Хозяин для двух слуг

Благодаря стараниям Лау расследование получило зацепку. Если верить его осведомителям, детей, подходивших по типажу, в окрестностях Лондона пропало куда больше, чем уже известно – по меньшей мере, еще шестеро за последние три месяца. Это могло бы стать несущественным, если бы Сиэль не обратил внимания на первые две жертвы. Два мальчика исчезли с праздника, устроенного для сирот в доме барона Нельсона. Конечно, объявили, что мальчики сбежали, вот только их больше не видели. Нигде. Клод предоставил огромный список толкований символики ключа, обнаруженного на жертвах, с подробным описанием и историей каждого. Выходило, что ключ, так или иначе, являлся составляющей нескольких семейных гербов, имел отношение к двум общественным организациям – исторической и литературной, упоминался в девизах различных обществ и клубов. И это не упоминая легенд и мифов, старых историй и иностранных значений, вплоть до богини верности Кибелы, чьим символом считался ключ. Выслушав отчет своего секретаря, Сиэль решил остановиться на бароне Нельсоне. Отправив Себастьяна собрать о нем всю возможную информацию, юный граф, в ожидании новостей, погрузился в обыденные дела. Но едва он вник в первый по срочности договор о поставках, как весь особняк сотряс громкий и пронзительный девичий возглас: - Сиэль!!! Юный граф не сдержал усталого вздоха: - Лиззи… … - Леди Элизабет Мидлфорд, - сухо произнес Клод, встретив невесту господина на лестнице, - настоящей леди следовало бы предупреждать о своем визите. Элизабет, бежавшая к Сиэлю в кабинет в радостном предвкушении, будто споткнулась от его слов. Когда бы она ни появлялась в поместье, Клод относился к ней с неприкрытой антипатией, если не сказать отвращением. По-холодному строгий и словно вовсе не живой, он пугал ее, заставлял нервничать и теряться. Клод Фаустус был совсем-совсем не милый. Пугающе не милый. - Я… я пришла к Сиэлю! – отважилась сказать девочка, нервным жестом оправив подол платья. Под взглядом секретаря она казалась себе никчемной. - Его Светлость занят. - Но я – его невеста! - Ваш статус не дает Вам права вмешиваться в расписание моего господина из-за минутной прихоти, - все тем же тоном заметил Клод. Позади Элизабет беззвучно и совершенно незаметно появились двое из трех помощников секретаря. – Проводите леди Элизабет к ее экипажу. Она уезжает. - Н-но я… - Элизабет! – Сиэль вышел на устроенный невестой шум, хотя отчетливо понимал, что мог позволить Клоду выпроводить ее. Увы, это было бы слишком грубо. - Сиэль! – при виде обожаемого жениха Элизабет расплакалась и кинулась ему на шею – подальше от страшного Клода. – Сиэль! Сиэль! - Кха, задушишь! – запротестовал юный граф. Он терпеть не мог всего, что могло уронить его достоинство. И Лиззи со своими обнимашками входила в это число. Клод молча, одним взглядом, отозвал помощников – теперь хозяин уже не позволит ему выпроводить леди Элизабет. Жаль, искренне жаль. Глядя на эту девочку, всю в кружевах и кудряшках, радужных мечтах и детских восторгах, демон-секретарь испытывал нечто сродни мигрени. Кристально чистая душа, без пятен и сомнений, яркая, до рези в глазах слепящая. Недолговечная и слабая. Такая душа на вкус будто туман – слишком воздушная, невнятная, безвкусная, она не способна насытить. В этой душе не было опыта, того горького, выстраданного знания, коим переполнен его господин; в этой душе не блуждали черные мысли, что ласкали бы тягучей патокой нёбо; нет, в конце концов, той ненависти, что в причудливом узоре переплелась со светлыми стремлениями. О, как они щекотали язык, когда их, подобно острым специям, было ровно столько, чтобы подчеркнуть, а не испортить блюдо. И как отвратительно, когда нечто столь пустое, как леди Элизабет, смело приближаться к его господину. Она могла его испортить, но хозяин запретил причинять кому-либо вред без приказа. Жаль, искренне жаль. … Себастьян вернулся ровно к тому моменту, когда Лиззи задумалась о сладостях. Идеальный дворецкий, он подал к столу бисквиты и кексы с ягодами и мятой, с восхитительным кремом и самым нежным джемом, тающим на языке. Лиззи щебетала о туфельках и нарядах, нахваливала блюда Себастьяна, снова и снова напоминала Сиэлю, как она его любила и как по нему скучала. Сиэль пил чай, катал вилкой кусочек бисквита в креме и бросал взгляды в окно. Там, на залитой солнцем лужайке, стоял Клод. Просто стоял и смотрел на своего господина. Ждал. - Сиэль? – притихла Лиззи, заметив, наконец, что мальчик ее совершенно не слушал. Заметила она и то, куда он смотрел. Слова сорвались раньше, чем девочка успела себя одернуть: – Уволь его. - Что? – не столько смысл слов, Сиэля привлек тон Элизабет – неуместный, призрачный отголосок в ее звонком голоске, почти злой, почти отчаянный. - Я боюсь его, - призналась Лиззи, обняв себя за плечи, словно ей стало зябко. – Он совсем не милый. Сиэль озадаченно смотрел на свою глупенькую невесту. Или не такую уж и глупенькую? - Вот Себастьян добрый! И милый! – запальчиво продолжила девочка. – Разве он не может заменить тебе секретаря? Демон-дворецкий высился неосязаемой тенью за ее спиной и улыбался – надменно, снисходительно, предвкушающе. Глядя на него, Сиэль рассеянно думал, что все-таки Лиззи глупа. И пусть это не ее вина, пусть обман демона не раскрыть, Сиэля раздражала кузина. Как и прочие люди, окружавшие его. Что можно сказать о человеке, о ребенке, если ему комфортнее в обществе демонов? - А левая рука заменит правую? - Что? - У меня много дел, Элизабет. Что можно сказать о ребенке, если ему комфортнее в обществе демонов? Что можно сказать о его душе?