Хозяин для двух слуг

У Сиэля мерзли пальцы. Мерзли, несмотря на лето за окном, несмотря на пылавший в комнате камин, мерзли даже под теплым, не по размеру большим одеялом. Это мерзкое ощущение, будто бы под кожу насыпали колотого льда. Онемение, холод и острая боль – и все это лишь в пальцах рук да ног. От этой ноющей, скручивающей в узлы боли Сиэль проснулся задолго до начала завтрака. А проснувшись, стал притворяться, что спит. Крепко спит. И нет никакого холода. И ломоты в кончиках пальцев. Под одеялом можно даже было представить, будто никогда не существовало той клетки и тех безнадежных дней, наполненных лишь голодом, страхом, стонами и смертью. Ах, да, и холодом. Ужасным, безграничным холодом. Этот пронизывающий озноб преследовал Сиэля еще долго после освобождения. Ни горячие ванны, ни тяжелые одеяла не могли избавить его от крупной дрожи, от раздирающего онемения. Спасением стали демоны. Их присутствие по ночам странным образом утешало и грело, даже когда Себастьян и Клод неподвижно стояли во тьме спальни. Стоило Сиэлю позвать их и получить отклик, как тело расслаблялось, и кожу начинало покалывать от долгожданной волны тепла. Шло время, Сиэль боролся со страхом и памятью. Постепенно, мучительно медленно, но он смог. И холод отступил, как надеялся мальчик, навсегда. К сожалению, но его работа часто требовала такого, после чего у Сиэля опять болезненно стыла кровь. Он был графом Фантомхайвом, и, конечно, его это не остановило. Сила воли, тот стержень, что так влек к нему демонов, позволил мальчику… нет, не справиться, но устоять. Только временами, как в это утро, Сиэль просыпался от сводящего мышцы холода. Пускай лишь в пальцах, но это, как ничто другое, напоминало ему, что он сделал нечто сверх его совести, сверх его принципов, слишком для его несчастной души. Интересно, когда перестанут мерзнуть даже пальцы, кем он станет? Чудовищем, как назвал его отец Бенедикт перед смертью? Возможно. «Будь ты проклят, монстр! Чудовище!» Наверняка. На самом деле, Сиэль надеялся, что все ограничится смертью лишь отца Бенедикта. Этот старик был виновен, вне всякого сомнения, но остальные… Слишком молоды, слишком неопытны, чтобы успеть замарать руки в крови. И все же… И все же те два безымянных экзорциста бросились на Сиэля в слепой надежде отомстить за своего наставника. «Ваша безопасность превыше всего, господин». О, с каким удовольствием его демоны свернули шеи ненавистным экзорцистам! Сколько восторга в них было! Проклятые демоны. «Проклятый монстр!» Исаака и других монахов Сиэль приказал запереть в церкви. Оставить в живых. Они ничего не знали, они не создавали для Сиэля угрозы. Так что все в порядке, все хорошо… С тихим всхлипом несчастный ребенок до боли прижал стиснутые кулаки к глазам. Лицо горело, но пальцы стыли от холода. … За дверью его спальни хранил молчание Клод Фаустус. Даже если когда-нибудь господин спросит, он сохранит это молчание и впредь. Молчание о том, как перепугались слуги от протяжного, истеричного крика их лорда. О том, как они с Себастьяном спорили, уместно ли нарушить приказ войти к господину. Ведь этот срыв не первый, он не грозил помешательством или вредом здоровью, а лишь оно позволяло проигнорировать приказ. «Господин посчитает это унизительным», - мрачно изрек Себастьян, и Клод уступил. Разумеется, их милорд выше подобных слабостей… даже, когда так отчаянно кричит. … Ровно в восемь-тридцать утра Себастьян, как всегда, появился будить господина. Как только милорд позавтракает, Клод сможет войти и зачитать распорядок на этот день. Все как всегда. Как должно. - Ваши помощники, господин Клод? – полувопросом осведомился дворецкий. - К завтрашнему дню, - кратко отозвался секретарь. - Очень хорошо, - дворецкий прошел в зашторенную спальню, толкая впереди себя тележку с завтраком. Затушив огонь в камине, он распахнул тяжелые шторы, впуская в комнату солнечный свет и звонкий птичий щебет. - Уже утро, господин, - буднично мягким голосом произнес Себастьян. – Пора вставать. Под тихий перезвон сервиза, под аромат отборного, горячего чая Сиэль медленно выбрался из-под одеяла, щуря на яркий свет покрасневшие глаза. - Как нехорошо, - ласково заметил Себастьян, склонившись над мальчиком, - Ваши глаза покраснели. Недосып, возможно? Сделаем Вам примочки, чтобы снять раздражение. - Что на завтрак? – голос милорда лишь немного хрипел. Что ж, пройдет само после чашечки чая. - Запеченный палтус и припущенные томаты со свежим инжиром, тосты и горячие булочки, а также чай Орандж Пеко, - подробно перечислил Себастьян, аккуратно переодевая господина. Сиэль едва ли его слушал, мальчика трясло. На мгновение руки дворецкого застыли, но тут же продолжили свою работу. - Господин, для того, чтобы снять с Вас ночную рубашку, попрошу Вас приподняться, - Сиэль не обратил внимания на то, что демону впервые понадобилось подобное. Он стал вяло сползать с кровати, когда Себастьян продолжил, - Для удобства можете обхватить меня за шею. Мальчик замер, но почти сразу, отбросив мысли и сомнения, ухватился за шею склонившегося к нему слуги. Ухватился как утопающий за соломинку – отчаянно и сильно, прижавшись всем слабым, беспомощным телом. Пальцы впились в ткань фрака, сжали до побелевших костяшек. Себастьян прикрыл глаза, ощущая исходивший от юного тела жар, не спеша и осторожно подхватил его под бедра, плавно поднялся и прошел к окну. Распахнув ставни, он впустил в комнату по-утреннему прохладный ветерок, свежий и полный аромата роз. - Не правда ли сегодня будет чудесный день, господин? – беззаботным голосом заметил Себастьян, склонив голову к плечу мальчика. Ах, как билось его маленькое сердечко! Руки сами собой крепко обняли это хрупкое тело. – Неужели проявляете слабость? При мне? - Заткнись, - глухо приказал Сиэль, сильнее сжав шею демона. – Я всего лишь боюсь, что ты меня уронишь, понятно? - Как легко Вы лжете, - беззлобно усмехнулся Себастьян. – Хорошо, сегодня – но только сегодня – господин, я закрою на это глаза. Так демон и стоял в залитой солнцем комнате, трепетно нежно удерживая на руках своего гордого маленького господина в тиши зарождающегося дня.