Вперед в прошлое

Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ... Гарри очнулся с криком. Он дернулся на кровати, забил руками и ногами, прогоняя сон. Ему казалось, все его тело опутано паутиной. Шрам пульсировал, в голове стоял тяжелый гул — сон, в который он был погружен, не имел ничего общего с обычным физическим сном. Это были чары потери сознания, и их последствия отражались на нем весьма неприятным образом. Несколько секунд Гарри просто лежал, тяжело дыша и глядя в черный потолок. Он изо всех сил пытался поверить в то, что это был просто кошмар, один из тех снов, что насылал на него Волдеморт. Он давно уже не принимал зелья, которые ранее варил для него Снейп, так как Том не мог тратить на него свое время — может, Гарри просто поверил в то, что волшебник более не придет в его кошмары, что попался на крючок? Ведь так могло быть? И сейчас Гарри мог поднять голову и обнаружить, что остальные ребята мирно спят, и он... Сколько бы было сном тогда? Гарри согласился бы отдать все, что было, лишь бы Драко никуда не уходил. Но везение его покинуло — в спальне было пусто, мантия лежала на сундуке, там, где он ее оставил, а палочка валялась на тумбочке. Стояла пугающая тишина. Было холодно. Единственным источником света была лампа около двери, которая почему-то не погасла — свет ее был тусклым и каким-то безнадежным. Значит, все было правдой. Гарри стиснул зубы, а потом рывком сел и потянулся за палочкой. Он взмахнул ей, даже не думая о заклинании, и лампы в спальне вспыхнули, осветив пустые и нетронутые кровати. Дверь была заперта, так? Конечно, Малфой закрыл ее, чтобы Гарри потратил больше времени на то, чтобы выйти отсюда, поймать его и... Схватить так крепко, что на его белой коже остались бы лиловые синяки. А потом стереть его память. Гарри казалось, что-то внутри него оборвалось. Неверие, смешанное с болью и гневом, превратилось в огромный шар, распирающий его изнутри. Необходимо было взять себя в руки, чтобы трезво смотреть на ситуацию. Истерика никак бы ему не помогла, а это чувство — темное раздражение — выплеснулось бы наружу. Нет. Нет. Гарри не мог этого допустить. Он поднялся и использовал Темпус: было лишь пол одиннадцатого. Не так уж поздно, но и не рано. Прошло несколько часов с того момента, как Драко все разрушил. Несколько часов — это много или мало, чтобы сбежать из Хогвартса? Гарри стиснул зубы и усилием воли заставил себя сосредоточиться: он сдернул с сундука мантию и запустил руку в карман — и не обнаружил там Карты. Она пропала. В ужасе Гарри обшарил мантию, карманы джинс, опустился на колени и заглянул под кровать — ее нигде не было. Это могло означать лишь одно: Драко забрал Карту. Конечно, он был достаточно смышлёным, чтобы заметать следы. — Черт, — Гарри стукнул кулаком по сундуку. Как Малфой мог так поступить? Зачем? Неужели он не понимал, какой опасности подвергнет себя, очутившись без защиты вне Хогвартса? Больше, чем просто опасности — Волдеморт мог убить его! Вдруг он уже это сделал? Вдруг Драко смог пройти через барьер и теперь лежал где-то мертвый? Гарри ощутил, как к горлу начала подступать тошнота, а все внутри скрутило леденящим душу страхом. Его гнев сменился паникой, и он задрожал всем телом. Боже, как все могло так получиться? Лишь несколько часов назад он был самым счастливым человеком на земле, а теперь — теперь он едва мог контролировать движение собственных пальцев, и все его мысли были сосредоточены на размытом образе мертвого Драко. Боггарт. Нет, прошло всего несколько часов. Если Драко смог чудом сбежать — его бы не убили на месте, так? То, что говорил Забини тогда, могло быть правдой, и Драко бы просто заперли где-нибудь. Гарри пока его не потерял, и надежда, что Малфой все еще в замке, не угасла. Нужно было лишь действовать. Первым делом стоило отправиться к Дамблдору. Тот мог вызвать Крайфера, и вдвоем они бы точно смогли найти одного беглеца. Это был хороший план, и даже без Карты Гарри мог найти Малфоя в огромном Хогвартсе. Он вскочил на ноги, натянул на себя сброшенные футболку и свитер и бросился к дверям, на ходу вспоминая все аналоги Алохоморы, которые он знал. Но к его удивлению, магия не понадобилась — дверь была открыта. Лестница была темной, и только нижние ступени освещало внешнее сияние; из гостиной доносились шорох и приглушенные голоса. Кто-то был там — а где были Рон, Невилл, Дин и Симус? Что случилось? Гарри ощутил, как по его спине пробежали мурашки. Его пальцы сжались на волшебной палочке так сильно, что начали дрожать, и с огромным трудом Гарри контролировал то нечто, что распухало внутри него. Медленно, удерживая себя и свою магию под контролем, он преодолел несколько ступеней и заглянул в гостиную. Комната была пустой, как обычно бывало по вечерам — лишь у камина сидели люди. Гарри прищурился: отчего-то все его друзья — Рон, Гермиона, Джинни, близнецы, Невилл и Седрик были здесь, и они разом поднялись на ноги, завидев его. Их лица, преисполненные разных эмоций, объединенных лишь растерянностью, обратились к нему, и Гарри не понадобилось много времени, чтобы понять — они знают. Они уже знали, что Малфой решил сбежать, и теперь смотрели на него так, будто боялись, что Гарри сейчас разнесет гостиную стихийным всплеском магии. Впрочем, этот страх был не напрасным: Гарри трясло, и с некоторым удивлением он обнаружил, что дышит тяжело, будто загнанный зверь, и держит глаза широко распахнутыми. Он сам боялся себя — намного сильнее он боялся за глупого и безрассудного Драко. — Гарри, — Гермиона сделала шаг к нему. — Как ты? — Где он? — спросил Гарри, игнорируя ее вопрос. — Что он вам сказал? — Он ничего нам не говорил, — Джинни тоже приблизилась. — Послушай, Гарри... Будто бы издалека Гарри услышал странный треск. Звук был мерзким, заставляющим ежиться и морщиться — ближайшее к нему окно пошло трещинами, которые тут же затягивались обратно благодаря защитной магии стен. Джинни вздрогнула, и по бокам от нее, будто быстрые тени, появились Фред и Джордж. В их руках были волшебные палочки, но близнецы не спешили поднимать их: они смотрели на Гарри с испугом и неуверенностью, а еще — жалостью. Да, Гарри хорошо видел это чувство в их глазах, и это его почти ранило. — Мне нужно пойти к Дамблдору, — сообщил он глухим голосом. — Тот сможет найти его в Хогвартсе. — Драко нет в Хогвартсе, Гарри, — ответил ему Седрик. — Дамблдор его не вернет. — Нет, он в Хогвартсе, — чужие слова доходили до Гарри будто бы сквозь толщу воды. — Барьер должен закрывать все тайные проходы, и Драко не сможет его вскрыть. — Он ушел на Гриммо, Гарри, — безжалостно сказал Седрик. — Через дверь особняка можно выйти наружу. Гарри вздрогнул всем телом — на него будто бы обрушился ушат ледяной воды. Несколько секунд он смотрел на пол перед собой и искал лазейки в этом плане. Гарри сам открыл для Малфоя этот путь, показал, что тот желанный гость в доме на Гриммо и может пользоваться им. А там — Сириус был лишен магии, а Ремус ослаб из-за полнолуния. Малфой бы легко справился с ними. Он был умным и сильным, и он умел добиваться своего. Гарри схватился за волосы. Ему казалось, его голова сейчас лопнет. Усталость, которую прогнал адреналин, вернулась, и его тело будто бы превратилось в смесь из камней и палок, тащить которую было невыносимо. Хотелось просто лечь и обнять себя руками. Как оно могло быть правдой? Как после всего случившегося Драко мог поступить с ним так жестоко и так расчетливо, оставить его беспомощным и неспособным хоть как-то помочь и остановить? Гарри мог заплакать в любой момент — или разнести всю гостиную, вымещая свою ярость. Гнев и жалость к себе боролись в нем, заставляя трястись и гонять одни и те же мысли по кругу. Из этого колеса должен был быть выход, и Гарри нашел его, ухватившись взглядом за напряженное выражение на лице Седрика. — Откуда ты знаешь? — шепотом спросил он. — Что он сделал это? Седрик отступил на шаг. Остальные, будто волны прибоя, подались вперед, пытаясь преградить Гарри дорогу — они не решились оттолкнуть его, лишь беспомощно забормотали что-то. Единственным, кто просто наблюдал, был Рон, но Гарри трудно было сосредоточить внимание на нем. Он смотрел на Диггори. — Гарри. — Отвечай. Откуда ты знаешь, что Драко пошел этим путем? — Он сам мне сказал, — смело ответил Седрик. В его карих глазах, когда-то лучащихся любовью и теплом, не осталось даже жалости, и он смотрел на Гарри прямо и уверенно, готовясь принять бой, если понадобится. Отчего-то именно сейчас его возраст, рост и положение стали особенно яркими, и Гарри осознал, каким опасным врагом мог бы стать Диггори — не просто раздражающим своей навязчивостью и одержимостью, а способным причинять боль целенаправленно. Желал ли Седрик причинить ее сейчас? Или ему просто было все равно? — Сам? — голос Гарри дрожал. — Малфой нашел меня после ужина. Он попросил меня передать тебе письмо, — Седрик достал конверт из кармана и помахал им в воздухе. — Мы поговорили, и он ушел. Гарри проследил взглядом за конвертом — его замутило. Казалось, его может вывернуть прямо сейчас, но он не ел ничего с обеда, и в животе будто бы образовалась сжимающаяся дыра. С огромным трудом он сопоставлял слова Диггори со смыслом, который тот в них вкладывал, и выводы, к которым он приходил, были совсем неутешительными. Будто бы веревки, которые держали Гарри повисшим над пропастью, вдруг начали рваться одна за другой. — Он напал на тебя? — спросил Гарри, хватаясь за соломинку. — Нет, — ровно ответил Седрик. — Он просто ушел. — И ты ему позволил? — Да. Гарри моргнул, посмотрел на конверт — а в следующий миг его правая рука резко заболела, костяшки заныли, а Седрик повалился на диван, хватаясь за ушибленный нос. Он застонал и отвел руку, глядя на алую кровь, стекающую по его ладони. Что-то треснуло и зазвенело, и ужасный скрежет ревом прокатился по гостиной. — Зачем ты это сделал?! — закричал Гарри. Он рванулся вперед, но к нему подскочил Джордж и крепко обхватил его руками, прижимая к своей груди. Гарри бился и дергался, пытался добраться до Седрика, который удивленно смотрел на него. Кровь стекала по его губам на подбородок и капала на мантию. Джинни бросилась к нему и протянула платок. — Держи, — она испуганно взглянула на Гарри. — Давайте не будем драться, хорошо? Давай просто послушаем, что скажет Седрик? — Что он может сказать! — Гарри попытался ударить Джорджа ногой, но тот держал его крепко. — Драко ушел! Если он вышел через Гриммо, то сейчас он уже у Волдеморта! Его могут пытать в эту самую секунду, а ты говоришь, чтобы я послушал этого!.. — Он сам хотел уйти! — зарычал Седрик в ответ. — Не я подталкивал его к этому решению, и не вали всю вину на меня! — Ты не остановил его! — Зачем? — Седрик оттолкнул Джинни и поднялся. — Чтобы он сидел тут и ждал новостей о своих мертвых родителях? Чтобы ему было так же паршиво, как и мне? — Чтобы он был жив! — Гарри рванулся так сильно, что Джордж не смог его удержать. Откуда в его теле взялось столько силы? Он мог удивиться этому, но сейчас все перед его глазами застилала красная пелена. Он попытался вновь ударить Седрика, но тот с силой отпихнул его обратно в руки близнецов. Гарри яростно уставился на него. — Его мать схватили, а отец в тюрьме — ты бы предпочел, чтобы их убили из-за связи Драко с тобой, как случилось с моими родителями?! — Седрик тоже начал кричать на него. Он швырнул письмо на диван: на белом конверте остался кровавый отпечаток. — Малфой сделал все, что мог, чтобы защитить свою семью, и я бы не стал его останавливать, лишь бы ты был доволен. — Ты мне мстишь таким образом? — Гарри думал о том, чтобы кинуться вперед снова, но какая-то часть его разума напоминала о том, что так он не вернет Драко. Это было бессмысленно, все на свете было бессмысленно. — Я не мщу тебе. Разве ты не слышал меня? Драко не был бы счастлив с тобой, если бы ему пришлось платить такую цену. Если бы я хотел разрушить вашу любовь, я бы вернул его тебе, а потом наблюдал бы, как он винит тебя во всем! — Драко не сможет спасти своих родителей таким образом, — зарычал Гарри. — Волдеморт убьет его в наказание за предательство. И ты это понимаешь, Седрик! Диггори прищурился. Он казался разозленным и одновременно расстроенным, но это не трогало Гарри. Седрик отпустил Драко, позволил ему сделать глупость и подвергнуть себя величайшей опасности — и он должен был отдавать себе в этом отчет. Он сделал это специально, и Гарри было невыносимо смотреть на него. В его грудь будто бы был вогнан кинжал, и каждый вздох был болезненным. — Что ж, он хотя бы может попытаться, — процедил Седрик. — В отличие от меня. — Ты не представляешь, что ты наделал, — оборвал его Гарри. Он отвернулся от Диггори. Боль и гнев были всем, что его наполняли, и ему казалось, что если они уйдут, у него не останется ничего. Цельность его внутренней защиты, то, что удерживало панику и помогало ему двигаться к цели, начала трещать, и весь мир вокруг будто бы рушился вместе с ней. Что он делал? Зачем? Почему? Гарри смотрел перед собой и пытался собрать все свои мысли и чувства во что-то единое. Вдруг Драко не смог покинуть Гриммо? Нужно было проверить все, потянуть за каждую нить, а не тратить время на разговоры. Гарри поднял с дивана брошенное письмо. На конверте была подпись «Для Драко Малфоя», но почерк не принадлежал Волдеморту. Внутри лежал тонкий пергамент, на котором было написано уже рукой Драко: Уильям Вингер и Леонард Абрамс из Когтеврана — предатели. Твоя Карта лежит там, где ты однажды пытался ее найти. Я не мог поступить иначе. Прости меня. Больше там ничего не было. Гарри уставился на короткие слова, не в силах вздохнуть. Этого было ничтожно, ничтожно мало, чтобы подарить Гарри хотя бы толику надежды или успокоения. Малфой все решил, и он был непреклонен даже в своем прощальном письме. Малфой еще не умер. Гарри стиснул зубы и закрыл глаза, цепляясь за эту мысль. Ему казалось, он чувствовал чужую жизнь так же, как он чувствовал биение своего собственного сердца, но это могло быть всего лишь обманом его напуганного разума. Но это было всем, что у него оставалось — если Драко был жив, значит, был шанс вернуть его. Только смерть могла его забрать, а все остальное было лишь препятствием, через которое Гарри должен был перейти. Ему больше не хотелось плакать — хотелось бежать, ломать что-нибудь и кричать. Он сжал письмо в руке и посмотрел на ребят, в тишине наблюдающих за ним. Седрика, все еще тяжело дышащего и смотревшего на него с прищуром, Гарри игнорировал. Пусть Седрик был не виноват в уходе Драко, он все равно не остановил его — у него была возможность, за которую Гарри отдал бы полжизни, а он просто выкинул ее. — Что теперь? — спросил Фред. — Я пойду к Дамблдору, — Гарри вдруг обнаружил, что с трудом может говорить спокойно. В его горло будто была насыпана пригоршня песка. — Мне надо... Он не знал, что делать и с чего начать. И Дамблдор вновь был тем, кто мог указать ему путь. — Гарри, что у вас произошло? — робко спросила Гермиона. — Рон сказал, ты был... без сознания? Малфой напал на тебя? — Нет. Он просто ушел и забрал Карту. — Карту Мародеров? — Джинни вздрогнула. — Зачем? — Видимо, он думал... — Гарри резко начал терять нить разговора. Он не мог обсуждать это сейчас. Седрик все еще стоял рядом, раня одним своим присутствием. А Рон... Хотел ли он сказать, что был прав и Малфою нельзя было доверять? — Что думал? — подтолкнул его мысль Невилл. Друзья были взволнованы, они сидели в пустой гостиной и обсуждали произошедшее, не зная всех подробностей, не зная правды. Гарри не собирался ее раскрывать; это было личным, это было между ним и Драко, держащим палочку у его горла. Растерянность на чужих лицах неожиданно раздражала, и Гарри хотелось схватиться за голову: буквально все вокруг лишь сильней подчеркивало отсутствие Драко. — Гарри, — Джордж схватил его за руку. — Тебе не стоит идти к Дамблдору одному. Хочешь я... мы пойдем с тобой? — Нет, — Гарри вырвал свою ладонь из чужой хватки. — Оставайтесь здесь. Он сделал шаг назад, а потом еще один, и еще. Гермиона дернулась вперед, будто желая побежать к нему и остановить, но она ничего не успела сделать: Гарри развернулся и просто сбежал. Он услышал крики за своей спиной и топот шагов, но захлопнувшийся портрет отрезал их. Может быть, убегать было неправильно по отношению к тем, кто действительно беспокоился за него, но Гарри было все равно. Он не мог вытерпеть ни секунды под этими взглядами и расспросами — и он не видел причин терпеть. Ему нужно было поговорить с Дамблдором. Нужно было спасти Драко. Эти мысли были подобно маленькому огоньку, горящему во мраке. Гарри цеплялся за его свет и бежал, не разбирая дороги: инстинктивно он понимал, что движется в верном направлении, но не мог сказать, в какой части замка был минуту назад. Иногда в его голове вспышкой проносился образ свечи, и Гарри запинался, будто это воспоминание могло сбить его. Но не останавливался. Несколько раз он пробежал сквозь привидений, возмутившихся его наглостью. Спустя какое-то время Гарри, вымотанный и тяжело дышащий, оказался в коридоре, ведущем к кабинету директора. Он в жизни столько не бегал, и теперь его ноги казались почти окаменевшими, а грудь горела. Ему понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя и собраться с силами. Держась за стену, Гарри добрался до горгулий и хрипло произнес: «Малиновые конфетки». Горгульи не двинулись с места. Обычно они рычали, заслышав неверный пароль, но в этот раз лишь качнули каменными головами. Они казались необычайно спокойными. Гарри непонимающе поглядел на их морды, а потом повторил пароль — ситуация повторилась. Может, Дамблдор просто сменил его? Гарри начал перебирать названия сладостей, и горгульям это не понравилось: они начали скалиться и коситься на него, тихо рыча. Они... кажется, они просто не собирались пропускать Гарри в кабинет. Дамблдор мог дать им такой приказ. Если он был занят и не хотел, чтобы его беспокоили, тогда это объясняло закрытый проход. Но закрыл ли он его перед тем, как Драко сбежал? Или же позже? Вдруг сейчас Драко был с ним, и директор вел с ним одну из своих серьезных бесед? Или же, напротив, обсуждал со своим ближним кругом гораздо более масштабные тревоги? Был еще один способ связаться с профессором. Гарри достал волшебную палочку: — Экспекто Патронум! И ничего не произошло. Гарри круглыми глазами уставился перед собой. Его рука задрожала, а голос, когда он попробовал повторить заклинание, ослабел. Серебристый олень не появлялся, сколько бы Гарри ни пытался его призвать. Воспоминаний и образов, которые обычно подпитывали его, сейчас было недостаточно, и в глубине души Гарри это понимал: гнев и непринятие, что бурлили в нем, были полной противоположностью спокойной силе Патронуса. Он не мог призвать его, будучи в таком состоянии, и он не мог успокоиться. Гарри зарычал и со всей силы ударил кулаком по стене. От сильной и ослепляющей боли, которая прошла по всей руке, его ноги подкосились, и он рухнул на пол. Прижав раненую кисть к груди, Гарри несколько минут просто сидел на месте и старался не закричать. Он тяжело дышал, его губы дрожали, а в глазах стояли слезы. Наконец, он решил подняться: ему понадобились все его силы, чтобы встать на ноги и упереться плечами в стену. Его трясло, но Гарри понимал, что сдаваться нельзя. Нельзя просто сесть на пол и ждать, когда кто-нибудь спасет его. Пусть он не мог проникнуть в кабинет Дамблдора и узнать, что с Драко, но оставался еще один путь. Карта Мародеров показала бы ему всех, кто находится сейчас в Хогвартсе. Драко забрал ее, но написал в своем письме, что она лежит там, где Гарри однажды пытался ее найти. На ум приходило лишь одно место.

***

Гостиная Слизерина была пустой и холодной, и ее освещал тусклый свет ламп, вспыхнувших в тот же миг, как открылась дверь. Огонь в камине не горел, и стояла пугающая тишина, нарушаемая лишь далеким стуком капель. Эльфы убрали все со столов, выгребли золу и счистили свечной воск — казалось, в этом месте и вовсе никто никогда не жил, ни единого следа чужого присутствия не осталось в гостиной. Это пугало Гарри. Он неуверенно топтался на пороге, оглядывая комнату, которая была домом для многих студентов: когда-то они сидели на этих черных диванах, смеялись, делали уроки за длинными столами... Здесь они собрались все вместе, напуганные и растерянные, когда погиб Дэйри Мэйпринт; наверное, здесь же они все сидели, когда Алан Горец объявил, что они собираются сломать барьер вокруг Хогвартса и сдать Гарри Поттера Пожирателям Смерти... Видит Мерлин, эта гостиная видела намного больше трагических событий, чем любая другая. И теперь здесь никого не было — и такая судьба грозила постичь и весь Хогвартс. Будто бы черными водами вылиться из Слизерина и потопить все вокруг. Гарри сглотнул. Он потер ушибленный кулак, бередя раны, глубоко вздохнул и двинулся в сторону спальни Малфоя. Находиться здесь было тяжело: пустота слизеринского дома будто бы проникала в него самого, лишь усиливая горе. С каждым шагом вера в то, что ничего уже нельзя изменить и что Гарри окончательно проиграл, потерял своего Драко, становилась все сильнее. Ни один сон не мог быть таким — все было реально. Это не помогало Гарри смириться. Будто в трансе он дошел до знакомой двери и нажал на ручку. Вид покинутой, едва освещенной спальни — эльфы заправили кровати, прибрались на тумбочках и подмели пол — ударил по нему намного сильнее, чем все остальное. Не так давно он вломился сюда ночью, поругался с сонным Забини, а потом Драко, теплый, мягкий, спрятанный под своей черной шелковой пижамой, пустил его к себе в кровать. Думал ли он тогда о побеге? Когда он начал строить подобные планы? Мог ли Гарри как-то ему помешать? Он мог рассказать все Дамблдору и не давать Драко так много свободы — это бы уберегло его. Гарри представлял, как он бы поймал Малфоя до его побега, принудил бы остаться — часть его жаждала увидеть Драко в безопасности, но другая, сейчас израненная и несчастная, осознавала, что это не дало бы нужного результата. В глубине души Гарри понимал, что Драко был прав: в конце концов, они были вместе потому, что Малфой нарушал правила и следовал своему сердцу, а не потому, что он подчинялся приказам. Гарри просто не мог потерять его — слова Диггори звучали в его голове. Гарри стиснул раненый кулак так сильно, что мелкие ссадины вновь начали кровоточить. Это отрезвляло — он недооценивал силу физической боли раньше. Он медленно прошел к кровати Драко. Та была такой аккуратной и безликой, что казалась чужой. Ничего в ней не говорило о том, что она принадлежала Малфою. Гарри отвел в сторону полог и вздрогнул: на подушках, положенных друг на друга, лежал слизеринский галстук. Все галстуки были одинаковыми и лишенными каких-либо опознавательных знаков, но не было никаких сомнений в том, кто его здесь оставил. Гарри взял галстук и погладил гладкую ткань пальцами: ему казалось, он почти чувствует оставленное на ней тепло. Он убрал галстук в карман и опустился на пол перед тумбочкой. Забини говорил, что она заперта, но раз Драко сам сообщил ему о Карте... Гарри потянул за маленькую ручку: в первую секунду та не поддалась, но затем тумбочка вдруг осветилась блеклым голубоватым светом, и дверца открылась. Внутри лежало несколько книг, засохшая Рука Славы, банка с черными шариками, несколько конвертов, альбом и Карта Мародеров. Гарри выхватил Карту и сразу расстелил ее на коленях; он произнес пароль, коснувшись пожелтевшего листа волшебной палочкой, и уставился на чернильные линии. Дамблдор был у себя в кабинете. Гарри закусил губу. Может, Дамблдор вообще еще не знал о побеге Драко: в конце концов, если тот ушел на Гриммо и смог не вызвать подозрений у Сириуса, то никто не доложил директору об этом. Гарри поискал глазами Снейпа и не обнаружил его в Хогвартсе. Вдруг Северус ушел за Драко? Он мог и дальше поддерживать мнение, что Драко просто не мог притворяться и на самом деле был верен Темному Лорду — как долго эта версия могла защищать Малфоя? Волдеморту стоило лишь раз применить на нем легилименцию, и на этом все закончится. Гарри нашел взглядом МакГонагалл на Карте. Могла ли она провести его к Дамблдору? Горгульи странно себя вели, и если Дамблдор просто закрыл доступ в свой кабинет, потому что был занят, то никто не смог бы войти... Если бы только он сделал это раньше, и Драко не сумел бы сбежать. Гарри смахнул Карту с колен и запустил пальцы в волосы. Он представил, как нашел бы Драко в коридоре и как тот посмотрел бы на него хмуро и исподлобья. Наверное, он надул бы губы и отвернулся, досадуя на то, что его план провалился, и когда Гарри обнял бы его изо всех сил, он был бы теплым и твердым, таким неуступчивым. Гарри опустил одну руку на свою шею: осталось ли там что-нибудь? Хоть какой-то след? Что Драко оставил ему? Он посмотрел на все еще открытую тумбочку. Когда-то внутри была гора писем, Гарри помнил это: он бессовестно порылся в них, когда вломился сюда на втором курсе. Сейчас же там лежало лишь несколько конвертов — вдруг это были письма для него? А альбом? Книги? Гарри не был заинтересован в Руке Славы, выглядящей довольно отвратительно, и подозрительных черных шариках, но все остальное могло дать ему несколько подсказок, что же творилось в голове Малфоя. Помимо того, что тот сам ему сказал. Гарри вытащил из тумбочки альбом, конверты и книги. К его разочарованию, книги оказались пособиями по чарам и окклюменции. Это, конечно, было интересно, но Гарри и так знал, что Малфой этим занимается. Он мельком пролистал фолианты, надеясь найти что-то между страницами, но ничего не нашел. Он поднял альбом в дорогом кожаном переплете и открыл: внутри были аккуратно разложены фотографии, прикрепленные к страницам за уголки. Первые страницы были пусты, будто кто-то достал снимки, зато потом фото было очень много, и они все были разными: были и пейзажи, и внутренние коридоры, и классы Хогвартса, кадры с учениками, даже не знающими, что их снимают, с учителями... Конечно, там были и фотографии студентов их курса, даже Рона и Гермионы, и квиддичных команд. Гарри был на нескольких снимках, и на одном, сделанном во время купания в озере, его обнимал за плечо Седрик. Было и другое фото, портретное: лицо Гарри было красным после игры, волосы прилипли к вспотевшему лбу, а глаза казались какими-то слишком яркими, блестящими почти лихорадочно. Невозможно было понять, что это был за матч, но он наверняка был победным, раз Гарри так улыбался. И старым — может, начало третьего курса? Смотрел ли Малфой на это фото так же часто, как Гарри смотрел на его фото в своем собственном альбоме? Гарри невесело улыбнулся и отложил альбом в сторону. Он, наконец, потянулся к конвертам: ладони его вспотели, а сердце забилось чаще. Конверты не были заклеены, и внутри каждого лежало довольно много листов. Гарри высыпал их на пол, ожидая найти внутри письма, но вместо этого... что ж, перед ним лежало множество записок. Он поднял одну, и на ней было написано «Малфой, верни» — это был почерк самого Гарри. Другая была точно такой же, но с большим восклицательным знаком в конце. Третья же... Гарри задержал дыхание: это была записка-павлин, которую он отправил Драко давным-давно. «Встретимся в Совятне после ужина» — слова почти стерлись со временем, став тусклыми и размазавшись. Оригами было довольно помятым, явно разобранным и сложенным снова не один раз, но оно было здесь. Почему Малфой хранил его? И все остальное? Гарри зарылся в бумажки: это были вовсе не письма, это были записки, которые он присылал Драко, их волшебные листы, через которые они могли общаться, не особо удачные рисунки, на которых Гарри был больше похож на картофелину, нежели на человека... На одном листе был длинный, будто бы знакомый список: Выскочка. Дурак. Дебил. Очкарик. Грязнокровка. Предатель крови. Гриффиндорец. Уродец. Зазнайка. Нищий. Живет с маглами. Уизли и Грейнджер. Любимчик. Недоучка. Поттер. Что-то было написано на другой стороне. Гарри перевернул лист и прочитал: Я должен во всем разобраться! Прямой и округлый почерк, не похожий на почерк Драко, отвечал ему: Мне кажется, ты просто сходишь по нему с ума ;) Там был маленький рисунок (гораздо более талантливый, чем те, что оставлял Драко), изображавший Малфоя с сердечками вместо глаз. Карикатура была несколько раз перечеркнута, и рядом был пририсован некто, в ком можно было угадать человека с перевернутым котлом на голове. Гарри улыбнулся, но в тот же миг на него навалилась невероятная грусть. Он провел рукой по всем этим богатствам, по воспоминаниям и моментам, оставленным в прошлом, а потом закрыл лицо ладонями и заплакал. Этого было слишком много для него. Драко был тем, кто давал ему силы, одним из его лучших друзей — и одним из тех, кого Гарри больше всего на свете боялся увидеть мертвым. И теперь его не было рядом, и он мог никогда больше не оказаться в его объятиях. В этот самый миг Малфой мог кричать от боли, и Гарри не мог его спасти — в глубине души он понимал, что Дамблдор не станет тратить силы на его вызволение, не сейчас, когда так многое было на кону. Гарри не был уверен, что он справится с этим — Волдеморта и крестражей было достаточно, чтобы медленно уничтожать его день за днем. За что? Почему именно он? Сколько еще он вынужден был терпеть? Слезы текли по его щекам, и их было так много, будто бы он сдерживал их целую вечность. Из этого колеса, в котором он оказался, был лишь один выход — смерть. И теперь Гарри вновь думал о ней, как об избавлении. Лишь бы только все это закончилось. Он плакал так долго, что сам потерял счет времени. В какой-то момент он просто сдернул очки и лег на пол, сжав в раненом кулаке павлина-записку, и лежал так, глядя в пустоту. Силы покинули его. Была ли это плата за его удачу? За череду чудесных совпадений? Должен ли он был потерять Драко в обмен на то, что тот так долго и преданно его любил? Гарри думал об этом, думал о том, что ему нужно подняться и вернуться к Дамблдору, но продолжал лежать на холодном полу. Директор не мог ему помочь. Никто не мог ему помочь. У Гарри были друзья, были те, кто его любил, но в то же время он был ужасно одинок. Он просто забыл об этом — и мир напомнил ему, показав правду, от которой он так старательно убегал. Если бы он только мог вернуться в прошлое. «Пожалуйста, — подумал он, обращаясь к кому-то неведомому, к Богу, Мерлину или кому угодно, кто мог обладать подобной властью, — пусть я снова проснусь в чулане, пожалуйста, пусть все начнется сначала...» Гарри твердил это раз за разом, пока не провалился в забытье. Он очнулся от звука шагов. Открыв глаза, Гарри с трудом приподнялся на локте. Вся левая сторона тела будто бы онемела, голова была тяжелой, будто булыжник, и ужасно болела. Вокруг все еще были разбросаны листы из конвертов и книги, лежала Карта Мародеров. Гарри нащупал свои очки и нацепил их на нос, хмуро глядя на нарушителя его болезненного сна. В дверях стоял Снейп. На первый взгляд он выглядел так же, как всегда — глубокие морщины и тени на лице, измождённый вид, чёрная мантия, — но в то же время что-то изменилось. Его взгляд. В нём было что-то, чего Гарри не мог разглядеть за тяжестью и сочувствием, и это что-то казалось особенно пронзительным. Каким-то чувством. — Вы были правы, — сказал Гарри глухо, — когда приказали мне держаться от Драко подальше. Но я вас не послушал. — Я не ждал, что ты меня послушаешь, — ответил ему Снейп. Он подошел ближе, наблюдая за тем, как Гарри поднимается на ноги и садится на кровать. Идти куда-то не было сил. Внутри все будто бы превратилось в камень. — Он ушел, да? — Гарри ухватился за последнюю надежду. — Да. Я только что вернулся из Мэнора. — И... что там? «Пожалуйста». — Он жив, — Снейп ухватился за столбик кровати, будто ему было тяжело стоять. Его взгляд обшарил бумаги на полу, красные следы на лице Гарри. — Его привели люди, дежурившие на площади Гриммо, и сразу доставили к Темному Лорду. — И что Волдеморт спросил у него? — Я застал лишь самое начало допроса. Темный Лорд спросил у Драко о его боггарте и о событиях в Тайной Комнате, и о... недавнем происшествии, конечно. А потом всем, кто был в зале, пришлось уйти. — И вы просто вернулись сюда? — зашипел Гарри. — Почему вы не остались там? Вдруг Драко нужна помощь? У него нет никого, кроме вас и матери, а что она может!.. — Ты не понимаешь, Поттер, — Снейп вздохнул и сел рядом с ним. — Мне приказали уйти и запретили приближаться к Драко в Мэноре. И Нарциссе тоже. Я даже не знаю, куда Темный Лорд его поместит. В этом деле мне нет доверия. — Но ведь Волдеморт поверил вам? — Гарри подтянул ноги к груди, упираясь пятками ботинок в край матраса. Ему вдруг стало очень холодно, будто бы и без того прохладная температура подземелий резко упала ниже нуля. — Вы же говорили ему, что Драко на самом деле предан ему и что он помог Дамблдору и мне из страха? — Думаю, он уже проверил мои слова. Мы можем лишь гадать, к каким выводам он пришел. Но у Драко есть способности к окклюменции. Он не сможет скрыть от Темного Лорда ни малейшей подробности своей повседневной жизни, но есть шанс, что самое важное он сумеет сохранить. Потому что от этого зависит его жизнь и жизнь его любимых. Мы можем надеяться лишь на это. — Это слабая надежда. — Я был ненамного старше Драко, когда начал шпионить для Дамблдора. Ты должен верить в него чуть больше. Ему это нужно. — А мне нужно, чтобы он был жив! Чтобы он был в безопасности! — Гарри посмотрел на профессора с болезненной яростью. — Почему он не подумал об этом? — Разве ты думал о том, что будет с ним, когда уходил на третье испытание? — негромко спросил Снейп, обращаясь будто бы к пустоте. — Ты не собирался с ним советоваться и спрашивать его мнение. Ты делал то, что считал правильным. — Это другая ситуация, — огрызнулся Гарри. — Если я умру, это поможет спасти Драко и остальных. А смерть Драко ничего не изменит. — Он еще не мертв. — Вы этого не знаете! Вы бросили его там одного! — Поттер! — рявкнул Снейп. Гарри вздрогнул и поднял на него глаза: профессор смотрел на него без злобы, но с сочувствием. Он сидел совсем близко, и можно было разглядеть все морщинки на его лице. Снейп тяжело вздохнул. — Я вернулся не для того, чтобы наблюдать за бессмысленной истерикой. — Вам придется, — ровно сказал Гарри. Он не успокоился, но волна гнева улеглась. Его состояние менялось резко и непредсказуемо. То, что было его опорой, превратилось в шаткую конструкцию, кренящуюся в сторону от любого дуновения. — Тебе больно, я понимаю это, — неожиданно вкрадчиво произнес Снейп. Гарри слишком давно не слышал подобных интонаций в его голосе. — Но ты должен справиться с этим. Драко еще жив, и ты обязан быть сильным ради него. Слишком многое зависит от тебя. Гарри закрыл глаза. — Зачем вы пришли? — спросил он, надеясь, что его голос не звучит так слабо и ранено. — Напомнить мне о том, что я должен сделать? Боитесь, что я сорвусь и уйду к Волдеморту, чтобы спасти Драко? — Думаешь, меня волнует именно это? Гарри не выдержал и вскочил на ноги. Он увидел, что наступил ногой прямо на одну из записок, и от этого ему стало еще паршивей. Журавлик, которого он держал в руке, когда засыпал, тоже валялся на полу, и он выглядел таким жалким, помятым и покинутым, что видеть его было почти невыносимо. Хуже было только смотреть на Снейпа, который почти не менялся в лице, наблюдая за тем, как его студент мечется перед ним в панике и истерике. — Я не знаю, что вас волнует! — воскликнул Гарри. — Вы столько времени держались от меня подальше — просто продолжайте в том же духе! — Успокойся. Снейп поднялся и попытался приблизиться к нему. Гарри увернулся от его руки, а потом, поддавшись сиюминутному порыву, вдруг толкнул профессора в плечо. Он сам не ожидал, что получится так сильно: раненый кулак заболел, и горячая волна будто бы прошла по кости, взрываясь в запястье. Снейп покачнулся, его глаза расширились, и тщательно сдерживаемое выражение на лице сменилось искренним изумлением. Он не позволил ударить себя снова: неожиданно ловко он перехватил руку Гарри и выкрутил ее за спину, вынуждая юношу повернуться и болезненно застонать. — Хватит, — вкрадчиво произнес он. Его шепот обжег Гарри ухо. Боль добралась до плеча: казалось, еще немного, и рука просто оторвется. Гарри дернулся пару раз и замер, вымотавшись и растеряв весь свой гнев. У него не было на это сил. Хватка на запястье ослабла. Он понял, что Снейп больше не держит его. Гарри просто стоял, прижимаясь спиной к его груди, и ему казалось, что пол под его ногами раскачивается, будто палуба. Чужая рука легла на его плечо, тепло сжимая. От Снейпа пахло зельями, какими-то горелыми травами. На запястье все еще осталось ощущение от крепкой и цепкой хватки его длинных пальцев. — Я сделаю все, что нужно, — прошептал Гарри, закрывая глаза и откидывая голову назад. Снейп казался каменной стеной, которую невозможно было сдвинуть. Будто бы он мог его защитить. — Я больше не могу это терпеть. — Я знаю. — Ради чего вы делаете все это? — Ты знаешь, — ответил Снейп, и голос его изменился. Гарри потянулся за ним, будто за последним светом, что у него остался. Северус понимал, что он чувствует. Он был на его месте: ребенок, который ввязался в опасное дело, который хотел спасти свою любовь и который ее потерял. Лили мертва, подумал Гарри, но Драко еще жив. Он вглядывался в лицо своего профессора: казалось, он никогда в жизни не видел его так близко. Он мог разглядеть каждую крапинку в его темно-карих глазах, каждый красный капилляр на белках его глаз. Рука Снейпа все еще была на его плече, и она медленно сползала вниз, будто мужчине было тяжело удерживать ее на одном месте. — Седрик видел, как Драко уходил, — едва слышно произнес Гарри, будто делясь сокровенной тайной. — Он говорил с ним, и он его не остановил. Сказал, что Драко сам выбрал этот путь, что он должен попытаться спасти своих родителей. Даже если шансов почти нет. Он вздохнул. — Если бы вы встретили Драко этой ночью, — Гарри даже не моргал. Его рот высох. — Вы бы остановили его для меня? Снейп медленно отстранился. Темные волосы обрамляли его бледное тяжелое лицо, которое вдруг будто бы озарилось чем-то, какой-то мыслью или эмоцией, давно забытой. Черные ресницы дрогнули, а брови чуть приподнялись.. Это было до странного завораживающее зрелище. Гарри казалось, он затронул нечто такое, чего никогда не замечал и о чем даже не догадывался, и теперь оно встрепенулось, будто разбуженная птица. Снейп будто бы помолодел на миг, а потом он выдохнул: — Да. — Да, — повторил Гарри. Он опустил голову и уткнулся лбом Снейпу в плечо. — Я вам верю. — Ты крепче, чем ты думаешь, Поттер. И намного сильнее. — Вы меня избегали, — Гарри проигнорировал его слова. Он тяжело задышал. — Столько времени... Я не думал, что вы придете сейчас. Я не знаю, что мне делать дальше. Я не смог попасть к Дамблдору, и... он ведь не будет спасать Драко? Сейчас оборона замка намного важнее. — Боюсь, это так. — Может, в битве... Если я смогу найти его и аппарировать вместе с ним... — Оставь эти мысли. Ты должен держаться подальше от этой битвы. Гарри отстранился и снова поднял лицо. — Зачем? Волдеморт все равно должен убить меня... — Он не сделает это в открытую. Тебя будут пытаться схватить, и Темный Лорд... он найдет способ добраться до тебя. Или прикажет Барти Краучу тебя убить, а потом доставить ему тело с крестражем внутри. Твое время не пришло. — Когда же оно придет? Если я смогу помочь Драко... — Ты не должен желать смерти, Поттер. Это неправильно. — Так легче. — Так теряется весь смысл, — Снейп вдруг цепко ухватил его за подбородок. — Ты понимаешь меня? Пойти навстречу смерти от безысходности и сделать это ради тех, кого ты хочешь защитить — это разные вещи. — Исход будет одинаковым. — Разве? Гарри поймал его взгляд. Он задержал дыхание, чувствуя, что сейчас Снейп скажет что-то еще, но момент вдруг прервался громким голосом: — Гарри! Снейп дрогнул, и хватка его пальцев мгновенно разжалась. Гарри не успел даже отойти от него, лишь развернуться: в дверях спальни появился взъерошенный Сириус. На нем не было никакой маскировки, длинные волосы торчали во все стороны, будто после прыжка через камин он даже не удосужился их пригладить, а на длинной мантии остались пятна сажи. Он круглыми глазами уставился на открывшуюся ему картину, растерявшись, а потом в одно мгновение оказался рядом. — Что здесь происходит? — рявкнул он. — Сириус, — Гарри сделал шаг, ему навстречу, опасаясь, что Блэк силой дернет его прочь от профессора. Снейп так же отступил, и с его лица пропали абсолютно все эмоции, оставив лишь привычную маску легкого презрения. Он окинул Блэка взглядом с ног до головы и едва слышно хмыкнул. — Гарри, я прибежал, как только смог, — Сириус предпочел проигнорировать Снейпа. Его руки вцепились в плечи Гарри. — Прости меня, я просто... я не знаю, как так получилось, я и предположить не мог, что он сделает нечто подобное. Еще и в такую ночь. Если бы я только знал, Гарри... — Это не твоя вина, — ровно ответил Гарри. В конце концов, если Драко был уверен в своей цели, он мог найти и другие пути. Он смог обмануть самого Гарри, воспользовавшись его расслабленностью и его верой в то, что Малфой не решится на подобное безумие. Нет, виноват был лишь сам Гарри — и Волдеморт, конечно. — Он сказал, что ляжет спать, а ты вернешься попозже. Я не смог разгадать обман... — Как не смог проследить за единственной важной дверью в твоем доме, — не удержался Снейп. Глаза Сириуса расширились, и он в ярости повернулся к своему недругу. — Между прочим, он был твоим студентом. — Прекратите это! — не выдержал Гарри. — Вы с ума сошли! Я не собираюсь слушать вашу ругань сейчас! — Поттер... — Это вы начали! — Гарри взглянул на него почти обиженно. Он переживал за Драко и не хотел думать о том, что Снейп и Блэк могут по-тихому перегрызть друг другу глотки у него за спиной. В такой момент! Ему нужно было уйти отсюда: раз Сириус смог проникнуть в Хогвартс, значит, Дамблдор закончил свои дела. Гарри хотел поговорить с ним. Пусть даже директор бы не сказал ему ничего утешительного, с ним была связана надежда, за которую Гарри цеплялся весь вечер. — Что ты собираешься делать? — спросил у него Сириус. Он только заметил разбросанные по полу вещи. Отвернувшись от мрачного Снейпа, он принялся их разглядывать. — Я пойду к директору. — Я схожу с тобой, — с готовностью вызвался Блэк. Гарри пожал плечами. Он отошел в сторону и начал собирать с пола записки. Он сложил их обратно в конверты, где Драко их держал, и убрал в карман вместе с Картой Мародеров. Нельзя было потерять их: Малфой хранил эти записки так долго, и Гарри собирался вернуть их ему. Книги и альбом он убрал в тумбочку, чтобы забрать попозже — тащить фотографии к Дамблдору он не хотел. — Поттер, вам нужно узнать еще кое-что... — начал Снейп. Блэк вдруг неожиданно толкнул его в плечо и сделал страшные глаза. — Что ты творишь? — зашипел он. — То, что правильно, — Снейп отпихнул его. — Он имеет право знать. — Не сейчас же! — О чем вы говорите? — спросил Гарри. Он снова сжал свой раненый кулак. — Гарри, поверь мне, это может подождать, — вкрадчиво сказал Сириус. Снейп, однако, был с ним не согласен. Гарри не знал, что за тайну они делили, но ему не нравились секреты. Хватило и того, что он позволил Драко держать свои мысли в тайне. Нет. Он хотел знать все. — Скажи мне. — Алан Горец умер, — сказал Снейп негромко.

***

В больничном крыле было очень тихо. Все кровати были пусты, и лишь одну огораживала плотная ширма — не трудно было догадаться, что это была нужная койка. Из-под двери в кабинет мадам Помфри бил свет: целительница не спала в столь поздний час, и она, заслышав шаги, вышла в темный зал. На ней была ее обычная мантия, а морщинистое лицо казалось уставшим и изнеможенным. Мадам Помфри приблизилась к Гарри и Сириусу, застывшим в дверях. — Зачем ты его привел? — укоризненно и слабо спросила она у Блэка. Она не стала удивляться отсутствию привычной уже маскировки, лишь оглядела поздних посетителей с ног до головы. Ее взгляд коснулся разбитых костяшек на руке Гарри, но тот тут же спрятал ладонь за спину, и она ничего не стала говорить. Она понимала. — Я сам решил прийти, — ответил Гарри. Он подумал о Драко, о том, как Алан Горец поднял волшебную палочку и пожелал их смерти. Подумал о двух предателях, за которыми он отправил Снейпа. Столь многое сейчас было в его уме. — Я не думаю, что это хорошая идея, мистер Поттер, — мягко заметила мадам Помфри. Она смотрела на него, будто Гарри был неизлечимо болен. — Директор... — Мне все равно, что скажет директор, — Гарри просто прошел мимо нее. Белая ширма стояла перед его глазами. За ней лежал человек, которого он убил. Первый человек. Была ли в этом его вина? Он защищал себя и того, кого любил. Имело ли это значение? Влияла ли та быстрая вспышка заклинания на его душу так же, как подобные вещи влияли на израненную душу Волдеморта? Гарри сжал кулак, чувствуя, как боль отрезвляет его. Он становился зависимым от этого чувства. — Гарри, ты должен понимать, что это сложная ситуация... — Помфри явно не знала, как к нему подступиться: остановить его силой или же отступить в сторону. Сириус не торопился ей помогать, он сам был растерян — и наверняка чувствовал себя виноватым за то, что желал скрыть это от Гарри. Сириус хотел как лучше, хотел уберечь его от еще большей травмы, но Гарри не был уверен, что это имело хоть какой-то смысл. Может, именно сейчас он и должен был увидеть это? Сейчас он просто падал. Снейп тоже хотел уберечь его. Просто он понимал Гарри чуть лучше. Гарри подошел к ширме и отодвинул ее в сторону. На тумбочке сама собой зажглась тусклая желтая лампа. Алан Горец — тот, кто был им когда-то — лежал на кровати. Его лицо, обычно напряженное и тронутое тревожным недовольством, было расслабленным, и, глядя на него такого, было сложно представить, что совсем недавно он был полон злобы и ненависти. Его глаза были закрыты, губы — плотно сомкнуты. Руки лежали поверх одеяла, и Гарри осторожно коснулся длинных пальцев: они были холодными и будто бы ненастоящими. Что он чувствовал в этот момент? Гарри обратился к себе, попытался заглянуть в свое сердце. Он ощущал только боль от разбитых костяшек и монотонную тоску, наполнившую его изнутри. Места для страха и боли, для ярости уже не осталось. Сколько можно было гореть этим? Они не питали его так сильно, как спрятанная глубоко в душе надежда, что все еще можно поправить, что Гарри не придется тащить все это на своих плечах. Что в любую минуту этот ужасный сон прервется. Алан казался ему призраком с перебинтованной шеей. Он был мертвецом, но Гарри не ощущал его таковым. Он стоял рядом с ним, но на самом деле он был далеко от него и от всего случившегося здесь. — Странно, правда? — спросил Сириус за его спиной. Гарри повернулся и взглянул на него: Блэк пустым взглядом разглядывал мертвого мальчика. Помфри топталась за его спиной и выглядела так, будто собиралась заплакать. — Что именно? — Видеть своего врага таким. — Я видел труп Волдеморта, — ровно ответил Гарри. — Но Волдеморта я не убивал. — Я долго смотрел на Питера, когда все закончилось, — шепотом поделился Сириус. Он встал рядом, и его рука, дрожащая и нетвердая, легла Гарри на плечо. — Я не мог поверить, что жизнь так легко покинула его. Она казалась привязанной к телу столь крепко, а в итоге... Достаточно лишь пары минут — или даже пары секунд. Прости меня. Я хотел уберечь тебя от этого чувства хоть ненадолго. — Как ты это сделал? — Гарри никогда не спрашивал этого. Они никогда не поднимали тему убийства Питера Петтигрю: для Сириуса это был глубоко травмирующий опыт, и бередить эту рану было опасно. Однако сейчас, в тишине и полумраке, это событие казалось столь же далеким, как и мертвый Алан — и в то же время именно сейчас оно было близким и реальным, ощутимым. Смерть и убийство. — Я его задушил, — признался Сириус. — Он превратился в человека, и я прижал его к стене. Я спросил его, сожалел ли он о том, что сделал со своими лучшими друзьями, а он все смотрел на меня и молил простить его и отпустить... В какой-то момент он начал хрипеть, но я не отпускал его, пока не понял, что все закончилось. Я сделал то, за что меня упрятали в Азкабан, и он... он просто лежал передо мной. Питер. — Ты сожалел об этом? — Я думал, хотели бы такого конца твои родители. И был ли Питер настолько виноват в случившемся: мы были его лучшими друзьями, и мы не заметили, как Волдеморт начал запугивать его, — горько ответил Сириус. — Но я не сожалел. Прошлое нельзя изменить. Питер сделал то, что сделал. Как и я. Мы можем лишь смириться с последствиями. Гарри вновь взглянул на Алана. Это была плата за все, что он совершил. Он полагался на свои силы, он действовал вопреки приказу — и этот путь оставлял следы, один из которых лежал сейчас перед ним. Разве Дамблдор не смирялся с этим? Гарри не мог желать самостоятельности и выбора, если он не был готов к принятию. Гриндевальд пытался учить его этому, учить его жертвовать всем необходимым. Ради общего блага. — Да, — сказал Гарри. — Я понимаю это. Он поднялся с койки и закрыл ширму. Сириус испуганно посмотрел на него. — К Дамблдору?.. — Я хочу поговорить с ним, пока это возможно, — ровно ответил Гарри. Что изменилось? Он смотрел на Сириуса и видел того же человека, что и раньше. Медленно он словно бы скрывался от мира за плотным стеклом. — Гарри, дорогой, может вам с Сириусом стоит присесть и выпить чего-нибудь успокающего? — мадам Помфри опасливо приблизилась к ним. В ее глазах стояли слезы, но она упорно сдерживала их. Она была абсолютно беспомощна, и Гарри вдруг как никогда ясно осознал это. Что они все могли поделать? Ничего. — Нет, спасибо, — Гарри отмахнулся от предложения. Ему ничто не могло помочь сейчас, и он больше не хотел отвлекаться. — Что ты будешь делать, Сириус? Останешься в Хогвартсе? — Если ты не хочешь, чтобы я заходил с тобой к Дамблдору, я подожду в коридоре... — Можешь сходить в Башню Гриффиндора? — Гарри действительно не хотел, чтобы Сириус шел вместе с ним. — Я убежал оттуда, и, может, они все еще ждут, когда я вернусь... — Я схожу, — согласился Сириус. — Ты ведь тоже туда придешь, да? Гарри пообещал вернуться в Гриффиндор. Он оставил Сириуса у Помфри, чтобы та вернула его волосам рыжий цвет, а сам сбежал. Он не оборачивался, не смотрел на ширмы, скрывающие кровать Алана. Его быстрые шаги гулко звучали в пустом коридоре. Уже второй раз за ночь Гарри спешил к кабинету директора, но на этот раз его чувства были совсем иными. На самом деле он не знал, какое из двух состояний было лучше: сейчас ему не хотелось кричать или бить стены, но холод, сковавший все внутри, пугал намного сильнее ярости. Гарри не хотел впадать в это состояние. На этот раз горгульи пропустили его безропотно, даже не зарычав ему вслед для приличия. Гарри ступил на лестницу, которая тут же начала свое движение, медленно поднимая его к двери в кабинет профессора. Голос Дамблдора раздался на каменной площадке даже раньше, чем Гарри успел постучать. Директор, одетый в темно-синюю мантию, стоял у открытого окна и гладил Фоукса. Холодный ночной воздух проникал в помещение и приносил с собой запах мороза. Гарри поежился и привычно обежал глазами кабинет: он настолько привык к тому, что тот всегда был одинаков, что ему понадобилось несколько секунд, дабы осознать изменения. Половина вещей директора исчезла или была заменена какими-то нелепыми предметами, вроде вазы. Книг стало меньше, а пергаменты на столе выстроились ровными худыми стопками. Бывшие директора на портретах отсутствовали. И загадочный звон больше не нарушал тишину. Гарри вздрогнул. Отчего-то мучившие его чувства пропали, будто вода на песке. Осталась лишь тяжелая грусть и уверенность, которыми, казалось, было пропитано все вокруг. — Добрый вечер, Гарри, — Дамблдор глянул на него. Его пальцы скользили по шее Фоукса, прикрывшего глаза и наслаждавшегося лаской. — Хотя едва ли его можно назвать добрым, правда? Гарри подошел ближе. Он увидел на столе перевернутое зеркало: легкий свет выбивался из-под стекла. Кто-то был на той стороне и слушал их сейчас? Рядом с зеркалом лежал тонкий свиток пергамента. Дамблдор заметил его внимание: он взмахнул волшебной палочкой, легко выскользнувшей из его рукава, и свиток поднялся в воздух. Гарри инстинктивно подхватил его. — С континента пришли хорошие вести, — сообщил Дамблдор. — Ты можешь взглянуть. На пергаменте было написано всего несколько слов: Т. взял Дурмстранг. Мы будем удерживать замок столько, сколько сможем. С уважением, С. Глаза Гарри расширились. — Дурмстранг отвоевали у Пожирателей Смерти? — спросил он шепотом. — На данный момент. Силы Волдеморта сосредоточены в Британии и Франции, и наши северные союзники решили воспользоваться этим. Волдеморт полагался на политическую нестабильность в том регионе, но он просчитался. Трагические события прошлого еще живы в их памяти. И теперь Дурмстранг свободен. Это было хорошей новостью, действительно хорошей. Гарри осторожно опустил пергамент на столешницу, а затем сел в кресло, ожидающее его. Он так сильно хотел поговорить с Дамблдором, спросить у него, как ему спасти Драко, но теперь не мог найти слов, чтобы начать. В глубине души ему хотелось попросить профессора решить все за него. Дамблдор понял его без слов. Он оставил Фоукса и отвернулся к окну. — Я знаю, о чем ты хочешь спросить меня, — сказал он. — Драко ушел, и теперь он в большой опасности. — Вы не поможете мне вернуть его? Дамблдор помолчал несколько секунд, а потом произнес: — Однажды мы беседовали с тобой о возвращении твоих воспоминаний. О том, почему это произошло. — Чтобы мы могли исправить ошибки? — предположил Гарри тихо. — Исправить ошибки. Мне всегда казалось, что эти ошибки очевидны: в другом времени мы почти допустили победу Волдеморта, и разве не этому мы должны были препятствовать здесь? Разве не на борьбу мы должны были направить все наши силы и способности? Так я думал. Но теперь я начинаю понимать, что ошибки — мои ошибки — были вовсе не в стратегических просчетах. Возможно, общее благо никогда и не существовало, а я лишь слепо верю в него так же, как верил в юности. Ведь если жизнь одного невинного ребенка ничего не стоит, то чего стоят все остальные жизни? — Профессор. — Я не могу помочь тебе вернуть Драко, — сказал Дамблдор. Он повернулся, и Гарри увидел его уставшее лицо. Глаза директора были серьезными и темными. — Но я помогу защитить его. И защитить тебя. — Что вы имеете в виду? — В лагере Волдеморта есть шпион. Еще один, кроме Северуса. Гарри резко вдохнул. — Он поможет Драко? — Он не обещает защитить мистера Малфоя от боли, но он не даст ему погибнуть. Он сделает все, что сможет. Я не могу открыть тебе имени этого человека, но это тот, кому я доверяю, — Дамблдор вытянул из кармана маленькое круглое зеркало. Он подошел к столу и протянул его Гарри. Тот опасливо взял предмет: зеркало было в деревянной оправе без всяких украшений и знаков. — Если наступит крайняя необходимость, ты можешь обратиться к нему. — Он не может вызволить Драко? И вернуть его в Хогвартс? — Нет. Прости меня, Гарри, но вернуть Драко сейчас нельзя. — Главное, чтобы он был жив, — Гарри сжал зеркало в руке. — Я сам спасу его. — А я попробую спасти тебя. Дамблдор смотрел на него с грустью и сожалением. Гарри боялся думать о том, какой смысл старый профессор вкладывал в эти слова. Мгновение они сидели в тишине, нарушаемой лишь шорохом перьев феникса — Фоукс тяжело дышал и поглядывал на волшебников умными глазами, похожими на блестящие бусины. Они сидели здесь множество раз за эти годы, и Гарри казалось, что это место ничто не может затронуть. Однако сейчас он чувствовал, что Хогвартс теперь иной, и эта мрачная сила добралась даже до башни директора. Все было кончено. То, как они жили все эти годы — это осталось в прошлом. Не было смысла цепляться за него. Не было смысла держаться за страхи и правила, существующие в мирное время: война, которую так жаждал разжечь Волдеморт, уже проникла сюда. И с собой она принесла смерти и убийства, боль, страх и вечное ожидание. — Вы думаете, есть иной способ извлечь крестраж? — спросил Гарри. — Я надеюсь, что он есть, — ответил Дамблдор печально. — Я приложу все усилия, чтобы его найти. Возможно, такого способа не существует, возможно, тебе представится возможность уничтожить крестраж раньше — я не могу ничего тебе обещать. Но пока я жив, у нас еще есть надежда спасти тебя. Ты не будешь один. Помни об этом. — А если вы умрете? Дамблдор чуть наклонил голову и посмотрел на Гарри поверх очков. Его глаза блеснули. — Последний же враг истребится — смерть, — ответил он.

***

Когда Гарри вошел в гостиную Гриффиндора, там было темно и тихо. Большинство ламп были погашены, и дальние углы комнаты погрузились в полумрак. Освещенным оставалось только место у камина; на каменном полу танцевали яркие отсветы пламени. На диване сидели Сириус, Рон и Гермиона, положившая голову Уизли на плечо и задремавшая; увидев их, Гарри замер на месте, и дверь за его спиной закрылась с глухим стуком. Ему казалось, с того момента, как он спустился в гостиную из спальни, прошла уже целая вечность. Он будто бы стал другим человеком, и теперь недавние события воспринимались им как далекие воспоминания. Однако его друзья были здесь. На фоне всего что-то оставалось неизменным: Гарри всегда мог вернуться к Рону и Гермионе. Они не знали о крестраже, не знали об Алане, но они знали кое-что намного более важное. Он забывал об этом иногда, но в такие моменты, когда он видел, как они греются в тепле огня, все возвращалось. Уизли услышал его и повернул голову: в его глазах была только тревога и усталость. Рон смотрел на Гарри пару секунд, прежде чем толкнуть локтем Сириуса — тот что-то тихо говорил, глядя на огонь, и не услышал чужих шагов. — Гарри, — Блэк обернулся и уставился на крестника. — Как все прошло? — Мы поговорили, — ответил Гарри устало. Он не знал, что сказать. Он медленно прошел к камину и опустился в кресло, опираясь локтями о колени. Разговор с Дамблдором был слишком личным, и у Гарри не было ни малейшего желания пытаться объяснить его. — Остальные спят? — Да. — А что Малфой? — неожиданно подала голос Гермиона. Она уже не спала, разбуженная голосами, но все еще сидела, положив голову Рону на плечо. Она выглядела невероятно уставшей, и это Гарри был виноват в страданиях своих друзей. — Он уже у Волдеморта. Гарри еще раз посмотрел на Рона. Ему вдруг захотелось заплакать. Его друг был здесь и ждал его. Как Гарри мог хоть на секунду думать о нем столь плохо, чтобы ожидать удара в самое больное место? Это было неправильно — и ужасно. Рон не заслужил подобного, не заслужил всего остального. На миг Гарри вспомнил, как давным-давно думал, что ему стоит держаться подальше от своих друзей, чтобы не втягивать их в эти беды — может, действительно стоило. Может, ему пора было уйти. Исправить ошибки. Много ошибок, совершенных из страха или эгоизма. Гарри должен был принять их, как и Дамблдор. — Все будет хорошо, Гарри, — Рон будто прочитал его мысли. Он вздохнул, и напряжение на его лице сменилось вялой улыбкой. Его обида отступила перед гораздо более сильными и важными чувствами. Дружба. Рон сжал в руке ладонь Гермионы. — Тебе стоит как следует надрать Малфою зад. Когда мы вернем его обратно. — Когда мы вернем его, — повторил Гарри. — Спасибо. — Мы справимся, Гарри, — Сириус сполз с дивана и опустился на пол рядом с креслом. Он положил руку на колено Гарри и чуть сжал: — Мы всегда справляемся, не так ли? Нам везет. — Я боюсь, что наше везение закончится, — поделился Гарри. — Оно не закончится, — сказала Гермиона. — Пока мы все вместе. Этого Волдеморт у нас не отнимет. Никогда. Гарри улыбнулся и сполз с кресла на пол, сев рядом с Сириусом. Рон наклонился и поцеловал Гермиону в уголок губ. Они обнялись. Несколько минут в гостиной стояла тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в камине. Пахло деревом и чем-то сладким. Все вокруг пестрело цветами Гриффиндора. За окном завывал ветер. Это мой дом, подумал Гарри. То, за что я должен сражаться. Он не знал, сколько они просидели перед огнем. Может, несколько минут, а может, пару часов. Сириус гладил его по голове, и от него пахло только золой, а вовсе не алкоголем. Гермиона иногда засыпала, а потом вновь просыпалась. Рон не выпускал ее из своих рук. Гарри смотрел на алое пламя, на то, как его языки танцуют на поленьях и камнях, и ужасная свеча не могла проникнуть в его разум. Наконец, время пришло. Гарри услышал голос, зовущий его. В глубине души он знал, что этот голос придет: возможно, еще во время разговора с Дамблдором, он понял это. Никто больше не слышал этого голоса, но в этом не было ничего удивительного — он звучал у него в голове. Гарри мягко отстранился от Сириуса и поднялся. Он подошел к окну и положил ладони на холодный подоконник. Его взгляд устремился в ночную тьму, и в ней Гарри увидел десятки огней, вереницей вставших на границе Хогвартса. И один из огней, тот, что манил его к себе, был Люмосом на кончике волшебной палочки Лорда Волдеморта.