ПОЛУМРАК

Драпаньяну было холодно и тоскливо. Он дрожал, обхватив себя за плечи. Рубашка не высохла по дороге, как он надеялся, а, казалось, наоборот, впитала в себя ночную сырость. А так как он вправил её в джинсы, влага, соответственно, пробиралась всё ниже. Драпаньян в очередной раз спустился с крыльца и заглянул за угол, туда, где тускло светилось за тяжелыми оранжевыми занавесками её окно. «Ночник она забыла выключить, что ли?»– подумал шевалье, возвращаясь на прежнюю позицию. – Ну и что, что я опоздал, – шептал Драпаньян, стуча в эту упрямую дверь.– Я же пришёл! Я же тебя люблю! Как будто в ответ на его слова где-то у соседей, потеряв терпение, загавкала собака. Драпаньян почему-то вздрогнул и про себя ругнул псину. Внезапно дверь распахнулась. Миляга, кутаясь в халат, внимательно посмотрела на Драпаньяна и кивнула. – Привет! – обрадовался Драпаньян. – Так ты всё-таки дома. А я уже думал... – Правильно думал, – сказала Миляга. – Меня нет. – Миляга, – он виновато опустил глаза. – Извини. Меня задержали. Я не мог раньше... – Уже поздно. Иди домой. – сказала Миляга. – Я пойду, – согласился Драпаньян. – Раз ты так хочешь... Просто скажи, что ты не обижаешься... Я правда не смог... Я не дозвонился. А ты мою смс–ку не получила?.. – Нет. Но это ничего. Я не обиделась, – без намека на эмоции произнесла Миляга. – А.. А м-м-м... м-можно я... Только ты не подумай, что я специально... У меня вся рубашка мокрая... Я замёрз. Можно я зайду, немного обсохну, а потом уйду... Без всяких... Просто на кухне посижу... Я, правда, сразу уйду! – Нет, – сказала Миляга и захлопнула дверь. – Всё-таки обиделась, – пожаловался Драпаньян двери. – Я же не скотина – повернуться и уйти. Может она там сейчас сидит и плачет. Стуча зубами и чувствуя, как превращается в ледышку, шевалье побрел к заборчику, перелез через него и, подпрыгнув, схватился за подоконник. До него донеслись тихие гитарные переборы, смех, потом очень приятный голос запел – слова были на непонятном языке. Спустя несколько секунд, стоя почти на цыпочках на крошечном выступе в стене, Драпаньян, весь изогнувшись, толкнул прикрытое окно, протянул руку и отвел в сторону занавеску. То, что он увидел, заставило шевалье забыть и о рубашке, прилипающей к телу, и о том неустойчивом положении, в котором он находился. Единым движением он влетел в окно, больно ушиб колено, сорвал половину шторы, запутался в ней, упал, потом с проклятиями освободился от тяжелой ткани и встал посреди спальни, весь красный и с яростно сжатыми кулаками. – Это ещё что такое? – насмешливо произнес парень, сидящий на кровати, и переложил гитару с колен на постель. Сначала Драпаньян узнал в нем типа, который угнал его «Запорожец». Потом он вдруг осознал, что парень этот абсолютно голый, и что рядом на смятых простынях возлежит бесстыжая Миляга, тоже совершенно без одежды, и с интересом наблюдает за онемевшим Драпаньяном. И только когда его соперник поднялся и шагнул вперед, шевалье какой-то частью своего сознания отметил, какие странные у незнакомца уши – чуть вытянутые, заостряющиеся кверху. – В Полумрак тебя, что-ли, снова сбросить... Нет, жалко на тебя флюиды тратить, – медленно проговорил незнакомец, становясь в позицию для драки. – Я тебя тут уложу, в реале. – Полегче, Рикошет, – проворковала Миляга.– Ты ведь не убьёшь ребёнка? Тот сразу расслабился и чуть опустил руки, обменявшись с Милягой нежными взглядами. «На меня ты никогда так не смотрела!» – подумал Драпаньян, и ярость его сменилась стыдом и унынием. Ему стало нехорошо – вот как недавно у капитана Блада... – Сам уйдешь, или мне тебя в окошко выбросить? – очень миролюбиво поинтересовался Рикошет. – Это ты уйдешь! – взорвался Драпаньян. – Одежду тебе бандеролью пришлют! В больницу! Неожиданно для самого себя шевалье рванулся вперёд и двинул Рикошету между глаз кулаком. Тот потерял равновесие и сел на пол. Рука у Драпаньяна жутко заболела. Он зашипел, прижимая кисть к груди, – и тут Рикошет, мотнув головой, поднялся и прыгнул. Первым к Драпаньяну вернулся слух. – Всё, всё! Я успокоился! – рычал один голос. – Не отпускай его, Дос! – советовал второй, в котором Драпаньян узнал Арарата. – Он всё ещё бешеный! – Держу! – спокойно сообщили второму. – Так вот, – продолжал второй голос. – Я ещё раз со всей ответственностью заявляю, что имела место совершенно не дуэль. Мальчика просто избили, а избивал профессионал, я бы сказал – не спортсмен, а убийца. Он точно знал, куда и как бить, чтобы оставить в живых. – Любая схватка – дуэль, – произнес четвертый голос. – Тем более Хмурого с Мрачным. – Ещё не установлено, кто этот мальчик – Хмурый или Мрачный, – возразили ему. – Это не освобождает от ответственности. Даже если подрались двое Хмурых... – А вы второго задержали? Нет... Не потрудились. – Позволю себе заметить, сударь, что мы не могли бросить мальчика истекать кровью! – Да вы хоть знаете, кого упустили? – Может вы знаете? – Послушайте, Юрий. Вы ведь классификатор! – прервал его четвертый голос. – Ну... да, – отвечал Юрий. – Так классифицируйте, кто избил мальчика! Можете? – Прямо сейчас?.. Ну, если вы настаиваете... Драпаньян почувствовал, как над ним кто-то склонился и повёл носом. – Ну и ну! Эльф!– воскликнул Юрий. – Не может быть! Тот самый, которого мы ищем! – Вот видите?– произнес кто-то. – Сказать по чести, – отвечал Юрий, – мы надеялись, что сами сможем найти его и зарегистрировать – либо обезвредить... – Вот! А вы говорите – дуэль! – услышал Драпаньян взбешенный рык Спиртоса. –А у вас самих тут по Теплиси эльфы незарегистрированные разгуливают... – Дос, умоляю, держи его! – вскричал Арарат. – Да я держу, – ответил Дос. – Но пасть ему заткнуть не могу... А и зачем затыкать – пусть говорит. Я с ним согласен. – Держи, Дос, он сейчас... – Да я ничего, я уже успокоился! – ревел Спиртос. – Я и вас сейчас всех успокою! Драпаньяну надоело слушать эти вопли, он хотел сказать, чтобы все или заткнулись или убирались орать где–нибудь не здесь. Но вместо слов у него вышел очень тихий и жалобный стон – губы оказались разбитыми, а все лицо – обмотано мокрой марлей. К его удивлению, эффект сказался немедленно – все вдруг затихли, а Спиртос громким испуганным шёпотом спросил: – Он что, в себя приходит? Драпаньяну захотелось подняться, но только он напряг руку, как в тело вцепилась страшная боль, от которой он даже заскулил. – Больно? – спросил его Арарат. – Не двигайся, я сейчас тебе лекарство вколю. Драпаньяну удалось с трудом разлепить веки – рядом стоял Арарат и, кажется, держал в руках шприц. Драпаньян несколько раз моргнул, но д’Арбат все равно расплывался и даже двоился. Шевалье почувствовал, как в предплечье вонзается игла, и тихонько вздохнул. На этот вздох отозвалась новая волна боли. – Ничего не спрашивай, у тебя губы разбиты, – предупредил Арарат.– Я тебе сейчас всё расскажу. Всё, что обычно рассказывают в таких случаях, чтобы пациент был в курсе. Он продолжил каким-то странным певучим голосом: – Уважаемым Хмурым дозорным тоже, наверное, интересно, как и тебе. Рассказываю. Находишься ты, дорогой Драпаньян, в лазарете Мрачного Дозора, куда тебя принесли два дня назад в пакетике, чтобы части не рассыпались по дороге. – Цинизм тут, думается, не к месту, – вставил невидимый Драпаньяну Дос. – Но вам, д’Арбат, простительно. – Не перебивай меня! – с неожиданной злобой огрызнулся Арарат. – Так вот, – продолжал он прежним медовым тоном. – Уважаемым Хмурым интересно, что у тебя, Артур, сломано. Во–первых, несколько ребер, дорогой шевалье, и рука в трёх местах – это от того, что тебя выбросили из окна. Не выше второго этажа, думается. Но до этого, вероятно, тебя ещё били в доме. Кроме кровоподтеков по всему телу, больше серьезных повреждений нет, только на лбу останется шрам – пришлось зашивать. Сотрясение мозга небольшое, но это для маглов страшно, а не-маглы чихать хотели на сотрясение. И теперь у меня такой вопрос к уважаемым Хмурым – нет ли у них информации о том, что кроме незарегистрированного эльфа, по городу шляется ещё и нелюдь? – В самом Теплиси только одна нелюдь, – отвечал Юрий. – Янка Цикута по кличке Миляга. Она зарегистрирована. Остальные блокированы на территории вокруг Галдежного озера… – Так вот вам свежие новости, – сказал Арарат.– Мальчик шёл на встречу именно с Милягой. Не на дуэль, обратите внимание, а на обычное свидание. Да–да, любовь и всё такое. И откуда там взялся незарегистрированный и разыскиваемый эльф? Случайно мимо проходил? Проверьте вашу законопослушную нелюдь, господа гвардейцы! – Может вы уберётесь и дадите ему отдохнуть! – снова взревел Спиртос. – Разорались тут! Дуэль, то, сё!.. Между прочим, я просто притворяюсь, что это Дос меня удерживает! – Я... действительно... Не смог бы... – со вздохом признался Дос. – Спиртос просто проявляет законопослушность. Из последних сил. Тут заговорили все сразу. Драпаньян снова застонал. Боль отступала медленно, нехотя. Голоса тоже отступали вместе с болью, растворялись в какой-то багровой мерцающей каше. Он видел Милягу, она лежала нагая на самом верху массивного шкафа на ножках в форме львиных лап и улыбалась, глядя как Каменный Гость обхватывает Драпаньяна за бок каменными пальцами и давит, давит, читая какое-то долгое отрывистое стихотворение, из которого Драпаньян не понимал ни слова кроме повторяющегося «я»... Он видел своего отца – они вместе с Досом сидели за столом перед раскрытым настежь окном и, щурясь, всматривались в залитый солнцем двор. «Папа, это же солнце! Тебе же станет плохо!» – безмолвно кричал Драпаньян во сне. А отец сосредоточенно смотрел в центр стола, где медленно разгоралось, шевеля кривыми лучиками, маленькое солнце в фамильной драпаньяновской солонке. Но уже не было ни родного замка, ни отца, а у Драпаньяна на ладони билась от нестерпимой боли Миляга с русалочьим хвостом, всё уменьшаясь и уменьшаясь. Она растаяла, как медуза, и Драпаньян поднес ладонь ко рту, чтобы слизнуть горячую солоноватую капельку. – Ещё не остыло, – раздался тут знакомый рокочущий голос Спиртоса. – Дай сюда миску, я перелью и подую, чтобы остыло. – Может, проверить сначала, проснулся или нет?– неуверенно предложил Арарат. – Да проснулся, проснулся… А мне на дежурство скоро, – сказал Спиртос. – Доса заменить. Он уже убился, в одиночку ворон считать. – А как мне его кормить. С ложечки? – Ну что ты, Араратик, с какой ложечки? Вот специальная штука такая, с трубкой. – Это же борщ. Все застрянет. – Я уже процедил через марлю. Только жидкость осталась. Вот так надо, смотри... Отпускаешь немного, потом снова закрой... – Тихо, кажется он, действительно, проснулся. Оба замолчали и, видимо, стали изучать лицо Драпаньяна. – Я не проснулся, – проскрипел Драпаньян, не открывая глаз. – Я пришел в сознание. – Вот и хорошо, – сказал Арарат. – Давай теперь кушать. Вставать тебе нельзя, так что сейчас мы тебя покормим через трубочку. Капельку за маму... капельку за папу... – Капельку за Спиртоса, – подсказал Спиртос. Драпаньян глотал едва теплый суп, с удивлением чувствуя, что губы его уже почти зажили, да и боль в боку не взрывается при каждом вдохе, как было при первом пробуждении. – Ну, я пошел, – сказал Спиртос. – Иди. – А может пойдёшь ты? – предложил Спиртос. – Я же только что с дежурства. – Ну, тогда я пошел. Драпаньян зажал трубку зубами и заткнул ее языком, чтобы не капало. – Гы–зы–зы–хы, – сказал он. –Гы–хыз... – Хорошо,– согласился Спиртос.– Я останусь. Только не надолго. – Ешь,– сказал Арарат.– Нечего мне тут трубки затыкать. Давай-давай, глотай. – Давай я,– сказал Спиртос. – Ты же спешил! – Ну пожалуйста... – Ладно... держи. – Вот молодец, как хорошо кушает. – Спиртос, а если тебя спросят, почему на дежурство опоздал? – Скажу, что мой коллега д’Арбат применил ко мне грубый физический шантаж. – Лучше напиши объяснительную. Мол, по семейным обстоятельствам. Ввиду исполнения неотложных материнских обязанностей. – Ты иди, Араратик, иди, Дос там уже ждет. Лети, голубок… – Всё–всё, меня уже нет. Скрипнула форточка, и Драпаньян ощутил ветерок от легких крыльев. Он открыл глаза и увидел доброе лицо Спиртоса. – Если до конца доешь, – сказал Спиртос. – Получишь апельсиновый сок. Сам выжимал, не магазинный. Глотай, потом поговорим... Ты не бойся, максимум через неделю тебя выпишут, может и раньше. Рука уже срослась – это у нас в лазарете так быстро лечат, не удивляйся. Мне один раз из мясного фарша с кусочками костей руку обратно склеили и вылечили... Отдохни, подыши... Давай, мало осталось, две ложки... Вот, о чем я говорил? А, о руке. Так помнишь, ты в кабинете у Тревульона с Каменным Гостем разговаривал? Это он мне руку смял. Вот эту, видишь? Ну вот, все. Теперь сок... Что? – Спиртос, – прошептал Драпаньян. – Ты знаешь, а Дос оказался прав. – Дос всегда прав, – сказал Спиртос. – Я даже когда с ним дерусь, я знаю, что он прав Ты пей, пей. – Он оказался дважды прав. – продолжал Драпаньян.– Она меня не любит и не любила никогда. – Женщины... – начал было Спиртос тоном философа, подняв взор к потолку. – Но я её тоже не люблю, – нетерпеливо прервал его Драпаньян. – Я её ненавижу. И если я встречу её, то убью. И на этот раз она... Драпаньян прикусил язык. Он едва не разболтал тайну Доса и Миляги. Но Спиртос, кажется, даже не обратил внимания на его последние слова – он держал в руках пластиковый стакан с соком и сосредоточенно поправлял вставленную в него трубку. Драпаньян сделал пару глотков. Сок, действительно, был очень вкусный. – Ну чего ты затих? – спросил Спиртос.– Хочешь чего–нибудь? – Да, хочу, – с неожиданной злостью сказал Драпаньян. – Там у тебя тоже трубка,– проинформировал его Спиртос. – Так что делай на здоровье.