Вперед в прошлое

Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ :х Это был Виктор Крам. Игроки замерли в воздухе, глядя на него. Он почти не изменился с прошлого года: все то же суровое лицо с большим носом и глубоко посаженными темными глазами, все те же жесткие волосы и, несомненно, все та же легкость, с которой Крам восседал на своей Молнии. В воздухе он казался ловким и будто бы уменьшившимся: находясь на земле, он двигался грузно и тяжело, но в небе все это исчезало. В поднятой руке Крам сжимал трепещущий снитч. — Вы не позвали нас играть, — сказал он с акцентом, подлетая поближе. Смотрел он в основном только на Гарри, но его взгляд то и дело дергался в сторону, отмечая то Джинни, которая приветливо кивнула ему, то Седрика, то Малфоя. — Мы не думали, что команда Шармбатона захочет играть, — сообщила Анжелина, подлетев поближе. Остальные команды тоже стянулись к центру, окружив неожиданного гостя. Многие смотрели на Крама с благоговением, и их можно было понять: в отличие от них, играющих только в школьных играх, он был профессионалом. Это было заметно невооруженным глазом: Крам никогда не ерзал, держал метлу так легко и уверенно, будто сидел не на тонком метловище, а на удобном кресле, с которого невозможно было упасть. Гарри покосился на Рона: тот едва удерживал рот закрытым, и глаза его блестели. Он, верно, не мог придумать лучшей награды, чем игра с Виктором Крамом. — Не захочет, — подтвердил Крам. — У нас нет целой команды. Есть только я. — Что ж, думаю, ты можешь играть с нами, — сказал Седрик. — Но в таком случае Шармбатон не сможет проиграть, — возразил ему один из когтевранцев. — Играю только я, — повторил Крам. — Не Шармбатон. Ситуация была необычная, и игроки просто не знали, как ее разрешить. Им на помощь пришла профессор Трюк, которая поднялась в воздух и приблизилась к Виктору. Выслушав предложения, она сказала: — Мистер Крам может просто подгонять наших ловцов активней гоняться за снитчем. Если он поймает снитч, то победы будут переходить команде с большим количеством очков. И так пока матч не кончится. Остальные согласились, и Крам был не против играть живое препятствие. Кажется, он просто хотел половить снитч вместе с остальными и ему было все равно, кому будет засчитана победа. Он выглядел лишним на этом крошечном поле с маленькими трибунами и неуверенно косящимися на него игроками: очевидно, он предпочёл бы играть в настоящую игру, но готов был довольствоваться и малым. Крам терпеливо ждал, пока остальные команды пошепчутся, обсуждая новые стратегии, и вслушивался в чушь, которую наперебой несли Джордан и Полумна. Если первый в основном расхваливал самого Крама, пустившись в ностальгические воспоминания о прошлогоднем Чемпионате Мира, то вторая пыталась на ходу придумать новые правила, отрицая уже придуманные профессором Трюк. Их совместная болтовня была бессвязной, и комментарии возвращались в нормальное русло только тогда, когда Ли и Полумне делали замечание. Наконец, команды снова разлетелись на свои позиции. Начался новый матч. Разумеется, Виктор стремительно обходил всех остальных игроков. Гарри, опираясь на опыт прошлых лет, считал себя неплохим ловцом, но рядом с Крамом он чувствовал себя первокурсником, впервые севшим на метлу. Он начинал поворачивать, когда Крам уже давно повернул, он взмывал в воздух, когда тот уже начинал опускаться... И дело было не только в скорости Молнии, которая все-таки превосходила его Гарпию и Нимбус Малфоя и уж тем более обгоняла старые метлы Седрика и Чжоу: Виктор, казалось, предугадывал поведение снитча. Малейший трепет крыльев, который говорил о том, что снитч собирается повернуть, он замечал; любой хитрый финт, который пытался провернуть золотой мяч, чтобы не быть пойманным, Крам разгадывал. Его опыт и талант помогали ему: никто из хогвартских ловцов не мог его обыграть. Загонщики направляли бладжеры в его сторону, но ни один в Виктора так и не попал. Крам несколько раз поймал снитч, что принесло победу сначала Гриффиндору, потом два раза Когтеврану и один раз Слизерину. Несчастные пуффендуйцы оказались в самом низу списка и начали играть активней, что в итоге вывело их вровень с остальными. Еще одну победу Когтеврану принесла Чжоу, которая неожиданно для всех завладела снитчем. Крам в этот раз поймал бы его, но вдруг посреди гонки он остановился и замер около одной из трибун. Там сидели в основном выползшие из дома в лесу шармбатонцы: очевидно, Крам переговаривался с кем-то. Из-за того, что Краму не требовалось много времени, чтобы поймать школьный снитч, победы щелкались, как орешки. Это было увлекательно: Гарри никогда еще не выкладывался так сильно на квиддиче. Когда ему удалось урвать снитч один раз, воспользовавшись заминкой Крама с бладжерами, он ощутил небывалую, невероятную радость — казалось, будто холодный мячик в руке может избавить его от всех забот. Ничего, кроме игры, не существовало, и его целью была только эта золотая вспышка. Матч длился довольно долго и завершился победой Когтеврана. Игроки опустились на землю и обступили Крама, возбужденно обсуждая игру. Тот вежливо кивал и чуть хмурился, видимо, не успевая разбирать быструю речь. Особенно довольной выглядела Чжоу Чанг, которая поглядывала в сторону Гарри и Седрика с торжеством во взгляде. Если она и ждала от них какой-то реакции, то так и не дождалась: Диггори был абсолютно спокоен и просто улыбался, тяжело дыша, а Гарри втайне радовался тому, что ни Гриффиндор, ни Слизерин не одержали победы. Он раздумывал над тем, что может использовать такое положение дел для примирения с Роном: тот тяжело переживал поражения команды, и если бы Малфой одолел их в воздухе, совсем бы расстроился. А так они могли объединиться под общим недовольством. Гарри отошел чуть в сторону, наблюдая за происходящим и переводя дух. Пот тек по его спине, мантия неприятно липла к коже. Это был один из самых активных матчей в его жизни, и он был рад, что они сыграли его мирно и в полном составе. К нему подошла команда Слизерина — все были растрепанными и запыхавшимися. — Хорошая игра, — сказал Драко и улыбнулся. Он казался довольным и умиротворенным, и его кожа влажно блестела от пота. Над верхней губой собралось несколько капель, и он досадливо смахнул их. — Хорошая? — Забини глянул на него в притворном ужасе. — У меня все отваливается. Не знаю, как ты, а я вечером собираюсь отмокать в ванне старост. — Кто ж знал, что когтевранцы такие дикие, — вставил Джордж. Он закинул руку Фреду на плечо и подтянул его к себе. — Что теперь? — Лично я хочу есть, — ответила Джинни. — И хотелось бы поболтать с Крамом, но черта с два нас к нему пропустят. — Предлагаю пойти переодеться, — Кэсси поправила волосы и начала обмахивать лицо ладонью. — Эти фанаты выглядят глупо, и мы должны быть выше подобного. Крам никуда не исчезнет из Хогвартса, и мы подойдем к нему после того, как приведем себя в порядок. — Да, давай, — согласилась Джинни. Остальные, чуть потоптавшись на месте, тоже отправились переодеваться, и Гарри решил последовать их примеру. Вся его команда была поглощена общением с другими игроками, и поэтому в мужской раздевалке Гриффиндора было пусто и тихо. Он поставил Гарпию в стойку для метел, сбросил форму в большую корзину и отправился в душ, чтобы быстро ополоснуться. Когда он вернулся, в раздевалке сидел Рон. Тот снял с себя верхнюю мантию и теперь стягивал щитки, медленно распутывая завязки. Гарри уставился на него, чувствуя себя до странного неуютно в одних лишь трусах, полотенце и безразмерных шлепках, которые всегда стояли рядком около входа в душевые. Рон на него не смотрел и делал вид, что в раздевалке он один: для полноты картины он мог лишь начать напевать себе под нос. Впрочем, то, что ему самому ужасно неловко, было легко распознать: пальцы его двигались неуклюже, а взгляд то и дело норовил скользнуть в сторону друга. Гарри неловко кашлянул и начал быстро переодеваться. Время тянулось медленно и мучительно. Гарри старался подобрать слова, и Рон никак ему не помогал. Снаружи доносились какие-то звуки, и Гарри даже показалось, что он услышал женский голос, подозрительно похожий на голос Гермионы. Она же не собиралась вломиться сюда? Девушка наверняка заметила, что они оказались наедине, и теперь гадала, что произойдет — Гарри тоже гадал. В конце концов, он не выдержал и просто предложил: — Поговорим? Рон будто бы только этого и ждал. Он поднял лицо: румянец почти сошел с его щек, но голубые глаза все еще блестели. Веснушки на его носу казались почти незаметными из-за тусклого света. Отчего-то сердце Гарри защемило: Уизли выглядел расстроенным, но таким же, как и всегда. Если бы ничего не случилось, они бы сейчас шутили и смеялись. Они были друзьями, лучшими друзьями — этого ничто не могло изменить. — Да, — глухо согласился Рон. — Поговорим. Ты подождешь? Его вопрос, заданный таким простым и привычным тоном, обнадежил Гарри. Он тут же кивнул и постарался улыбнуться, чтобы показать, что он на все готов и настроен исключительно на мирное и дружелюбное воссоединение. Он послушно сел на скамейку и принялся натягивать ботинки, а Рон отправился в душевую. Ждать пришлось недолго. Все это время Гарри проигрывал в голове различные варианты их разговора. Ему казалось, все складывалось неплохо: Рон уже говорил с ним спокойно и будто бы сам хотел помириться. Ему просто было обидно, и Гарри готов был извиняться сколько угодно раз. Рон вышел в трусах и полотенце и принялся спешно одеваться. Они молчали, натягивая на себя теплые мантии и шарфы, но в этот раз тишина была не такой тяжелой и мучительной. Гарри старался прислушиваться к звукам снаружи — он все больше убеждался, что за дверью стоит Гермиона. Так и оказалось. На улице, прямо рядом с раздевалкой, Гарри и Рон столкнулись с Малфоем и Гермионой — те стояли, скрестив руки на груди, и холодно смотрели друг на друга. Они спорили о чем-то, но разом замолкли, когда дверь открылась, и повернули головы. — Поттер. — Рон. Они произнесли это одновременно и тут же вновь раздраженно уставились друг на друга. Гарри вздохнул и постарался ободряюще улыбнуться, а Рон, бросив на Малфоя быстрый взгляд, вышел на протоптанную дорожку, ведущую мимо крайней трибуны к выходу с поля. — Куда вы? — забеспокоилась Гермиона. — Мы скоро вернемся, — обнадежил ее Гарри. — Не ругайтесь. — Мы не ругаемся, — напряженно отозвался Малфой. Гарри помахал ему и отправился вслед за Роном. На поле вышли почти все студенты с трибун, и отсюда он не мог разглядеть Крама. В толпе мелькали цветные мантии, но с такого расстояния понять, кто есть кто, было невозможно. Гарри задумался о том, сумел ли Рон пробиться к Краму — вряд ли, раз он почти сразу ушел в раздевалку. Да и толпа вокруг Виктора не подразумевала разговора по душам. Они дошли до ворот. Снежные дорожки были хорошо видны, но Рон, вместо того чтобы двинуться по главному пути в Хогвартс, побрел на узкой, едва видной тропе в сторону Гремучей Ивы. Гарри ничего не оставалось, кроме как отправиться следом за ним, то и дело проваливаясь по щиколотку: в ботинках тут же стало холодно и сыро. Они шли в молчании несколько минут и остановились на маленьком холме, откуда открывался прекрасный вид на Черное Озеро и спящую Иву. Дерево не шевелилось, его ветви припорошил снег, и сейчас, наверное, можно было безопасно пробраться меж его корней. Гарри смотрел на пейзаж Хогвартса, давая Рону собраться с мыслями, а потом повернулся к другу. — Мне жаль, что мы поссорились, — честно сказал он. — Мне тоже, — вздохнул Рон. Он принялся пинать снег и притаптывать тот пятачок, на котором они стояли. Гарри терпеливо наблюдал за его действиями. — Гермиона просила меня поговорить с тобой. И дать… этому шанс. — Я попрошу тебя о том же, — произнес Гарри, подходя ближе. — Мне не стоило утаивать от вас подобное. Я не знаю, что сделать, чтобы вы меня простили. Но Драко… он тоже старается все исправить, тоже жалеет, что мы скрывались так долго. — Два года прошло, — глухо сказал Рон. — Это не просто долго. Мы ведь говорили о нем, и ты слушал все это и просто… Просто делал вид, что поддерживаешь, а сам потом уходил к нему. К тому, кто ненавидел нас, ненавидел Седрика, унижал тебя на глазах у всех... Как вообще можно было влюбиться в такого человека? — Он вынужден был вести себя, как обычно, чтобы его не заподозрили. Со мной он был совсем другим. — Что, на самом деле он любит Гермиону, а меня желает видеть лучшим другом? — Нет... Драко просто парень. Да, поначалу он был довольно противным, я не хотел с ним общаться, а он меня преследовал, но потом... Я понял, что он умный и смелый и что он очень хочет быть лучше. — Знаешь, что я думаю? — Рон прекратил мучить сугроб и повернулся. Он запихнул руки в карманы брюк и приподнял плечи, пряча подбородок в гриффиндорском шарфе. — Я думаю, он просто обманул тебя для того, чтобы он мог сменить лагерь, если вдруг что-то пойдет не так. Ведь его родители так удачно остаются на стороне Сам-Знаешь-Кого. Разве ты не видишь, что они просто пытаются выбрать выигрышную сторону? — По-твоему, он придумал этот хитрый план аж на втором курсе? Втереться в доверие на случай возрождения Волдеморта, о котором он не знал? — Ну почему же, — Рон сделал к Гарри шаг, и тому пришлось приложить усилия, чтобы не отступить. — Может, это придумал его отец? Малфой ведь подходил к тебе с предложением дружбы, помнишь? А Люциус не тот человек, который отступается. Что помешало бы ему придумать этот шикарный план? Он бы выгородил сына перед Сам-Знаешь-Кем, а Малфой защитил бы их перед Дамблдором. Ведь ты бы заступился за родителей Драко, так ведь? Если бы он попросил? Гарри быстро опустил взгляд. Он вспомнил, как привел Драко к Сириусу и как тот просил за своего отца… Его сердце вдруг кольнуло болью, и он дернулся, стараясь взять себя в руки. Нет, эта теория была такими же догадками и сомнениями, как и опасения Сириуса насчет одержимости. Его отношения с Драко, их дружба — все это основывалось на растущем доверии, на совместных победах. Может, это и выглядело как хитрый план, для Рона, который сам не переживал этой истории, но Гарри чувствовал, что за этим не было фальши. — Это не так. — Откуда ты знаешь? Малфой же неплохой актер, раз он так отлично изображал ненависть к тебе и ко всем нам. Что мешало ему обмануть тебя? — Он рисковал своей жизнью, чтобы помочь мне. Рон шикнул и сплюнул. — Он просто нашел к тебе подход. Надавил на жалость и доверие. И удачно оказался достаточно смазливым, чтобы ты предпочел его Седрику. Гарри прищурился. — Драко не пытался меня соблазнить, — твердо сказал он. — Ага, и поэтому ты соблазнился, — Рон окинул его странным пристальным взглядом. — Ты не видишь очевидного. Этот гаденыш предаст нас, предаст очень и очень скоро, и я не позволю ему напасть со спины. — Я не прошу тебя верить ему. Или мне, — Гарри стало больно от этих слов, — Просто... не ругайся с ним? Он не будет к тебе лезть, не будет никого обзывать. Сейчас и так все напряжены, и ссоры нам не помогут. — А как насчет того, что я не хочу общаться с Малфоем или видеть его рядом с моими друзьями? — Это и мои друзья. Я хочу, чтобы вы все помирились. — Ну, раз ты хочешь, то мы, конечно, должны подчиниться. Как всегда. — Я не это имел в виду, Рон. — Я пойду в Хогвартс, — ответил Уизли. — Пойдем лучше к остальным? — попросил Гарри. — Просто... погуляем. Там Гермиона и близнецы... — Ага, их новые метлы и зеленые мантии, — хмыкнул Рон. — Передавай Краму привет. Хотя он вряд ли помнит, кто я такой. — Рон... — Потом. Уизли направился прочь, оставив Гарри в одиночестве стоять на холме. Несколько минут он просто смотрел под ноги, разглядывая притоптанный снег, а затем понуро поплелся обратно на стадион. Издалека он увидел, что из ворот выходят группы учеников. Его друзья обнаружились на одной из трибун: Уизли сидели вместе с Гермионой, Полумной и Невиллом, и рядом с ними пристроились Малфой и Забини. Они все переоделись в теплые черные мантии и цветные шарфы. Не похоже было, что они ссорятся. Подойдя чуть ближе, Гарри заметил среди них еще три фигуры: это оказались Крам, Флер и его старая знакомая Амели. — Гарри, — Гермиона замахала ему. Она поднялась с трибуны и побежала ему навстречу, обеспокоенная и взволнованная. Ее волосы торчали из-под вязаной шапки, и несколько кудрявых прядей висели по бокам от лица. Щеки покрывал румянец от мороза, и Гермиона то и дело прятала лицо в шарфе. Она остановилась перед ним и спросила с надеждой: — Как все прошло? — Не очень хорошо, — признался Гарри. — Он ушел в Хогвартс. — Вы поругались? — Не совсем, но... Думаю, ему нужно еще немного времени. Гермиона поджала губы. Возможно, она хотела сказать, что такая роскошь, как время, им недоступна и что она сама вынуждена была смириться и терпеть, пытаясь удержать их хрупкий мир, но вместо этого она промолчала. Кивнула, опустив лицо. — Пойдем, — она повернулась к нему спиной. — Крам хотел поговорить с тобой. — Крам? — удивился Гарри. Он направился вместе с подругой к трибуне. Виктор, и правда, наблюдал за ним. Флер сидела рядом с Биллом и казалась просто взволнованной происходящим: она косилась на равнодушного Малфоя с неодобрением, но ничего не говорила. Амели же с любопытством разглядывала собравшихся, что-то тихо спрашивала у Джорджа. Когда Гарри приблизился к трибуне, она улыбнулась и помахала ему рукой, затянутой в тугую черную перчатку. — Где Рон? — спросила Джинни, когда Гарри остановился у первого ряда скамеек. — Он сказал, что пойдет в школу. — Что ж, он продолжает упрямиться, — хмыкнул Фред. — Мы подождем еще немного. — Возможно, вам просто не стоит провоцировать его еще больше, — заметил Билл. Он переглянулся с Флер и кивнул на метлы, сваленные в стороне. — Ваши новые приобретения едва ли улучшили его отношение. Вы же знаете, как он трепетно относится к проявлениям... неравенства. — Это не значит, что мы должны ходить перед ним на цыпочках, — недовольно сказал Джордж. — Мы прошли через то же самое, и Гермиона, и Джинни, и Рон единственный, кто не пытается хоть немного все исправить. — Он пытается, — нахмурилась Гермиона. — Ему сложнее всех. Малфой никогда не задирал вас так, как его. — Мы, вообще-то, не одни, — напомнил всем Блейз. Он чуть отклонился назад, и его голова почти легла Полумне на колени. Девушка этого будто бы и не заметила. — Давайте не будем выставлять наши распри перед гостями. — Хорошая идея, — поддержал Гарри и повернулся к Краму. — Гермиона сказала, ты хотел поговорить со мной. — Да, — сказал тот хрипловато. — У меня есть некоторые... мысли, и я хотел узнать, известно ли тебе что-нибудь об этом. Я не знаю, кого из ваших можно спросить, и Амели сказала, что ты можешь помочь. — О чем же ты хотел спросить? — Когда я был в Дурмстранге, ходили слухи. О Гриндевальде, о том, что он вернулся и созывает своих бывших союзников. Ты знаешь о нем что-нибудь? Гарри напрягся. Он не знал, что ответить, но прикидывал: в конце концов, откуда бы ему было знать о Гриндевальде, если бы тот не раскрывал ему свою тайну? В Ежедневном Пророке не появлялось никаких новостей о нем. — Нет, — ответил Гарри. — Только то, что было написано в газетах. — Ведь он умер, — отозвалась Гермиона. Виктор посмотрел на нее темными глазами. — Об этом писали... в прошлом году, кажется? Больше вестей не было. — Я слышал о нем, — вдруг подал голос Драко. Все разом уставились на него. — О том, что он, возможно, не умер в тюрьме, а объединился с Темным Лордом. — Почему ты мне не рассказал? — удивился Блейз, пихнув его. — Я должен был? — Малфой пожал плечами и снова повернулся к Краму. — Что еще тебе известно? — Ну, немногое, — Виктор знал о том, кто был отцом Драко, и, очевидно, чувствовал себя немного неловко с ним. Он взглянул на Амели, которая кивнула ему и придвинулась ближе, сжав его локоть. — Лишь о том, что волшебники, скрывающиеся от закона, вновь выходят на свет, и это имя Гриндевальда призывает их. Если он жив и помогает Тому-Кого-Нельзя-Называть, я бы хотел остаться в Хогвартсе и попытаться найти его. — Это опасное желание, — с дрожью в голосе сказала Джинни. — Если Гриндевальд жив... Сколько у нас шансов против двух Темных Волшебников? Гарри, ты должен поговорить с Дамблдором! — Эта информация непроверенная, — осадил ее Билл. — И если такие слухи ходят, Дамблдор уже знает об этом. Малфой, где ты услышал об этом? — Я уже не помню, — уклончиво и оттого подозрительно сказал Драко. — Кто-то об этом упоминал. «И ты, конечно, не сообщил мне» — подумал Гарри. Он уже устал удивляться. Необходимо было припереть Драко к стене и вытрясти из него всю правду. Сегодня же. — Я узнаю, говорят ли в Ордене об этом, и сообщу вам, — сказал Билл. — И мне нужно найти Бенджамина. И Рона. Флер, пойдешь со мной? — Да. Они поднялись, окинули остальных быстрым взглядом и спешно попрощались. Гарри наблюдал за тем, как они уходят прочь, о чем-то переговариваясь. Билл и Флер, очевидно, легко нашли общий язык, и они оба осуждали нахождение Драко Малфоя среди своих союзников. — Неловкое прощание, — подала голос Амели. Ее английский стал намного чище. — Но что поделать. — Как твоя рука? — спросил Гарри, повернувшись к ней и решив делать вид, что ничего странного не произошло. Амели взглянула на него голубыми глазами и ласково улыбнулась. — Она все еще при мне. А как твои дела? Ты справился со всеми... проблемами? — Я стараюсь их разрешить. Амели посмотрела на Малфоя, который с подозрением разглядывал ее в ответ. Помнил ли он ее? Гарри надеялся, что это не станет проблемой: в конце концов, Амели была в больничном крыле, когда туда пришел Седрик и когда Гарри переживал ужасный кризис после поцелуя в Тайной Комнате. Ему бы не хотелось ворошить это прошлое. — Это хо’гошо, — ровно ответила Амели. — Вы с Виктором значит... теперь учитесь вместе, да? — К нам п’гишло много ребят из Ду’гмст’ганга в этом году. Но даже у нас они не нашли защиты. — Нам всем очень жаль, что это случилось с вашей школой, — сказал Невилл. — Главное, что мы живы. — И что мы будем делать теперь? — спросил Джордж. — Время обеда, да? — Стоит поесть, — согласилась Гермиона. Они начали собираться. Гарри вновь подумал о том, что Драко нужно будет выбрать себе место в Большом зале и что это может быть трудно. Не хотелось ставить его в неловкое положение, но бросать остальных и идти за едой на кухню было неправильно — сейчас, несмотря на тяжелый разговор с Роном, между ними всеми установился мир, и разрушать его не хотелось. Может, если Уизли увидит, что Малфой ведет себя прилично и дружественно, он оттает? Гарри очень на это надеялся. Ребята собрались и направились к замку. Джинни, близнецы и Блейз несли Нимбусы на плечах, а Драко оставил свою метлу в чулане. Видимо, ему, как и Гарри, было жутко лень тащить ее куда-то далеко — а из чулана ее можно было легко призвать в спальню. Друзья начали разговор ни о чем, пытаясь сбавить напряжение. Молчали только Гарри и Малфой: они шли достаточно близко, чтобы их сцепленные руки не сильно бросались в глаза. Внимание компании было приковано к близнецам, которые пытались добиться от Крама внятной характеристики закулисной жизни профессионального квиддича. Тот отнекивался и хмурился, но близнецы были настойчивыми. Гермиона пыталась призвать их к приличному поведению, ведь Крам все же был гостем в их школе, однако близнецы только показывали ей языки и отмахивались. Гарри наслаждался этим мигом, крепко сжимая ладонь Малфоя: он мог держать его за руку и быть рядом со своими друзьями. Это был прекрасный день. На подходе к замку ребята заметили на крыльце столпотворение. Люди толкались и смеялись, в воздух поднимались предупреждающие сигналы, пытающиеся заглушить гомон. Среди учеников можно было заметить несколько преподавателей — МакГонагалл и Стебль — и Люпина, который стоял, прислонившись бедром к каменным перилам. — Ремус! — окликнул его Гарри, оставив друзей позади и взбежав по ступеням. — Что происходит? — Подготовка к групповому фото, — ответил Люпин, невесело улыбнувшись. Полнолуние приближалось, и он чувствовал себя откровенно паршиво. Зачем он пришел? Ему стоило оставаться на Гриммо. — А где Бродяга? — Я здесь! Сириус выбежал из толпы учеников. Он был таким же рыжим, как и все Уизли, и, кажется, чувствовал себя превосходно. От былой хандры и меланхолии не осталось и следа. Никто не узнавал его. Блэк подскочил к Гарри и хлопнул его по плечу, довольно улыбаясь. — Кто-то предложил сделать большой снимок, и я помогаю расставить учеников. И если что, я троюродный дядя Уизли. Правда, я забыл, каким именем я представился. — Отлично, — Гарри улыбнулся. Он поглядел на тех, кто вышел на крыльцо: младшекурсников было не так много, да и в общем ряды учеников весьма поредели. Многие уже не носили школьную форму. — Мы тоже сфотографируемся? — Конечно, — Сириус поманил рукой остальных ребят. Невилл, Полумна и Забини поглядывали на него в растерянности. Они остановились за спинами Уизли. — Правда, курсы теперь довольно неравномерные, и я расставляю ребят так, чтобы каждого было видно. Вы все высокие, так что идите вон туда. А Гермиона и Джинни встанут за вами. — Ты видел матч? — спросил у него Фред. — С нами играл Крам. — Я не успел на матч, — ответил Блэк. Он бросил взгляд вниз, туда, где стоял Крам и Амели. Вокруг них столпились любопытные шармбатонцы, наблюдающие за происходящим на крыльце. — Но слышал, что Когтевран вас разбил. — Им просто повезло, — фыркнула Джинни. — А Рон здесь? — Был. Кажется, я видел его с Биллом. Гарри, вы?.. — Все сложно. — Все образуется, — Сириус улыбнулся. — Сделаем потом еще несколько снимков? Какой-то Криви сказал, что с радостью вас пофотографирует. — Почему бы и нет? — поддержал его Фред. Гарри тоже согласился. Он обернулся и нашел взглядом Малфоя, который остался рядом с Забини и Лавгуд. Они не спешили приближаться. Блейз рассказывал что-то Полумне, показывая на метлу: девушка разглядывала аккуратный Нимбус, пожимала плечами, выглядя не особенно впечатленной. Блейз, впрочем, не унывал и настаивал. Старшекурсники вместе с Сириусом кое-как расставили школьников. Гарри потащил Драко за собой, не желая, чтобы тот стоял где-то сбоку — они оказались рядом с Невиллом и Дином, Рон стоял чуть дальше. Гермиона и Джинни встали на ступеньку выше, а близнецы, наоборот, ниже. Блэк сам спустился вниз с фотоаппаратом Колина и начал командовать, заставляя кого-то притиснуться ближе, а кого-то — улыбнуться. Шармбатонцы и учителя отошли в сторону для первых нескольких снимков, а на следующих они встали туда, где были свободные места. Ребята менялись, желая оказаться рядом с друзьями и с родственниками, вновь поднялся шум: кого-то постоянно было не видно, кто-то пихался. Близнецы посадили Джинни себе на плечи, поманили к себе Седрика, который обитал где-то в самом низу лестницы. Гарри просто улыбался, позволяя переставлять себя и дергать. Он был уверен, что эти снимки будут отличными. Вскоре школьники начали собираться на обед, который уже был накрыт в Большом Зале. Сириус предложил устроить пикник вместо посиделок за столом, и его идею поддержали. Было решено разделиться на две группы: Гарри, Драко и близнецы отправлялись на кухню за едой, а остальные должны были подготовить место. — Не забудьте термосы с чаем, — напутствовала Гермиона. — И сок. — Я хочу сосисок. — А я не отказалась бы от мясного рулета, — задумчиво произнесла Полумна. — С пюре. Или от спагетти? Или фаршированных перцев? — Плохо, если Рон к нам не присоединится, — сказала Джинни. — Мы и так оставляем его одного постоянно, и так все будет только хуже. — Я предложу ему пойти с нами, — вызвалась Гермиона. — Хотя бы просто посидеть. — Не думаю, что он согласится. — Гарри трудно было представить, чтобы Рон сидел рядом с Малфоем после того, что он наговорил после матча. Уизли не желал ни мириться с случившимся, ни прощать виновных, и Гарри не знал, как исправить это. Он мог только ждать. Гермиона все равно решила попытаться, и ребята отправились в Хогвартс. Там они разделились: Грейнджер убежала в Зал, а остальные пошли к коридору, в котором располагался вход на кухню. Они без труда нашли нужную картинку: груша хихикнула, когда ее пощекотали, и превратилась в дверную ручку. Ребята зашли на кухню и замерли на пороге: внутри царил настоящий хаос. Маленькие эльфы носились туда-сюда, проверяли еду на столах, сверялись с какими-то длинными списками... Иногда какой-то эльф залезал на стол и щелкал пальцами, и еда пропадала с блюд — вероятно, в этот самый миг она появлялась наверху, на золотых тарелках. Стоял невероятный шум из голосов, булькающих супов и звенящей посуды. Три факультетских стола ломились от яств, и лишь один пустовал — за столом Слизерина никто не сидел, и эльфы не стали ставить туда тарелки, только какие-то кастрюли и сковородки, с которых они перекладывали еду на серебряную посуду. Зрелище было удручающим. — Давайте найдем Добби? — предложил Гарри. Джордж кивнул ему и ухватил пробегающего мимо эльфа за ухо: — Эй, друг, где нам найти эльфа Добби? Эльф уставился на Джорджа в праведном возмущении и дернул головой. Он что-то быстро забормотал и пропал в толпе других эльфов, практически неотличимых друг от друга. Те, что работали у двери, уже начали недовольно коситься на ребят — видимо, их приход отвлекал маленьких работников от их дел. Рад был только Добби, который выскочил из толпы домовиков и поклонился. На его лысой голове криво сидел чехол для чайника, а на ноги были надеты теплые шерстяные носки — один красный, а другой фиолетовый. Полотенце с гербом Хогвартса, которое эльфы носили как тогу, скрывалось под чем-то неясным, но в целом напоминающим жилетку. — Добби рад, что Гарри Поттер и его друзья навестили его, — запищал Добби. — И хозяин Драко Малфой здесь! — Я больше не твой хозяин, — спокойно ответил Малфой. — Как ты поживаешь? — Очень хорошо! Мы готовим и убираем, но после того, как ученики стали уезжать, работы становится все меньше. — Мы пришли попросить у вас немного еды, сока и горячего чая в термосе. У нас пикник на улице. — Добби все сделает, сэр! — эльф поклонился и пропал в толпе. Гарри довольно улыбнулся и пихнул Драко в бок. — Гермиона бы тобой гордилась, — сказал он. — Ты очень мил с ним. — Будь таким почаще, и Гермиона растает, — Джордж закинул руку ему на плечо и дернул к себе. Драко возмущенно пискнул, но его уже схватили и принялись трепать и щекотать. Он отбивался, но слишком слабо, чтобы это действительно отвлекло близнецов. Они отстали от красного и растрепанного Драко только тогда, когда к ним вернулся Добби: он левитировал над собой четыре корзины, которые били остальных эльфов по головам. — Вот, Добби собрал вам всего понемногу, — сообщил эльф. В корзинах оказалось несколько глиняных горшочков и бумажных пакетов со свежими булочками, а также небольшая горячая кастрюля. Все это пахло просто потрясающе, и у Гарри во рту тут же начала собираться слюна. Он был довольно голоден после активного матча и не отказался бы отведать куриную ножку в хрустящей корочке прямо сейчас. — Спасибо, Добби, — Гарри присел на одно колено, чтобы эльфу было удобней на него смотреть. — Кстати, я хотел узнать, что вы планируете делать во время нападения? Вы же знаете, что на Хогвартс могут напасть? — Да-да, эльфам сообщили, — кивнул Добби. — Профессор Дамблдор попросил нас быть незаметными и приглядывать за тем, что происходит в замке. Если кому-то понадобится помощь. — Будь осторожен, — попросил Гарри. — Эльфам не стоит подвергать себя опасности. — Мистер Гарри Поттер так печется о нас, — Добби смотрел на него с благоговением. — Спасибо, сэр, мы будем очень осторожны! Ребята забрали корзины и отправились обратно. — Он довольно странный эльф, не находишь? — спросил Драко. — Он отличается от остальных, но он чудесный, — ответил ему Гарри. — Другие ваши эльфы дружили с ним? — Сложно сказать, я плохо понимаю систему их отношений. Но мой отец часто брал его с собой, и это давало Добби определенное положение. Наверное, остальные относились к нему неплохо. — Вот бы нам в дом хотя бы одного эльфа, — вздохнул Джордж. — Мама заставляет нас убираться без магии, мол, так получается настоящая чистота. Не понимаю, чем плоха ложная чистота? Или поддельная чистота? Как это называется, Фред? — Хреновая чистота? Или обманная чистота? — Да что же вы несете? — произнес Драко и ускорил шаг. — Вы безумны. — Нам важно твое мнение, Малфой. — Лжечистота? — предположил Гарри. — Хей, я предлагал похожее, это не считается, — возразил Джордж. — Но суть в том, что в этом нет никакого смысла. Чистота либо есть, либо нет. Эльф бы очень пригодился нам в аргументировании этого вопроса. Он мог бы жить на чердаке вместе с упырем. — У вас на чердаке живет упырь? — Драко поморщился. — Почему? — Об этом тебе лучше поговорить с нашим отцом. Это он его притащил. — Фу. — Я никогда его не видел, — заметил Гарри. — Только слышал. — Твое счастье, дружище. Он похож на Рона, переживающего худшую стадию драконьей оспы. Печальное и довольно омерзительное зрелище. Ребята вышли на улицу. На крыльце их ждала Гермиона — и Рон. Гарри чуть не уронил корзинку, которую он нес, когда увидел друга, опирающегося поясницей о каменные перила. Рон смотрел в небо и чесал щеку: он повернулся, услышав шаги, и прожег Гарри настороженным взглядом, будто ожидая, что друг немедленно набросится на него. Почему он ждал этого? Потому что думал, что Малфой обманывал Гарри долгие годы, заставляя влюбляться в себя? Или потому что считал Гарри податливым и неспособным увидеть ложь? Гарри стиснул зубы и промолчал. — Рон! — Фред дернулся вперед. — Ты с нами. Рон перевел взгляд на Малфоя. — А ты что скажешь? — в его голосе слышалось неприятное обращение, которое он решил не произносить вслух. Гарри это совсем не понравилось, и он инстинктивно сделал шаг вперед, желая закрыть Драко собой. Тот удержал его за локоть. — Я не ищу ссоры, — сказал Малфой. — Ни с тобой, ни с кем-либо другим. — Вот как. — Мы решили устроить пикник. Не стоит портить это время. Если ты так хочешь начать выяснять отношения, то отложи это на завтра. — А что будет завтра? Ты не будешь прятаться за спиной Гарри? — Да. Именно так. Рон пожал плечами и повернулся к Гермионе. Видимо, она была негласно назначена мирным связным между Уизли и Гарри с Малфоем, и теперь девушке приходилось постоянно волноваться, как бы друзья не сцепились. Драко казался спокойным, Рон тоже, хотя это очевидно было не так. Гарри глубоко вздохнул. — Мы просто пойдем к остальным, — решил он. — Все будет отлично. Он поставил корзину на каменные ступени и достал Карту Мародеров. Она подсказала ему, что Сириус и остальные расположились около дуба недалеко от стадиона. Ребята направились к ним в неловком молчании, которое близнецы пытались прервать, комментируя все вокруг. От этого неловкость не становилась меньше, но хотя бы не было напряженной тишины. Для пикника было выбрано живописное место. Раскидистый голый дуб стоял на холме и сейчас казался черным корявым исполином. Стоя у его корней, можно было разглядеть и вышки трибун, и озеро, а впереди возвышалась сине-зеленая стена Запретного Леса. Где-то меж стволов виднелся новый корпус, где теперь жили шармбатонцы. Около дерева была растоплена небольшая круглая полянка: на черной земле лежало большое покрывало, раскрашенное в цвета четырех факультетов. На самом деле это был носовой платок, который трансфигурировали в большую скатерть, а затем начали покрывать цветами. Полумна как раз занималась тем, что выводила синий узор, когда ребята подошли с корзинами. — Смотрите, мы нашли нашего потеряшку, — объявил Фред, хлопнув Рона по спине. — А еще Добби дал нам много еды. — Давайте все сюда, — Сириус замахал руками. Его рыжая маскировка пропала, вернув прежний цвет волос и бороды. — И гляньте, что я раздобыл. Он достал из кармана фотоаппарат и помахал им в воздухе. — Ты должен вернуть его Колину Криви в полной сохранности, — напомнил ему Ремус. Он сидел в углу скатерти и казался утомленным. — Да знаю я, знаю. Я буду аккуратен. Забини, который помогал Полумне с узорами, пихнул Драко ногой. — Тебе стоило сказать мне, что Поттер живет с чертовым Сириусом Блэком. — Я забыл, — признался Драко. — Возьми корзину. — Забыл он, — зафырчал Блейз. Полумна спросила у него, красиво ли получилось, и он тут же отвлекся на нее и расплылся в улыбке. Близнецы захихикали, наметив новую жертву, и начали подбираться к бывшему слизеринцу. Гарри поставил корзину на скатерть и начал выкладывать продукты. Малфой сел рядом с ним. Все складывалось не так плохо. Они вместе с Невиллом раскладывали еду, Фред и Джордж приставали к Блейзу и Полумне, Гермиона и Джинни делили порции, Сириус фотографировал все подряд, а Ремус и Рон сидели в стороне. Люпин что-то тихо говорил, наверное, призывал смириться и просто насладиться этим моментом — Рон старался, правда старался. Он даже улыбнулся, когда Забини пригрозил Фреду сглазом, если тот немедленно не отвалит от него. Наконец они приступили к обеду. В корзинах лежало несколько тарелок, но их не хватило на всех, и Ремусу пришлось снова заниматься трансфигурацией. Волшебные тарелки по виду ничем не отличались от настоящих, но жар еды проникал сквозь них намного сильнее, будто горячее пюре лежало прямо на ладони. Гарри досталась именно такая тарелка, и ему пришлось поставить ее на скатерть — есть так было неудобно, потому что пюре и мясо норовили соскользнуть с вилки. Каждый упавший кусочек близнецы приветствовали гоготом. — Так что дальше? — спросила Джинни. — Мы будем ждать? Все сразу поняли, о чем речь. — А что нам остается? — пожал плечами Сириус. — Если предположить, что Волдеморт придет к Хогвартсу в полнолуние... Осталось три дня, не считая этот. Дамблдор должен эвакуировать как можно больше учеников. — Мы должны остаться, — сказал Невилл. — Это же наша школа. — Посмотрим, — осадил его Ремус. Люпин ел только пюре и овощи, избегая даже смотреть в сторону мясных блюд. Наверное, он боялся сорваться. — Время еще есть. Новости могут измениться. — Давайте сосредоточимся на более позитивных вещах, — предложил Блэк. — У нас будет еще много времени для того, чтобы утопать в тоске. — Хорошая идея, — поддержала Гермиона. — Кстати, Гарри, Рон, Хагрид приглашал нас троих к нему, помните? Сходим вечером? — Ладно, — буркнул Рон, грызущий фаршированный перец.— Втроем мы сходим. Зачем? — Не знаю, — Гермиона пожала плечами. — Гарри? Гарри сомневался, что поход к Хагриду состоится сегодня. Матч и общение с друзьями погружали его в повседневность, но он помнил, что сегодняшний день ознаменован и другими планами. Ему нужно было к Дамблдору, и он не был уверен, что выйдет от него полным сил для общения с братцем Хагрида. — Может, завтра? — предположил он. — Сегодня я собирался сходить к Дамблдору. — Спросишь его о Гриндевальде? — поинтересовалась Полумна. — Гриндевальде? — удивился Ремус. — Интересный предмет разговора. Гарри бросил на него настороженный взгляд. Люпин и Блэк состояли в Ордене, но они не знали об истинной сущности профессора Голдмана. Однако если слухи о Гриндевальде дошли даже до Малфоя, то они наверняка владели какой-то информацией. — Крам сказал, что в Дурмстранге ходили странные слухи о нем, — доложила Гермиона. — Вы что-нибудь знаете? — Это не более чем слухи. Люди о разном говорят, когда напуганы. — Мы тоже напуганы, — поделилась Джинни. — Если это окажется правдой, то нам... конец? Что мы сможем сделать? — Дамблдор уже побеждал Гриндевальда, — заметил Невилл. — Он сильный и умный. Он найдет выход. — Пам-пам, мы снова вернулись к обсуждению неминуемой гибели, — вяло заметил Джордж. — Давайте не будем об этом? Давайте о другом поговорим? — О чем? — У нас есть замечательная тема — скандальные Гарри и Малфой. Давайте будем говорить о них, пока они не покраснеют, как эти маринованные помидорки? — Джордж, ты больной, — заявила Джинни. — Пф, еще скажи, что тебе не интересно, где они впервые поцеловались или еще чего. Ставлю галлеон, что тебе интересно. — Да нет у тебя галлеона. — Есть. — Фу, — буркнул Рон себе под нос. Он сам уже наливался красным цветом маринованной помидорки, но едва ли от смущения. Он смотрел только перед собой, а его пальцы так сильно сжимали перчик, что из того начал вылезать фарш. — Почему вы говорите об этом? Здесь же Сириус и Ремус! — Рон, ты же знаешь, что Драко — мой племянник? — заметил Сириус. — И что? — Это значит, что я стараюсь относиться ко всему философски. А Ремус слишком устал, чтобы думать о мирском. К тому же он решил крутить роман с моей племянницей, что роднит его с Гарри. — Эй! — возмутился Люпин. — Это частное! — Я думал, мы смеемся над личной жизнью, — Сириус беспомощно поднял руки. — Это начал не я! Ударь Джорджа! — Это не смешно, — Рон положил разломанный перчик на тарелку и уставился на свою грязную руку. Видимо, это натолкнуло его на какую-то мысль, потому что он сразу перевел взгляд на Малфоя. Тот сидел тихо и аккуратно ел, глядя преимущественно на лес или на замок. На взгляд Рона он никак не ответил. — Рон, просто... переступи через это, — посоветовала брату Джинни. Она пододвинулась к нему поближе. Тот отмахнулся. — Да что ты знаешь! Точнее, ты-то знала! — Рон, представь, что Гермиона сказала бы тебе, что теперь любит девочек и начала встречаться например... с Чжоу Чанг? А потом променяла бы ее на Панси Паркинсон? Представь и поймешь, что я знаю. Рон не удержался и фыркнул. Гермиона тоже улыбнулась, и остальные заметно расслабились. — На твоем месте я был бы более расстроен, узнав, что Гарри встречается с Панси, — вставил Забини. — Поверь мне, она стала бы и твоей головной болью. Драко точно не станет будить тебя посреди ночи в истерике, ага. Или звонить тебе по каминной связи летом... очень много раз, хотя ты не отвечаешь. — Вы в Слизерине все... такие. — Хей, я когтевранец, — Блейз с гордостью ткнул в свой синий шарф. — Не клевещи на меня! — Отвали. — Рон, это очень грубо, — неожиданно заметила Лавгуд. Она посмотрела на Рона круглыми глазами, и тот неожиданно устыдился. Он залился краской и опустил глаза. — Блейз не хотел тебя обидеть. — Я сейчас расплачусь от умиления, — сообщил Фред. — Вы все такие сладкие, что у меня начался диабет. — Тебя от него вылечат за пятнадцать минут. — Ах, сейчас Малфой положит голову Гарри на плечо, и я скончаюсь. — Ты просто завидуешь. Твое плечо пустует. — Джинни! Кто бы говорил! — На мое плечо найдется много желающих, ха! — Невилл, а как дела в теплицах? — спросил Ремус ни с того ни с сего. Все на миг замолкли, а потом принялись говорить о своих делах дальше. Долгопупс, видимо, немного сконфуженный из-за сплоченности компании, завел беседу с Люпином. Джинни, Забини и близнецы продолжали шутливо препираться, остальные ели. Гарри думал, что ураган миновал, но в какой-то момент Джордж вспомнил про них с Малфоем. — Так, вы ведь все еще не рассказали! — он обвиняюще ткнул в них пальцем. — Про первый поцелуй! — Почему мы должны об этом рассказывать? — спросил Малфой. — Это традиция. Диггори нам рассказал. Гарри дернулся и сделал страшные глаза. Он совсем-совсем забыл о том, что происходило ночью на Рождество. Та игра в бутылочку была просто баловством, но Малфой все воспринимал острее, и сейчас он мог расстроиться, узнав о тех событиях. Гарри пытался невербально подать знак близнецам, но те его игнорировали, разглядывая чуть покрасневшего Драко. — Да? — спросил тот. — Он рассказывает вам такие вещи? — Мы его вынудили. Это было условием игры. — Что ж, я бы не стал с вами играть. Фред и Джордж переглянулись, подумали немного, поглядели на недовольную Гермиону, а затем зловеще улыбнулись. Их взгляды переместились на Гарри, тут же пожелавшего провалиться сквозь землю. Он беспомощно уставился на Рона, который мог бы снова начать злиться и тем самым отвлечь братьев, но тот сидел тихо и смотрел исподлобья. Ему тоже было интересно — он просто был упрямым и ненавидел Малфоя. — Гарри, — елейным голосом потянул Джордж. — Помнишь, как мы дали тебе пароль от ванной старост? Ты нам должен. Расскажи нам про ваш поцелуй. — Боже, нет. — Ты обещал! Ничего пошлого, ничего противозаконного. Невинная подробность. — Вы ужасные, — сообщила им Гермиона. — Неправда, — Фред ей подмигнул. — Мы клевые, и ты нас любишь. — Они и правда забавные, — шепнул Забини Полумне. Та кивнула. — Давайте сделаем веселее, — вдруг предложил Малфой. Он доел свою еду и отставил тарелку в сторону, тщательно вытирая пальцы салфеткой. — У вас будет десять попыток. Мы честно скажем, если вы угадаете. А если нет — вы отстанете от Поттера. — Идет, — согласился Фред. — Напиши место на бумажке и отдай Гермионе. Мы все еще тебе не верим. — Согласен. У Ремуса нашлось перо, а чернила пришлось наколдовать. Гарри прижался к плечу Малфоя, наблюдая, как тот пишет на салфетке «Тайная Комната». Было что-то удивительное в том, чтобы поделиться этим секретом с другими людьми — до этого они были единственными, кто знал о том событии. Драко повернул лицо и посмотрел на Гарри: кажется, он чувствовал то же самое. Его глаза блестели, а губы были чуть влажными. Их немедленно хотелось поцеловать. Бумажка с разгадкой перекочевала в карман Гермионы, которая честно не стала на нее смотреть. Остальные собрались в заинтересованный кружок. — Квиддичное поле? — предложил Джордж первым. — Нет. — Мы можем взять подсказку? — поинтересовалась Джинни. — Хотя бы в замке или вне его? — Еще чего, — фыркнул Драко. — Правила уже обговорены. Раньше надо думать. — Запретный Лес? — предположила Полумна. — Нет. Осталось восемь. — Выручай-Комната? — рискнул Сириус. — Нет. Семь. — Просто место в коридоре?! — Фред начал паниковать. — Нет. Шесть. И это было довольно расплывчато. И имейте в виду, каждый учебный класс будет считаться за попытку, так как это разные места. — Это нечестно! — Я слизеринец, — Драко расправил плечи и довольно улыбнулся. — Я играю не честно, а так, чтобы выиграть. — Библиотека? — предложила Гермиона. — Нет. Пять. — Астрономическая Башня? — Нет. Четыре. — Ванна старост? — Нет. Три. — Слизерин? — Нет. Два. — Тайная Комната? Гарри ощутил, как Малфой вздрогнул всем телом. Они оба уставились на Рона — тот сидел и смотрел прямо на них со странным выражением на лице. Он ждал, и пауза затягивалась. — Ну? — спросил он. — Я угадал? — Да, — сказал Драко. — Ты угадал. — Твою мать! — взревел Фред. — Тайная Комната! Надо было сразу догадаться! Что может быть более слизеринским! — Не говорите мне, что это случилось... когда я был там! — Рон почти вскочил на ноги. Его лицо запылало, и Гарри поспешил его успокоить: — Нет! Конечно, не тогда. Намного позже. — Вы туда еще и несколько раз наведывались? — Блейз смотрел на них со смесью страха и обожания. — Несколько. — Гарри, — вкрадчиво произнес Сириус. — Гарри, ты должен сказать нам, где Тайная Комната. Я думал, это чертов секрет Дамблдора! А вы туда лазаете! — Никто из вас не смог бы туда войти, — сказал Гарри. Ему вдруг стало так легко и свободно, что он решил — вес этого секрета ему больше не нужен. — Чтобы открыть дверь, необходимо говорить на парселтанге. Но сам вход находится в туалете Плаксы Миртл. Это раковина. — О Мерлин, моя голова сейчас взорвется, — Джордж схватился за волосы. — Так, почему мы все еще не собираемся туда? Давайте сходим сегодня? Завтра? Сейчас? — Там нет ничего интересного. Это просто пустой зал с колоннами. — Или ты просто не раскрыл секреты этого места, — заметила Гермиона. Ее глаза блестели от любопытства. — Нам правда стоит туда спуститься... разок, да? Просто посмотреть? — Как бывший профессор я решительно против, — сказал Люпин. — Но как один из Мародеров я решительно за. — О боже. У нас нет на это времени сегодня. — Завтра? — Может быть, — уступил Гарри. — Не знаю! Он поглядел на Малфоя в поисках поддержки. Тот тоже смотрел на него — нежно и грустно, будто бы Гарри мог рассыпаться в любой момент. Его не волновало то, что другие уже составили планы, включающие непосредственно их самих, он казался почти умиротворённым, несмотря на печаль. Гарри не удержался и взял его за руку: чужие пальцы крепко сжали его ладонь. Сириус не придумал ничего умнее, чем сфотографировать их в этот момент. Они хорошо провели время. Блэк наделал кучу снимков (половина, очевидно, была неудачной), а потом было решено устроить большую снежную битву, от которой воздержался только Ремус. Были построены две снежные стены, из-за которых ребята стреляли друг в друга снежками. Если не учитывать то, что Рон всегда норовил попасть в Малфоя, все прошло отлично. Они смеялись, бегали по поляне, заставляли девчонок повизгивать, пихая снег им за шиворот, а потом сами же получали снежками по голове — Гермиона прекрасно заколдовывала сразу несколько снежных комков на прицельные попадания, Джинни была просто меткой, а Полумна почему-то всегда незаметно оказывалась где-то за спиной. В конце концов, Сириус изобрел новую игру, в которой очень кстати пришлись оставленные у дуба Нимбусы: игроки взлетали и пытались поймать снежные снаряды. Гарри в этом преуспел. Все закончилось, когда ближе к вечеру на поляну опустился Фоукс. Среди белого снега он казался ослепительно ярким пятном, существом из другого мира. Феникса не заботил холод, он вальяжно прошел по сугробу, не проваливаясь, и протянул Гарри фиолетовый пергамент, который держал в клюве. Издав мелодичную трель, Фоукс поднялся в наливающееся лиловым цветом небо и пропал за башнями Хогвартса. В письме сообщалось, что профессор Дамблдор готов принять Гарри у себя в кабинете. — Может, сначала поешь? — предложила Гермиона, прочитав письмо. Первый бой колокола уже прозвучал, значит, в Большом Зале уже началось накрытие. — Не идти же... вот так, сразу. Или это срочно? Гарри не знал, как именно будет проходить ритуал, но предполагал, что это будет мучительно и болезненно. В таком случае его скорее вывернет ужином себе же на колени. Да и крестраж был намного важнее. И образ, который не беспокоил его целый день, тут же воссоздался в памяти. — Лучше перекушу потом, — сказал он. — А вы идите. — Что ж, нам наверное пора обратно на Гриммо, — Сириус почесал свою бороду. Он был растрепанным, красным и запыхавшимся — и абсолютно счастливым. Его морщины сходили, когда он веселился так, будто сам был школьником. — А, Ремус? Тонкс ведь говорила про ужин? — Говорила, — Ремус поднялся с покрывала. Он поднял волшебную палочку в воздух, и все тарелки и горшочки попрыгали обратно в корзины. — Отнесем это обратно на кухню. Вы ведь там взяли посуду, да? — Да, — ответил Гарри. — Я пойду с тобой, — сказал ему Малфой, когда все остальные занялись сбором своих вещей. — Хорошо? Мне интересно, что он тебе скажет, а есть в Большом Зале я не хочу. — Я не знаю, насколько это затянется. — Я подожду тебя. Гарри не был уверен, что вести Драко с собой было хорошей идеей, но в глубине души он просто боялся идти к Дамблдору. Он боялся не боли — боль ради общего блага, ради высшей цели была ему почти привычна. Его пугало то, что он увидел в разуме Волдеморта и к чему должен был сейчас вернуться. И мысль, что Малфой будет ждать его, будет совсем рядом, ободряла. Гарри согласился.

***

** — Все будет хорошо, — сказал Драко. Он остановился чуть в стороне от каменных горгулий и взял Гарри за руку. Его ладонь была мокрой и чуть дрожала. Он не знал, зачем Дамблдор вызвал Гарри к себе, и уж тем более не понимал важности этой встречи — так почему же выглядел таким напуганным? Глаза Малфоя были широко распахнуты, и когда он смотрел на дверь, скрывающую за собой винтовую лестницу, что-то упрямое появлялось в чертах его лица. — Конечно, — ответил Гарри. — Ты можешь не ждать меня… — Я же сказал, что подожду, — Малфой отпустил его ладонь. — Я буду здесь. Мне нужно сказать тебе кое-что важное, и я не хочу, чтобы это ждало до завтра. — Скажи сейчас? Драко покачал головой. Он сделал шаг назад и скрестил руки на груди, показывая, что он тверд в своем решении. Гарри благодарно ему улыбнулся, а затем направился к горгульям. Пароль «малиновые конфетки» открыл ему дорогу, и Гарри ступил на винтовую лестницу, тут же начавшую движение: обернувшись напоследок, он увидел, что Малфой провожает его тревожным и усталым взглядом. Гарри поднялся на самый верх и постучал. С другой стороны донесся невнятный отклик, и дверь открылась сама собой. Неизменный кабинет старого директора встретил его знакомым звоном и шепотом портретов, которые тут же замолкли, стоило юноше переступить порог. В кабинете уже был Снейп: он стоял над Омутом Памяти, вглядываясь в смутные образы в его глубине. Дамблдор сидел за столом и делал какие-то пометки на длинном пергаменте: он поднял голову и улыбнулся. Профессор не стал выглядеть особенно здоровее, но перспектива обнаружения крестража придавала ему бодрости, и он казался довольно воодушевленным. Его мантия была сдержанной, фиолетовой и лишенной привычных пестрых узоров. — Добрый вечер, Гарри, — сказал он. — Проходи, садись. Перед столом стояло одно единственное бархатное кресло, и Гарри пришлось занять его. Он чувствовал себя некомфортно от того, что понятия не имел, чего ждать: Дамблдор, конечно, улыбался ему, но Снейп даже не повернул головы, полностью погруженный в разглядывание Омута Памяти. Жердочка Фоукса была пуста, а портреты молча наблюдали за происходящим в кабинете. — Как все будет проходить? — спросил Гарри, стараясь скрыть нервозность. — Мы погрузим тебя в транс, чтобы воздействие легилименции было не таким ощутимым. — И вы найдете ту часть, что я не помню? — Мы попробуем. Как ты себя чувствуешь? — Хорошо. Снейп наконец оторвался от Омута Памяти. Он оперся одной рукой о стол, будто бы покачнувшись, прикрыл глаза на мгновение, а потом посмотрел на директора — тот терпеливо ждал его реакции, сложив руки в замок. Гарри поерзал на стуле, дожидаясь хоть какого-то решения: ему казалось, профессора общаются без слов, и собственная непричастность была неприятна. С каждой секундой страх перед возвращением в тот ужасный огненный миг уходил: Гарри думал лишь о крестраже, природу которого они могли раскрыть. Он подумал о Драко, оставшемся снаружи, но тут же оборвал себя. — Ты готов, Северус? — спросил директор. — Да, — Снейп повернулся к Гарри. Он окинул его внимательным, обеспокоенным взглядом. Его волнение было приятным и почти позабытым: Гарри вдруг подумал, что он с трудом припоминает, когда они со Снейпом в последний раз говорили по душам. Это было неожиданно болезненным пониманием. Дамблдор тоже поднялся. Он обошел свой стол и остановился перед Гарри. Палочка в его худых пальцах казалась до странного устрашающей. — Хорошо, Гарри, — директор улыбнулся. — Постарайся забыть все приемы окклюменции, которым мы тебя обучали. Вспомни то видение и воссоздай в памяти все подробности. И не противься вторжению. Снейп достал из кармана тонкий и длинный флакон. — Это поможет, — сказал он и протянул зелье Гарри. Тот принял флакон, на мгновение дотронувшись до чужой руки: теплое касание придало ему сил. Снейп остался стоять рядом и наблюдал за тем, как Гарри пьет снадобье — удивительно, но то оказалось вполне приличным на вкус, лишь обладающим странноватым послевкусием. От него голова начала кружиться, и Гарри чуть сполз в кресле, расслабляясь. Он все еще видел перед собой стол и фиолетовую мантию Дамблдора, но окружающее пространство выглядело будто бы потускневшим: Гарри не мог сосредоточиться на нем, и поэтому закрыл глаза. Он будто бы медленно погружался во что-то вязкое — в воспоминания. Он сделал так, как велел Дамблдор. Перед ним, будто наяву, вновь поднялась та свеча — ее длинное белое тело влажно заблестело от воска, а пламя игриво шевельнулось, будто приветствуя. Перед Гарри стояла чаша, наполненная чернотой, но как он ни старался, он не мог разглядеть того, что лежало на её дне. Со всех сторон начала сгущаться темнота, и голоса вернулись — Гарри боялся их настойчивого шепота и иллюзорных, но таких близких прикосновений. Он пытался не обращать на них внимания, он заглядывал в чашу и силился найти в ней очертания крестража. «Вот, — подумал он, — вот оно». Чужое присутствие странным образом вплелось в жуткие образы. Ощущение давления сделало и чашу, и свечу, и тьму менее настоящими, будто бы придуманными. Все это не происходило сейчас, и оно не касалось Гарри — это Том, а не он, вступил в контакт с этой магией. Однако когда в пламени свечи вспыхнул глаз, внимательный и недобрый, Гарри ощутил его присутствие — тот будто бы наблюдал за ним даже сквозь время. Он пугал. Гарри позволил себе бояться. Он просто наблюдал, чувствуя, как чужая воля движется в его разуме. Сквозь воспоминание прорывались и другие образы: сегодняшняя игра, вспышка фотографии, хохочущий Сириус, обеспокоенный Драко… В какой-то момент давление усилилось, и Гарри понял, что теперь оба профессора пытались раскрыть его воспоминание. Как они это делали? Он сам терялся, беспомощно наблюдал за тем, как любой образ прорезает безжалостный взор глаза, сверкающего в алом пламени. Медленно начала нарастать боль: сначала она казалась всего лишь далеким эхом, но с каждой секундой все увеличивалась. Гарри едва мог понять, была ли она реальным физическим ощущением или ее вместе с собой приносила череда видений. «Расслабься» — услышал он голос Снейпа. Его плечо будто бы сжала чужая рука: Гарри потянулся за ней, возвращая свое внимание в реальность. Он наклонил голову и ощутил теплую кожу под своей щекой: от этого боль, вопреки ожиданию, стала лишь сильнее. Он противился. Давление усилилось. За его воспоминаниями — теми, что он распознавал сам — потянулись незнакомые образы. Какие-то неясные слепки, перетекающие из одного в другой — сны, что он не запоминал. Маленькие детали, которые не принимал во внимание: Гермиона теребит нитку на свитере, кто-то чихает, портрет смутно знакомого старика с длинным носом провожает его взглядом… Гарри уцепился за эту картинку, что-то будто подтолкнуло его. «Сосредоточься» — голос Дамблдора. Гарри вновь вернулся мыслями к той чаше. Что же лежало на дне? Что-то маленькое, способное уместиться в этой черной воде. Что-то живое? Мертвое? Мягкое? Твердое? Его разум будто бы пронзила тонкая длинная игла. Она была сосредоточена на образе в чаше и проникала все глубже и глубже — туда, куда даже сам Гарри не мог заглянуть. Его шрам начал пульсировать, и это значило лишь одно: что бы директор ни делал, это приносило плоды. Гарри чувствовал, как Волдеморт обратил к нему свои мысли: он не мог не ощущать этого вторжения, ведь он был намного более чувствителен к манипуляциям над разумом. Понимал ли он, что происходит? И сколько еще Гарри мог это терпеть? Его будто бы сдавливало изнутри, прижимало к тонкому образу чужого сосредоточения. Он видел, как перед ним раскрываются новые картины, и каждый образ ударял по нему, будто взрывная волна. Все остальное начинало теряться: Гарри не чувствовал ничего, кроме боли, его голова распухала и готовилась лопнуть, как воздушный шар. Он перестал понимать, что именно он видит: какие-то руки, волшебная палочка, медленно текущая жидкость, пламя, глаз… Картинки раздвоились, снова собрались; рассыпались, будто песок — и стянулись в образ блестящего прекрасного изумруда. В этот миг все закончилось. Гарри осознал, что кричит — его горло полыхало от боли, рот казался высохшим и будто бы полным песка, а руки и ноги дергались, словно он бился в конвульсиях. Рука Снейпа никуда не исчезла с его плеча, и она цеплялась за него так сильно, что, верно, оставляла синяки. Гарри замолк и тяжело задышал: он весь вспотел. Боль все еще пульсировала в его голове, а шрам ныл — Волдеморт все еще был сосредоточен на случившемся, но он не мог знать о том, что сейчас произошло. Они… они смогли. — Профессор, — сипло прошептал он и не сумел закончить фразу. С трудом Гарри открыл глаза, щурясь от света, и посмотрел на директора. Дамблдор возвышался над ним, его палочка была опущена, но на старческом, покрытом морщинами лице застыло непередаваемое выражение. Дамблдор, казалось, находился в глубоком шоке, но в то же время он торжествовал. Его высокая фигура будто бы утопала в ореоле магии, и Гарри перед ней был совсем крошечным и беспомощным, будто бы разом потерявшим всякую волю и силу. Он наблюдал, как профессор медленно отводит взгляд и поднимает руку, чтобы коснуться своей седой бороды. — Все закончилось, Гарри, — сказал Дамблдор и вновь стал выглядеть таким, как всегда. Разве что воодушевление в его голосе было неприкрытым. — Северус, дай мальчику второе зелье. Тот уже держал флакон наготове. Гарри вцепился в руку зельевара, вдавливая ногти в его кожу. Флакон почти выпал в его подставленную ладонь — он отличался от своего предшественника только содержимым, в нем было легкое бодрящее зелье. Гарри выпил его одним глотком и лишь тогда отпустил руку Снейпа, который, казалось, даже не замечал боли и позволял своему ученику (бывшему, Гарри сомневался, что они вернутся к занятиям) такую дерзость. — Это был он? — спросил он. Голос все еще звучал нездорово. — Это был крестраж? Дамблдор отошел в сторону и принялся расхаживать туда-сюда около камина. Он был взволнован, мантия развевалась за его спиной. Для человека его лет он двигался ловко и бодро, будто бы старость никак не сказалась на силе его мышц и суставов. Гарри и Снейп наблюдали за его передвижениями — суетливыми и не вполне характерными для директора. — Возможно, — Дамблдор остановился и посмотрел на зельевара. — Северус, ты когда-нибудь видел этот камень? Или похожий на него? — Я видел несколько драгоценностей, и припоминаю один вычурный перстень с изумрудом похожего размера, но я не могу сказать, был ли это тот же камень. — Можем ли мы как-то проверить?.. — Гарри словно перенял от Дамблдора часть его волнения. Он, несмотря на усталость и отголоски боли, думал только о блестящих гранях. Большой драгоценный камень — это лучше, чем ничего. — Северус? Снейп немного помолчал. — Если он держит крестраж при себе… У меня есть доступ в его кабинет, а также именно я занимаюсь его лечением, однако я едва могу представить вариант, при котором Темный Лорд потеряет бдительность и оставит столь важный предмет без присмотра. Он наверняка наложит на него маскирующие чары и будет всегда держать при себе. — Однако же нам необходимо добраться до камня. Хотя бы для того, чтобы удостовериться, что это точно крестраж. Ошибка недопустима. — Я понимаю. Если битва пройдет успешно… — Успешно? — вклинился в разговор Гарри. Он уже начал более менее приходить в себя и теперь хотел знать подробности дальнейших действий. — Северус имеет в виду, если после атаки он все еще будет вхож в штаб Волдеморта. — А это… может измениться? — Есть шанс, что моя деятельность как двойного агента прекратится, — равнодушно сказал Снейп. — В таком случае расклад может быть не в нашу пользу. Гарри недоумевающе моргнул. Орден Феникса и до этого воевал с Волдемортом, и Том всегда знал, что Снейп не стоит в стороне от дел Дамблдора — он верил ему достаточно сильно, чтобы ни в чем не подозревать. Что могло поменяться? — Думаете, — предположил он единственный вариант, пришедший ему в голову, — Волдеморт вас отзовет? Как… «Как тогда» — подумал Гарри. В том видении о прошлом. — Мне приказано находиться в Хогвартсе, но держаться поближе к передовой, — ответил Снейп тем же тоном. Его будто бы не очень-то и интересовали такие подробности собственного будущего. — Поэтому вероятность того, что Темный Лорд отменит мое задание по шпионажу за Орденом, довольно высока. — И если он сделает это, вы уйдете? — Конечно, — Снейп бросил на Гарри чуть удивленный взгляд. — О чем вы говорите, Поттер? Гарри пожал плечами. Он не знал, что должен сказать — и что он может сказать. Снейп делал все так, как распланировал Дамблдор, и в этом был смысл. Шанс победить Волдеморта должен был стоить такой мелочи, как беспокойство за чужую жизнь. Тем более что это беспокойство жило так долго. — Боюсь, безопасное время закончилось, Гарри, — сказал Дамблдор. — Я должен сделать все, что смогу, и Орден тоже. И ты. — Я сделаю, — ответил Гарри. — Тогда ты должен кое-что узнать, — Дамблдор подошел к одному из своих стеклянных шкафов. В нем хранился меч Гриффиндора, и Гарри даже со своего места видел, как на стекло ложатся рубиновые отблески. — Этот меч — копия, очень правдоподобная и дорогостоящая. Настоящий меч спрятан в надежном месте, и вместе с ним — Распределяющая Шляпа. — Вы скажете мне, где он? — Нет, — просто ответил Дамблдор. — Меч будет перемещен, так что эта информация никак тебе не поможет. Но Шляпа спрятана в Годриковой Впадине, на памятной могиле Гриффиндора. — Ужасный план, — поделился мнением Снейп. — Самое предсказуемое место. Его проверят сразу же, как только обнаружат пропажу. — Ты недооцениваешь прелести предсказуемых мест, Северус, — Дамблдор улыбнулся и отвернулся от копии меча. — По обыкновению они лишают людей должной внимательности, и те забывают, что смотреть стоит не только под ноги. — Значит, — Гарри нахмурился, — у нас нет оружия для уничтожения крестража сейчас? — У нас есть приличное количество яда василиска, — напомнил Дамблдор. — И неограниченные возможности Адского Пламени, которое я, в крайнем случае, могу призвать. Но тебе не стоит волноваться об этом сейчас, дай времени идти своим чередом. Мы не сможем ничего предпринять, пока фигуры не окажутся разложенными по местам. — Что это значит? — Позволь всему случиться, Гарри. А затем мы начнем действовать. Сейчас твое волнение никак не поможет в обнаружении местоположения крестража, так что лучше сосредоточиться на делах более насущных. Сегодня мы сделали большой шаг к победе, и ты можешь позволить себе последнюю ночь безмятежности. Мы с Северусом не будем тебя более задерживать, тем более что нам нужно обсудить некоторые административные вопросы, а тебе стоит успокоить мистера Малфоя, который наверняка волнуется за тебя, ожидая в коридоре. К тому же, тебе не помешало бы поужинать. Что ж, это было привычным положением вещей. Гарри стиснул кулаки в раздражении, но не нашелся, что на это ответить. Он сделал все, что нужно, и теперь Дамблдор хотел обсудить произошедшее с тем, кому доверял больше информации и больше ответственности. Гарри видел в этом смысл и решил не противиться и не настаивать: он все еще был будто бы высушен изнутри, и любое возвращение к мыслям о крестраже воссоздавало перед ним те жуткие образы. Ему необходимо было вновь затолкать их в глубины своего разума, чтобы не чувствовать странное, сосущее чувство тревоги — будто бы сквозь эти воспоминания Волдеморт безнаказанно мог наблюдать за ним. — Я хотел спросить про битву, — Гарри вспомнил о важном вопросе. — Сириус и Люпин обговорили это с нами лишь в общих чертах, сказали, что четких указаний относительно… нас не поступало. Но вы же знаете, что мы хотим остаться и помочь, и поэтому… — Ты знаешь, что лучшим решением будет оставить вас в безопасном месте. — Но в таком случае численность… — Орден Феникса намного больше, чем кажется на первый взгляд, и нам нет нужды привлекать к защите замка несовершеннолетних. Остальные вольны сами выбирать, но ты и твои друзья… Мы будем продолжать эвакуацию. — Вы отправите нас на Гриммо? — На Гриммо не так безопасно, как хотелось бы. Я отправлю вас в новое место. — Я не хочу прятаться. — Я прекрасно это понимаю, Гарри, но тебе хорошо известно, почему вопрос твоей безопасности так важен. Сейчас вы находитесь в Хогвартсе, потому что здесь я, но когда начнутся активные действия, вам придется следовать моему указу. С вами отправятся несколько доверенных лиц. — И я буду сидеть где-то и ждать, чем же все закончится? — Да. Гарри опустил лицо. Что ж, он вновь ничего не мог противопоставить Дамблдору. К тому же он не хотел подвергать опасности своих друзей и невольно соглашался с планом, в котором они держатся как можно дальше от Волдеморта. Но он сам — важность сохранения его жизни до нужного момента никак не ослабляла желания помочь. Сидеть на месте и ждать было мучительно, и Гарри не хотел даже представлять размеры тревоги и сомнения, которые обрушатся на него, если он будет заперт вдалеке от битвы. — Профессор… — Завтра начнется основная эвакуация. Вам лучше быть готовыми двинуться с места в любой момент.

***

Гарри вышел в коридор. Малфой ждал его чуть в стороне, у первого окна: он сидел на подоконнике и с нечитаемым выражением на лице смотрел на улицу. Уже начинало темнеть, но света из окон хватало, чтобы чуть осветить ближайшие окрестности. Кривое желтое свечение ложилось на кожу Малфоя, согревая его образ; Драко услышал шаги и повернул голову. На миг что-то промелькнуло в его глазах, но Гарри не смог расшифровать эту эмоцию — вместо этого он приблизился. — Прости, это было долго, — сказал он. — Ничего, — Драко повернулся к нему всем телом и развел колени, позволяя Гарри прижаться животом к подоконнику между ними. — У меня было время подумать. — В последнее время твои размышления меня пугают. Малфой улыбнулся. — Меня тоже, — признался он. — Но из нас двоих хоть кто-то должен думать, правда? Расскажи, как все прошло. Ты сильно устал? — Не знаю, — Гарри оперся ладонями о чужие колени и попытался оценить свое состояние. Он чувствовал тяжесть, но она была больше сосредоточена в его разуме, нежели в мышцах. Он с трудом продолжал анализировать: мысли возвращались в кабинет директора, начинали бегать по кругу, выматывая его еще больше. Дамблдор не желал пускать его в битву, в этом был смысл, но признавать этого не хотелось, и они не знали, когда у Снейпа появится возможность подобраться к крестражу — все это походило на вечный водоворот, который грозил засосать Гарри в себя. Нужно было успокоиться, разложить все по полочкам: Дамблдор мог делать это на пару со Снейпом, а Гарри вынужден был справляться в одиночестве. Ему необходимо было остудить себя и избавиться от чувства, что секунда промедления будет стоить им всего. Нет. У него еще было время — и это была не только его ответственность. — И что вы обсуждали? — спросил Драко. — Волдеморта, — честно ответил Гарри. — Дамблдор сказал, что нас… то есть меня, тебя, Уизли… нас отошлют в безопасное место. Мы не будем участвовать в битве. — Хорошо, — ровно ответил Малфой. — Хорошо? — Гарри недоверчиво посмотрел на него. Драко положил руки ему на плечи, сжимая ткань его мантии. Ладони его чуть дрожали. — Я не хочу, чтобы ты подвергал себя опасности. Если ты будешь подальше от битвы, то не сможешь вляпаться в новые неприятности. Гарри нахмурился. Он хотел отстраниться, но Малфой ему не позволил, удержав на месте и сжав его бока коленями. Драко, очевидно, был взволнован, но в то же время он говорил о столь значимых для них вещах с невероятным спокойствием… Он что-то знал? Что-то планировал? Гарри не нравилось это чувство, и с затаенным стыдом он осознавал, что Малфой, вероятно, чувствовал себя подобным образом большую часть их знакомства. Драко понимал, что у него есть секреты и тайные планы, но вынужден был мириться с этим — а теперь он его наказывал. — Я не хочу об этом говорить, — сказал Гарри. Он наклонился вперед и уткнулся лбом Малфою в плечо. Тот тут же обнял его и погладил по волосам. Движения его руки были такими нежными и заботливыми, будто бы Драко забыл обо всем, что стояло между ними, все ему простил и теперь просто… Просто был здесь. — Хочешь сходить на ужин? Дамблдор советовал поесть, но Гарри не хотелось сейчас погружаться в шум и гвалт. Это не помогло бы его состоянию и вызвало головную боль, которая будто бы маячила на краю его сознания, иногда уколом возвращаясь в шрам. — Я не хочу идти туда, — сказал он и потер лоб, отстраняясь от чужого плеча. — Тогда не пойдем. — Ты хотел что-то мне рассказать, — напомнил Гарри. — Расскажешь сейчас? Драко вздохнул. Он опустил лицо и облизнул губы: на его лице вновь появилось то странное выражение, с которым он смотрел в окно. Мгновение он будто бы собирался с мыслями, взвешивал что-то, а потом улыбнулся — слабо и фальшиво, так, что у Гарри забилось сердце. — Я хотел отложить это… на конец дня. Это ведь хороший день, так? — Драко, — Гарри скользнул руками по его ногам, невольно вспоминая, как Драко делал такое же движение в ванной старост. — Я же вижу, что ты что-то скрываешь. Уже давно. Я знаю, я сам себя вел не лучше, но сейчас просто не подходящее время для скрытности. Ты можешь сказать мне все, что угодно, правда, просто не молчи. — Я тебе расскажу, — прошептал Малфой. — Сегодня. — Правда? — Я просто не хочу делать это здесь. День еще не закончен, мы можем погулять или… или ты можешь посидеть с друзьями. Все, что угодно. — Ты меня пугаешь, — честно признался Гарри. — Что такого ужасного ты хочешь мне сообщить? Ты… — он вдруг испугался, — ты же не планируешь со мной расстаться, да? Малфой невесело усмехнулся. — Разве может кто-то быть… — он не договорил и вместо этого положил ладони Гарри на лицо, наклонился и поцеловал его. Это был неожиданно страстный для такого момента поцелуй: язык Драко решительно раздвинул чужие губы и не позволил даже на миг перехватить инициативу. Его ноги обхватили Гарри за пояс, руки вцепились в волосы, оттягивая и направляя. Гарри крепко обнял его за талию, дергая на себя и прижимаясь к чужому телу. Стоять было почти неудобно, потому что Драко наваливался на него всем весом и не собирался уменьшать своего напора. Его тело двигалось, будто само по себе, елозя по подоконнику и стараясь быть ближе, притереться и вжаться. Без стыда и без сомнения. Ни тени не осталось от их взволнованного разговора, Малфой будто бы только и ждал, чтобы наброситься на Гарри с поцелуями — и именно это не давало Гарри забыть о произошедшем. Часть его, которую Драко обычно успешно подавлял своими прикосновениями, в этот раз была упорна и настойчива и не позволяла себя обмануть. Интуиция или чутье — что-то внутри ощущало тревогу. Через некоторое время Драко отстранился от него со стоном. Его лицо покраснело, а глаза влажно заблестели. Гарри держал его в своих руках и чувствовал малейшую дрожь, пробегающую по его телу. — То, что произошло в ванной, — выпалил Малфой на одном дыхании. — Хочешь это повторить? — Сейчас? — Не прямо сейчас. В другом месте. Гарри подумал о крестраже, о Волдеморте и скорой битве, а затем — о пушистой пене и руке, трогающей его сквозь джинсы. Как все это могло существовать в одном мире? Как вещи столь ужасные могли жить в его разуме вместе с этими прекрасными воспоминаниями? Он задавался этими вопросами и думал, что, может, сейчас не лучшее время — или наоборот, самое важное и самое правильное. Когда еще им любить, как не в преддверии смерти? — Хочу, — ответил он. Усталость и тяжесть, из-за которых хотелось прилечь где-то и схватиться за голову, усилием воли были отодвинуты. Гарри уже все представил: они пойдут в Выручай-Комнату, где все произойдет так, как надо, а не спонтанно и странно, как в ванной. И он сам тоже сможет потрогать Драко. А затем они заснут вместе, и этот день, действительно чудесный день, завершится на своей лучшей ноте, стирающей воспоминания о Дамблдоре, Снейпе и легилименции. И так может быть всегда, во все дни, что отмерены Гарри. Драко вздохнул и облизнул губы. Гарри невольно уставился на них, думая о новых поцелуях. Его шрам начал побаливать, но он не собирался позволять Волдеморту разрушить этот момент. — Тогда пойдем, — Малфой прижался к нему еще раз, будто соблазняя, а потом оттолкнул. Он спрыгнул на пол и чуть покачнулся. — Думаю, сейчас в твоей спальне никого нет? Все ушли на ужин. К лицу Гарри невольно прилила краска. Он не был готов к тому, что Драко отнесется к этому предложению с такой практичностью. Они собирались — собирались ли они заняться сексом? Должны ли они были это обсудить подробнее? Решить, как все произойдет? Гарри уставился на шею Драко, сраженный этими размышлениями. Тот случай в ванной был целиком и полностью на совести Малфоя, взявшего ситуацию в свои руки, а когда они спали в слизеринской спальне, то ничего, кроме поцелуев и объятий, не случилось. Но сейчас… что ж, они определенно собирались сделать что-то, и Гарри вдруг осознал, что это таинственное что-то должно было отличаться от того, что происходило ранее. Малфой стоял рядом и смотрел под ноги. Он был красным, но чуть более уверенным в происходящем. В воздухе повисла неловкость. — Давай просто пойдем туда? В твою комнату? — Ладно, — согласился Гарри. — И мы… Ну, мы… — Мы со всем справимся, — Драко бросил на него быстрый взгляд и протянул Гарри руку. Тот ухватился за протянутую ладонь без раздумий. — Никто нам не помешает. — И ты мне все расскажешь. — Да. — Почему именно сегодня? — Гарри позволил себя вести. Ему приходилось прилагать усилия, чтобы не думать о близости и не представлять, как все произойдет. Однажды ему приснился обнаженный Драко на его постели — разденется ли он сегодня? После всех безумных событий, наполняющих этот день, такой финал казался достойным. — Возможно, это наш последний спокойный день, — отозвался Малфой. — Я хочу, чтобы он закончился чем-то особенным. Чтобы у тебя остались хорошие воспоминания. — А у тебя они останутся? — Да. Останутся. Большую часть пути до Гриффиндорской Башни они прошли в молчании. Гарри не знал, о чем думал Малфой, который с пустым выражением на лице смотрел себе под ноги, но сам он находился в довольно разбитом состоянии. Он то начинал думать о Волдеморте и планах на будущее, то размышлял, догадываются ли следящие за ними портреты, с какой целью юноши идут в Башню. Ему казалось, что на них с Драко крупными буквами написан их план, и это заставляло его чувствовать себя набитым неповоротливыми булыжниками. «Ничего не получится» — подумал он, когда впереди показался коридор, ведущий к портрету Полной Дамы. Отчего-то Гарри казалось, будто он почти принуждает Малфоя к близости, хотя не он предложил это. Вдруг он сделает что-то не так? Он был неплох в импровизации, но не в планировании, и он не хотел вновь взваливать эту ответственность на Малфоя. Но и остановить их путешествие в спальню он не рвался, надеясь, что все как-то сложится само собой. Полная Дама посмотрела на Малфоя с укоризной, но все равно пропустила их внутрь, заслышав пароль «Студень». В гостиной никого не было: все ученики ушли на ужин в Большой Зал. После них остался беспорядок, но он был каким-то иным: вещей стало меньше, пропали вечные домашние задания и учебники… Было видно, что люди начали собирать вещи, и это накладывало на гостиную унылый и пугающий отпечаток. Гарри постарался выкинуть из головы мысли о том, что ждет Хогвартс — вид покинутой гостиной заставлял его грустить, а это состояние не нужно было ни ему, ни Драко. Они направились к лестнице, не расцепляя рук. Их ладони уже вспотели, но Гарри казалось, что если они отпустят друг друга, то решимость тут же их покинет. Его сердце билось где-то в горле, и с каждым шагом он оставлял все большее позади: поднимаясь по каменным ступеням, он уже почти не думал о разговоре с Дамблдором. Он смотрел в прямую спину Драко и пытался представить, что ждет его за дверями пустой спальни, что он должен говорить, что делать… Ему казалось, он вполне может забыть все слова. Драко открыл дверь и заглянул в спальню. Там никого не было, и сама комната не изменилась с их последнего визита сюда. Она была теплой и родной, и пусть именно на этой кровати Гарри видел большинство самых ужасных снов, она все равно казалась оплотом безопасности. Он помнил, как поднялся сюда вслед за Перси, который сообщил, что первокурсники будут спать здесь. Это место было особенным — в глубине души Гарри был рад, что Драко привел его именно сюда, хотя он удивлялся, почему тот так поступил. Гарри прошел в комнату, и Малфой закрыл дверь, прижавшись к ней спиной. Воцарилось молчание, наполненное ожиданием. Гарри двинулся к своей кровати, провел рукой по столбику и сел на покрывало. Мантию он бросил на сундук. — Почему здесь? — спросил он неожиданно для себя самого. Драко дернул плечами. — Мне страшно возвращаться в Слизерин, на Гриммо я нервничаю, а Выручай-Комната… Она чудесная, особенно наше с тобой место, но она все-таки ненастоящая. Гарри вздохнул. От напряжения в воздухе волоски на его руках вставали дыбом. — Что… что теперь? — Я не знаю, — Драко опустил лицо. — Я… — Нам не обязательно делать что-то сейчас. — Нет! — Малфой дернулся вперед. Между его бровей залегла уязвимая складочка, а губы чуть дрожали. — Надо сделать это сегодня. Я хочу сегодня. Гарри удивился. Это был странный напор — Драко до этого не выказывал особого желания перейти к близости более интимной, чем их объятия и поцелуи. То, что произошло в ванной, было неожиданно, и сейчас… Впрочем, спросить о причинах его разбушевавшегося желания было бы очень некстати: Драко бы решил, что он сам ничего не хочет, и кто знает, к чему бы это привело. У них был замечательный день, полный смеха, разговоров и примирений, и то, что визит к Дамблдору разбил эту сказку, вовсе не делало день хуже — они могли делать то, что хотели. Потому что, несмотря на неловкость и смущение, они действительно оба этого хотели. Они были молоды — и влюблены. — Тогда иди сюда, — сказал Гарри, смирившись и решив, что на этот раз он должен взять все в свои руки. Однажды у статуи Таинственного существа Драко жаловался ему, что чувствует смущение от недостатка опыта — что ж, Гарри теперь столкнулся с тем же самым. Однако в нем была решимость, и он хотел стереть это странное выражение с лица Малфоя. Драко подошел к нему и остановился перед ним. Он смотрел на Гарри сверху вниз, его губы дрожали, а в глазах застыло ожидание. И слезы. С изумлением Гарри осознал, что Драко может вот-вот разрыдаться — неужели виной тому было смущение? Или все разом — Волдеморт, его родители, близящаяся атака — навалилось на него, и теперь просто переливалось через край, заставляя чувствовать больше, переживать острее? Гарри потянул его к себе. Малфой понял его без слов: с каким-то обречением он наклонился и встал коленями на матрас. Он отвел руки назад, и его мантия просто упала на пол, оставив его в белой рубашке. Гарри сглотнул и положил ладони на его узкую талию, легко оглаживая и размышляя о том, куда приведет их это безумие. Он чувствовал ответственность — и почти болезненное опасение. Драко в его руках казался хрупким и несчастным, и с каждым мигом он будто бы отдалялся все дальше и дальше. Он положил руки Гарри на плечи, цепляясь отчаянно и крепко, и заглянул в его лицо. Мгновение они просто смотрели друг на друга, а потом Драко нежно улыбнулся и поцеловал Гарри в губы, попутно стащив с него очки. Разве могло что-то пойти не так? Гарри стиснул чужую талию, отдаваясь этому поцелую и чувствуя, как тревога покидает его. Драко жался к нему ближе, наваливаясь так же, как в коридоре, и Гарри без слов понял, чего тот желает: он повалился назад, на покрывало, и Малфой опустился на него сверху. Он напирал, его язык двигался жадно и нагло, будто пытаясь насытиться этим поцелуем на всю оставшуюся жизнь. Гарри позволял ему все; его руки скользнули по изогнутой спине, ощупывая напряженные мышцы, а потом двинулись вниз, бесстыдным образом сжимая крепкие ягодицы. Малфой, ощутив это, застонал и выгнулся, прерывая поцелуй. Он уставился на Гарри, приоткрыв влажные губы. — Да, — шепнул он. — Да. После того, что было в ванной, Гарри не боялся его касаться. Ему казалось, это правильно и нужно — и желанно. Драко был красивым и гибким, сильным, и его тело, скрытое одеждой, ощущалось как вожделенный приз, до которого было не так просто добраться. — Драко… — Гарри потянулся за новым поцелуем, но Малфой остановил его. Он сел и провел рукой по бедру, нащупывая волшебную палочку. — Надо закрыть дверь, — сипло произнес он. Глаза его блестели, грудь вздымалась, щеки заливал румянец. Драко достал свою палочку и направил ее на дверь: несколько заклинаний запечатало ее, и они должны были послужить преградой для вернувшихся соседей по спальне. Возможно, занимать общую комнату было не очень честно, но Гарри было все равно. Он чувствовал вес Драко на своих бедрах и уже ни о чем другом не мог думать. Малфой бросил свою палочку на тумбочку и замер. Гарри провел ладонями по его напряженным ногам, ожидая, что же он предпримет. Он помнил, что хотел расспросить его, разгадать ту тайну, что Драко скрывал от него долгое время, но сейчас все это казалось таким отдаленным… Малфой чуть двинул бедрами, и Гарри закусил губу. Драко наклонился, ведя руками вверх и собирая одежду складками. Гарри чувствовал себя податливой глиной в его руках, он приподнялся, помогая стянуть с себя свитер и футболку — те полетели куда-то в сторону и комком упали на пол. Лежать перед Малфоем было странно, но тот улыбался, гладил его живот и грудь и выглядел так, будто медленно погружался в транс. Сам он был еще одет, и Гарри без раздумий потянулся к пуговицам на его рубашке. Драко шлепнул его по руке. — Нет, — сказал он. — Я сам. Он отклонился назад и принялся расстегивать свою рубашку. Медленно, пуговица за пуговицей, его кожа обнажалась. Гарри ощутил, как его рот мгновенно пересох. Драко наблюдал за его реакцией, чуть улыбаясь: он не старался двигаться сексуальнее, чем обычно, но все равно выглядел порочно — и завлекающе. Гарри мог лишь тяжело дышать, глядя на него: он с трудом мог поверить, что все это происходило с ним сейчас. В его животе разливалось тепло, сжимающееся в тугую пружину и заставляющее его мелко дрожать. Драко расстегнул рубашку и повел плечами, сбрасывая ее. В свете ламп его кожа и волосы казались золотистыми. Его соски были напряжены. Он провел рукой по своей груди, а потом прикоснулся к животу. — Нам стоило заняться этим раньше, правда? — спросил он. — Да, — согласился Гарри. Они действительно упустили столько прекрасных возможностей. Он резко сел и вновь ухватил дернувшегося и резко вздохнувшего Драко за талию, прижимая к себе. Тот растерялся лишь на миг, а потом обнял его за шею, впившись поцелуем в губы. Его горячая кожа касалась кожи Гарри, а ноги сжимали бедра, не давая двинуться. Несколько минут они просто целовались, прижимаясь друг к другу. Они оба были возбуждены, и Гарри чувствовал, как Драко трется о его живот и чуть подрагивает — иногда Малфой замирал, видимо, переживая волну удовольствия, и тогда его пальцы до боли впивались в кожу Гарри, оставляя на ней следы ногтей. Драко прервал поцелуй и чуть отклонился, заглядывая Гарри в лицо. — Хотел бы я, как ты… вернуться в прошлое, — сказал он. — И что бы ты сделал? — спросил Гарри с улыбкой. Он опустил лицо и прижался губами к выпирающей ключице. Высунув кончик языка, он провел им по солоноватой коже, оглаживая выпирающую косточку и ямку за ней. Драко задрожал от этой нехитрой ласки. — Многое, — Малфой погладил его по волосам. — Я бы не вел себя, как дурак, на первом курсе. Я бы рассказал все родителям… и не дал бы Темному лорду возродиться. Никогда. — Большая цель. — А ты? Как бы ты поступил? — Когда это случилось, я тоже надеялся, что теперь-то все получится, — Гарри вздохнул. Ему не хотелось думать, но он чувствовал чужое напряжение и понимал, что Драко желал услышать ответ. Он привел его сюда не только для того, чтобы целоваться — у него была и иная цель, к которой они медленно приближались. — Но не получилось. Я лишь наделал еще больше ошибок. Если бы я мог все вернуть, я бы, наверное, и вовсе не приехал в Хогвартс… — Не приехал? — Драко нахмурился. — Тогда мы бы не встретились. — И тогда ты был бы в безопасности. Гарри ощутил, как Малфой пытается вывернуться из его рук и отстраниться, но не дал ему это сделать. Вместо этого он принялся целовать его шею, игнорируя чужие вздохи и попытки отпихнуть и вернуть все в серьезное русло. Ему хотелось оставить так много следов, как только было возможно, и он нагло прикусывал нежную кожу. Драко терпел и позволял ему это, но затем ухватил за волосы и резко потянул назад. — Хватит, — сказал он. — Прекрати это делать. — Целовать? — Гарри прикинулся дурачком. — Я же вижу, что тебе нравится. — Прекрати пытаться меня защитить. Хоть раз подумай о себе. — Я думал только о себе, когда втянул тебя и остальных. Драко отстранился, и Гарри пришлось усилить хватку на его поясе, чтобы Малфой не свалился на пол. Он все еще был красный и дышал, будто после долгой пробежки, но взгляд его теперь был наполнен беспокойством и неодобрением, а вовсе не похотью. — Это не так. Ты всегда думаешь о других. — Разве? — Гарри провел кончиками пальцев по чужой спине. — Разве не ты говорил мне, что все самое ужасное в твоей жизни произошло из-за меня? — Я говорил много глупых вещей. Все, что со мной произошло — это последствия моего собственного выбора. Ты не заставлял меня совершать все это, и твоей вины здесь нет. — Но я позволил тебе совершить все это, — возразил Гарри. — Когда ты нашел меня на втором курсе, мне следовало рассказать об этом Снейпу, и тогда ты бы не ввязался в эту историю. Мне… мне понравилось ходить по Хогвартсу с тобой, и я поставил свое удовольствие выше твоей безопасности. И это я поцеловал тебя в Тайной Комнате и втянул в отношения, которые ранили тебя так часто. Если бы не это… — Ты говоришь так, будто бы я сам не хотел поцеловать тебя, — отрезал Драко. Он положил ладони Гарри на щеки, заставляя его смотреть ему в глаза. — Ты не заставлял меня влюбляться в тебя. К тому же, я сделал это намного раньше, чем ты. — Правда? — Гарри улыбнулся. На самом деле, он редко об этом задумывался. Его собственные чувства прогрессировали и развивались, и он помнил, как разглядел в самом себе момент осознания того, что дружеская симпатия сменилась чувством более нежным и глубоким. Но Драко ведь тоже должен был прийти к этой мысли? К тому же, Малфой никогда и не признавался ему в любви. — Когда же? — А как ты думаешь? — Драко чуть расслабился. — В магазине мадам Малкин? — предположил Гарри не всерьез. — Нет. — Ты обещал все мне рассказать. Драко погладил его лицо, а потом вновь поцеловал. Отчего-то этот поцелуй казался почти горьким, наполненным печалью. Гарри все еще был возбужден, но этот разговор был подобен тонкой струйке холодной воды, запущенной за ворот. — Ты прав, — сказал Малфой, когда поцелуй вновь стал превращаться в страстный. — Я обещал все рассказать. — Так когда же ты понял, что влюбился? — Когда подумал, что потерял тебя. Гарри гадал лишь мгновение. — В Тайной Комнате, — выдохнул он. — Так давно. — Да, — Драко прижался ближе. — Ты никогда не думал об этом? — Я знал, что это много для тебя значит. Ведь мы так часто туда возвращались. — Тайная Комната изменила для меня все. Не только когда я подумал, что ты умер, защищая меня, но и когда я решил пойти за тобой. Ты помнишь, как ты ушел? — его глаза вновь заблестели так, будто он готов был заплакать. — Как ты спрыгнул туда, будто бы это ничего не значило? — Я плохо это помню. — Зато я помню хорошо. Как ты ушел и оставил меня снаружи, приказал найти Дамблдора. И как я стоял там и чувствовал, что от этого мига зависит вся моя жизнь. Ведь так и случилось в итоге. Когда я прыгнул следом за тобой, я ощутил себя другим человеком. Смелым и свободным, способным делать выбор и принимать его последствия. Таким, как ты, — Драко провел большим пальцем по нижней губе Гарри, чуть нажимая. — Это воспоминание я использовал, чтобы вызвать Патронус. Момент, когда я чувствовал себя достойным тебя — и когда я стал твоим другом. — Это сильное воспоминание. — Оно становится слабее, когда я чувствую неуверенность и страх. Но сейчас... — Драко наклонился, — ...сейчас я не боюсь. Я снова могу вызывать Патронус. Потому что теперь я и есть тот человек. И я очень сильно тебя люблю. Гарри не успел ответить, потому что Малфой вновь накинулся на него с поцелуем. Он толкнул его обратно на покрывало, навалился сверху, не давая двинуться или оттолкнуть. Никто не пытался прервать жадный страстный поцелуй, и только когда его вкус вдруг наполнился солью, Гарри понял, что Драко плачет. Он дрожал, но не позволял слезам остудить его пыл. Его руки передвинулись вниз, огладили плечи юноши, безжалостно царапая ногтями, спустились на грудь. Гарри не желал его останавливать: он понимал, как много для Драко значили сказанные слова, и он готов был молчать сколько угодно, лишь бы тот вновь ощутил успокоение. Гарри позволял Драко вести, он отвечал на его движения, гладя его по спине, ощупывая выпирающие лопатки и иногда спускаясь ниже, сжимая его ягодицы. От этих прикосновений Драко начинал тихо постанывать в поцелуй, притираться ближе, и с каждым тихим звуком, сорвавшимся с его опухших влажных губ, тяжесть их разговора будто опадала. Гарри чувствовал странное смятение, он будто бы погружался в забытье, теряя какую-то важную мысль. Он пытался ухватить за нее и за то ощущение опасности, что тревожило его интуицию, но он не мог этого сделать. Целовать Драко и чувствовать его вес было так упоительно, что он позволял себя путать — и соблазнять. В какой-то момент Малфой все-таки отстранился. Одной рукой он опирался о постель рядом с головой Гарри, а второй нащупывал ремень на его джинсах. — Я хочу, — шепнул он. Лицо его было мокрым от слез, но горе ненадолго отступило. Гарри судорожно закивал. Он помог расстегнуть свой ремень, а потом потянулся к ремню Драко — тот поддался намного проще, и вместо жесткой молнии на его брюках был ряд пуговиц. Под ними ощущалось твердое возбуждение, и Гарри задевал его пальцами, чувствуя себя невероятно смелым и шальным. Малфой замер на миг, а затем расстегнул молнию на его джинсах. Сразу стало свободнее — жесткая ширинка больше не давила на член так нестерпимо. Неожиданно для самого себя Гарри застонал и тут же зажал себе рот. Драко усмехнулся, склонился чуть ниже: его пальцы осторожно и почти невесомо коснулись живота Гарри, скользнули ниже, подцепляя резинку его трусов. Они замерли на мгновение, а потом резко двинулись дальше, будто бы Малфой боялся передумать. Его ладонь была теплой и неожиданно сильной. Гарри сильнее прижал руку к своему рту, боясь издать даже звук — по его телу прошла дрожь от ощущения, как чужие пальцы сжимаются на его члене. Драко смотрел на него внимательно, следя за каждой реакцией, и сам чуть трясся. Румянец не сходил с его щек, грудь вздымалась — он не двигался и лишь наблюдал, ожидая чего-то. Гарри тоже ждал, замерев и стараясь сконцентрироваться на биении своего сердца, а не на желании начать двигать бедрами в попытке ослабить горячее напряжение в животе. Драко оперся локтем о кровать и прижался губами к ладони Гарри, зажимающей рот. Он остался в этой позе, и его рука начала медленно двигаться. Ощущения были немного иными, чем те, к которым Гарри привык, но все равно очень приятными. От того, что к нему прикасался другой человек — Драко — по телу бежали мурашки. Гарри хотелось зажмуриться и просто отдаться этому, но Малфой смотрел ему прямо в глаза, и его теплые губы касались тыльной стороны ладони гриффиндорца — это завораживало. Медленная ласка длилась и длилась, растягивая наслаждение и будто специально отдаляя удовлетворение, а потом Драко резко прекратил ее и отстранился. — Это необычно, — произнес он тихо. — Будто бы я трогаю себя, но на самом деле нет. Тебе нравится? Гарри убрал руку и сглотнул. — Да, — ответил он, подивившись тому, как сипло звучал его голос. Он будто бы делился сокровенной тайной, боясь, что кто-то невидимый подслушает ее. — Хочешь, я тоже?.. Малфой неуверенно кивнул. Он снова сел и выпрямился, посмотрел на свою влажную ладонь. Видеть его такого, растрепанного, заплаканного и возбужденного, было неожиданно приятно: в глубине души Гарри казалось, что особенно привлекательно для него выглядит именно такой Драко. Уязвимый, но превозмогающий. Новый, будто восставший из той печали, в которой он жил последние дни. Драко опустил взгляд. Гарри бы смутился еще сильнее, если бы мог, но он уже дошел до какой-то границы, за которой его ждала только бесстыдная жажда удовольствия. Сейчас он мог позволить Малфою что угодно, лишь бы тот вернул свою аккуратную ладонь на его член и снова сжал. Все его стремление сосредоточилось внизу, все его мысли были только о тянущем чувстве, о светлой, легко краснеющей коже, блестящих глазах... Гарри наблюдал за тем, как Драко приспускает свое собственное белье, и его рот наполнялся слюной. В том, чтобы видеть Малфоя обнаженным и желать коснуться его, не было ничего удивительного — он будто бы жил с этим долгие годы. Гарри потянулся и обхватил пальцами его член. Он был твердым и влажным от смазки, и касаться его было непривычно и странно. Но это же был Малфой, и держать его удовольствие в пальцах было невероятно волнующе. Драко закрыл глаза, оперся руками о постель, опустив голову. Он судорожно вздыхал от каждого движения чужой ладони и вздрагивал всем телом, кусал приоткрытые губы и хмурился, будто пытаясь сдерживать себя. В какой-то момент он дернулся, будто очнувшись ото сна, и Гарри остановился. — Подожди, — попросил Драко. — Подожди. Он посмотрел вниз, на ладонь, сжимающую его член, и на его лице появилось странное отчаянное выражение. Гарри робко положил вторую руку ему на бедро, проведя ногтями по ткани брюк. — Хочешь лечь? — спросил он хрипло. — А я... «А я все сделаю». — Нет, нет, — ответил Малфой. — Я в порядке. Просто... подожди секунду. — Поцелуешь меня снова? — Гарри слабо улыбнулся и убрал руку с чужого паха. Ему хотелось разбить эту уязвимость Малфоя, вытащить его тайну наружу и освободить от нее. Он старался помочь Драко расслабиться. Несмотря на то, что тот был возбужден и сидел на его бедрах с расстегнутыми брюками, он все еще был где-то не здесь, где-то далеко — там, где Гарри не мог ему помочь. — Да-а, — выдохнул Драко. Он положил ладонь Гарри на грудь, коснулся пальцами его соска, легко нажимая, и вдруг спросил надрывно: — Ты помнишь, что я сказал тебе в моей спальне? — А? — Гарри скосил глаза вниз, наблюдая за чужими пальцами. Он бы предпочел, чтобы эта прекрасная рука скользнула вниз по его животу, туда, где она была нужней всего. — Ты много чего сказал мне. — О том, что я — твой, — терпеливо повторил Драко. Они будто бы просто вели светскую беседу и вовсе не были болезненно возбуждены. — Ты помнишь? — Да. — Помни и не забывай. Я никогда тебя не предам. Никогда. — Я это знаю. Драко посмотрел ему в глаза, а потом кивнул. Решимость вернулась к нему. Он быстро поцеловал Гарри в губы, а потом чуть сполз и опустил руку вниз, обхватив их эрекции и прижав их друг к другу. Это было сильное громовое чувство, от которого Гарри едва не задохнулся. Малфой склонился и принялся целовать его грудь, двигая рукой и бедрами и заставляя мозг плавиться от резкого прилива удовольствия. Гарри вцепился пальцами в чужие плечи, мечтая, чтобы этот миг никогда не прекращался: ему было немного больно от того, как Драко сжимал его, но это ощущение лишь усиливало наслаждение. Все в животе будто сжалось в маленький комок и готовилось вот-вот взорваться. Продержаться долго было просто невозможно, и Гарри чувствовал, что ему осталось совсем немного — Драко уловил это, потому что его ладонь стала двигаться мучительно медленно, а его губы нашли его сосок, захватив и чуть потянув. Гарри откинул голову назад и застонал. Он услышал тихий вздох Малфоя: тот приподнялся и быстро задвигал рукой, доводя до края их обоих. Гарри резко поднес ко рту свою ладонь и вцепился губами в большой палец; его бедра конвульсивно дернулись, а на живот брызнула вязкая жидкость. Несколько секунд они просто лежали и не двигались. Гарри тяжело дышал и смотрел на красный полог кровати, расплывающийся перед глазами. Все его тело будто бы разом расслабилось после дичайшего напряжения, мышцы превратились в желе, а в голове образовалась пустота. В комнате царила тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием. Этот миг казался бесконечным, но вскоре Драко с тихим стоном сполз и лег рядом на кровать, свесив ноги вниз. Гарри хотел сказать ему что-то нежное и правильное, но не успел: Малфой чистой рукой коснулся его лица, повернул на бок и поцеловал. Он отстранился спустя несколько долгих секунд, наполненных негой и медленной лаской. — Что ж, — сказал он, — мы упустили возможность заниматься этим целый год. — Да, — согласился Гарри. Он приподнялся и нашарил чистой рукой очки. Неловко натянув трусы и застегнув джинсы на пуговицу, он уставился на белесые подтеки на своем животе. Драко поправил свою одежду и теперь лежал, растерянно смотря на свою мокрую руку. — Можешь убрать? — спросил он. Гарри растерянно моргнул, а потом потянулся за палочкой. Она все еще была в его заднем кармане и сидеть на ней было довольно неудобно — Грюм бы не одобрил такое обращение с оружием, но, Мерлин, где еще ее нужно было носить. — Экскуро, — произнес он, и семя пропало с руки Драко. Малфой пошевелил пальцами, оглядывая чистую кожу, а потом бросил взгляд на живот Гарри. Тот понял намек и уничтожил все следы: это было не то же самое, что сходить в душ, и странное стягивающее ощущение никуда не исчезло. Палочку пришлось оставить на тумбочке, там же, где уже лежала палочка Малфоя. — Что теперь? — Давай полежим, — предложил Драко. Он скинул ботинки и смело забрался на постель, рухнув головой на подушку. Гарри был не против последовать его примеру. Они улеглись и уставились друг на друга. Воцарилась умиротворяющая тишина. Гарри просто смотрел на Малфоя, на его красивое узкое лицо, серые глаза, кажущиеся такими темными из-за полопавшихся капилляров и опухших век, розовые губы, прямой нос... Драко был очень красивым, и сейчас он казался спокойным и почти счастливым, погруженным в это чарующее мгновение. Подсыхающие слезы и расцелованные губы лишь сильнее обнажали это. Гарри прикоснулся кончиками пальцев к его щеке, погладил, наслаждаясь мягкостью его кожи. — Почему ты плакал? — спросил он. Драко моргнул. — Дай мне еще пять минут. — Пять минут? Малфой придвинулся к нему и положил голову ему на плечо. — Еще немного, — попросил он. Гарри подчинился. Они лежали в тишине, обнимая друг друга. Волосы Малфоя пахли его шампунем и были как шелк на ощупь. Гарри чувствовал, как сонливость подступает вместе с усталостью и истощением после дневных событий. Он закрыл глаза и позволил комфорту и теплу себя убаюкать, и даже легкие поцелуи, которые Драко иногда оставлял на его шее и груди, не нарушали покоя. Где-то тикали часы. Хогвартс жил вокруг них — их дом и крепость. Гарри хотел, чтобы этот момент никогда не прекращался. Он представлял вечность, в которой внешний мир никогда не доберется до них с Драко, и они могут просто лежать в теплой постели и медленно засыпать. На свете не было ничего прекрасней. Он очнулся, лишь когда Малфой потянулся за своей палочкой. — Что ты делаешь? — спросил Гарри. Драко приподнялся на локте. — Не хочу, чтобы ты замерз, — сказал он и направил палочку на алое покрывало, на котором они лежали. — Теначи. Покрывало резко рвануло в сторону и поднялось в воздух. Мгновение покачавшись, будто на волнах, оно опустилось на самый край. Гарри удивленно наблюдал за этим действом. — Ты хочешь лечь тут спать? — спросил он. Рон бы отреагировал весьма и весьма плохо, завидев Малфоя в спальне. — Нет. Просто... на всякий случай. — Ты что-то не договариваешь, — Гарри насторожился. Миг безмятежности прошел, и он вернулся к былым волнениям. — Ты обещал рассказать. — Неприятно, когда от тебя что-то скрывают, да? — флегматично поинтересовался Малфой, позволяя разрушить миг успокоения. Он провел палочкой по груди Гарри. — Я долго жил с этим чувством. Можно сказать, что разгадка твоих тайн была смыслом моей жизни. — Я это знаю. — Тогда ты знаешь, что я не останавливаюсь перед секретами, — Драко посмотрел ему в глаза. — Я позволял тебе держать меня в неведении, потому что это делало тебя счастливым, но теперь я не собираюсь стоять и наблюдать. — О чем ты? — Гарри прищурился. Ему совсем не нравилось, куда сворачивал этот разговор. Малфой невесело улыбнулся и вдруг припал к его губам в поцелуе — долгом, крепком и горьком. Сегодня он так хотел целоваться. — О моем исследовании, — ответил Драко, отстранившись. Палочка вновь начала описывать круги по груди Гарри. — Я начал его не так давно, но оно уже принесло плоды. Библиотека на Гриммо очень старая, и она наполнена опасными книгами. Ты бы пожелал их уничтожить, если бы нашел время проверить их. — И что же было предметом твоего исследования? — Услышанное мной слово, — ответил Малфой. — Крестраж. Гарри понадобилась вся его воля и все его силы, чтобы не дрогнуть и не выдать себя. Малфой пристально следил за его лицом, будто выжидая проблеска эмоции. — То, о чем ты спрашивал меня в ванной. — Да, — согласился Драко и усмехнулся. — Ты солгал мне о том, что понятия не имеешь об этой вещи. Но и я солгал тебе: мне нужно было не значение этого предмета, а твое знание о нем. И ты мне его дал. — Драко... — Ты хороший лжец, Гарри. Я отчего-то не осознавал этого, но если подумать: ты три года умудрялся лгать своим лучшим друзьям о том, что происходит между нами. Уизли и Грейнджер ничего не подозревали — так отчего же я не мог быть в такой же ситуации? Быть твоим другом, которому ты никогда не раскроешь всей правды. — Правды? — Когда мы были в ванной, я заставил тебя коснуться меня в столь интимный момент, чтобы ты себя выдал — и ты сделал это. Ты напрягся, услышав то слово, и испугался. Ты знаешь, что такое крестражи. Вероятно, ты знаешь так же, что они из себя представляют и сколько их может быть. Гарри стиснул зубы. Ему хотелось сесть и схватить Малфоя за плечи, встряхнув как следует. Тот смотрел на него так серьезно и с такой болью, будто беспомощность давила на него. Зачем он говорил об этом? Зачем он влезал в это? Он сам себя жаждал подвергнуть опасности. — Даже если так, — Гарри попытался подняться, но Драко ему не позволил, надавив ему на плечо. — Даже если так — тебе незачем это знать. Не стоит влезать в такие тайны, они намного опасней, чем мое путешествие во времени. — Да, намного опасней. Поэтому тебе и нужен помощник. — Им не будешь ты. У меня есть Дамблдор и Снейп. А тебе стоит забыть о том, что ты сумел разузнать. — Иначе Дамблдор сотрет мне память? Как он стер мои воспоминания о том, что говорил Темный Лорд в Тайной Комнате? — Да. — Он может попытаться, — ответил Драко. — Но ему стоит поторопиться. — Что ты имеешь в виду? Гарри дрогнул, ощутив, как кончик волшебной палочки упирается ему в шею. Он неверяще взглянул на Малфоя: тот смотрел на него с тоской и любовью во взгляде. — Я не буду дрожать от страха и неизвестности за твоей спиной, не буду одним из тех, кто слепо идет за тобой и позволяет тебе рисковать раз за разом. Все, что произошло со мной, было не ради моего спасения или моей привязанности к тебе, а ради того, чтобы я смог стать сильнее и смелее — стать таким же, как ты. Тем, кто готов на все, лишь бы защитить то, что любит. — Нет! — Гарри рванулся, но парализующее заклинание, использованное без слов, было быстрее. Его тело сковало льдом, и он мог только лежать и в ужасе смотреть на Малфоя. — Я раскрыл секрет Темного Лорда, Гарри, — сказал Драко ломким голосом. — Секрет, который стал так очевиден, стоило мне собрать недостающие части этого пазла. Я не могу полагаться на других и дальше, не могу верить их обещаниям. Я должен сам спасти тебя и моих родителей. Сейчас у меня есть шанс. «Нет!» — подумал Гарри. Ему хотелось кричать и биться, но он мог лишь беспомощно смотреть и пытаться одним лишь усилием воли снять чары. Казалось, в нем пробудилась новая сила, и она сминала лед: кончики его пальцев начинали дрожать, чувствительность возвращалась в мышцы. Он мог освободиться, схватить палочку с тумбочки и заколдовать Малфоя — ему пришлось бы отнести его к Дамблдору, чтобы тот освободил Драко от бремени этих безумных идей. Сейчас Гарри было все равно, как Драко сам относился к этому, что он бы подумал и насколько достойным это бы было — ему нужно было его уберечь. — Я вижу, как ты пытаешься снять чары, — Драко разбил его надежду сделать все незаметно. — Ты очень силен. Мне тебя не одолеть, а ты нападешь на меня, если освободишься. И что тогда? Сотрешь мне память? Гарри бы оскалился, если бы мог. — Прости меня, — шепнул Драко. — Но кем бы я был, если бы прятался за твоей спиной? Если бы позволил смерти моих родителей встать между нами? Как много мы бы сохранили, превратись я в покорную копию Диггори? Ты полюбил меня не за то, что я подчинялся твоим командам, но за то, что я смог стать самим собой. Таков он я, и я не буду больше бояться твоего неодобрения, или неодобрения моего отца, или кого-либо еще. Вот, что я хотел тебе рассказать. — Драко! — Гарри не знал, каким образом он смог произнести это. Чары изживали себя. Все в нем кипело. — Нет, не надо! Малфой наклонился и поцеловал его в последний раз. Из его глаз полились слезы, но взгляд его был твердым и уверенным. Таким, каким он никогда еще не был. — Я люблю тебя, — шепнул он. — И я освобождаю тебя ото всех данных мне обещаний. Просто живи. И позволь мне найти способ спасти тебя и мою семью. Гарри ощутил, как на него вдруг навалился тяжелый душный сон. Лицо Драко начало удаляться, пока не превратилось просто в точку во мраке. А затем все пропало.