Гарри Поттер! Надеюсь, ты счастлив: довел моего сына до шока своими дурацкими выходками! На днях к нам вломился какой-то грязный гот, и Дадли до сих пор не может отойти от потрясения. Кажется, в предыдущем письме ты ясно дал понять, что больше не вернешься к нам на лето, и мы продолжаем надеяться, что все так и будет. Но я спешу тебя предупредить, что, если ты не прекратишь подсылать к нам в дом своих мерзких дружков или кто-нибудь из «этих» еще хоть раз заявится на нашу улицу, я сообщу куда следует! С надеждой больше никогда тебя не видеть, Вернон Дурсль.
— Ого, — Рон от удивления открыл рот. Он прочитал письмо, наклонившись к плечу мальчика. — Это твой дядя пишет? — Да, мой любимый дядюшка, — с отвращением произнес Гарри, протягивая письмо Гермионе, которая тоже хотела его прочитать. Девочка быстро пробежала глазами по толстым строчкам и усмехнулась. — Какой он грубый, — произнесла она, возвращая Гарри письмо. — И письмо отправлено через маггловскую почту. Мои родители раньше писали мне так, но теперь мы купили сову. — Додумался же он в строке «Адрес» написать «Хогвартс»! — Гарри все еще был изумлен. Он подозревал, что дядя Вернон даже не слышал этого названия. Хотя тетя Петуния могла ему сказать. Наверняка так и было. — Я не совсем понимаю, в чем он меня обвиняет. Я не подсылал к нему никаких... готов! — А кто такие готы? — поинтересовался Рон. С каждой секундой настроение возвращалось к нему. Причиной тому было и то, что мантию он спрятал под стол и никто больше ее не заметил. — Это такие люди, которые любят носить черное, восхищаются смертью, черепами и прочим, — пояснил Гарри. Он еще раз перечитал письмо, и тут до него вдруг стало доходить. Тетя Петуния... — Прямо как Снейп, — поморщился Рон. — Какая точная характеристика. «Это и был Снейп», — подумал Гарри, неуверенно взглянув на преподавательский стол. Профессор зельеварения как всегда хмуро смотрел на свой завтрак и медленно разрезал сосиску, словно экономя движения. Ничто в его облике не говорило о том, что недавно он побывал на Тисовой улице. Что он там забыл? Гарри прищурился: ему не нравилось, когда за его спиной происходит что-то подобное. Дамблдор мог хоть до умопомрачения строить свои планы, но не Северус: он всегда преследовал цель. Может, это приказ, задание? Защитить Дурслей? Расспросить их? Но вряд ли на подобную миссию послали бы Снейпа, который едва ли питал большую любовь к этим маглам, да и не отличался особой, располагающей к себе харизмой. — Это мог быть он, Гарри? — в глазах Гермионы вновь появилась та внимательная искра, которая, казалось, могла прожечь гриффиндорца насквозь. Мальчик кивнул. — Только я не знаю, зачем он это сделал, — он задумчиво покусал губу. Сонливость отступала, уступая место желанию немедленно во всем разобраться. — Это очень странно. Снейп на Тисовой... Я даже представить этого не могу. Почему-то перед глазами вставала совершенно дурацкая картинка: чистая, прибранная гостиная тети Петунии, хозяйка в кресле, презрительно поджавшая губы, красный от натуги дядя Вернон, трясущийся от страха Дадли, хватающийся за свою огромную задницу, и на диване — Снейп, похожий на огромную, насупившуюся летучую мышь. Гарри не удержался от тихого смешка, когда представил в тонких цепких пальцах профессора одну из ярко-желтых чашечек, которые тетя Петуния всегда предлагала гостям. — Задержись после урока и спроси, — посоветовала Гермиона. — Он скажет тебе. — Так и сделаю, — согласился Гарри. Рон первым убежал с завтрака, спеша унести свою мантию в спальню и спрятать там, поэтому на травологию Гарри пошел вместе с Гермионой. Его мысли занимала неожиданная новость, и он совсем не думал об истинной причине своего сегодняшнего состояния. Но, когда около теплиц он вновь заметил знакомую компанию ребят, на него словно опустилось тяжелое облако. Малфой посмотрел на него через плечо Забини и тут же отвел взгляд — это показалось Гарри достаточно веской причиной, чтобы вздрогнуть и отвернуться. Он был смущен и не знал, как себя вести. И ему опять показалось, что его неловкое тело стало деревянным и неуклюжим под взглядом серых глаз. — Гарри, ты ничего не хочешь мне рассказать? — тихо спросила Гермиона, когда они заняли свои места за длинным столом, на котором громоздились наглухо закрытые ящики. Гарри, который нарочно сел боком к Малфою, чтобы не думать о нем постоянно, отрицательно помотал головой. — С чего бы? — Ты странно ведешь себя сегодня. И вчера вечером ты ушел в мантии-невидимке, хотя предупредил всех, куда пойдешь. Зачем? — Гермиона чинно сложила руки на коленях и уставилась на него. Она нагло пользовалась тем, что Рона не было рядом, и пыталась на него давить. Может, догадывалась, что странное напряжение нападало на юношу, только когда небезызвестная личность была рядом? Но с чего бы делать такие выводы? Никто же не пытался связать вечно мрачное настроение Снейпа с постоянной рассеянностью Невилла. — Чтоб не задавали вопросов, — ответил Гарри. Он сам удивился, услышав в своем голосе осторожные, упрямые нотки. Гермиона чуть приподняла брови. — А это как-то связано с тем, что из спальни пропала метла? — ее тихий голос ножом впился в юношу. Холодок прошелся по его позвоночнику, а ледяная рука сжала желудок. — Вы следите за мной? — Гарри выпрямился, чувствуя, как горячее напряжение сменяется чем-то твердым, стальным. Неверие в то, что друзья могли не доверять ему настолько, разгорелось внутри, но оно едва держалось под порывами раздраженного ветра. Не смейте меня упрекать. Гермиона испуганно отпрянула от него. — Нет! Как ты мог подумать такое? — она нахмурилась. — Мы вчера ушли заниматься в вашу спальню, потому что в гостиной было очень шумно, а там Невилл пытался поймать Тревора. Я ему помогла и достала жабу, когда она пряталась под твоей кроватью. Я заметила, что там была только Гарпия. Гарри поджал губы и развернулся, уставившись на ящик, стоявший перед ним. Он скорей почувствовал, чем увидел, что Малфой смотрит на него в этот момент. Профессор Стебль стояла совсем рядом и махала волшебной палочкой, — маленькие мешочки, подчиняясь силе волшебства, разлетались по столу вместе с лейками и бутылочками, наполненными цветными жидкостями. Травология проходила вместе с остальными факультетами, поэтому большая теплица была заполнена учениками. Никто особо не прислушивался к тому, что Гарри шепчет. — Я ходил в Тайную Комнату, — сказал он, зная, что ни одна ложь не сможет обмануть Гермиону в этот момент. А вот полуправда — легко. Ему было стыдно за то, что приходилось увиливать, но... Он обещал Малфою. — Со Снейпом. Ему нужны были еще... ингредиенты из василиска. Рот Гермионы приоткрылся, но она тут же его захлопнула. На ее лице отразилось сомнение, и тут же словно тысячи шестеренок закрутились в ее голове. Она покусала губы, а потом неуверенно улыбнулась. — Ты проводишь с ним так много времени, — осторожно произнесла девочка. Гарри вдруг заметил, что она комкает в руках подол своей юбки, натягивая ее на колени. Мантии всегда приходилось снимать в теплицах: было очень жарко. — Не подумай ничего, я просто волнуюсь за тебя. Ты нам почти ничего не рассказываешь... Просто, чтобы ты знал — я всегда тебя поддержу. — Что? — переспросил Гарри, недоуменно глядя на подругу. Он не совсем понимал, как она от темы Снейпа перешла к теме поддержки. — Я хочу сказать, что если тебе нравится кто-то или ты с кем-то, ну, встречаешься... — Ты намекаешь, что я и Снейп... — Гарри неверяще уставился на девушку. Та тут же покраснела и замахала руками. — Нет! О, ужас, Гарри, конечно, нет! — она тяжело задышала, отклонившись назад. — Я думала, что ты, возможно, мог вчера быть с Амели и стесняешься теперь нам признаться. — С кем? — мальчик почувствовал огромное облегчение. Ему казалось, что он, пожалуй, мог сойти с ума от этих тонких намёков. — Гермиона, я уже говорил вам, что она мне не нравится. Правда. Совсем. Она даже старше. — Ненамного, — Гермиона тоже повернулась к столу и опустила взгляд. Она достала пергамент и, чтоб занять руки, принялась его разглаживать. — Ну и к тому же ты довольно равнодушен ко всем нашим девочкам, хотя ты нравишься Парвати и Лаванде... — Только не это, — страдальчески потянул Гарри, не глядя в сторону гриффиндорских девчонок, сидящих почти в другом конце стола. — У меня и без любви проблем хватает. Честное слово, мне никто не нравится, а если понравится, я первым делом расскажу тебе. Гермиона смущённо улыбнулась. Она хотела сказать что-то ещё, но в этот момент в теплицу вошёл Рон, тут же направившись к ним. — Гарри, не поверишь, но тебе ещё письмо, — шепнул он, протягивая другу фиолетовый конверт. — Профессор Голдман передал мне его в коридоре. — Голдман? — переспросила Гермиона. — Разве это не от Дамблдора? — Наверное, он просто передал послание, — сказал Гарри, убирая письмо в сумку. Он догадывался, что там. И почему именно профессор ЗОТИ нёс его. Слишком уж давно Гриндевальд не вмешивался в его жизнь, и это уже становилось подозрительным. На уроке профессор Стебль дала им новое задание. Оказалось, что в ящиках находилась обычная земля, в которую им предстояло посадить что-нибудь. — Это будет вашим проектом, — поясняла она. — На столе вы найдете всё необходимое. Выбирайте семена, и через три недели мы проверим ваши успехи. Конечно, вы должны вести подробные конспекты того, что вы делаете, и написать объемную характеристику выбранного растения. Предупреждаю, все представленные растения очень прихотливы, и вам придётся потрудиться, чтобы они выросли здоровыми. Поскольку задание сложное, я разрешаю вам объединиться в пары. Гарри повернулся к Рону, который всегда был его партнёром на парных занятиях, но друг, покраснев, скосил глаза на Гермиону. Девочка делала вид, что внимательно рассматривает семена, разложенные по столу, но её скулы также предательски алели. — Блин, Гарри, можно я сегодня с Гермионой? — страдальчески прошептал Рон, наклонившись к приятелю. — Просто, понимаешь... ну... Ты только не обижайся, ладно? Я хотел, ну, пригласить её, и так будет куча возможностей, ну, понимаешь? — Нет проблем, — Гарри улыбнулся, похлопав Рона по плечу. Гермиона покосилась на него, всё так же виновато и благодарно улыбаясь. Мальчик чуть отодвинулся, оглядев своих соседей, и заметил, что Невилл печально сидит в стороне ото всех. Он тут же направился к нему, оставив друзей колдовать над их ящиком и набираться смелости. — Ты не против? — спросил Гарри, присаживаясь рядом с Невиллом. Для этого ему пришлось обойти стол, потому что Долгопупс всегда сидел ближе всех к профессору Стебль и ловил каждое её слово. — О, нет, конечно, садись, — Невилл расцвел радостной улыбкой. Он почти неверяще покосился на Гарри, который, подперев голову рукой, уставился на горку мешочков с семенами. — Я думал, ты... — Рон с Гермионой, — отмахнулся юноша. Подняв голову, он заметил, что несколько девушек смотрят на них с Невиллом, и поспешил отвести взгляд. Малфой работал в паре с Забини, рядом с ними тупо ковыряли землю Крэбб с Гойлом. Гарри улыбнулся кончиками губ и вновь повернулся к Невиллу. Профессор Стебль как раз отправилась к большим ярко-синим цветам, занявшим целый угол теплицы, у которых она срезала толстые и очень острые шипы. — Ну, что выберем? Невилл с любопытством подтянул к себе мешочки и начал заглядывать в каждый из них, придирчиво ощупывая семена. — Ну, смотря что мы хотим вырастить. Вот это, например, многоцветная мохнолистка. А это — сердитая роза. А тут... хм, кажется, сизая бругмансия, но я не уверен... А это лескирет голубой... И дафни... А тут — ого! — индийский олеандр, он очень ядовит! — А что из этого проще выращивать? — прервал его объяснения Гарри. Он, конечно, знал, что Невилл большой любитель растений, но, правда, ему было не слишком интересно. — Давай лескирет вырастим, — предложил Невилл. — Это будет небольшой кустик с голубыми цветами. Через год на нем могут появиться ягоды, которые служат отличной приманкой для лукотрусов. — Отлично, — Гарри потер руки. — Ты прости, я не так хорош в травологии, как ты, поэтому просто говори, что мне делать. Невилл, раскрасневшись от гордости, открыл ящик... Под конец урока их земля была удобрена, полита специальным зельем, а семечко лескирета помещено в специальную баночку для произрастания. Пергамент Гарри покрыли немного неряшливые описания выбранного цветка, списанные из учебника. Невилл постоянно нашептывал ему что-то о злополучном кустике, и голова гриффиндорца уже гудела от полученных знаний. Они договорились по очереди проверять лескирет, чтобы поймать момент, когда семечко прорастет, и Гарри с легкой тоской думал, что ему придется через день таскаться в теплицы и пялиться на черную горошинку в растворе. Нет, конечно, это было не так уж сложно. Он потерпит, ведь Невиллу это задание доставляет удовольствие. Зато что уж точно не вдохновляло Долгопупса, так это предстоящая проверочная по зельям. Гарри же с неким воодушевлением стремился в подземелья: мысли о загадочном письме дяди Вернона помогали ему не думать ни о Малфое, ни о предстоящем уроке с Голдманом. Рон и Гермиона всю дорогу обсуждали травологию. Они выбрали для себя сердитую розу, и теперь Грейнджер переживала, что семечко умрет. — У меня не слишком хорошо получаются согревающие чары, — призналась она, чуть не плача, когда они спускались по сырой лестнице. — Будет очень обидно, если... — Твои чары были прекрасными, Герми, — ласково бормотал Рон. — Меня больше волнует, что, когда мы ее посадим, нужно будет сварить этот, как его там... — Булирный настой, — подсказала ему подруга. — Это чтобы роза ожила, — пояснила она для Гарри. — Она будет как Гремучая ива? — ужаснулся гриффиндорец. Друзья подошли к темной, как всегда запертой двери. Тут уже собрались слизеринцы, но они стояли в стороне и переговаривались о чем-то между собой. — Надеюсь, что нет, — Рон пожал плечами. — В учебнике написано, что куст защищает свою сердцевину, в которой будет расти плод. Я не знал, что у роз есть плоды. — Это же не простая роза, Рон, — Гермиона покачала головой. — Все опасные цветы что-то защищают. Гарри не успел поделиться с друзьями своими мыслями насчет их совместного с Невиллом проекта, потому что Снейп уже открыл дверь, и толпа вошла в кабинет. К величайшему неудовольствию учеников, зельевар рассаживал их по своему усмотрению: Гермиона отправилась на первую парту, Рон с Невиллом — на последние, а Гарри удостоился чести сидеть рядом с Теодором Ноттом посередине. Гриффиндорец редко замечал этого парня, но сейчас вынужден был отметить, что Нотт выглядит неважно: его щеки ввалились, под глазами залегли тени, а ногти были обкусаны почти до мяса. Парень едва обратил внимание на своего соседа и продолжал смотреть куда-то вбок, на большой шкаф, в котором стояли ингредиенты. Снейп выдал всем листы с вопросами и вернулся за свой стол, внимательным черным взглядом следя за классом. Гарри, осмотревший задания и оценивший свои шансы на приличную оценку, выжал из себя все, что знал о Черепашьем настое и свойствах лунного ландыша, а потом принялся внимательно разглядывать зельевара. Снейп пару раз мельком глянул на него, нахмурившись и поджав губы, но не проявил никаких необычных эмоций. Может, это не он был на Тисовой улице? Если бы можно было спросить у тети Петунии... Гарри так крепко стиснул перо, что онo чуть не треснуло: ведь это тетя Петуния была той самой «Туньей», в письма которой Снейп вместе с Лили залезли когда-то. Она знала его худым бледным заморышем, донашивающим одежду за матерью. Наверное, ей было тяжело наложить тот жалкий образ на этого взрослого сильного мужчину, взгляд которого мог любого пригвоздить к месту. — Долгопупс, вам неясен смысл слова «самостоятельная»? — скрипучий голос выдернул Гарри из размышлений. Гриффиндор только что лишился десяти баллов за то, что Невилл пытался попросить помощи у Лаванды. Гарри до конца урока чиркал каракули на клочке пергамента, зная, что ничего путного он в работу добавить не может. Не сказать, что он совсем ничего не написал: краткость — сестра таланта, так ведь? Может, Снейп расщедрится на «удовлетворительно», если узнает, что его визит к Дурслям стал известен Гарри. Порой мальчик косился на Гермиону, которая сидела за одним столом с Дафной Гринграсс (слизеринка делала успехи в искусстве зелий) и на Малфоя, сидевшего с Панси Паркинсон. Все четверо уже закончили свои работы. Гарри пару секунд пялился на белые волосы юноши, а потом отворачивался, надеясь, что никто этого не заметит. По крайней мере, его соседу уж точно было на все наплевать. — У тебя хоть что-то написано, — шепнул другу Рон, когда они вдвоем шли сдавать свои работы. — Я вообще не знаю, что такое лупеция... Мы этого не проходили, я уверен... — Подождите меня в коридоре, — попросил Гарри, возвращаясь за парту. Гермиона утащила причитающего Рона в коридор. Ученики постепенно покидали класс, некоторые недоуменно косились на Гарри, кто-то откровенно посмеивался, а Малфой... Его попытка подольше задержаться в классе была провальной: его невероятная увлеченность содержимым сумки не обманула ни Снейпа, ни Гарри. Наверное, Драко решил, что гриффиндорца ожидает наказание за то, что прошлой ночью он отвел его в Тайную Комнату. — Мистер Малфой, возвращайтесь к своим друзьям, — сквозь зубы произнес Снейп. — Немедленно. Малфой посмотрел на Гарри и вновь на своего декана. Его пальцы побелели, когда он сжал их на ремешке сумки. — Сэр, вчера мы с... — Мистер Малфой, немедленно покиньте кабинет. — Но, профессор, Поттер не... — Меня не интересует, чем вы там занимались с Поттером, мистер Малфой, — Снейп сердито посмотрел на юношу. — Если не хотите лишиться баллов, идите на трансфигурацию. Малфой, поджав губы и виновато взглянув на гриффиндорца, буркнул что-то себе под нос и вышел из класса. Запирающее заклинание заставило дверь вспыхнуть голубоватым мерцанием. Гарри запоздало подумал, что Рон с Гермионой непременно поинтересуются, что Малфой делал в кабинете так долго, и ему вновь придется лгать. Снейп встал, обогнул свой стол и оперся о столешницу, тягучим жестом скрестив руки на груди. С непроницаемым лицом он смотрел на юношу и ждал. «Ничего не меняется», — подумал Гарри. — Итак, Поттер, — начал Снейп, видимо, раздраженный этим молчанием. — Я уж и позабыл о вашей привычке приносить мне плохие вести подобным образом. Что на этот раз? — С чего вы взяли, что я могу принести только плохие вести? — Гарри постарался улыбнуться. Он тоже поднялся и подошел к первой парте, почти усевшись на столешницу. Зельевар поморщился от подобной наглости, но, что странно, ничего не сказал. — Тогда, может, вы решили сознаться в злостном нарушении школьных правил, за которое вас имеют полное право исключить? — Но не исключат, — Гарри чуть откинул голову назад, с вызовом посмотрев на профессора. Снейп мог сколько угодно прожигать его недовольным взглядом, но мальчик понял: профессор не злится. Почему? — Тогда что вам надо, Поттер? — Всего лишь хотел поинтересоваться, что вы недавно делали на Тисовой улице? Лицо Снейпа, и так не слишком-то подвижное, замерло, словно маска. Он смотрел на Гарри, и мальчик ожидал почувствовать вторжение в свой разум, но, кажется, зельевар даже не пытался применить легилименцию. Наоборот, в какой-то момент он с такой безграничной усталостью прикрыл глаза, что гриффиндорец с трудом сдержал порыв подойти и взять его за локоть. Худое лицо Северуса показалось ему покрытым глубокими черными тенями, въевшимися в сухую кожу. — Вы полны сюрпризов, Поттер. Неужели миссис Дурсль вам сообщила? — Не угадали. Дядя Вернон написал. Говорит, вы изрядно попугали Дадли. — Этот неприятный мальчишка не заслужил ничего другого, — Снейп скривился и вернулся на свое место. Он опустился в кресло так тяжело, будто этот крошечный диалог его ужасно вымотал. — Сядьте, Поттер, не маячьте. Гарри послушно сел. Профессор потер пальцами переносицу. — Нет смысла отрицать, я был у ваших родственников. Но я сомневаюсь, что причина моего посещения касается вас. — Если она касается моей матери, то она касается и меня, профессор. — С чего вы взяли, что это касается Лили? Гарри не был в этом уверен, совсем нет. Но что-то ему подсказывало, его интуиция шептала ему на ухо, что это правда. Он привык доверять своим чувствам, и, пусть порой они были запутаны и смущали его, они никогда его не обманывали. — А это не так? — спросил он, глядя прямо в глаза профессору. — Скажите мне правду. Я имею право знать. Снейп молчал, наверное, целую минуту. А потом нехотя, словно делая огромное одолжение, тихим, угрожающе-глубоким голосом произнес: — Я забирал фотографии. — Фотографии? — Гарри вскинулся. Он не знал, что у тети Петунии остались хоть какие-то снимки, представляющие интерес для них. — Да. Ваша тетка отдала мне их с условием, что я передам их вам. Конечно, я это сделаю, но не раньше, чем закончу. — Что закончите? Снейп вновь поморщился, почти до побеления сжав губы. — Ваша докучливость неимоверно раздражает, Поттер. Я бы все вам сообщил в свое время, но вы же не можете ждать. — Я могу ждать результаты этого теста хоть всю жизнь, но я не намерен терпеть скрытность, если в ваших «делах» замешана она, — Гарри почти ударил по столу кулаком, но вовремя остановил свою руку. Он встал и подошел к профессору, пытаясь глядеть на него сверху вниз, но невольно ощущая себя каким-то стеклянным, прозрачным. Снейп как будто и вовсе не видел его самого, а видел что-то... другое. — Профессор Дамблдор говорил с вами о возможных... альтернативах? — спросил Снейп. Гарри кивнул. — Крестражи, некромантия... Он сказал, у меня есть время до марта, чтобы решить. — Но вы уже решили, не так ли? — зельевар склонил голову набок, взглянув на Гарри как на любопытнейший экспонат. Его волосы упали ему на лоб, и это вдруг показалось мальчику таким странным. В этой крохотной детали он видел призрачную тень человечности, уязвимости, почти мягкости. В тонкой черной пряди на белой коже. — Я решил. Я не хочу возвращаться монстром. — А как же те, кто не пожелает вас отпустить? Кто захочет вернуть вас любой ценой? Гарри прищурился. Он почувствовал за этими словами скрытый смысл и попытался его отыскать. И, пусть ему не часто удавалось читать между строк, сейчас отчего-то легко получилось. — Вы хотите ее вернуть? — его голос сел и охрип. — После того, как Дамблдор уничтожит крестраж? — Хочу, — выдавил из себя Снейп. — И сделаю это. Мы еще можем. Ноги Гарри задрожали, и мальчику пришлось вновь присесть. Он изо всех сил вцепился в край парты, опуская взгляд. Темнота, скопившаяся в углах кабинета, подступила к нему, но мысли о том, что надежда на счастливую семью еще не угасла, вмиг ее разогнали. Он чувствовал себя эгоистом. И обреченным: даже если она вернется, если она оживет — он-то будет мертв. А если он увидит ее раньше, то отказаться будет еще труднее. Снейп, наверняка осознавая это, надел на него еще одну цепь, накрепко связывающую Гарри с его жизнью. — И зачем же фото? — Если не выйдет, пусть останется хотя бы ее портрет. Настоящий, волшебный, — ответил Снейп. Он посмотрел в сторону, как будто видеть перед собой Гарри ему было больно или неприятно. — Профессор Дамблдор одобрил мою идею. — А этот ритуал, он... чем он отличается от ритуала создания инферналов? — Она не должна быть такой, — твердо сказал Снейп и уставился на свои сжатые пальцы. Он пытался убедить самого себя? — Профессор Дамблдор ведь рассказывал вам, что может получиться в результате? Есть вероятность, что она сильно изменится, но в любом случае она не будет подчиняться приказам своего создателя. Она будет живой. — Вы же понимаете, что, если она будет представлять угрозу, Дамблдор не позволит ей существовать, — Гарри сам удивлялся тому, как у него хватало сил произносить подобное. Ему казалось, что он замерз изнутри и все его чувства превратились в прочный, упрямый лед. Это было своеобразной защитой, которая помогала ему отстранять происходящее от себя хоть немного. Смотреть со стороны. Не думать о том, ЧТО именно они обсуждают. — С каких пор вы так расчетливы? — Давно уже, — Гарри поднялся. Он жалел, что решил расспросить зельевара. Ему стало намного, намного тяжелей. И он знал, что вечером станет еще хуже. Это был один из самых мучительных дней.***
— Рад, что вы пришли, мистер Поттер, — раздался громкий, отражающийся от стен голос. Сладкие нотки в нем были столь отвратительны, что Гарри почувствовал, как внутри него волной поднялось раздражение. Не нужно было приходить, не нужно. И в то же время это было необходимо. — Профессор, — стараясь вложить в голос побольше яда, поздоровался он. Тренировочный зал был привычно залит серебристым светом, исходящим от узора на стенах. Дверь захлопнулась за юношей, стоило ему переступить порог, и свет стал еще ярче. Круги на полу вспыхнули, когда он приблизился к ним. Гриндевальд вновь снял свою мантию, оставшись в брюках и рубашке с двумя расстёгнутыми пуговицами, а его золотые волосы, казалось, сияли ярче обычного. Гарри пытался понять причину его довольства, подозрительно оглядываясь, но ничего не находил. — Где Дамблдор? Я думал, вы будете только присутствовать, — пожалуй, это было грубо, но Гарри было уже все равно. Он подошел к мужчине, доставая палочку и не отрывая от него взгляда. Гриндевальд ласково улыбался: меж его чуть приоткрытых губ блестели жемчужные зубы. — Альбус решил, что учить тебя столь темной магии должен кто-то непредвзятый. И также он считает, что не сможет показать ее тебе полностью, потому что сам испытывает отвращение к некоторым заклинаниям. — Я разделяю его мнение. Это мерзкие заклятия, — Гарри пришлось повернуться, чтобы следить за волшебником, который внезапно двинулся по кругу. Его голос был подобен тысяче липких нитей — он обволакивал. — Но одним из этих заклятий ты задержал Тома Реддла и благодаря ему смог спасти своих друзей, — Гриндевальд все двигался и двигался, похожий на большого кота. Может, Дамблдор назначил его обучать Гарри для того, чтобы показать ему настоящего Темного Волшебника: хитрого, опасного, не боящегося крайностей? — Директор назначил меня твоим особенным учителем, поэтому учись хорошо, маленький Гарри Поттер. Альбус будет заниматься с тобой окклюменцией. — Что? — Гарри завертел головой, потому что Гриндевальд вдруг пропал. Волшебник тут же появился рядом с ним, довольный собой, — он вел себя словно ребенок, дорвавшийся до долгожданной игрушки. Это пугало. Сильно. — Я владею окклюменцией. — Недостаточно, — притворно-сочувствующий вид никого не обманул бы. — Я видел твои попытки бороться с Альбусом. Не думаешь же ты, что у тебя получилось? — А разве нет? — Ты слишком прямолинеен, — усмехнулся профессор ЗОТИ. — Ты слишком благороден и ждешь того же от противника. Легилименция — тонкая наука, ее можно использовать с силой, а можно с хитростью. Альбус позволил тебе почувствовать слабый толчок своей силы, и ты уже решил, что ощущаешь атаку? Я прямо сейчас могу залезть в твою голову, и ты даже не почувствуешь. — Попробуйте, — зло отозвался Гарри, крепко сжимая зубы и направляя все свои силы на создание мысленного щита. Он представлял, как натягивает прочную пленку на самые сокровенные воспоминания, надежно пряча их. Гриндевальд приблизился к нему, и вместе с его приближением цунами из чужой силы обрушилось на барьер Гарри, почти разбив его. Но барьер держался, пленка не лопалась, и мальчик готов был ликовать. Мужчина вновь и вновь атаковал его, но не мог пробиться внутрь. А потом вдруг жестоко рассмеялся. — Я скучаю по временам, когда был юношей, — весело произнес он. — Все эти невинности, подержаться за руки... И почему у меня никогда такого не было? — Что?.. — Гарри чувствовал себя беспомощным перед этим смехом. — «Верь мне, Драко, пожалуйста», — издевательски произнес Гриндевальд, пародируя до ужаса знакомый голос. — «Он вернется, вернется, но я сделаю все, чтобы защитить тебя и всех остальных». — Прекратите! — вскричал Гарри, вскидывая палочку. — Замолчите! — Разве ты не надежно закрылся? — Гриндевальд неожиданно злобно оскалился. — Ты просто глупый мальчик, подверженный юности и чувствам. Если бы была война, прямо сейчас, в эту минуту, ты бы проиграл. — Неправда! — с жаром воскликнул гриффиндорец. — Я не собираюсь проигрывать. — Тогда докажи. Твое первое задание, — мужчина улыбнулся и взмахнул волшебной палочкой — с ее кончика посыпался песок. Этот песок, словно живой, отползал в сторону, собирался в огромную тучу и поднимался над полом. Гарри в ужасе смотрел, как он принимает форму нескольких фигур, застывает, а следом в серо-желтой массе начинают проступать краски. Его рот задрожал от забытого чувства ярости, когда он узнал тех, кого волшебник поставил перед ним. Это был Волдеморт. Он просто стоял, не двигаясь, злобно ухмылялся и смотрел на Гарри. Он был похож, так похож — видимо, Дамблдор показал его Гриндевальду. Рядом с Лордом стояла Беллатриса, и ее профессор сделал еще более безумной, порочной, с копной смоляных кудрей, развевающихся на несуществующем ветру. По другую сторону от Волдеморта стоял Люциус, а за ними просто реяли фигуры в черных плащах и серебряных масках. Гарри смотрел на них, чувствуя огромное отвращение и сжигающий гнев внутри себя. Это белое змеиное лицо он ненавидел так сильно, что едва стоял под тяжестью этого чувства. — Что ж, ты в битве. Твои враги обезоружены, — Гриндевальд подошел к нему, встал за спиной, почти прижимаясь. Он поднял его руку, направляя волшебную палочку на Пожирателей и их предводителя. — Помнишь заклятие? Тысячи нитей уничтожат их за одно мгновение. — Реддл смог его порвать, — прошептал Гарри, не отрывая взгляда от дьявольских глаз Волдеморта. Если бы все было так просто... Он согласился бы тысячу раз стать убийцей, лишь бы все можно было закончить одним заклинанием. — Это заклятие состоит из твоей магии. Пожелай, чтоб сеть стала прочной, пожелай их смерти, и никто ее не разорвет. Давай... В этот момент среди фигур появилась еще одна. Перепуганное лицо, белые растрепанные волосы — Драко Малфой смотрел на Гарри, прячась за отца и Волдеморта. Он так дрожал... Юноша медленно выдохнул, так и не произнеся заклятия. Он смотрел на Малфоя и не мог двинуться с места. Ему пришлось напомнить самому себе, что это все мираж, неправда, что Драко в безопасности, а не в руках двух безумцев. — Чего же ты ждешь? — прошептал Гриндевальд ему на ухо. — Одно заклятие спасет всех, закончит войну... Давай же. — Там Драко, — беспомощно прошептал Гарри. Его рот скривился, а рука опустилась. — Он там... Он, правда, не мог. Этот фантомный Малфой был таким настоящим, таким реальным, таким напуганным. Гарри обещал его защищать. Мертвый Драко был его боггартом — как Геллерт мог просить убить его? Особенно после того, что он видел в его мыслях. — На войне нет чувств, маленький Гарри Поттер. Твое сердце — твое слабое место, — Гриндевальд все шептал и шептал, словно вкладывая эти мысли ему в голову. — Юный Малфой легко перейдет на сторону врага, и что же, ты будешь беспомощен? Проиграешь из-за своих чувств? — И что же, мне никого не любить? Представлять, как я убиваю своих друзей?! Так вы стали Темным Волшебником, да? — Гарри оттолкнул мужчину в сторону. — Это ужасно. — Ты оружие в этой войне, и ты знаешь это. Ты должен выбрать, защищать друзей или побеждать. А совместив это, ты можешь оказаться в подобной ситуации, — он махнул в сторону неподвижных фигур, — и тогда потерь не избежать. — Я не могу убить Малфоя. Я их отпущу и буду искать другой способ добраться до Волдеморта. — Твое благородство погубит тебя. Сердце поддерживает в людях жизнь, но оно же с легкостью их отнимает. Дамблдор сделал тебя таким. — Сделал, я знаю. — Неужели? Знаешь? — Представьте себе. Но я не могу измениться, потому что тогда... Если ты изменишься хоть немного, хоть чуть-чуть станешь похожим на меня, это будешь уже не ты. Ты потеряешь то, что делает тебя собой. — ...тогда ничего из этого не имеет смысла. Я делаю это не ради Дамблдора, а ради себя. Ради тех, кого люблю. А вы не понимаете, потому что вы никого не любите. Гриндевальд с досадой смотрел на него. Он взмахнул рукой, и фигуры рассеялись. — Тогда пойдем другим путем, раз твоя душа так крепка. Но дух-то крепок — плоть слаба. Гарри сильней сжал палочку в руках. Теперь он понимал, что был прав. Дамблдор отправил его сражаться со своим Темным Лордом, и это было не так уж просто.