо, выглядывающее из ворота, заскользил по его шее. На мгновение ему вновь стало тяжело, и за облегчением, заполняющим его, он увидел задавленную боль, сжатую подобно пружине. Но это прошло. — О Люциусе? О том, как нам поступить? — Ты думаешь, мы тут сидели всю ночь? — Очевидно, что вы оба не сомкнули глаз, — Гарри потер шею. Его тело все равно не было отдохнувшим, и все мышцы были застывшими, как после очень и очень долгого сна, хотя он проспал всего несколько часов. — Собрание затянулось, — сказал Сириус. — А потом я обнаружил моего домовика эксплуатированным. — Эксплуатированным? — фыркнул Драко, резко повернувшись к Блэку. Он был почти с него ростом и выглядел гневно и возмущенно. И ему так шла эта чертова футболка. Гарри почесал подбородок, наблюдая за ними. — Он не слушается твоих приказов, а мне помогает добровольно. Домовиками тоже нужно уметь управлять. — Управляй ими в своем доме. — Я могу поспорить... — Хватит ругаться, — Гарри прижал пальцы к вискам, и Сириус с Малфоем мгновенно замолкли. Они уставились на него так, будто в любой момент готовы были подхватить его под руки и не дать свалиться на пол. — Лучше расскажите мне, что тут происходит. — В каком смысле? — Вы оба очевидно не хотите говорить о Люциусе. Блэк прищурился. Он подергал себя за ворот черной рубашки и чуть отклонился назад, упираясь поясницей в перила. Его взгляд скользнул в сторону, и это показалось Гарри очень и очень подозрительным. Драко уставился на свою грудь и принялся дергать динозавра, будто пытаясь и вовсе оторвать его. — Может, тебе нужно поесть? — спросил он. Гарри прищурился: теперь, когда приступ отошел, он действительно чувствовал легкий голод, но это было ничто по сравнению с пониманием, что эти двое успели почти спеться за то время, что он спал, и теперь скрывали от него что-то. Конечно, он тоже скрывал, и они стояли в этом коридоре, как три лгуна. — Мне кажется, после припадков есть нельзя, — задумался Сириус. — Я думаю, ему нужно выпить зеленого чаю. — Ты думаешь, значит? — Мама мне давала его, когда у меня были судороги в детстве. — Так, что вы делаете? — встрял Гарри. Он переводил взгляд с Сириуса на Малфоя и не понимал, почему они ведут себя так подозрительно. — Что-то произошло на собрании? И мне в любом случае нужно поскорей вернуться в Хогвартс и поговорить с Дамблдором. А поесть мы можем там на кухне. — Давай поедим здесь, — Драко вздохнул и расправил плечи. — Миссис Уизли приготовила омлет со шпинатом. Без соли, правда, потому что я решил не есть соленого какое-то время. — Миссис Уизли приготовила тебе несолёный омлет? — Гарри уже не был уверен в том, что он вообще очнулся от своих видений. Может, он упал в обморок от жара, и теперь у него галлюцинации? — Миссис Уизли? — Да. Она нашла меня в библиотеке и спросила, не голоден ли я. Это было очень мило с ее стороны... Я так плохо отзывался о ней раньше, а она сделала мне завтрак. Гарри захотелось его обнять, даже несмотря на то, что Драко все еще казался ему чуточку нереальным. Тот стоял, прижавшись к стене, и был воплощением странного несоответствия: его обычные черные брюки, чуть помявшиеся и давно потерявшие острую стрелку, совсем не сочетались с синей футболкой, и в таком виде он почти гармонировал с этим домом. Тут все было не так, как должно было быть. Малфой улыбнулся, заметив, что Гарри его разглядывает; шрам на его щеке дернулся. Черная полоса не портила его лица — Гарри любил этот шрам. — Ладно. Давай поедим. Они начали спускаться вниз. Сириус тактично оставался позади: наверное, он все еще сомневался в способности Гарри удерживать себя в вертикальном положении. В этом был некоторый смысл, на самом деле, но усталость была задавлена интересом к тому, что все-таки здесь было не так. Спустившись на первый этаж, Драко несколько раз щелкнул пальцами: раздался хлопок, и перед ним появился Кикимер. Он был старым и дряхлым, но в его сутулой фигурке появилась некая гордость, а в сморщенном лице — довольство. — Мастер Драко, — ласково пролепетал он, и его темные глаза уставились на Сириуса и Гарри позади Малфоя. Его тонкие губы беззвучно зашевелились. — Разогрей омлет для Поттера и подай в столовую, — легко и непринуждённо приказал Драко. — И зеленый чай, некрепкий. Две чашки. И кофе для мистера Блэка. Кикимер поклонился и исчез. Гарри хмыкнул. — Неплохо. — Я про это и говорил, — опасливо шепнул Сириус Гарри на ухо. — Мне достаточно того, что Молли хозяйничает в моем доме и перекладывает мою пыль, не хватало еще твоего Малфоя. А этот дрянной Кикимер... — К нему просто нужен подход, — бросил Малфой через плечо. Он, очевидно, все слышал. — Смотри, чтобы этого не услышала Гермиона. Мы сказали ей, что ты любишь домовиков, — Гарри опасливо заглянул в столовую. К его удивлению, на столе уже стояли три чашки, и воздух полнился ароматом кофе. С кухни доносился неясный шум. На краю большого стола стопкой лежали книги: они были обтянуты темной кожей, и лишь несколько из них были подписаны. Одна из книг была открыта, и Гарри увидел на ее желтых страницах родовое древо. — Что читаешь? — он протянул руку через столешницу, чтобы подтянуть к себе фолиант, но Сириус вдруг схватил его за запястье. Гарри испуганно замер. — Эти книги заколдованы, — сказал Блэк. — Только чистокровный может их касаться, поэтому я бы не советовал их трогать. К тому же это скучная чушь. — Это семейное древо Салазара Слизерина, — сказал Малфой, занимая место по левую руку от кресла Сириуса. Гарри хотел сидеть рядом с ним, но в то же время он хотел смотреть на него, держащего в руках волшебную книгу и выглядящего почти как маггл. И его волосы трогательно ложились на лоб. Гарри отодвинул стул напротив него и сел, не сводя с Драко взгляда. — И зачем оно тебе? — Я провожу исследование, — уклончиво ответил Малфой. В столовой появился Кикимер, держащий в руках тарелку с квадратным кусочком пышного омлета. Рядом лежали бобы в соусе. Гарри вздохнул, когда тарелка оказалась перед ним. Он не любил шпинат, правда, и зеленый чай он не любил, но Драко смотрел на него так строго, будто готов был кормить его силой. — Какое? — Пока неясно, просто собираю материал, — Драко уставился в свою кружку и захлопнул книгу. — Ты знал, что рода всех Основателей прервались? Официально. Гарри переглянулся с Блэком, который плюхнулся на свой стул и поднял чашку кофе. — Наверное? — Представь себе. Есть большая вероятность, что остались еще Пуффендуи и Гриффиндоры, разве что потерявшие свою фамилию: они не уделяли должного внимания регистрации новых членов древа. Однако Слизерин и Когтевран подошли к этому делу основательно. Гарри глубокомысленно помычал и попробовал омлет. Было пресно и наверняка очень полезно. И почти вкусно — в конце концов, это готовила миссис Уизли, а ее стряпня ему очень нравилась. Ее не могло испортить даже отсутствие соли и шпинат. — Ну, и что вы от меня скрываете? — спросил он после пары кусков омлета. — С чего ты взял, что мы что-то скрываем? — Сириус покачал чашку из стороны в сторону. Гарри не обманулся его нарочито легким тоном. — Я уже раза три спросил о том, поговорили ли вы. И почему вы не легли спать? И что произошло на собрании? — Мы поговорили, — Драко сделал маленький глоток чая. — И я лег спать. Я просто не уснул. — И что вы решили? Они переглянулись. «Чертовы Блэки» — подумал Гарри. Он почти ощущал себя лишним. — Может, нам не стоит возвращаться в Хогвартс? — выпалил Драко. Он уставился на Гарри, и его руки, сжимающие белую чашку, задрожали. — Ты хочешь остаться жить на Гриммо? — в этом был смысл. В Хогвартсе к ним было приковано внимание сотен глаз, и им бы пришлось вновь вести неловкие беседы. Здесь же можно было расслабиться и не думать о том, как они выглядят в глазах остальных. Здесь было много места, чтобы спать, была библиотека, был заброшенный сад на крыше. — Нет, — Малфой отставил свой чай в сторону. Он подтащил к себе книжку про семейное древо Слизерина и начал теребить ее порванный уголок. Гарри недоуменно нахмурился: — И где же ты хочешь жить? — В Австралии? — Драко пожал плечами. — В Канаде, в Бразилии. У нас большой выбор. Несколько секунд Гарри молчал, разглядывая Малфоя. Тот выглядел так, будто ничего в сказанном его не смущало, и он смотрел открыто и ожидающе. Его серые глаза блестели. — Ты хочешь уехать? Или... что? — спросил Гарри. Он глянул на Сириуса, но тот вжимался в спинку своего кресла так, будто хотел сквозь нее просочиться, и с преувеличенным вниманием разглядывал кофе в своей чашке. Было очевидно, что он понимал, о чем идет речь. — Нет, — сказал Драко. — Я хочу, чтобы мы уехали. — Если я выйду из-за барьеров Дамблдора, Волдеморт поймает меня, — напомнил ему Гарри. — Не будет же он искать тебя в чертовой Бразилии. — Он будет искать меня везде. — Значит, мы будем двигаться. Сменим имена, покрасим волосы, ты наденешь свои линзы, и будем каждый день менять города, — Драко оттолкнул книгу в сторону. Он заговорил быстро и вдохновленно, так, будто не мог себя сдержать. — Я не думаю, что Темный Лорд может позволить себе бегать за тобой по всему миру и оставить свою армию без присмотра. Мы не будем колдовать без необходимости, и они не смогут нас поймать. Мы справимся. — И на что мы будем жить? — Гарри почти развеселился. — И что мы будем делать? — В парижском банке лежит золото, оставленное на мое имя. Много золота. Отец сделал этот счет еще давно, когда я был совсем маленьким, на случай, если ему не удастся очиститься от обвинений. Мы продадим его, обменяем на доллары, у нас будет куча денег. Их хватит на полжизни. А что делать — вокруг нас целый мир! Будем читать, ездить, есть, пить... Он хотел что-то добавить, но подавился вздохом. Он смотрел на Гарри с надеждой и огнем во взгляде, и его губы подрагивали. Сириус поставил чашку с кофе на стол и уперся лбом в свои сцепленные руки. На несколько секунд воцарилась тишина: Гарри не знал, что сказать. То, что говорил Драко, было прекрасным шансом, и он отдал бы все, чтобы ездить с ним по миру и не думать о Томе Реддле, но это была жизнь другого человека. Гарри не мог выбрать ее. Пока он был жив, был жив и Волдеморт, и Малфой просто не знал этого. Он был волен улететь отсюда, а Гарри был привязан к этой войне. Как бы он жил, зная, что из-за него Волдеморт становится непобедимым? И что все эти смерти на его руках? Не ради этого время повернулось вспять, не ради того, чтобы он бежал, поджав хвост. — Я так не могу, — сказал Гарри. Взор Драко мгновенно изменился, наполнившись горечью и упрямой злобой. Юноша вскочил на ноги и навис над столом, опираясь о прямые, чуть дрожащие руки. — Почему? — Потому что я часть этой войны. Потому что Волдеморт будет убивать невинных людей только для того, чтобы добраться до меня, и я не собираюсь терпеть это и прятаться от него. Я его не боюсь. — Я знаю, что ты его не боишься. Но он убивает тебя, — Драко наклонился вперед. — Ему даже не нужно быть здесь, чтобы делать это. Вспомни только, что произошло сегодня. — И что? — Гарри уставился на свой омлет. Голод пропал, и вернулась боль в шраме. Усталость нахлынула на него с новыми силами. — Этого не изменить, как далеко я бы ни убежал от него. — А то, что я не хочу увидеть тебя мертвым! — взвизгнул Малфой. — Снова! У меня хороший план, хороший, он хотя бы дает нам шанс выжить! — Ты не слушаешь, — Гарри невольно повысил голос, и это отдалось болью в его горле. — Я не могу убежать от него. И не хочу, потому что если я сбегу, его победа будет моей виной. И как же я оставлю Рона и Гермиону? И остальных Уизли? И Сириуса? Не думаешь же ты, что они тоже с нами побегут. А как же твои отец и мать? Малфой опустил голову, и светлые волосы завесили его лицо. — Я хотел попросить о помощи родственников отца. Во Франции. Раз уж он не сможет сбежать сам. Гарри повернулся к Сириусу. — Так ты рассказал? Тот пожал плечами и неопределенно помахал в воздухе рукой. Гарри бросил вилку на стол и запустил пальцы в свои мокрые волосы. Что он должен был сказать? Всего двадцать минут назад он был в сознании Волдеморта, смотрел на Снейпа его глазами, а сейчас Драко пытался доказать ему уместность своего плана побега. Ему нужно было отправиться в Хогвартс, к Дамблдору, и все ему рассказать. Даже мысль о побеге была лишней — и болезненной. Малфой говорил так, будто он верил в то, что у них есть будущее, хотя будущее было только у него. Может, это был не такой уж дурной план, в конце концов, у Драко были ресурсы для его выполнения — может, ему стоило последовать ему. Гарри уставился на стену и принялся кусать раненую губу, заставляя себя концентрировать на этой боли. Обои с узором казались посеревшими, а картина в тяжелой раме, изображающая пасторальный пейзаж, была громоздкой и пыльной. Будто повешенный на стену труп, вроде голов эльфов, ранее венчавших лестничный пролет. — Если ты хочешь, — с трудом произнес Гарри, — то ты можешь уехать. — Что? — Малфой отклонился назад. — Я всего лишь хочу, чтобы ты был в безопасности. Ты и все остальные. — А ты останешься и будешь рисковать собой? И дашь ему замучить себя до смерти? — Я не боюсь смерти, — солгал Гарри. Он боялся ее, боялся боли и скорого конца. Но он смирился с ней и ждал ее слишком давно. Он и так получил от жизни больше, чем кто-либо другой. — Если это поможет спасти тебя и остальных... Драко взмахнул рукой, и его чашка проскользила вдоль столешницы и с громким звоном рухнула на пол. Гарри вздрогнул и опустил голову: он не хотел видеть лицо Малфоя. — Гарри, — Сириус положил руку ему на локоть. — Не говори так. — Разве я не говорил тебе, что ты не должен меня защищать? — спросил Драко странным голосом. Гарри все-таки пришлось на него посмотреть; тот глядел на него в ответ с загадочным выражением на лице. Он был упрямым и рассерженным, его глаза сверкали: он уже не казался по-домашнему мягким, и даже растрепанные волосы и футболка не помогали. Он не смог бы быть магглом, он был сильным волшебником, и это прорезалось сквозь каждую его черту. Гарри чувствовал в нем что-то необычное, но не мог понять, что именно. — Кто-то же должен, — сказал он. Драко поджал губы. — Действительно. Кто-то же должен, — он посмотрел на стопку книг. — Так что ты будешь делать? — спросил Гарри с дрожью в голосе. Ему казалось, что Малфой сейчас бросит ему в лицо «Я уезжаю» и навсегда его покинет, но, разумеется, этого не произошло. Драко покосился на лужу на полу и сжал руки в кулаки. — Ты глупый, что ли? Ты прекрасно знаешь, что я не убегу без тебя, — сказал он. — Зря я заговорил об этом. Я знал, что ты не согласишься, но... — Прости. Малфой шмыгнул носом. Он схватил книги и прижал их к груди. Несколько секунд он стоял, покачиваясь с пятки на носок, и глядя на Гарри, а потом быстрым шагом направился к дверям. Это была очень плохая нота для окончания разговора, очень плохая. — Драко! — Гарри вскочил следом. — Куда ты? — Мне нужно проводить исследование, — бросил тот ему уже из коридора. По лестнице простучали его громкие шаги, раздался хлопок, и Малфой что-то громко рявкнул. Гарри так и стоял, глядя на дверь, и он очнулся от оцепенения только тогда, когда в столовой появился Кикимер. Домовик, пригнув голову и прячась под стульями, пробрался к луже чая и взмахом крошечной ручки убрал ее. Он подобрал осколки и исчез. Гарри вздохнул и упал обратно на свой стул. — Дьявол, — он прижал руку к лицу. Сириус кашлянул, и Гарри негодующе уставился на него. — Ты должен был мне помочь! — Я? — крестный искренне удивился. — Он ведь рассказал тебе про этот «план»? — Рассказал. Но если он хотел поговорить с тобой об этом, почему я должен был мешать? — Потому что это было бессмысленно и лишь расстроило его. У него и так достаточно причин быть расстроенным. Это безумная идея, черт возьми, зачем он поднял эту тему, — Гарри оттолкнул от себя тарелку с омлетом. Ему хотелось вновь забраться под горячий душ, но это бы все равно не помогло решить проблему. — Это его дело, — Сириус с отвращением посмотрел на свой кофе. — Он на грани отчаянья и справляется с этим так, как может. И он знает, что ты что-то скрываешь. Что именно? — Я не могу тебе сказать, — Гарри потер пальцами переносицу. — И ему не могу. Это не только мой секрет. — Мы приняли это, но не смирились. — Мы? — Ты мой крестник, Гарри, и я чувствую ответственность за тебя. Я прекрасно могу понять твое желание оказатьcя в гуще событий, видит Мерлин, я и сам этим грешу, но я не хочу потерять тебя. Ты и Ремус — все, что у меня осталось. — И ты бы уехал? Со мной и Ремусом, оставив все здесь? — Конечно, — легко ответил Сириус. — Мне уже не двадцать лет, чтобы предпочитать героизм своей семье. И твои родители... Когда Л-Лили узнала, что беременна, она думала о том, чтобы сбежать. Не в Годрикову впадину, а далеко, так далеко, чтобы Волдеморт не смог их найти. Они были талантливыми волшебниками, у них были деньги и молодость. Это бы сработало. Они были бы живы. Но мы с Джеймсом считали бегство позором, считали, что мы не сможем жить, наблюдая за войной и нашими знакомыми издалека. И вот мы где: я — спивающийся уголовник, Ремус половину месяца видит кошмары, другую половину месяца мучается с приступами кровожадности, а Джеймс и Лили мертвы. Мертв даже Питер. Он так давно не произносил имени Лили. И не говорил о Питере с тех пор, как поймал его в Хогвартсе. Гарри сглотнул горький комок в горле. — У меня есть причина остаться, — сказал он. — Серьезная причина, не только мой героизм. Может, когда-нибудь... Когда-нибудь я тебе расскажу. — Не уверен, что я хочу знать, — ответил ему Сириус. — Не нужно быть ясновидящим, чтобы понять, что дело здесь не чисто. Волдеморт уделяет тебе слишком много внимания, а Дамблдор слишком яро удерживает тебя рядом с собой. — Я ничего не могу с этим поделать. Ничего. Гарри вдруг ощутил, как начинает щипать глаза. Он прижал руку ко рту. Его жизнь была соткана из ужаса, и с каждым днем становилось все хуже. Гарри вспоминал времена первого курса, второго курса — те дни, когда он не понимал масштаба беды, в которой он оказался. Перед его внутренним взором всплыл образ чаши, полной черноты, и он вновь увидел глаз, смотрящий на него из пламени. Гарри вздрогнул. — Тогда приглядывай за своим мальчиком, — Сириус кивнул на потолок. — Думаешь, он что-нибудь натворит? — Уверен в этом. Разве ты не заметил, на кого он был похож, пока ругался с тобой? — И на кого же? — На Беллу, — голос крестного чуть дрогнул. — Я помню этот взгляд еще с тех пор, как мы были детьми. И даже если Драко на вид вылитый Люциус, характер он взял от матери. А Цисса — кровная сестра Беллы, и безумие у Блэков в крови. — Ты не безумен, — Гарри помотал головой. — И Тонкс тоже. И Андромеда. — Ты не знаешь Андромеду. И Тонкс ты видишь только тогда, когда она старается сойти за твою подружку. Но стоит их разозлить, как блэковская натура вылезет наружу. А я уже и не помню времена, когда я чувствовал себя здоровым. Гарри никогда не задумывался об этом, но, напрягая память, он мог вспомнить какие-то моменты, когда нечто во взгляде Драко казалось ему принадлежащим другому человеку. Он не знал, насколько это может быть опасно или влиятельно. — Думаешь, что-то могло передаться Драко по генам его матери? — Вполне возможно. В чистокровных семьях, вроде моей, легко накапливается зараза: достаточно лишь пару раз поженить родных братьев и сестер. А в Драко соединились аж две подобные семьи, при том что Малфои известны проблемой со своей плодовитостью, а Блэки — склонностью к идеям-фикс. — Но Драко ведет себя нормально, — возразил Гарри. Его ноги вдруг одеревенели и начали неприятно трястись. — В плане, у него есть... заскоки, но он не похож на Беллатрису. — Эта вещь как лотерея. Он, конечно, красавчик и, судя по всему, сильный волшебник, но ни ты, ни я не знаем, что на самом деле у него в голове. Мы можем лишь судить по тому, что мы видим, и я вижу, что он одержим тобой. — Он не одержим мной, — Гарри смутился бы, если бы Сириус не испугал его своими речами. — Я не утверждаю наверняка, — сказал Блэк. — Но я проговорил с ним всего час, а все еще не могу отделаться от школьных воспоминаний. Беллатриса была одержима Темным Лордом и, разумеется, считала, что любит его. Она была готова на безумные поступки ради него. И я боюсь... Боюсь, что именно это могло ему передаться. Поэтому и говорю: приглядывай за ним. — Драко в порядке, — твердо сказал Гарри, пытаясь убедить скорей самого себя, нежели Сириуса. Он не знал, как относиться к такому предположению. Малфой всегда был немного распаленным в его отношении, и Гарри не забывал про те времена, когда тот считал своим долгом каждый день пытаться оскорбить Гарри или грубо пихнуть в плечо, но... Драко был неспокоен внутри, взволнован и напуган, но это просто было в нем. Он был таким, и Гарри любил его и за это тоже. Он не верил, что чувства Драко к нему полны какого-то болезненного дурмана. Но Сириус заставил его задуматься о том, что Драко действительно мог сглупить, особенно сейчас, когда вся его жизнь лежала в обломках. Гарри не знал, что он может натворить, не мог даже предположить, и это пугало его. На мгновение ему вдруг стало так страшно, что волосы на его руках встали дыбом, а сердце будто бы поднялось вверх по пищеводу и заткнуло горло. Он вскочил на ноги. — Я пойду проверю его, — воскликнул он. Сириус ухватил его за руку: — Дай ему побыть одному, — вкрадчиво сказал он. — И все обдумать. — С чего ты вдруг так заботишься о Драко? — с подозрением произнес Гарри. — Вчера ты на него рычал. — Я забочусь вовсе не о Драко, — возразил крестный. — Мне по большому счету все равно, как он себя чувствует и что с ним будет, но я не хочу, чтобы он разбил тебе сердце. А эти проблемы… не то, с чем должны справляться подростки вашего возраста. Вы должны быть озабочены отсутствием вблизи Хогвартса мест, где можно купить презервативы, а вовсе не спасением кого-то от смерти. Гарри показалось, что у него сейчас взорвется голова. Он сел на место и закрыл лицо руками. — У нас никогда не было нормальных проблем. — Просто позволь ему справиться с этим и решить, что делать. Тебя слишком много, и это может давить на него и на его решения. Будет очень плохо, если повторится то, что случилось с Седриком. Я говорил с ним — и я видел это. — Оно повторится, если не вытащить его отца из тюрьмы. — Его не вытащить, Гарри, — сказал Сириус. — И я объяснил это Малфою. Дело не только в том, что я бы предпочел оставить Люциуса там, где он находится: ход, через который я бежал, разрушен, а другого я не знаю. Мне не хотелось этого говорить. — Откуда ты знаешь, что ход разрушен? — тихо и обреченно спросил Гарри. — Потому что он разрушился из-за меня. Это была узкая щель в обвалившемся подземелье: я был псом, который голодал больше десяти лет, но даже так я едва смог пробраться сквозь него. Камни там держались не с помощью магии, а по природной случайности, и они обваливались за моей спиной, когда я пробирался сквозь лаз. Даже если Люциус Малфой умеет превращаться в червяка — ему там не пройти. И даже если бы лаз был цел: недостаточно просто быть анимагом. Мне повезло, крупно повезло: я не один сбегал оттуда, мне помог другой пленник. — Какой пленник? — Менее везучий, — грустно и уклончиво ответил Сириус. — Он думал, этот лаз большой, и он не умел превращаться в животное. — И что теперь делать? — Понадеяться, что Волдеморт не убьет Малфоев. И ждать. Дамблдор считает, что атака на Хогвартс может произойти в полнолуние, а до него всего четыре дня. Может, тогда все и решится. — Четыре дня это слишком мало. — Это смертельно мало, но это все, что у нас есть. У тебя, у меня и у Малфоя. Мы должны быть готовы, и пусть Драко смирится с этим без твоего давления. Дай ему эту возможность. Тогда, может, эффект Диггори не повторится. В конце концов, свой выбор он сделал осознанно. Возможно, Сириус был прав: Драко мог чувствовать себя в западне из-за того, что все его жизненные проблемы будто цепями были прикованы к Гарри. Стоило дать ему привести мысли в порядок и не висеть у него над душой. В конце концов, в прошлом Гарри именно поэтому сбегал от Рона с Гермионой — иногда мыслям требовалось немного одиночества, немного холода и боли, чтобы стать яснее. Он был не вправе лишать Драко этого из-за своей прихоти. — Ты прав, — наконец, сказал Гарри. — Ты присмотришь за ним? — Если учесть, что на его стороне домовик, а я не могу пользоваться магией, то присмотреть за ним будет трудно, — хмыкнул Сириус. — Но я постараюсь не упустить момент, если вдруг он решит покончить с собой. — Не шути так, — Гарри покачал головой. Он взял кружку с остывшим чаем и сделал глоток. Его клонило в сон, но пора было отправиться к Дамблдору. Он и так потратил слишком много времени. — Я поговорю с Дамблдором и приду за Драко. — Почему ты так хочешь рассказать Дамблдору про этот приступ? — Это может значить что-то. Что-то важное. Сириус кивнул, но не поверил. Он поднял свою чашку и поболтал оставшийся в ней кофе: тот растекся по стенкам, оставляя коричневые разводы. Блэк нахмурился, а потом поболтал чашку еще, прежде чем выпить холодные остатки. — Я пойду, — сказал Гарри, поднимаясь. — Возвращайся, — Сириус невесело улыбнулся. — Я буду здесь. И Ремус с Тонкс вернутся. Ты обещал им историю. — Они довольно часто бывают вместе, м? — Да, — согласился крестный. — Наверное. Гарри покинул его с тяжестью на сердце. Его все еще тянуло подняться к Драко, но он решил последовать совету Блэка и сперва закончить свои дела с Дамблдором. Он поднялся на второй этаж и вошел в малую гостиную. Зачерпнув горсть пороха из пыльной вазы на каминной полке, Гарри полез в камин. — Кабинет Дамблдора, — четко произнес он и бросил порох под ноги. Вокруг него разгорелось изумрудное пламя, и через несколько мгновений он выскочил из камина в кабинете директора. Гарри постарался не запнуться о решетку, аккуратно ступая на ковер, и огляделся: профессора не было на месте. Круглая комната казалась тихой и почти умиротворенной: волшебный звон утих, и единственными звуками были шепотки портретов и шорох перьев Фоукса. Бывшие директора замолкли, стоило им заметить Гарри, и их недружелюбные взоры впились в него со всех сторон. Гарри неторопливо прошел мимо стола, поглядывая по сторонам: все шкафы светились едва заметным голубым светом, предупреждающим о последствиях вторжения, а дверь, ведущая в личные комнаты директора, была заперта. Гарри хотел постучать, но его прервал скрипящий голос: — Молодой человек, что это вы творите? — спросила у него старая волшебница в красной мантии и шляпе, украшенной шиповником. Ее имя внизу портрета было почти стерто временем. — Невежливо разгуливать по чужому кабинету в отсутствие владельца! Тем более по кабинету директора. — Да-да, — поддержал ее другой портрет. — Ну-ка уходите отсюда. — Я ищу профессора Дамблдора, — сказал Гарри. — По очень важному делу. — Его здесь нет, юноша, — ворчливо отозвался Финеас Найджелус. — Где я могу его найти? — Очевидно, что не здесь. Гарри поджал губы. Карта Мародеров осталась у близнецов, и он понятия не имел, где искать профессора. Он спешно попрощался с портретами, помахал Фоуксу, который наблюдал за ним своими блестящими черными глазами, и вышел из кабинета. Он спустился вниз и вышел из главной двери: горгульи тут же вернулись на свое место и недружелюбно оскалились. Коридор был тихим, но где-то вдалеке звучали голоса. Гарри пошел в их направлении, достав из кармана брюк волшебную палочку. Ему стоило сходить в больничное крыло и попросить у Помфри что-нибудь более действенное, чем зелье Сириуса, но сначала стоило найти Дамблдора. Может, тот бы оценил его помощь и смягчил свое решение об исключении Гарри с собраний Ордена? Это было бы кстати. Гарри дошел до поворота и оказался в другом коридоре. Сквозь большие окна пробивался чистый утренний свет, и несколько учеников сидели на подоконнике с книгами. Гарри сделал несколько шагов в их направлении, а потом узнал Чжоу Чанг — он тут же развернулся, но девушка все-таки успела его окликнуть. — Гарри! — ее звонкий голос пронесся по коридору. Гарри вжал голову в плечи: он совсем не был готов к встрече с Чжоу. Теперь побег казался каким-то нелепым и трусливым, поэтому ему пришлось развернуться и приблизиться. Чжоу сидела в окружении своих друзей: она скрестила ноги в черных гольфах и уперлась ладонями в край подоконника, с любопытством поглядывая на гриффиндорца. Она не казалась рассерженной, но что-то в ее лице было напряженным и затаившимся, и Гарри это совсем не нравилось. Девушку окружали ее друзья, которые вовсе не скрывали своей неприязни. Были и те, кто ходил на собрания ОД. — Я тороплюсь, — буркнул Гарри. — Это правда? — Чжоу не стала размениваться на светские разговоры. — Что именно? — Что ты встречаешься с Драко Малфоем? И что ты убил Алана Гореца? Гарри ощутил, как у него дернулась бровь. Лица когтевранцев вдруг показались ему почти отвратительными, такими, что ему немедленно захотелось от них отвернуться. — Я ищу профессора Дамблдора, — сухо сказал он. — Вы знаете, где он? — Возможно, — уклончиво ответила подруга Чжоу. — Так те слухи правдивы? Знаешь ли, все стоят на ушах. — Так где он? — Мы тебе скажем, если ты расскажешь нам про Гореца и Малфоя. Гарри хмыкнул. — Ясно, пока. — Эй, — возмутилась Чжоу. Она спрыгнула с подоконника и скрестила руки на груди. — Седрик, между прочим, был моим парнем. Я просто волнуюсь за него. — Тогда поговори с ним. А мне некогда обсуждать слухи. Гарри развернулся и двинулся к лестницам. Он слышал, как в спину ему неслись шепотки и раздраженные ругательства. Возможно, ему следовало быть помягче с Чжоу, но он не хотел говорить о Драко с посторонними людьми. Не только из-за решения, которое Малфой принял вечером, но и из-за того, что все эти любопытные взгляды превращали их в какую-то цирковую диковинку. Гарри вполне хватило того, что было в гостиной вечером. Он добрался до лестниц и так никого и не встретил по пути. Где-то на других этажах раздавался шум голосов, но поиск студентов был чреват повторением подобного разговора. Гарри задумался: замок был слишком огромным, чтобы можно было понадеяться на свою интуицию, а путь к Башне Гриффиндора — слишком долгим. И не факт, что он нашел бы там близнецов. Гарри как раз подумывал о том, чтобы отправиться в кабинет МакГонагалл, который был гораздо ближе, когда он увидел парящего внизу Почти Безголового Ника. — Хей, Ник, — крикнул он, перегибаясь через перила и махая призраку. Тот поднял свою голову, чуть покачнувшуюся и обнажившую разрез на шее, и улыбнулся. — Гарри! Приятно тебя встретить, — призрак поднялся к нему. — Как твой день? Верно, волнительно? — Почему? — Столько гостей и событий. — Ты не видел профессора Дамблдора, Ник? — спросил Гарри. — Кажется, я видел его во дворе, — Ник пожал прозрачными плечами. — Сегодня такая суматоха, я и не помню, где я кого встречал. Вот недавно, поговорил с милейшей девушкой с Пуффендуя, и вот не могу вспомнить, как ее звали. Не уверен, могут ли у призрака с возрастом начаться проблемы с памятью... Было бы очень неудобно. — Да, действительно, — согласился Гарри. — Говоришь, во дворе? Куда он, по-твоему, мог пойти? — Вероятно, в тот дом в лесу. Многие профессора сейчас там, а нас, призраков, прогнали. Мол, мы наводим суматоху. Мы с Толстым Монахом всего лишь хотели подружиться с новоприбывшими. Мы никого не хотели доводить до слез. Гарри покачал головой. — Тогда я, пожалуй, пойду? — он сделал несколько шагов по лестнице. — О, я тебя провожу, — воодушевился Ник. Ничего не оставалось, кроме как принять его предложение. Они начали долгий спуск до первого этажа: иногда на их пути встречались ученики, которые круглыми глазами смотрели на Гарри, но в большинстве своем они не пытались с ним заговорить. Некоторых призрак осадил упреком, что невежливо влезать в чужой разговор (говорил в основном он, а Гарри только издавал звуки одобрения порой), и поэтому путь до холла прошел без приключений. Потом Ник сердечно с ним попрощался и воспарил куда-то на верхние этажи. Гарри в одиночестве вышел на крыльцо. Он тут же поежился от холода: за всей этой спешкой он совсем забыл про мантию, брошенную в спальне. Пусть у нее был порван рукав, но там, в кармане, была мантия-невидимка! Гарри почти хлопнул себя по лбу: и почему он не подумал про это? Но делать было нечего, и он, кое-как набросав на свой свитер Согревающих Чар, направился вниз по каменным ступеням. Все вокруг по-прежнему было засыпано снегом, и невозможно было разглядеть никаких следов недавней битвы. Небо было затянуто светло-серыми облаками, за которыми солнце казалось просто тусклым бежевым пятном. Ветра не было, и воздух был полон чистого мороза. Гарри поежился, потер нос и ступил на протоптанную белую дорожку, ведущую мимо теплиц к домику Хагрида и дальше, к Запретному Лесу. Кое-где на полянах можно было заметить черные мантии учеников, которые, воспользовавшись свободными деньками, лепили снеговиков, но их было немного: основная часть студентов сидела в замке. Они чувствовали опасность. Гарри прошел несколько засыпанных снегом скамеек, оглядывая зимний пейзаж, когда заметил что-то странное в открывшейся ему картине. Он прищурился, натянул рукава свитера на свои ладони и ахнул: над домиком Хагрида поднимался сизый дымок. Лесничий вернулся! Гарри прикусил губу, раздумывая над тем, насколько безответственно будет заскочить к Хагриду перед тем, как искать Дамблдора дальше, но потом расценил, что десять минут ничего не решат. В конце концов, он уже провел некоторое время на Гриммо, завтракая и ругаясь с Драко, и мог хотя бы обнять своего старого друга после долгой разлуки. К тому же Хагрид мог знать, где точно искать директора. Гарри, преисполнившись уверенности, поспешил к домику лесничего. На подходе к хижине на него налетел счастливый Клык. Пес скакал вокруг и норовил прыгнуть на Гарри и измазать его лицо своими слюнями. Он завывал, его мягкие уши подпрыгивали и хлопали, а огромные лапы заставляли снег буранами подниматься вокруг него. Гарри, кое-как избежав мокрых поцелуев, взлетел на крыльцо и принялся стучать. Какое-то время ему никто не отвечал. — Чегой-то ты делаешь? — раздался насмешливый голос откуда-то сбоку. Гарри подпрыгнул и повернулся: на него смотрел Хагрид. Тот был одет в расстегнутую рубаху, и с его густых волос и бороды текла вода. От одного его вида становилось холодно, но Гарри не обратил на это внимание: он подскочил к лесничему и крепко его обнял. Черт возьми, они не виделись уже тысячу лет. — Хагрид! — Гарри ощутил, как его Согревающие чары мгновенно спадают от соприкосновения с каплями ледяной воды. Хагрид заулыбался и похлопал его по спине, а потом неловко отстранился. Он казался еще больше, чем был, но это, верно, было связано с тем, что Гарри давно его не видел. На его лице не было никаких ран, а темные глаза блестели от радости. — Когда ты вернулся? Ты в порядке? — Здоров уж! И мы ночью подошли, — ответил Хагрид. Он поманил Гарри за собой, и они вошли в хижину через дверь на заднем дворе. Весь огород был засыпан снегом, и только потрепанное пугало торчало из сугробов. Рядом с дверью стояла бочка с водой, из которой Хагрид, видимо, умывался, когда Гарри нарушил его уединение. В доме было натоплено, но все еще немного пыльно; у стола лежал веничек из растрепанных сучков. — Мы? — спросил Гарри, оглядываясь. В домике лесничего ничего никогда не менялось, разве что количество мертвых тушек под потолком стало меньше. Над огнем в очаге висел булькающий котел. На кровати, застеленной стеганым пледом, лежал огромный вещевой мешок. Хагрид достал простое хлопковое полотенце и стал вытирать свои густые волосы. — Я ж к великанам ходил, — просто ответил Хагрид. — Предлагал им присоединиться к нам, напоминал, что Дамблдор никогда их не обижал. И некоторые согласились, вот. — Ты привел великанов? — глаза Гарри расширились. Он плюхнулся на один из крепких табуретов. — Прямо сюда? Где они? — Пришлось их в лесу оставить, бедных. Знаешь, чтоб детишек не напугать, — Хагрид горестно покачал головой. — Я уж не клан привел, нескольких, что от племя отбились. Там уже везде Того-Кого-Нельзя-Называть порядки, уж больно он дружен с местным вождем. — Вчера Беллатриса привела одного великана. Ты же слышал об этом? — Да конечно слышал, — лесничий вздохнул. — Но ты знаешь, они ж, великаны-то, не виноватые. Уж больно они обижены на волшебников, те с ними грубо обходились. Они сами по себе не агрессивные, только гордые больно. А тут Сам-Знаешь-Кто пообещал Рульвику, вождю одного клана близкого, что тот отомстить сможет, вот Рульвик и согласился. Сам-Знаешь-Кто аж лично к нему приходил. Гарри был совсем не удивлен тем, что Хагрид был готов выгораживать великанов и списывать им все грехи — это было любимым занятием лесничего. Но вот новость о Томе его удивила. — Волдеморт был там? Ты его видел? — Да уж видел, — Хагрид содрогнулся. — Издалека. Мы прятались, понятное дело, носа не показывали. Поняли, что с нами Рульвик не пойдет, нашли троих великанов, которых он прогнал. Они-то и согласились. — Ты с мадам Максим был? — Ага. Они ж, того, на материке живут, она лучше меня места знает. Помогла мне. Теперь-то уж мне стыдно, что я согласился ее с собой вести, может, если бы она в школе больше времени была… — Не думаю, что это бы помогло, — Гарри потянулся и похлопал Хагрида по локтю. — Она же в порядке. — Пока да, а там… — Хагрид шмыгнул носом и невесело улыбнулся. — Да что я все о себе. Уж ты-то побольше меня натерпелся, м? Вчера-то. Говорят, тебя они прямо схватили. — Да, — признался Гарри. Он вгляделся в лицо друга, пытаясь найти в нем признаки какого-то неприязненного отношения. Но Хагрид был просто уставшим и смотрел на него с заботой и волнением. Знал ли он про Драко? Хотел ли спросить об этом? — Но все обошлось. — Ужас просто. Был бы здесь Дамблдор, он бы этого не допустил. — Это была моя вина, я поступил неосторожно. — Это-то, конечно, нашел с кем в лес ходить, — мягко пожурил его Хагрид. — Но дело-то сделано уже, что ж говорить. Главное, что ты цел. А все остальное… оно сложится. — О чем ты? — Ну так это, оно самое. С друзьями там твоими. Он, видимо, был смущен, поэтому суетливо заозирался: — Ты может чаю хочешь? — Нет, спасибо, — отказался Гарри. — Я вообще искал Дамблдора, мне нужно с ним переговорить. Искал его и увидел, что ты вернулся. Давай я попозже еще забегу? — Конечно, — радостно отозвался Хагрид. — Я тут как раз себе обед готовлю, подоспеешь. Суп варю, эх! Такой рецепт по дороге выучил, домовики такого не потянут. А Дамблдор он в доме этом, со студентами. Помогает им там. — Хорошо. — Ты приходи, да, у меня много историй накопилось. И приводи… друзей своих. Он знал, конечно. — Можно привести Драко? — прямо спросил Гарри. Хагрид дрогнул всем телом, но взял себя в руки. — Да уж приводи, — добродушно и смиренно отозвался он. — Хоть посмотрим, как так у вас получилось. Ты уж, конечно, провернул дельце. И как только удалось. — Как-то, — Гарри смущено пожал плечами и поднялся. — Я очень рад, что ты вернулся, Хагрид. Мы все скучали. — Уж я-то как скучал. У меня еще есть… новость, но ты лучше Рона и Гермиону приведи, я вам троим покажу… кое-что. Потом. Может, когда тут все поутихнет, да? «Неужели Грохх?» — подумал Гарри, но не стал строить теории. Он лишь кивнул. — Хорошо. Я вернусь попозже, — он похлопал Хагрида по плечу. — Пойду к Дамблдору! Хагрид вышел вместе с ним на улицу и снова вернулся к своей бочке. Гарри несколько секунд смотрел на него, не в силах поверить, что лесничий действительно вернулся, а потом, помахав на прощание, отправился к лесу. Пришлось набросать на себя еще немного Согревающих чар. Тропинка была четко видна среди сугробов, и впереди, меж стволов, проглядывало строение. Гарри не понадобилось много времени, чтобы добраться до края леса и пройти мимо высоких деревьев, слушая скрип снега под ногами и редкие крики птиц. Убежище больше не было скрыто барьером невидимости: перед любым, кто входил под сень леса, открывалась вычищенная поляна и дом посреди нее. Гарри смотрел на это здание со страхом и неприязнью: идя сюда, он совсем не подумал о том, какое влияние на него окажет это решение. Особняк казался обиталищем призраков и теней прошлого, но пасовать перед этим пугающим образом было уже поздно: Гарри двинулся вперед. Еще издалека он увидел, что около дома бродят ученики в голубых и черных мантиях: они боялись отходить на большое расстояние от здания, но, видимо, не могли сидеть внутри. Кто-то и здесь начал лепить снеговика. Напряжение пусть и витало в воздухе, но все-таки ослабляло свои душащие кольца: эти дети не понимали всего масштаба опасности, они были напуганы и хотели вернуться домой, но все же они не видели тени, накрывшей их всех. Они чудесно умели приспосабливаться. Гарри заметил нескольких взрослых волшебников, спорящих о чем-то неподалеку от главного крыльца, и направился к ним. К его неудовольствию, одним из них оказался Билл Уизли — поворачивать обратно было уже поздно, тот заметил его приближение и помахал рукой, и Гарри все-таки пришлось приблизиться. Билл выглядел на удивление прилично и был одет в классическую черную мантию — только его серьга в ухе осталась. Его длинные рыжие волосы, кажущееся ярче из-за снега вокруг, свободно лежали на плечах. — Привет, — сказал Билл, и в его голосе не прозвучало ничего, что заставило бы подумать, что ему неприятна эта встреча. Его красивое лицо выражало только любезность и приязнь, и разве что в глазах отражалось скрытое напряжение. — Как ты? — Я в порядке, — ответил Гарри. Один из собеседников Билла — высокий и темноволосый, закутанный в черную мантию — с любопытством и настороженностью поглядывал на него. Он выглядел особенно внушительно и крепко на фоне худого Билла и блондинки в джинсах и пушистом лиловом свитере. Гарри бросил на нее быстрый взгляд и с удивлением узнал Флер Делакур. — Ох! — Привет, Арри, — улыбнулась Флер. Она совсем не походила на себя: ее белые волосы, забранные в высокий хвост, казались вполне обычными, а вовсе не сотканными из лунного света, а какая-то очаровывающая магия, что сопровождала каждый ее шаг в прошлом году, будто бы заснула, обозначив свое присутствие лишь загадочным мерцанием в голубых глазах. Маггловская одежда шла Флер так же хорошо, как и любая другая. — Как ты здесь оказалась? — спросил Гарри. Флер дернула плечами и обхватила себя руками. Ее волшебная палочка торчала из переднего кармана светлых джинс. — Наши с Габи родители уехали после Рождества, — ответила ему Флер. — Нам больше некуда было пойти, а оставаться там... Insupportable. Не после всего. — Значит, вы ждете, когда вас заберут родители? — Oui. Как и все остальные. Я хочу помочь, чем смогу. — Мы с Бенджамином как раз говорили о том, что школьникам следует оставаться в безопасности, — сказал Билл, мягко улыбнувшись. Флер нахмурила светлые брови. — Я не ребенок. — Я хотел сказать, что мы все еще несем ответственность за студентов, — ответил ей Уизли. — Пф, — фыркнул его друг Бенджамин. — У нас и так полно мороки. Все еще куча дел, кроме разборок со студентами. — Я не буду вас отвлекать, — Гарри бы с удовольствием еще немного поболтал с Флер и узнал из первых уст о произошедшем в Шармбатоне, но они не были достаточно близки, чтобы вести долгие беседы и не чувствовать себя неловко. К тому же он боялся, что Билл заговорит насчет Рона или Малфоя. И ему все еще нужно было к Дамблдору. — Я ищу директора. Вы знаете, где он? — Посмотри на первом этаже в западном крыле. Он вместе с МакГонагалл. Гарри кивнул ему, помахал рукой Флер и направился к дому. Через несколько шагов он обернулся и заметил, что все трое волшебников смотрят ему вслед с одинаковыми выражениями на лицах. Это было гнетуще, и он поспешил удалиться как можно быстрее. Под его ботинками хрустел снег, когда он приближался к дому. Гарри не хотел выискивать взглядом те окна, что когда-то принадлежали его матери, но все равно выискивал — и не мог найти. Он вдруг обнаружил, что совершенно не помнил, какой вид открывался за занавесью, как выглядела ее комната; все в его воспоминаниях было словно покрыто пылью. Он не спешил сдувать ее. На крыльце ему встретилось еще несколько взрослых волшебников. Они говорили на французском и не отрывали взглядов от младшекурсников. Гарри проскочил мимо них, не поднимая лица, и оказался в небольшом холле. После громад Хогвартса вид учеников среди обычных коридоров и лестниц казался странным, но высокие голоса звучали, как музыка, и разносились по всему дому. Гарри увидел трех слизеринских мальчишек, сидящих на лестнице и играющих заколдованными бумажными фигурками; те, завидев его, замерли с открытыми ртами. Они ничего не сказали, лишь следили за тем, как он оглядывается и направляется к тяжелым дверям, ведущим в другое крыло. Гарри тоже промолчал: ему было жаль этих ребят, но он был одной из причин их потрясений. За дверью оказался недлинный коридор с несколькими дверьми. Сквозь высокие окна пробивался чистый свет. Около одной из них стояло несколько шармбатонцев в голубых и лиловых мантиях — они все были старшекурсниками и говорили громко и уверенно, беседуя с кем-то, стоящим в дверях кабинета. Гарри осторожно приблизился: он ожидал найти здесь Дамблдора, но тот наверняка был занят, и к нему нужно было еще постараться пробиться. Может, он был в этом кабинете? Остальные двери были заперты. Влезать посреди толпы не хотелось, поэтому Гарри, вытянув шею, постарался заглянуть в кабинет: там он увидел несколько столов и высоких фигур, одна из которых определенно была Дамблдором. В дверях кабинета стояла низенькая полная волшебница с высокой прической, и именно она беседовала с учениками; разговор в кабинете же был не слышен из-за Заглушающих Чар. Гарри не успел даже решить, где ему стоит подождать директора, когда шармбатонцы обернулись. Некоторые из них показались ему знакомыми: кажется, они приезжали в прошлом году на Турнир. Французы смотрели на него с удивлением, они, разумеется, его узнали, и теперь их взгляды прожигали его насквозь. Полная волшебница тоже его заметила и расплылась в сочувствующей улыбке: — Месье Поттер, — сказала она почти без акцента. — Доброе утро. — Доброе, — вежливо отозвался Гарри. — Я… жду профессора Дамблдора. — Да-да, он немного занят, — она обернулась. — Уверена, он вас примет, как только освободится. Как ваше самочувствие? — Нормально, — ее беспокойство было приятно, но заставляло неловко топтаться на месте. Шармбатонцы все еще смотрели на него круглыми глазами и, кажется, сомневались в поддержке добродушия своей преподавательницы. На несколько долгих секунд воцарилось молчание, наполненное смущением и удивлением, а потом один из студентов, высокий светловолосый парень, немного напоминающий Драко чертами лица, обратился к Гарри: — Мне жаль, что я тебе не ве’гил. — Что? — У нас тоже писали про тебя. Я не ве’гил, а это оказалась п’гавда. — Мы видели его, — поддержала его рыжеволосая девушка. — Темного Лорда и его армию. Мы все видели. Ох! Она вдруг подскочила к Гарри и обняла его. Он, безмерно удивленный ее порывом, уткнулся лицом в ее плечо, чувствуя, как прижимается к нему ее грудь, а лицо щекочут ее волосы. Девушка приговаривала что-то на французском, что-то ласковое и успокаивающее, словно он был маленьким мальчиком, который потерялся и встретился ей по пути. Это длилось несколько секунд, а потом профессор прокашлялась: — Мадмуазель Ревье! Девушка тут же отстранилась и вернулась к своим. Она залепетала какие-то объяснения, но на ее лице не было смущения или неловкости, только печаль и сочувствие. Гарри же ощутил, как покраснели его щеки: не его нужно было успокаивать. Эти студенты пережили нападение на свою школу и сейчас были в другой стране, ожидая, когда им помогут. — Т-так, вы ждете, когда вас заберут родители? — спросил Гарри, не желая стоять в тишине. Он немного поозирался, но не нашел никакого иного предмета для разговора. Не вспоминать же о погоде! — Не все, — ответила ему все та же девушка. — Некоторые из нас хотят помочь. Это и наше дело тоже, даже если кто-то считает иначе. Флер говорила то же самое. — Вот как, — Гарри не знал, как к этому относиться. С одной стороны, Волдеморт грозил и Франции, но с другой — они были школьниками. Они не должны были сражаться, тем более здесь, на чужой земле. — Но это очень опасно. — Monsieur Potter a vrai dit! — Это правда, что Гриндевальд не умер, а присоединился к Темному Лорду? — спросил у него другой юноша, игнорируя слова преподавательницы. Та снова закашляла: — Arrêtez! Уверена, месье Поттер не желает выслушивать ваши теории! — Нет, вовсе нет, — Гарри нахмурился. — Гриндевальд ведь мертв. — Гово’гят, что его видели в Ду’гмст’ганге, — ответил ему парень, похожий на Драко. — И на Востоке ходит много слухов. Что его сто’гонники выступают вместе с Тем, Кого Нельзя Называть. У вас тут об этом не гово’гят? — Нет, — это было не очень хорошо, но неотвратимо. Рано или поздно правда вылилась бы наружу, и Гарри оставалось лишь надеяться, что у Дамблдора был план на этот случай. Но если кто-то знал о Гриндевальде, то скорей всего эти люди были связаны с Волдемортом и Пожирателями смерти. — И кто у вас… говорит о подобном? — Спроси Викто’га. Он все п’го это знает. Ему пишут из школы. — Какого Виктора? — К’гама. — Виктор Крам здесь? — удивился Гарри. — Почему? — Месье Крам присоединился к нашему старшему курсу в начале этого года, — пояснила ему профессор. — Ох, смотрите, кажется, профессор Дамблдор освободился! В кабинете действительно началось оживление. Гарри снова вытянул шею и увидел, как профессора — Дамблдор, МакГонагалл, Вектор и несколько незнакомых — двигаются к выходу. Они приблизились, и чары спали: их голоса наполнили коридор. Шармбатонцы притихли. — Сделаем все, что сможем, — ответил незнакомый низенький волшебник. Он был едва-едва выше профессора Флитвика. — Подождем ответа. — Все, что нам остается, — ответил ему Дамблдор. Его взгляд быстро нашел Гарри в толпе студентов, и на этот раз он не был так холоден и пронзителен, как ночью. Дамблдор кивнул остальным профессорам, окинул толпу студентов, ожидавших своих учителей, дружеским взором. Гарри приблизился к нему: у него была слишком серьезная причина, чтобы быть здесь, и он не собирался мяться из-за неуверенности. Ему не нравилось, когда его щелкали по носу. Дамблдор склонил голову на бок. — Доброе утро, Гарри, — сказал он. — Доброе утро, профессор, — отозвался тот. — Можно переговорить с вами? Дамблдор кивнул. Он оглядел Гарри с ног до головы, наверняка замечая нездоровые краски в его лице и поджившие ранки на губе. — Надеюсь, ты не против, если мы не будем подниматься в мой кабинет? — в его взор вернулись смешливые искры, но их все равно разбавляла усталая серьезность. Дамблдор был очень стар, и сейчас это особенно бросалось в глаза. Его кожа была сухим пергаментом, а морщины были так глубоки, что казались вырезанными ножом. — У меня еще есть дела здесь. — Конечно, — Гарри было абсолютно все равно, где сообщать неприятную весть. Он покосился на шармбатонцев, прежде чем последовать за директором обратно в кабинет. Дверь за ним закрылась, и по ней пробежала едва заметная рябь заклинания. Гарри огляделся: кабинет был очень простым, лишенным украшений, и только на стене рядом с большим столом висела пустая картина в золоченой раме. Неясно было, для какой цели могла служить эта комната, но столов тут было целых пять. На окнах висели легкие прозрачные занавеси, сквозь которые проглядывали зеленые и серые очертания леса снаружи. — Итак, что произошло? — спросил директор. Он не стал садиться за стол, а подошел к окну и остановился у него. Гарри последовал его примеру. — Волдеморт создал крестраж, — выпалил он, как на духу. — Что ты имеешь в виду? — Дамблдор нахмурился. — Кажется, все это время у него не было другого крестража, кроме… — он запнулся, но продолжил тараторить: — Я видел сон, как он создавал его. А после… после я смог проникнуть в его разум самостоятельно. Он был очень слаб, и там был Снейп, он… ставил ему капельницу или что-то вроде того. — Гарри, — мягко осадил его Дамблдор. — Успокойся. Давай по порядку. У тебя было видение о том, как Волдеморт создает крестраж? И ты считаешь, что оно правдиво? — Да. У меня был приступ… очень сильный. Как после контакта с ним. — Ты был у мадам Помфри? — Нет. Сириус дал мне зелье и мазь, — Гарри облизал губу. — Я в порядке. — А что крестраж? Ты видел его? — Не… не знаю. Я не могу вспомнить его. Я думал, может, если вы используете легилименцию, вы сможете его увидеть, — Гарри понимал, что еще одно проникновение в разум необратимо. От этого боль, успокоенная свежим воздухом и долгой прогулкой, возвращалась, впиваясь в шрам и виски. Дамблдор пристально смотрел на него. Он казался почти растерянным, и эта новость, кажется, нарушила что-то в его планах. — Тогда позволь мне взглянуть. Гарри послушно закрыл глаза, не желая видеть, как поднимается Бузинная палочка. Он вдруг задумался о Северусе, о том, как тот учил его. Он все еще не мог успокоить себя, и перед его внутренним взором стояло лицо Снейпа, когда он разговаривал с Волдемортом. Гарри вздохнул и покачнулся, ухватившись за подоконник: его виски сжало, как в тисках, и он скользнул куда-то вслед за чужой волей. На секунду перед ним вспыхнул глаз, глядящий из пламени. Воспоминания завертелись перед ним, и это длилось совсем недолго — все закончилось так же внезапно, как и началось. Гарри открыл глаза: все перед ним плыло, и его рука цеплялась за подоконник слабо и неловко. Тело казалось таким легким, что он почти терял сознание. Дамблдор поддерживал его под локоть. — Думаю, сейчас не лучшее время для сеанса легилименции, — сказал он, убирая свою руку. — Вы увидели его? — Нет. Но мы попробуем снова, когда вернется Северус, а ты немного отдохнешь. Это важная новость, и ты молодец, что поспешил оповестить меня. Это очень важно. — А вдруг… вдруг это снова будет ловушка? — Мы не узнаем, пока не попробуем. Том усилил вашу связь, и поэтому логично, что создание крестража так сильно отразилось на тебе. Его влияние растет, но и твое тоже. Как это было? Ты сможешь вновь проникнуть в его разум? — Не уверен, — честно ответил Гарри. Он прищурился, вспоминая то прозрачное ощущение того, что он мог покинуть собственное тело и отправиться куда-то еще. — Оно не подчинялось мне. Это было, как… как будто меня туда тянуло. Мы оба были очень слабы. Что Снейп делал с ним? — Тело Волдеморта не настоящее, и оно не нуждается в пище и воде, а поддерживается одной магией, но я предполагаю, что такие мощные магические излияния истощают его физически. Вероятно, каждый приступ боли оживляет его тело, и ему требуется поглотить некоторое количество зелий, чтобы снова обрести силы. — Как он может постоянно выдерживать такое? Ему ведь должно быть больнее, чем мне. — Его эксперименты над этим телом помогли ему найти способ как повысить болевой порог. Северус ассистировал ему в них, но, к сожалению, в твоем случае подобные нагрузки приведут лишь к травмам. Гарри не был уверен, что он хотел знать, какие эксперименты проводил Волдеморт. Он хотел знать, как его победить. — Но вы думаете, вы сможете достать образ крестража? Он ведь был там? — При более серьезном проникновении есть шанс, но это воспоминание… оно довольно обрывочное. Возможно, Северус поможет внести некоторую ясность. Но я должен предупредить тебя: подобные действия над памятью не проходят безболезненно. — Ничего, — отмахнулся Гарри. — Главное, что наконец-то появился шанс. — Да, у нас появился шанс, — Дамблдор улыбнулся. — И ты вновь справился с ним. Показал ему, что ты тоже можешь напасть. — Больше не могу. Он восстановил свои щиты за считанные секунды. — Я не жду, что ты будешь тягаться с ним в умении атаковать разум. Но ты можешь сделать больше, чем любой из нас, и это пугает его. А значит — ослабляет. — Вряд ли он чувствует себя слабым, — Гарри отвернулся к окну. — Вы считаете, он нападет в полнолуние? Так скоро? — Да, я так считаю, — согласился Дамблдор. — Его армия собрана, и ему нужно лишь переправить ее с континента сюда. И решиться. — А что будем делать мы? И все эти студенты? — Это в основном магглорожденные, которым небезопасно было оставаться в Шармбатоне, и те, кто не смог сразу отправиться к родителям. Совершеннолетние могут остаться и помочь защитить Хогвартс, если того захотят. Остальных мы эвакуируем, а после подготовимся к осаде. Дамблдор не выглядел так, будто он был уверен в том, что говорит. Он выглядел почти обессиленным, и даже цвета его привычной яркой мантии казались потускневшими. Он тоже обратил свой взор на пейзаж за окном: холодный, застывший лес, единственной зеленью которого оставались иглы на елях. Черные сухие стволы тянулись к серому небу, а земля была покрыта белоснежным, девственно чистым ковром. — Вы верите, что мы выстоим? — Я верю, что мой план сработает. — И вы вновь не посвятите меня в детали? — спросил Гарри. — Его успех напрямую зависит от инкогнито его участников, и поэтому да, я не посвящу тебя в детали. Мне жаль, Гарри, что приходится что-то от тебя утаивать, но я не могу рисковать. — Потому что я повел себя безответственно. — Потому что я не хочу обременять тебя, — мягко ответил Дамблдор. Он положил свою сухую ладонь Гарри на плечо и сочувственно похлопал. — Я боюсь, что я и так взвалил на тебя слишком многое. Возможно, было бы милосердней держать тебя подальше от войны. — Но я должен быть готов, — упрямо возразил Гарри. — Вы учили меня и готовили меня. Я хочу знать, как поступать правильно. Что мы будем делать, если с вами что-то случится? — То же, что вы бы делали, будь я с вами. В конце концов, это не я борюсь с Волдемортом — мы все боремся.

***

*** Гарри вошел в гостиную Гриффиндора, чувствуя себя так, будто он был чужаком. Наверное, именно так ощущали себя студенты других факультетов — они словно вторгались в чужой, замечательно существующий без них мир. Гриффиндор был его домом, но вчерашняя сцена оставила неизгладимый след на восприятии, и Гарри, переходя через порог, ждал неприятия. Немногочисленные студенты, сидящие в гостиной, тут же повернули к нему головы. Кто-то был занят письмом, кто-то читал. Несколько младшекурсников играли в плюй-камни, и они замерли, глядя на него с испугом, будто бы он мог быть опасностью. Гарри быстро обвел взглядом всех остальных, ища знакомые лица и игнорируя любопытные и опасливые взоры, и заметил у камина Гермиону. Та сидела прямо на полу на подушке, обложившись книгами, и что-то выписывала в пухлую тетрадку. Она не заметила его появления и вздрогнула, когда он приблизился и тихо поздоровался. — Гарри! — она уставилась на него в некотором замешательстве. Ее волосы были растрепаны даже больше, чем обычно, а из-под коричневого свитера торчал мятый воротничок. Несколько секунд Гарри смотрел на нее и опасался, что с его уходом хрупкий мир вновь был потерян, и теперь подруга будет чувствовать себя неловко и откровенно некомфортно в его присутствии, но Гермиона улыбнулась ему. — Привет. — Чем… чем занимаешься? — спросил Гарри. Ему нужно было найти близнецов, чтобы забрать у них Карту, но вновь убегать так быстро не хотелось. К тому же он должен был удостовериться, что Гермиона не зла на него настолько, что не захочет с ним беседовать. — Записываю все чары, которые могут пригодиться в экстренной ситуации, — бодро ответила Гермиона. — Защитные, оповещающие, лечебные. Вдруг у нас не будет доступа к книгам? — Звучит удобно, — сказал Гарри. Он присел рядом, заглядывая в тетрадку: Гермиона описывала все подробно, со сносками и даже рисунками движения палочки. — Как дела? Гермиона взглянула на него так, будто он был нерадивым ребенком, и усмехнулась. — Если ты хочешь спросить, не хочется ли мне тебя ударить, то спроси. Все вернулось мгновенно. Гарри уставился на огонь, чувствуя, как напрягаются его плечи от ощущения, что между ним и друзьями стоит каменная стена. Гермиона сидела рядом с ним и не выглядела так зло и разочарованно, как вчера, но в ее взгляде проскальзывало ожидание. — А ты хочешь? — Уже не так сильно, — честно ответила она. — Я много думала об этом всем. Мы все были неправы, так что… Нужно просто смириться и все. Просто еще немного времени. — Спасибо, — Гарри захотелось обнять ее. Когда-то он готов был ругать ее за рассудительность и чрезмерную тягу давать людям второй шанс, но сейчас он едва ли не молился на то, что его подруга была способна подходить к ситуации объективно. Они помолчали немного, а потом Гермиона покосилась через плечо на остальных присутствующих, и те тут же сделали вид, что вовсе не интересуются их разговором. Она спросила: — Как ты себя чувствуешь? Выглядишь болезненно. — Чувствую себя просто замечательно, — соврал Гарри. Разумеется, он не ходил к мадам Помфри и не планировал делать это в ближайшее время. Он чувствовал себя вполне сносно, разве что его клонило в сон, но последствия быстрого сеанса легилименции с директором прошли. К тому же в больничном крыле лежали люди, которых Гарри самолично туда отправил, и он не горел желанием встречаться с ними. — А что тебе сказал Дамблдор? Про Шармбатон? Гарри понизил голос до шепота и признался: — Он запретил мне появляться на собраниях Ордена. Сказал, что я проявил недостаточно ответственности, когда вышел из гостиной один. А Шармбатон — они привезли тех, кого не смогли забрать родители сразу и кто не хотел оставаться там. Много людей. Некоторые хотят помочь нам. — Это опасно. — Я им тоже сказал об этом. — Значит, они готовятся к битве? Здесь? — Гермиона покосилась на свои книги. — Когда? — Сириус сказал мне, что они думают, Волдеморт нападет в полнолуние. Через четыре дня. — О господи, — глаза Гермионы расширились. — А как же… — Они эвакуируют всех, кого можно. — Нельзя сдавать Хогвартс! — воскликнула Грейнджер. — Это важная точка влияния. — Тише, — Гарри тоже покосился через плечо. Он увидел Колина Криви, который спустился с лестницы: тот улыбнулся и уже направился к нему, но Гарри покачал головой. Колин остановился. — Мы еще не проиграли. — Думаю, нам нужно обсудить все это, — твердо сказала Гермиона. — Нам — ОД. И не так, как вчера, не скатываться в перебор грязного белья, а серьезно. Список с экстренными заклинаниями должен быть у каждого, а так же что-нибудь, чтобы обмениваться сообщениями. У Фреда и Джорджа были пергаменты для общения, знаешь? — Знаю, — Гарри кивнул. — Мы… — Что «вы»? Гарри достал палочку и наложил вокруг них Заглушающие чары. — Допустим, что мы с Драко их использовали. Гермиона моргнула. — Хорошо, — она вздохнула. — Хорошо. Я всю ночь придумывала Малфою положительные качества, это должно работать. Я верю в то, что это работает прямо сейчас. В общем, я думаю, нам всем нужно иметь по несколько таких пергаментов. И я так же нашла способ заколдовать что-нибудь вроде сумки, чтобы расширить ее изнутри. На всякий случай. — А вот это отличная идея! — горячо поддержал ее Гарри. Гермиона улыбнулась. — Возможно. Поэтому как насчет собраться после ужина? — Всем ОД? — Не всем, — уклончиво ответила Гермиона. — Не думаю, что много когтевранцев и пуффендуйцев придут. Может, сначала нашим кругом? Уизли, мы с тобой, Невилл, Полумна? — Драко? — Каждый раз, когда ты произносишь его имя, у меня в голове что-то взрывается, — Гермиона приложила пальцы к вискам. — Если привести Малфоя, то придется звать и Забини. Ты теперь везде его будешь за собой таскать? — Нет, — Гарри вспомнил разговор с Блэком. — Сириус посоветовал мне создавать некоторую дистанцию, чтобы Драко не чувствовал себя… зависимым? — В этом есть смысл. Кроме тебя и Забини у него никого нет, да и вся эта история с его отцом... Мне бы хотелось немного уединения, — Гермиона поморщилась. — Так, значит, ты привел его в Орден? При всех? — Мы убежали наверх прежде, чем пришло большинство. Но Сириус и так все знал, он не особенно любит Драко, но… нормально. Были Ремус и Тонкс. И мистер и миссис Уизли. — Ох. Что они сказали? — Ничего, — выдохнул Гарри. — Не знаю, мне они ничего не говорили. Утром был уже только Сириус. — А как он узнал? — Мы гуляли с ним в лесу, когда он жил у Люпина, и Драко прилетел на метле. Сириус превратился в собаку, и Малфой ничего не заподозрил, но потом… пришлось объясняться. — Я понимаю, почему ты не сказал мне, но в то же время я зла, что ты этого не сделал. Я все еще не могу решить, что именно я испытываю по этому поводу. — Ты хотя бы не бьешь меня в лицо. — Но я очень хочу, — Гермиона посмотрела на огонь. — Ты же понимаешь, что Рон сделал это не со зла? Для него все просто… слишком. Он смирился с тем, что ты постоянно превосходишь его в чем-то, а это… удар в спину. — Я знаю. Я этим не горжусь. — Я говорила с Роном. За завтраком, — ее брови сошлись на переносице. — Он ночью спал в Выручай-Комнате, представь себе? — И что он сказал? — О, он нагрубил мне и пересел к Седрику, — Гермиона пожала плечами. — Но я просто пересела следом за ним. А потом шла за ним до тех пор, пока он не выслушал меня. Не советовала бы тебе беседовать с ним прямо сейчас, но в общем и целом… Рон же не дурак. Он не будет обижаться вечно. Вы помиритесь. — А мы с тобой? — Я не могу злиться на тебя долго, иначе ты опять ввяжешься в какую-то идиотскую авантюру. Ты всегда это делаешь. — Ты лучше всех на свете, Гермиона, — искренне сказал Гарри. Он наклонился и поцеловал ее в щеку. Гермиона покраснела и усмехнулась. — И где Малфой сейчас? — Я оставил его на Гриммо. Хотел вернуться, когда закончу дела здесь. Ты не видела близнецов? У них моя Карта. — Думаю, они оставили твою Карту наверху, — ответила ему Гермиона. — Я слышала что-то такое. Имеет смысл проверить, прежде чем искать их. Гарри покосился на лестницу, ведущую к его комнате. А вдруг там был Рон? Он хотел с ним поговорить, но не был готов к этому прямо сейчас. Он не знал, какие подобрать слова, как успокоить его: он мог лишь извиняться или упоминать то, что Уизли отказывался признавать. — Рон ведь не в спальне? — напряженно спросил он. — Нет, — грустно ответила Гермиона. — Он ушел. Может, снова с Седриком — кажется, они спелись на почве неприязни к Малфою. Не могу сказать, что мне это нравится. — Я схожу за Картой, — сказал Гарри, поднимаясь на ноги. Его колени чуть затекли. Гермиона кивнула и проводила его взглядом. Она снова начала записывать заклинания, а Гарри опасливо поднялся в спальню. Открывая дверь и заглядывая внутрь, он ожидал увидеть там одного из своих соседей, но спальня была пуста. Карта Мародеров оказалась там, где он ее обычно хранил — под подушкой. Гарри похлопал ей по руке, думая о том, не стоит ли ему надеть запасную мантию: Хагрид приглашал его на обед, а на улице было морозно. К тому же, Карту нужно было где-то держать. Гарри, приняв решение, залез в свой сундук, выискивая вторую мантию — та оказалась слегка помятой, но в целом вполне приличной, и Гарри посчитал, что и так сойдет. Прежде чем выйти из спальни, он проверил Карту: Хагрид был у себя, а Рон сидел в гостиной Пуффендуя. Это действительно было нехорошим знаком: пусть даже природа его неприязни к Драко отличалась от того, что испытывал Диггори, у них у обоих были большие претензии к Малфою, и нельзя было позволять им копить их в одном месте. Но Гарри не знал, как это исправить, кроме как налаживанием отношений с Роном — он решил отложить этот вопрос до их неминуемого разговора. Дамблдора все еще не было в кабинете, значит, Гарри не мог вернуться на Гриммо — горгульи бы не открыли ему, пока профессор был не внутри, да и дверь была заколдована. Гриффиндорец лениво проверил остальные кабинеты, быстро пробежав по ним взглядом, и вдруг замер: посреди библиотеки находилась точка, подписанная «Драко Малфой». — Черт, — прошипел Гарри сквозь зубы. Какого дьявола Драко творил? Что он делал здесь, один, когда Хогвартс был полон людей, желающих ему навредить? Гарри захотелось немедленно оказаться рядом с ним и дать ему подзатыльник. И как только Сириус его выпустил? Гарри быстрым шагом спустился вниз. Гермиона сидела там же, где он ее оставил, и усердно записывала заклинания. Возможно, ей было все равно, но Гарри не знал, с кем еще посоветоваться. Он плюхнулся на пол рядом с ней и тихо пожаловался: — Драко в замке. Гермиона дернулась и вновь отложила тетрадь. — Да? Это хорошо? — Нет. Это небезопасно. — Дамблдор в Хогвартсе, а пособники Алана заперты. Не думаю, что кто-то решится нападать на Малфоя при таком раскладе. Да и он сможет себя защитить. — Думаю, мне нужно сходить к нему. Хагрид как раз звал нас на обед, и он разрешил привести Малфоя. Ты же знаешь, что Хагрид вернулся? — Не знала, — лицо Гермионы посветлело. — Как он? Как его миссия? — Он сказал, что ему удалось привлечь нескольких великанов. Остальные примкнули к Волдеморту. — Нужно срочно его навестить. Мы не видели его почти полгода. — А?.. — Разве ты не собирался не давить на него? — неловко спросила Гермиона. Она подтянула к себе разбросанные книги, складывая их стопкой. — К тому же мне не кажется, что вести его к Хагриду сейчас — хорошая идея. Он же не питомец, чтобы представлять его всем подряд. — Я вовсе так не думаю! — Гарри просто хотел, чтобы все его друзья собрались вместе. Он вовсе не имел в виду ничего такого, и Драко мог захотеть прогуляться. Конечно, прошло не так много времени, но… — К тому же, это же Хагрид, — Гермиона страдальчески поморщилась. — Я не очень хочу идти к нему вместе с Малфоем. Я могу допустить возможность, что с ним будет возможно общаться, но не сейчас, ладно? — Ладно, — Гарри покосился на Карту в руке. — Тогда… — Давай навестим Хагрида, а потом я принесу пару новых книг и посмотрю, жив ли твой Малфой? — предложила Гермиона. — Но имей в виду, если ты хочешь с ним поговорить, делай это сам. — Хм. — У тебя есть эта Карта, чтобы всегда за ним следить. Он о ней знает? — Да. И о мантии. — Что ж, хорошо, — Гермиона поднялась на ноги. Она достала свою волшебную палочку и взмахнула ей: книги воспарили в воздух и замерли, чуть покачиваясь из стороны в сторону. — Так ты пойдешь со мной? — Да, — решился Гарри. Он еще раз покосился на Карту, а потом убрал ее в карман. Он хотел провести время с Гермионой, хотел укрепить то понимание, что было между ними восстановлено. Она поддерживала его и связывала его с Роном даже тогда, когда тот не желал его видеть. А Драко — может, не стоило слушать их советов? Может, чем больше времени он проводил в одиночестве, тем больше страшных затей проникало ему в голову? Гарри решил дать ему еще немного времени, а потом совершенно случайно забрести в библиотеку и упасть на соседний стул. Малфою вовсе не обязательно было знать, что он собирался следить за ним с помощью Карты Мародеров.

***

*** Гарри резко открыл глаза, очнувшись от видения горящей в темноте свечи, и пару секунд не понимал, где находится. Он поморгал, разглядывая красноватый сумрак вокруг, а потом осознал, что лежит на своей кровати в Башне Гриффиндора: его висок болел от того, что в него впивалась дужка от очков, на груди покоилась развернутая Карта Мародеров, а рядом на покрывале валялась волшебная палочка. Гарри засуетился: господи, он, что, заснул? После того, как они с Гермионой навестили Хагрида и просидели у него, наверное, часа два, слушая его рассказы и вяло потребляя его экспериментальное варево, они отправились в библиотеку. Гарри остался за дверью, а Гермиона принесла несколько дополнительных книг и сказала ему, что Малфой сидит в углу, учится и выглядит крайне недружелюбно — этого хватило, чтобы Гарри принял решение занять где-нибудь наблюдательный пост. Возвращаться на Гриммо не было смысла, а в Убежище снова толпились преподаватели, ему просто не оставалось ничего другого. Рон все еще ходил вместе с Седриком, а Гермиона принялась за конспекты, поэтому Гарри поднялся в спальню, туда, где было тихо и где можно было не скрывать Карту Мародеров от любопытных глаз: он расположился с комфортом, размышляя обо всем случившемся сегодня и наблюдая за тем, как Малфой медленно перемещается по Запретной секции, но в итоге усталость его сморила. Сколько он проспал? Вдруг что-то случилось за это время? Гарри посмотрел на Карту, которая все еще была открыта: Малфоя в библиотеке больше не было — он переместился в ванну старост, хотя у него не было никаких прав там находиться. Гермиона все еще была в гостиной, но в компании близнецов, а Рон почему-то оказался у Хагрида. Гарри, скрипя зубами, откинул полог и бросил взгляд на часы: часовая стрелка приближалась к шести. Черт возьми, он проспал полдня, и никто даже не попытался его разбудить. Он потер лицо, прогоняя сонливость, кое-как пригладил волосы и разгладил складки на мантии, а потом направился прочь из комнаты. В гостиной собралось намного больше народу, и их шумные голоса были слышны ещё на лестнице. Гарри вновь пожалел о том, что поленился вернуться на Гриммо и забрать мантию-невидимку, но делать было нечего: он низко опустил лицо и прошмыгнул в гостиную. Гермиона и близнецы сидели за столом. Девушка, видимо, покончила со своими конспектами, потому что она занималась тем, что раскладывала пустые пергаменты по стопкам и подписывала их. Фред и Джордж, положив головы на скрещенные на столе руки, наблюдали за ее действиями с невыносимой скукой на лицах. Заметив приближение Гарри, они приободрились: — Смотрите-ка, кто почтил нас своим присутствием, — ухмыльнулся Фред. — Почему вы меня не разбудили? — спросил Гарри, садясь на свободный стул спиной к остальной гостиной. В шепотках он слышал свое имя. Обернувшись, он заметил, что некоторые студенты, с которыми он едва ли имел какие-то общие дела, тепло ему улыбаются. Все было не так плохо, как он думал. — Ты выглядишь больным, Гарри, и я уверена, что сон идет тебе на пользу, — отозвалась Гермиона. — К тому же я потом ушла в библиотеку, и твой Малфой тоже там был. Никто на него не нападал. Я решила, что не стоит тебя будить. — Ты и правда выглядишь паршиво, дружище, — Джордж хлопнул его по плечу, попав прямо по зажившей, но еще саднящей царапине. Было больно, но эта боль как резкий импульс пронеслась по всему его телу. — Ты вообще ел? — Да ел я, — отмахнулся Гарри. Он вроде бы ел что-то на завтрак? Омлет миссис Уизли. Его беспокоило вовсе не это, и до собственного самочувствия ему было мало дела: в его планах вовсе не было оставлять Драко одного на целый день. Вдруг тот хотел с ним поговорить? У Малфоя не было Карты, и он понятия не имел, где искать Гарри. — Малфой забрался в ванну старост. Не знаю, как он это сделал. — Ему просто сказали пароль, — Фред откинулся назад на стуле и потянулся. — Ванна старост давно уже не привилегия одних только старост. Всегда можно отыскать пароль. — Это неправильно, — пробормотала Гермиона, возвращаясь к сортировке листов. Стопки ее удовлетворили, поэтому она достала волшебную палочку и начала водить вдоль краев пергаментов, шепча склеивающее заклинание. Ее маленькие книжечки получались кривыми, но, кажется, ее это удовлетворяло. Студенты вокруг перестали прожигать спину Гарри взглядами, и все будто бы вернулось на круги своя: тихие шорохи книжных страниц, негромкие разговоры, треск поленьев в камине. По стенам, алыми украшенным гобеленами, бежали суетливые тени; было тепло, и казалось, будто вчерашние события произошли тысячу лет назад. Гарри расслабил плечи и сгорбился, склоняясь над столом. Близнецы хихикнули в ответ на реплику Гермионы: — Даже аморально. Но оно того стоит. — А вы знаете пароль? — спросил у них Гарри. Те переглянулись. — Возможно, — уклончиво ответил Джордж. — А что мы за это получим? — А что вам надо? — Хм, — близнецы задумались, и Фред предложил: — Как насчет услуги? Мы пока не придумали, какой именно. — Идет. Только без пошлостей, и делать что-нибудь глупое я тоже не буду. — Идет. — Гарри! — Гермиона оторвалась от своих пергаментов. — Ты, что, собираешься туда ворваться? Это элементарно невежливо. И скоро уже ужин, а мы еще хотели собрать ОД. — Я просто приведу Драко, он понятия не имеет об этих планах. — И где Малфой собирается сесть? — спросил Джордж. — За Гриффиндорский стол или за Слизеринский? Рон в обоих случаях будет там и будет зол опять. — Вы поговорили с ним вчера? — Не то чтобы он действительно хотел нас слушать. — Мне жаль, — Гарри сконфуженно опустил лицо. Краем глаза он увидел, что за ним наблюдает Невилл, застывший около информационной доски. — Это все из-за меня. И Джинни тоже досталось. — Ты не заставлял нас тебя покрывать, — возразил Джордж. — Мы взрослые мальчики и можем отвечать за свои поступки. А за Джинни не переживай — они с Роном уже наорали друг на друга. Ух, ты бы слышал. Она пригрозила ему Летучемышиным сглазом. И где она его только выучила? — Хороший, кстати, сглаз, — заметила Гермиона отстраненно. — Действенный. А про столы верно подмечено. — Я спрошу, что Драко об этом думает, — твердо заявил Гарри. — Ладно, — Гермиона беспомощно подняла руки. — Я поговорю с Полумной и Невиллом. — А пароль от ванны старост — Русалочий хвост, — шепнул Джордж Гарри на ухо, обдав его кожу горячим дыханием. — И мы потребуем подробностей, если ты вот просто так туда ворвешься. — За кого ты меня принимаешь? — возмутился Гарри. Он не собирался подглядывать или что-то вроде того, он действительно собирался просто постучать. Нужно было удостовериться, что Драко в порядке, и узнать его мнение о предложении Гермионы. Близнецы, впрочем, явно подозревали за его искренним беспокойством двойное дно, потому что смотрели на него с хитрыми улыбками. И они не злились и не обижались на него за то, что по его вине между ними и Роном образовался раскол — в их отношениях словно бы ничего не изменилось. Они были почти его братьями, и Гарри им доверял. — Я считаю, что ты ведешь себя нездорово, — заявила Гермиона, складывая свои склеенные книжечки в стопку. — И если раньше я думала, что тому причиной Дамблдор и Волдеморт, то теперь я вижу, что за всем стоит кое-кто другой. Это многое объясняет. Гарри надулся. Он правда так себя вел? Он просто волновался и чувствовал ответственность за то, что происходило с Малфоем. — Думаешь, Рон придет на собрание? — спросил у Гермионы Джордж. — С тобой он вроде помирился? — Я спрошу у него, — вздохнула девушка. — Нельзя, чтобы он чувствовал себя отчужденным. Надо показать ему, что мы все его любим и ценим, и наличие поблизости Малфоя этого не меняет. — Главное, чтобы они снова не подрались, — сказал Гарри. — А ты, — Гермиона ткнула пальцем в его сторону, — должен сказать Малфою, чтобы тот держал себя в руках. И его дружок тоже. Рон вспыльчивый человек, и с ним эти заигрывания Забини не пройдут. Все станет еще хуже. — А с тобой, значит, прошли? — ухмыльнулся Фред и попытался обнять Гермиону за плечи. Та его отпихнула. — Жаль, мы не видели этой картины. — Нечего там было смотреть. — Нет, ты расскажи, я должен знать, как можно растопить твое сердце. Гермиона фыркнула и покачала головой. Гарри поднялся. — Ладно, я приведу его, — сказал он. — Если мы не придем в Большой Зал, значит, встретимся у Комнаты. — Удачи, — сказал Джордж. Он, Фред и Гермиона уставились на него так, будто ожидали чего-то еще, но Гарри не знал, чего именно. Он просто начал медленно отступать к дверям, по дороге ловя чужие взгляды. Кто-то с ним поздоровался, Дин и Симус помахали ему из-за шахматного столика, а Невилл будто бы хотел подойти и что-то сказать, но не решился. Гарри вышел из гостиной и направился к лестницам, чтобы спуститься на пятый этаж. Ему приходилось петлять, избегая особенно оживленных коридоров: вести разговоры с незнакомцами или с теми, кто смотрел на него с опаской, так, будто у их старого друга вдруг выросла вторая голова, не хотелось. Это было тяжело, и Гарри успешно пробирался сквозь каменные лабиринты, практически никем не замеченный. Иногда он сверялся с Картой, выбирая дальнейший путь и проверяя местонахождение своих друзей: ему крупно повезло выйти из гостиной пораньше, потому что через десять минут после его ухода туда заявился Рон. Точка с его именем приблизилась к точкам Гермионы и близнецов, к ним же примкнул Невилл. Гарри закусил губу: он бы хотел знать, о чем они беседуют. Может, Рон тоже успокоился? В конце концов, они были лучшими друзьями, а Гарри все еще был самим собой. На секунду перед ним вдруг вспыхнул образ алого глаза, глядящего на него из пламени, и юноша покачнулся, ухватившись за стену. Это длилось недолго, и видение прошло, унеся с собой отклик боли. Гарри уставился перед собой, тяжело дыша: поначалу он думал, что этот образ навевается просто неприятным воспоминанием, но теперь ему начало казаться, что за этим стоит что-то еще. Он мог воссоздать его в памяти, но страшная картина была будто бы скрыта вуалью, казалась ненастоящей и чужой. Гарри помотал головой — возможно, Дамблдор и Снейп могли разобраться и с этим тоже. Нужно было лишь дождаться возвращения зельевара. Гарри, придя в себя, продолжил свой путь. На пятом этаже он отсчитал четвертую дверь от статуи Бориса Бестолкового и постучал. В коридоре было пусто и темно, и этот стук звучал гулко и громко. Гарри прислушался: ответа не последовало, и дверь, разумеется, не распахнулась. Он мог открыть ее паролем, но это действительно было катастрофически невежливо — врываться вот так, нарушая чужое уединение. С другой стороны точка, подписанная именем Драко, все еще не сменила своего местоположения в комнате: получалось, что Малфой битых двадцать минут сидел на одном месте, и это было тревожно. Гарри вспомнил о том, что ему говорил Сириус. Он сомневался в словах крестного, но вероятность того, что тот прав, все же была. Вдруг с Драко что-то случилось? Вдруг у него был нервный срыв? Вдруг он утонул или сделал что-нибудь с собой? Он определенно не был неуклюжим, но импульсивность была ему свойственна, и то, что он весь день провел за чтением каких-то подозрительных книг, не улучшало ситуацию. Гарри прикусил губу и снова постучал — он решил быть настойчивей. — Драко, — позвал он, — я знаю, что ты там. Хочешь сходить на ужин? И Гермиона предложила устроить встречу, чтобы обсудить... Шармбатон. Я подумал, что ты захочешь поприсутствовать. Там будут только друзья. И Забини тоже будет. Ответа не было. Гарри еще раз посмотрел на Карту: Драко не двигался с места. — Ладно, если ты не отзовешься, я... — Поттер, — голос из-за двери прозвучал глухо и будто бы устало. Гарри едва не застонал от облегчения. Он прижался лбом к прохладному дереву двери. — Так ты хочешь поприсутствовать? Я могу подождать тебя тут... — Можешь зайти. — Ты... Ты одет? — спросил Гарри. Он вцепился в серебряную ручку, и та вдруг легко повернулась: створка открылась, и ему в лицо ударило тепло. Малфой ничего не ответил, поэтому Гарри убрал Карту в карман мантии и осторожно вошел внутрь, чувствуя, как его окутывает горячий пар. За ним очертания великолепной ванны старост терялись: потолок тонул в облаках, а окна, завешенные белыми шторами, и вовсе сливались со стенами. Гарри прошел немного вперед, неловко ткнулся ногами в скамью и обнаружил на ней аккуратно сложенные вещи Драко. Несколько мгновений Гарри просто взирал на белую рубашку, поверх которой лежали свернутые черные носки, а потом осознал, что эта одежда была отдельно от Малфоя. И тот был где-то совсем рядом, обнаженный. — Я, наверное, лучше, хм, подожду снаружи, — Гарри показалось, что все его тело одеревенело. Он вспомнил, как однажды оказался в похожей ситуации, но тогда в ванной был Седрик, и это не прибавило ему оптимизма. Он увидел свет в щели между дверью и косяком и почти бросился обратно к ней, но затем створка захлопнулась, и щелкнул замок. По комнате будто пронесся маленький ураган: пар развеялся, и ничто больше не скрывало вида. Ванная старост была так же красива, как и всегда: повсюду был белый мрамор с глубокими черными прожилками, золотые краны, украшенные самоцветами, и высокие каменные арки. Белые занавеси казались тяжелыми и потемневшими от влаги; русалка на картине как всегда была весела и довольна жизнью — она била хвостом и пальцами расчесывала свои золотые волосы. Вода в ванне была скрыта под пушистой белой пеной, над которой возвышались арки из пузырей. Местами пена была фиолетовой и изумрудной и походила на пролитые в воду чернила. Некоторые отдельные пузыри, переливающиеся всеми цветами радуги, подобно кораблям дрейфовали туда-сюда, иногда лопаясь и разливаясь в воздухе цветными, быстро опадающими облаками. Теплый воздух пах цветами. На противоположной стороне бассейна, там, где из воды восходили высокие мраморные ступени, сидел Драко. Пена скрывала его до самой груди. Его влажные волосы были зачесаны назад, но несколько прядей выбились и липли ко лбу; на руке, сжимающей волшебную палочку, осталось облачко пены. Малфой сбил его, когда убирал палочку назад: он положил ее на зеленое полотенце, которое подкладывал под голову, а потом уставился на Гарри. Тот стоял, замерев, будто лань в свете фар, и взирал на него в ответ. — Ты сказал, что ты одет, — выдавил он спустя целую минуту напряженного молчания. Драко склонил голову набок, и Гарри увидел, как напряглись мышцы на его шее. Ему захотелось немедленно сдернуть очки и отвернуться, но в то же время — не отворачиваться вообще никогда. Капли воды блестели на крепких плечах Малфоя, на его гладкой светлой коже. Гарри нужно было ждать снаружи. Или послушать Гермиону, которая говорила, что он ведет себя нездорово — гораздо более нездорово, чем обычно. Может, Сириус ошибался, и это именно Гарри сходил с ума, а вовсе не Малфой? Тот казался спокойным. — Я такого не говорил, — ответил Драко на его неловкую реплику. — Да? Ладно, — Гарри уставился себе под ноги. — Я все-таки подожду в коридоре, хорошо? — Нет, — твердо сказал Малфой. — Иди сюда. — К-Куда? — Сюда, — повторил он почти по буквам. Что-то с ним все-таки было не так: в его голосе звучала сталь, которой Гарри не слышал очень давно, и смотрел Драко так, будто ждал чего-то и прятался в засаде посреди гор пушистой пены. А еще он был обнажен, и Гарри был совсем рядом с ним, весь какой-то кривой и нелепый, с потными ладонями и комком в горле. Гарри медленно двинулся вокруг кромки бассейна. Драко следил за ним взглядом. — Так ты... ты хочешь пойти со мной? На собрание? — спросил Гарри. — Хочу. — Тогда нам стоит поторопиться. Гермиона уже начала всех собирать... — Мы успеем, — безапелляционно ответил Малфой и вдруг легко спросил: — Как ты провел день? Поговорил с Дамблдором? — Да. И встретил Флер Делакур. И узнал, что Крам перевелся к ним, — Гарри казалось, что если он будет говорить, неловкость не вернется. Он вспоминал, как они с Драко лежали в кровати утром Рождества, как он прижимался к его разгоряченному телу... Тогда он был морально готов к подобному, а сейчас вид голых ключиц вводил его в ступор. Он продолжил свой треп: — Еще Хагрид вернулся. Он привел несколько великанов, чтобы те помогли нам защитить замок. Здорово, да? — Несомненно, — Малфой смотрел на него так, будто не слышал ни слова. Его губы растянула ленивая, ласковая улыбка. Она казалась ловушкой, вроде привлекательного яркого цветка, который ловил мух в свои липкие сети. Гарри, разумеется, позволил себя поймать. — Сделаешь мне массаж? — Что? — Массаж плеч, — терпеливо и настойчиво повторил Малфой. — Я весь день сидел над книгами, и у меня все болит. Он пытался его соблазнить? Или у него просто болела шея? Он на что-то намекал? Гарри приблизился к нему, не зная, как поступить: он встал за его спиной, так, что Драко не мог его видеть, и принялся разглядывать его мокрый затылок. Слизеринец не двигался и терпеливо ждал, пока он решится на что-нибудь; наконец, Гарри снял с себя мантию и принялся стягивать ботинки. Он отставил их в сторону и стянул носки, ступая босыми ногами на теплый мрамор. Пришлось закатать брюки почти до колен, чтобы не замочить их в воде — Гарри, набравшись смелости, уселся на бортик рядом с Малфоем. Тот повернул голову и снова улыбнулся, и теперь, вблизи, выражение его лица казалось особенно странным. За нежностью и насмешкой скрывалось что-то. — Ты в порядке? — Более-менее, — ответил Драко. — А ты? Голова больше не болит? — Нет, — Гарри посмотрел на его шею, — я не умею делать массаж. И мне его никто никогда не делал. — Ты многое упустил, — Малфой одной рукой помял место между плечом и шеей. — Просто надави посильнее? А то у меня не получается. Гарри посмотрел на свои ладони, а потом на нежное место, которое будоражило его воображение все утро. Он наклонился в сторону и осторожно прикоснулся к гладкой коже: тяжело задышав, он принялся разминать напряженные мускулы. Странно, что после кучи времени в горячей ванне Драко все еще не расслабился. Малфой почти замурлыкал, и довольные звуки, которые он начал издавать, звучали слишком прекрасно, чтобы можно было прекратить попытки добиться их. Гарри подключил вторую руку: может, у него был к этому талант? — И что ты читал? — спросил он. — Ты хотя бы ел? — Ел, — Малфой поднял голову. Он вдруг резко посерьезнел: что-то настороженное появилось в его взгляде, а губы сжались. Он уставился в лицо Гарри. — Я ходил в Запретную секцию. Долго искал там некоторые труды. И, знаешь, я наткнулся на слово, которому не знаю объяснения. — Какое? — спросил Гарри. Его сердце сжалось от нехорошего предчувствия, уже почти знакомого. Юноше показалось, что в воздухе повис едва слышный звон и что сладкий аромат пены стал удушливым и тяжелым. Малфой немного помолчал, выглядывая что-то в его лице, а затем выдохнул: — Крестражи. Гарри встретил его взгляд и замер: его руки будто налились свинцом, и теперь уже вовсе не от неловкости, а от страха. Он медленно убрал их с плеч Малфоя, чтобы не впиваться в него пальцами. Каждый мускул в его теле сжался; волосы на руках встали дыбом от сотен мурашек, пробежавших по его коже. Казалось, что голос Малфоя эхом висит посреди ванны старост, хотя это было не так. Страшное слово потонуло в шорохах лопающихся пузырей. — Ты знаешь, что оно значит? — вкрадчиво спросил Драко. — Нет, — солгал Гарри почти по привычке. — Не знаю. Стоило ли говорить ему? Стоило ли втягивать его в бездну отчаянья, перед которой стоял Орден Феникса? У них была надежда, но слабая. Драко и так пришлось несладко, у него была тысяча поводов для беспокойств, и Гарри не хотел пугать его еще и возможным бессмертием Волдеморта. Он должен был защищать его; понимание, что его действия, болезненные и тяжелые, помогут уберечь Драко, помогало вставать по утрам. Помогало удерживать себя от прыжка с башни. И секрет крестражей был не только его ответственностью. Драко вздохнул и отвернулся. — Жаль, — сказал он и провел ладонью по горке из пены. — В книгах много упоминаний, которым нельзя найти объяснений. Скорей всего что-нибудь особенно опасное. — И где... где ты нашел это слово? — спросил Гарри как можно безмятежнее. — В библиотеке на Гриммо, — пожал плечами Драко. — Или в библиотеке в Хогвартсе? Я уже не помню. Да и какая разница, если ты все равно не знаешь, что это? — Действительно, — Гарри уставился на свои колени. Напряжение, которое он ощущал, теперь было совсем иным. Что-то изменилось, будто бы надломило скорлупу, в которой они находились, и это повисло в воздухе. Малфой игрался с пеной, забыв про массаж, и не поворачивал больше головы; его голые плечи более не смущали и не вгоняли в краску, и Гарри хотелось коснуться их, чтобы привлечь внимание. Отчего-то чувство, что он все испортил, не исчезало. Лгать было неприятно, тем более сейчас, и Гарри стало стыдно. Он прикусил губу и прикрыл глаза. Какое-то время они сидели в молчании. — Все будет хорошо, Гарри, — вдруг нежно произнес Драко, говоря будто бы с самим собой. Он так редко называл Гарри по имени, и еще реже говорил таким тоном. Он наклонился в сторону и опустил свою голову на колени гриффиндорца: тот мгновенно ощутил, как промокает ткань его брюк от соприкосновения с мокрыми волосами. — Ты так думаешь? — Гарри почти вздохнул от облегчения. Малфой не злился на него и не обижался, как ему показалось в начале. Он был просто взволнован, как и всегда, и пытался найти возможность обрести хоть недолгое спокойствие. Может, поэтому он не хотел выходить из ванной? — Да. Я думал об этом все время, пока сидел здесь. — Плескаясь, как русалка? — Гарри постарался улыбнуться и сменить тему. Драко позволил ему это: он отклонился назад, чуть изгибаясь и поднимая лицо. Его губы блестели, а глаза казались почти пустыми, будто мыслями он был где-то далеко-далеко. Капля воды сорвалась с одной из потемневших прядей и скользнула ему на грудь, ведя свой путь мимо розового соска и ниже, в пену. — Неужели я такой страшный? — Почему это? — возмутился Гарри. — Русалки весьма непривлекательны, — заметил Драко. — Ты же видел их в озере. Тощие, зеленые, сморщенные. Разве я таков? — Конечно, нет. Но... когда я думаю о русалках, я все еще представляю кого-то вроде нее, — Гарри кивнул на картину. Русалка помахала ему рукой и заулыбалась, радуясь, что на нее обратили внимание. Малфой мельком глянул на нее и повернулся обратно. — Это не русалка, глупый, — его ладонь поползла вверх по ноге Гарри. — Это сирена. — Да? — Гарри едва ли видел разницу. — Магглы путают русалок и сирен. Ты сам видел, что русалки миролюбивы и готовы вступать в контакт, а сирены же — хищники. Вроде акул. Они выплывают к кораблям и поют, гипнотизируя матросов и вынуждая их прыгать за борт. А потом утаскивают их на скалы и поедают. И эта красавица, — Малфой кивнул на картину, — молчит именно поэтому. — Я думал, она заколдована так, чтобы не разбалтывать чужие секреты, — сдавленно произнес Гарри, пристально следя за тем, как ладонь Малфоя оглаживает его колено и медленно двигается выше, цепляя ткань. Пальцы скользнули по шву на внутренней стороне бедра, и это послужило сигналом: Гарри дернулся и ухватил запястье Драко, останавливая его. — Что ты делаешь? Малфой выдернул свое запястье. — А на что оно похоже? Все-таки что-то было с ним не так. Вчера они оба пережили потрясение, а сегодня он весь день провел, зарывшись в темномагические книги. Кто знает, что он на самом деле узнал о крестражах. Драко говорил о русалках так, будто они могли безмятежно болтать и ни о чем не волноваться, но ведь это была неправда, и он должен был это осознавать. — На то, что ты не в порядке. Я же вижу. Это из-за книг? Или из-за того, что сказал Сириус? Или из-за... утра? — Ты лучше назови причину нам всем быть в порядке, — отозвался Драко низким голосом. Он отвернулся и соскользнул со ступеней вниз, глубже в воду. На мгновение он погрузился целиком, пропав среди пушистых белых гор, а потом вынырнул и вернулся на свое место. Гарри провел рукой по его волосам, сбивая несколько клочков пены. Малфой еще немного помолчал, а потом неохотно выдавил: — Мое исследование дало результаты. — Правда? Это... хорошо? — Нет. — Отчего же? — Все говорит о том, что мы оба умрем, — Драко сказал это так легко, будто давно уже смирился. Гарри уставился на его волосы и торчащее ухо и коснулся его плеча. Мокрая кожа под его ладонью была такой нежной и горячей, что он не мог даже представить, какой она бы ощущалась, будь Малфой мертв. Этого не должно было произойти. Нет. — Глупости, — процедил Гарри. — Значит, ты можешь мне пообещать? — Малфой развернулся так резко, что Гарри чуть не свалился в воду, продолжая цепляться за него. Драко уставился на него широко распахнутыми глазами, полными дикого огня. — Можешь мне пообещать, что ты не умрешь? — Как я могу обещать такое? Вдруг я поскользнусь в ванной и голову расшибу? — Гарри попытался пошутить, но ничего не вышло. — Ты понял, о чем я. Скажи мне, что ты не будешь рисковать собой. Гарри не мог ему ответить. Ему казалось, что Драко видит его насквозь, видит его ложь и его сомнение — это было невозможно, но избавиться от этого ощущения было так тяжело. В груди медленно поднималось что-то, похожее на страх: Гарри казалось, Малфой давил на него своим мрачным взглядом и своей затаенной страстью. Он был полон магии, заставляющей пламя свечей в огромной хрустальной люстре трепетать и бросать танцующие тени на мраморные стены. — Нам обоим выпал Грим, помнишь? — Малфой оперся ладонью о его ногу и приподнялся. Он встал на колени, повернувшись всем телом, и из воды показался его твердый живот. Пена покрывала его кожу, и она же скрывала все, что находилось ниже. Гарри прикусил свою губу, теребя уже зажившие ранки: ему было стыдно от того, что посреди такого разговора он отвлекался на мысли о теле Драко и о том, что он вот-вот мог увидеть его обнаженным. Его взгляд уперся в крепкую грудь с маленькими сосками, скользнул выше на острые ключицы, на изящную шею и упрямый подбородок. На розовые губы. Гарри мотнул головой. — Грим — это просто карта. Она ничего не решает. — Она выпала тебе три раза подряд. — И что? Драко все еще опирался о его ногу и вглядывался в его лицо так пристально, будто не осознавал, в каком положении он находится. Вода с его плеч стекала вниз, и Гарри мог проследить взглядом путь нескольких блестящих ручейков, огибающих напряженные мускулы. Почти невидимые из-за своего цвета волоски на руке Малфоя венчались крошечными каплями воды, похожими на маленькие кристаллики. Гарри чувствовал себя покоренным и почти дивился тому, откуда в нем было столько сил на спор. — Блэк сказал мне, что Орден считает, будто Темный Лорд может атаковать Хогвартс в полнолуние. Дабы он мог использовать своих оборотней, — Драко резко выдохнул. — До полнолуния четыре дня. У нас больше нет времени. — У нас есть шанс победить. — И шанс погибнуть. — С чего ты вдруг начал размышлять об этом? — Гарри опустил лицо. Рядом был теплый и живой Малфой, и размышлять о смерти и о предстоящем не хотелось. — Я же сказал: мое исследование. — Ты так и не сказал, о чем оно. — Ты тоже многого мне не говоришь. Будет справедливо, если я тоже буду хранить секрет. — И что ты предлагаешь? Мокнуть в этой ванне и думать о неминуемой гибели? — Нет, — Драко оперся о его колени второй рукой. — Предлагаю не тратить время зря. Он потянулся вперед и поцеловал Гарри в губы. Тот замер на мгновение, отдаваясь этому чувству, а потом отстранился: — Ты не можешь заканчивать разговор вот так, — строго сказал он. Малфой невесело усмехнулся, одним движением сдернул с Гарри очки, опуская их на мокрое полотенце рядом со своей волшебной палочкой и прошептал: — А ты меня останови. От следующего поцелуя Гарри уже не смог отказаться. Комната вокруг расплылась, пузыри в ванной превратились в сплошное белое полотно, и единственным, что он видел четко перед собой, было лицо Драко. Его губы были мягкими и настойчивыми, а глаза — такими глубокими, что казалось, можно было провалиться в черноту его расширенных зрачков. Затем ресницы его затрепетали и скрыли под собой жадный взор; Гарри тоже закрыл глаза, чувствуя, как чужой язык проникает в его рот. Он любил это чувство, он бы отдавался ему все то время, что у него осталось. Малфой, обретя уверенность и ощутив его сломившееся сопротивление, начал напирать, все сильнее поднимаясь из бассейна; его поцелуи стали глубже и жарче, и не оставалось ничего другого, кроме как следовать движениям его языка. Влажные звуки смешались с едва слышными шорохами лопающихся пузырей. Гарри послушно раздвинул колени, позволив Драко вклиниться между ними, и обхватил его за плечи, судорожно пытаясь найти опору: его голова кружилась, дыхание было сбито, а сердце ухало в груди, будто молот. Ему не нужно было многого, чтобы начать возбуждаться, и горячее напряжение, рождающееся в его животе, вновь напомнило ему о неловком моменте с Седриком в этой ванной, но поцелуи быстро развеяли это воспоминание. Гарри вздрогнул всем телом, ощутив, как ладони Малфоя двинулись выше по его бедрам: большие пальцы скользили вдоль внутреннего шва на его брюках, чуть нажимая, и это будто бы пускало лаву по венам Гарри. Драко никогда к нему так не прикасался. Судорожное скольжение его бедер в тот раз, когда они целовались в его кровати, нельзя было сравнить с его ладонями, которые так часто сводили Гарри с ума. От одной мысли, что эти длинные пальцы с аккуратными ногтями могут прикоснуться к его члену, в его голове взрывались петарды. Гарри не был готов к такому, тем более сейчас, тем более вот так, когда Драко скрывал что-то от него и чувствовал боль, которую пытался утопить в горах этой ароматной пены: однако он выгибался ему навстречу, податливый, будто глина, и не делал попыток его оттолкнуть. В конце концов, Малфой был прав: они были в опасности, и каждая минута была на счету. Их все еще ждали друзья, но Гарри — та часть его сознания, что не была соблазнена удовольствием — решил, что они могут подождать еще. Никто из них не горел желанием увидеть Драко, а Гарри сейчас не мог от него оторваться. Нужно же было столько с ним спорить — стоило прыгнуть в эту ванну и начать целовать его прежде, чем тот решит произнести слово «крестраж». Руки Малфоя продвинулись еще дальше: большие пальцы лишь на мгновение коснулись места пересечения швов, заставив Гарри, ощутившего быстрое чувствительное нажатие, дернуться и вскинуть бедра, а затем лёгким плавным движением поднялись выше, скользнув ему под свитер. Драко отстранился, и Гарри с трудом смог сфокусировать взгляд на его лице: тот был красным и тяжело дышал, а его глаза казались невероятно тёмными. На него, такого, было страшно смотреть, но Гарри всё равно смотрел, впитывал каждую его чёрточку. Ему вдруг захотелось извиниться, попросить прощения за то, что было утром, за то, что он не говорил ему всей правды и заставлял переживать. Он хотел бы забрать у Драко всё то, что мучило его: Гарри бы справился, он вынес бы ещё тысячу кошмарных снов, лишь бы обезопасить его. Его руки двинулись по плечам Малфоя, оглаживая его мускулы. «Я тоже могу коснуться его» — подумал Гарри. Единственным, что защищало бедра Драко, была эта чертова пена. Малфой не дал ему решиться: его руки вцепились в края свитера и футболки Гарри и потянули их вверх. — Снимай, — сказал он глубоким, хриплым голосом, и Гарри не мог не подчиниться. В некотором смысле ему даже нравилось следовать этим приказам, а Драко всегда любил командовать. Его глаза вспыхнули, когда он увидел, что Гарри отстранился и легко (почти, почти не нервничая) стянул с себя свитер и футболку разом, выворачивая их. Он откинул одежду куда-то в сторону и уставился на Драко, ожидая, что тот решит делать дальше — вел больше не он. Малфой просто смотрел: его руки легли на живот Гарри, тут же напрягшегося под их прикосновением, и двинулись выше, мягко лаская. Может, нужно было что-то сказать, но в голове не было ничего, кроме череды смазанных фантазий. Гарри опустил взгляд, следя за тем, как длинные пальцы, чуть царапая его кожу ногтями, проходятся по его прессу и добираются до его груди. Драко и сам казался завороженным движением своих рук, но в то же время то отчаяние, что его наполняло, будто бы давало ему уверенность и лишало смущения. Его припухшие губы изогнулись в ласковой усмешке, когда он ущипнул Гарри за твердый сосок. — Больно? — спросил Драко, склонив голову набок. Он выглядел взрослым, решительным и порочным, но Гарри все равно видел за его чертами того мальчишку, что был с ним в Лесу, в Тайной Комнате и в бесконечных ночных коридорах. Это все еще был он. — Нет, — ответил Гарри. — Хочешь, я… — Тш, — Драко потянулся и прижался губами к его ключице. Он легко укусил ее, прежде чем двинуться выше, оставляя на коже цепочку краснеющих следов. Его пальцы все еще кружили вокруг соска, и у Гарри сбивалось дыхание каждый раз, когда они задевали и сжимали его. Ему хотелось двинуть бедрами, чтобы создать хоть малейшее трение, но он удерживал себя и лишь вжимал ноги в бока Драко. Один его громкий судорожный вздох послужил сигналом: Малфой оторвался от его ключиц и двинулся ниже. Его губы судорожно и жадно выцеловывали дорожку по груди Гарри, обхватили его левый сосок, посасывая его — укус был таким неожиданным, что Гарри невольно вскрикнул. Все его тело было напряжено, и оно плавилось; его бедра подрагивали, и от желания потрогать себя хотя бы поверх ширинки сводило пальцы на ногах. Гарри не выдержал и потянулся к Малфою: он обхватил его лицо, вынуждая того оторваться от его мокрого, приятно саднящего соска и поднял голову, и начал покрывать его судорожными поцелуями. Его губы, щеки, лоб, кончик носа — Гарри хотел выместить на нем всю свою страсть. Он сидел на бортике, и поэтому смотрел на слизеринца сверху вниз: ему приходилось наклоняться и опираться о него. Одна ладонь скользнула с лица Драко на его грудь, а другая — на его затылок. Гарри с наслаждением запустил пальцы в его волосы, сжимая потяжелевшие пряди, и потянул их в сторону; Драко застонал со звуком, похожим на животный рык, когда Гарри наклонился к его шее и укусил его — кожа была такой светлой и нежной, что засосы легко вспыхивали на ней. И как приятно было их зализывать. Малфой дрожал, выгибал шею в сторону, подставляясь, его припухшие губы открывались в попытках вздохнуть, а руки беспорядочно оглаживали бедра и живот гриффиндорца. Когда его ладонь легла на его ширинку, надавливая и медленно скользя, Гарри отстранился. Он уперся лбом в лоб Малфоя и тяжело задышал. Во рту вдруг стало очень сухо, и воздух перестал помещаться в легкие. Казалось, будто вся кровь прилила к его паху, и ему ничего не хотелось кроме того, чтобы ладонь Драко продолжала делать то, что делала. — Кто-то стучит, — вдруг хриплым, почти срывающимся голосом сказал Малфой. — Пусть стучат дальше, — Гарри было абсолютно все равно, что происходило вокруг, он бы не оторвался от Драко, даже если бы сам Волдеморт сейчас ворвался в ванну старост. — Разве нас не ждут? — Кто? — Гарри уставился на его рот. Губы, такие чувственные и влажные, манили его. Он видел, как блестят за ними белые зубы, как движется розовый язык. Только от этой картины его член напрягался еще сильнее, так, что становилось почти больно. Движение ладони было совсем небольшим, медленным и тягучим, почти мучительным, но этого было достаточно хотя бы из-за того, что это была ладонь Драко. Гарри снова поцеловал его, не позволив отстраниться и начать говорить что-то про стук и возмущенную ругань, звучащую из коридора. Это было неважно, неважно. Это длилось еще несколько томительных минут, наполненных запахом пены. Драко целовал его глубоко и медленно, так, будто он пытался передать ему что-то, передать ему свое отчаянье и страсть, а Гарри жадно забирал у него все. Он хрипло застонал, когда чужая ладонь особенно чувствительно прошлась по нему, и на этом все оборвалось — Малфой замер, поймав его вдох и широко распахнул глаза, а Гарри почти безвольно повис на нем, обнимая и тяжело дыша. Облегчение прошибло все его тело, а в трусах стало липко и мокро. Ему никогда еще не было так хорошо. — Драко. — Скажи что-нибудь на парселтанге, — приказал тот, отвернувшись и уткнувшись ему в плечо. Он подрагивал, его руки поднялись и обняли Гарри за пояс, подтаскивая его к самому краю бортика. — Я люблю тебя. Драко судорожно вздохнул, его горячее дыхание обожгло кожу Гарри. — Это был английский. — Я люблю тебя, — повторил Гарри, и на этот раз с его губ сорвалось свистящее шипение. Малфой вдруг всхлипнул, его губы напоследок скользнули по разгоряченной коже, а потом его хватка усилилась, и он дернул Гарри на себя. Они оба повалились в бассейн.