Для вас дорогие читатели! Немного романтики, немного музыки и немного слез. Zaz – Eblouie Par La Nuit (песня взята из фильма "Одним меньше").
3 мая 2002 года.
Амели с детства любила слушать французские песни. Может, потому что ее мама была влюбленна в Париж, отчего даже дочь назвала французским именем? А может, они ей просто казались красивыми и расслабляющими? Все возможно. За прослушиванием одной из таких, девушка отложила книгу и встав посреди гостиной на цыпочки, начала медленно танцевать с приподнятой головой и закрытыми глазами. В такие моменты, когда лучи уходящего солнца, золотом заливались в гостиную и ласково обрамляли её хрупкую танцующую фигуру, она казалась нереальной, волшебной. Так она выплескивала накопившиеся в ней эмоции и даже крутящийся вокруг ног лохматый Бадди не мешал ей в этом. Так она любила, так ей нравилось. Так она вспоминала: Как Дженсен после планового осмотра в больнице предложил зайти в кафе и перекусить чего-нибудь. Как он неожиданно посреди их обеда подхватил ее и начал кружить в быстром танце. Как на них удивленно смотрели посетители того кафе. Как он улыбался и смотрел в глаза, иногда спотыкаясь об её ноги. Как крепко он держал ее талию и обжигающе прижимался своим горячим торсом. Как сжималось её сердце и било с оглушающей силой. Как ей хотелось поцеловать его. Хотя-бы в щеку, хотя-бы по-дружески. Как ей хотелось смеяться. Громко. Бессмысленно. Она раскачивалась из стороны в сторону, блаженно улыбалась и глубоко вздыхала раскаленный майский воздух, пробирающийся сквозь открытую дверь балкона. Теперь уже было бессмысленно врать самой себе - она влюблена. Влюблена в мягкие губы, в завораживающую улыбку, в искрящиеся глаза, голос и конечно же смех. В самый лучший в мире смех. Она безнадежно влюблена в своего знаменитого соседа. Все случилось быстро. В голове все сжалось словно в тисках. Амели стала терять равновесие, а в глазах замелькали темные круги. Страх за долю секунды прошел по всему телу и исчез, она опустилась на пол и дала своему телу передышку. Но, кровь из носа и звон в ушах были явно не из-за её танцев. Она подползла к столику и нажала на сотовом быстрый набор, после долгого ожидания, Дженсен все же ответил. Едва она закончила говорить по телефону, как руки ослабли и последнее что она видела, это Бадди - облизывающий её ладошку. Дженсен сорвался с места ничего не объясняя, попутно звоня в скорую. Он надеялся, молился, чтобы все обошлось. По дороге в поликлинику он весь извелся. Казалось, все светофоры и машины в городе сговорились против него. Едва он подъезжал к очередному перекрестку, загорался красный свет, то и дело ему преграждали путь автобусы. И снова он оказался в этом злосчастном коридоре, на этих не удобных стульях. Кто-то остановился возле него. Врач. Под белым халатом - синяя рубашка и пестрый галстук. Дженсен вгляделся в лицо врача и узнал в нем доктора Айронса. - Что... - Эклз сглотнул. - Что с ней? - Её обследуют специалисты. - Айронс скривил губы в улыбке. - Самые лучшие. - А что думаете вы? - устало выдохнул Дженсен. - Я думаю, что Это скоро случиться, - печально сказал док. - Что, это? - шепнул он. - Вы сами знаете юноша! Знаете... Дженсен отрешенно опустился на стул, доктор Айронс присел рядом. - Ей нужна операция? - Да. - Тогда вы должны её сделать, и плевать на согласие пациента! Ясно?! - Он подскочил. - Я уговорю её! Она согласится! Должна! - Мистер Эклз, успокойтесь! Вы должны знать, что это операция не простая. Амели может ослепнуть на один или на оба глаза. Может потерять способность передвигаться. Вы правда хотите для нее этого? Будите ли вы ухаживать за ней? Этого ли она желает? Для Дженсена это было ударом под дых. Амели на больничной койке - тяжелое зрелище. Но еще страшнее было наблюдать, как её покидают силы, высасываемые пластиковыми трубочками, по которым в организм поступали огромные дозы лекарств. Дженсен стоял прижавшись лбом к прохладному стеклу и наблюдал за бледной, неподвижной Амели под великим множеством проводков. Его раскрасневшиеся глаза наполнились слезами, он был опустошен.