Порок

      Минут через пятнадцать мы были на месте, как он и говорил, это было бы равносильно получасовой пешей прогулке. Как только автобус отъехал, я выудил очередную сигарету из пачки и, щелкнув зажигалкой, прикурил. Клубы дыма смешивались с паром изо рта, давая знать, что на улице заметно похолодало. Подняв воротник куртки, я засунул руки в карманы и, держа сигарету зубами, скалясь, выдыхал дым. Последние два года зима в городе не была такой мерзко - холодной, а такая зима со снегом, на моей памяти была, когда меня бросил отец. У меня была жуткая паника, на тот момент. Ни одежды, да вообще ни черта у меня не осталось. Тот же шарф я проебал на следующий месяц скитаний по улицам и подвалам. Может быть, какой-нибудь бомж кутается в него, но теперь мне не было никакого дела. Пальцы на ногах замерзали, да и я в целом замерзал, моему телу было абсолютно все равно, что только что я вышел из теплого транспорта. Все это время я стоял и пялился на стеклянную стену остановки, на свой порозовевший нос. Пустив дым сквозь зубы, я повернулся лицом к дороге. Передо мной открылся просто устрашающий своим видом огромный храм. Трудно было сказать, какую площадь он занимает, но определенно не маленькую. Темно – серое здание, с высокими крышами в форме пик, арочный вход, статуи ангелов или апостолов, я не очень в этом разбирался. Он был очень здоровенным. Храм от улицы отделял кирпичный забор с кованым верхом. А вблизи стояли обычные жилые дома. - Огромный, - сказал я, скорее сам себе. Священник украдкой посмотрел на меня и двинулся в сторону дороги, переходя её. Я не отставал от него. Подойдя к высоким воротам, он остановился, хватаясь за решетки, и в пол оборота повернулся ко мне. - Заканчивай, - произнес он спокойным голосом. Повернувшись спиной к забору, я облокотился о кирпичную стену, вытаскивая руку из кармана и вынимая сигарету изо рта, пустил струю дыма. - Ты не ел, но на сигареты у тебя есть деньги, - продолжил святоша. - Не Ваше дело. Я стоял и лениво курил. Он протянул мне руку, ладонью вверх. - Отдай мне сигареты, Леви. Повернув голову, я впервые пристально посмотрел ему в глаза, опуская взгляд на его ботинки и вновь скользя вверх. Я вновь подумал, что это какая – то шутка. Он не священник. Такие не служат в церквях. Такие сидят у бассейнов в частных домах, попивая дорогое пойло, с сигарой в руках и по девке на каждом колене. - Нет, - ответил я. – Я хочу курить. Мне это помогает справиться со стрессом. Или Вы хотите сказать, что я, таким образом, приношу жертву демонам, травя ядом свое дыхание? - Нет, просто твои легкие превратятся в труху, так же будет с твоим сердцем и сосудами. А о твоей душе позаботится церковь, не нужно никаких жертв. Он несколько раз сжал и разжал пальцы, давая знать, что ждет. Я выдохнул дым, прямо на его ладонь, мотая головой из стороны в сторону. - Какое вам дело до моих органов, святой отец. Все мы всё равно умрем, так или иначе. Здоровыми или больными, дело лишь во времени. У курильщиков будут точно такие же надгробия, как и у ведущих здоровый образ жизни людей. Может быть, я умру от рака легких где-нибудь лет в пятьдесят, а кто-то от ножевого ранения в грудь завтра вечером. Я сделал короткий выпад в его сторону, как будто у меня был нож. Но он даже не шелохнулся. Вновь прислонившись к стене, касаясь головой кирпича, я выдохнул сигаретный дым. Он смотрел на меня с жалостью и долей удивления. - Тебе приходилось убивать? - Нет. Нахмурившись, я взглянул на него, он выглядел серьезным. Да, у меня с собой всегда был нож, но на практике я его не применял. В драках да, было и не раз. Я полосовал парней, но чтобы убить – определенно нет. - Ты так легко говоришь о смерти, - продолжил он, убирая руки в карман. Пуская клубы пара. - А тут не о чем говорить. Смерть на каждом шагу. Да на херу я ее вертел, как эту сраную жизнь. - Над твоей речью только работать и работать, как и над дисциплиной, - произнес он, недовольно мотнув головой. - Я птица вольного полета. Я не обязан торчать в этой церкви. Могу прямо сейчас взять и уйти. Не надо мне указывать. Над чем работать, как курить и во что верить. - Нет, ты не можешь. В теории, ты, конечно, можешь, но после твоего ухода я пойду в полицию, и тогда тебя уже точно определят в детский дом или еще хуже - посадят. Если тебе даже повезет отделаться штрафом, то где ты возьмешь денег? А тут у тебя крыша над головой, еда. - Как грубо. Да вы, святой отец, стукач. Вам правда есть до меня дело? Отдадите это место под крышей кому-нибудь другому. Я до сих пор мусолил этот окурок, который вот-вот догорит. Но мне так не хотелось идти внутрь этого храма. Не хотелось встречать новые лица, учиться, что-то делать. Хочу, чтобы меня никто не дергал и вообще никто не трогал. А этот Эрвин, он что, меня шантажирует? Хотя я не особо понимал разницы между детским приютом и этим храмом. В зажатых пальцах дымился фильтр, я хотел было бросить его на асфальт, но, встретившись с взглядом священника и его нахмуренным бровями, помешкав, я отошел к бордюру и кинул окурок в сточную канаву, между решеток. Он отворил ворота, пропуская меня вперед и заходя следом, закрывая их за собой. Мы шли по узкой каменной дорожке. На земле проглядывались островки зеленой травы из-под тонкого слоя снега. - А вдруг, когда я зайду внутрь, из меня вылезет демон? Я же не верю в Бога. Вы думаете, это лучшее место для меня? Даже Библия придумана людьми. Кто видел Бога? Все равно, что инопланетяне – их не видели, но некоторые верят в них. Он шел впереди, но я видел, как его плечи дрогнули. Не думаю, что это было от холода, скорее от смеха. - Ты, видимо, начитался фантастики или насмотрелся фильмов, - кинул он через плечо, и, повернув голову назад, посмотрел на меня. – Атеист? - В какой-то степени. Но я верю в инопланетян, как ни странно. Но если у вас будут плакать статуи кровью, или если Вы, святой отец, превратите воду в вино, могу записать себя в агностики. - В храме тебе лучше воздержатся от своих догадок, - сказал он, открывая тяжелую дубовую дверь. - Я не могу говорить то, что я думаю? В этом-то вся проблема верующих. Я должен отказаться от себя и своего мнения. А я все равно буду придерживаться того, что его нет. Бог – это какая-то фигня, его придумали, чтобы запрещать делать то, что хочется. Священник резко остановился и повернулся ко мне. Прямо перед моим лицом выставил свой указательный палец, тыча мне им в нос. - Никогда, слышишь, не смей так говорить. Вера необходима. Вера, как воздух. А ты живешь без веры, как будто Бога нет, нет Суда и ответственности. Живешь так, как тебе хочется, и не признаешь ничего, что стесняет твою свободу. Ты смеешься надо мной, распространяя свои безбожные мысли. Даже один из древних мудрых людей Цицерон говорил: “Что Бог существует, это общеизвестная истина…” Его глаза сверкнули, что на секунду я даже испугался. Его палец начинал выводить меня из себя, а он все болтал и болтал. - Леви, это болезнь. Неверие – болезнь. Я обращу тебя от ложного пути и спасу твою душу от смерти. Перед ними потрясётся земля, поколеблется небо; солнце и луна помрачатся, и звезды потеряют свой свет. И Господь даст глас Свой пред воинством Своим, ибо весьма многочисленно полчище Его и могуществен исполнитель слова Его; ибо велик день Господень и весьма страшен, и кто выдержит его? Что ты будешь делать при втором пришествии Христа? - Зомби? – Я ударил по его руке, чтобы он перестал тыкать в меня. – Заебало. Он встал передо мной, смотря сверху вниз. В его взгляде читалось столько ненависти и злобы. И он еще служил народу во благо? Ну, уж если я смог вывести его из себя такой фигней, то дальше, я чувствовал, будет еще веселее. Как знать, быть может меня сами вышвырнут из храма божьего. Он шел впереди, а я плелся за ним. Высокие арочные потолки, распятие, висевшее прямо посреди зала, деревянные скамейки, высоченные каменные колонны. Мы минули зал, направляясь прямо по коридору. Длинный холл со светильниками в форме свечей по периметру стен. Справа разветвления других коридоров, слева двери в комнаты. Как я понял, этот храм переходил сразу в жилые помещения. Или это был один сплошной храм. Серая, скучная каменная кладка и одни распятия, которые я очень ненавидел. - Святой отец, можно задать вам последний вопрос? – Эту скучную прогулку по храму нужно было чем-то разбавить. - Задавай. - Святой отец, вы едите мясо? - Да. - А вот всемирный потоп. Бог же послал его на людей не только за их неверие, нарушение табу, но и за убийства животных? Зачем тогда он к Ною запихивал всех животных в ковчег? А вы едите мясо. Это не по-христиански. Он остановился, вздохнул и положил пальцы на переносицу. - Ты всего лишь пару часов со мной, а у меня уже развилась мигрень. Черт, я старался, хотя и не приложил больших усилий. - Сейчас я покажу тебе спальню и принесу кое-какую одежду. - А ответы на вопросы, святой отец? Вот вы так всегда. Все перекладываете на Бога и сына его. Он мне уже ничего не отвечал. Мы шли молча. Поднявшись на второй этаж по высоким ступеням, мы свернули опять в пресловутый коридор. Этот храм напоминал мне муравейник с множеством длинных проходов. У этого муравейника даже были рабы муравьи – верующие и муравьиная матка – это Бог. Миновав очередной холл, мы остановились у двери. Священник открыл ее, войдя первым и останавливаясь у входа. Небольшая комната, с шестью кроватями, тумбами и парой шкафов у стен. - Твоя кровать крайняя справа. Ванная комната с туалетом напротив спальни, - он указал на противоположную дверь. – Другие дети сейчас на обеде. Ты хочешь? - Я что, слон? Я только поел, спасибо. - Хорошо, оставайся тут, сейчас посмотрю, что есть из одежды. Но потом мне нужно готовиться к мессе. Я повернулся к окну, как он резко схватил мою правую руку и дернул. Держа мое запястье и задирая рукав куртки вместе с рукавом от кофты. Я опешил и стоял как вкопанный, не понимая, в чем дело. Он нагнулся и посмотрел на сгиб локтя. - Какого хера!? – бросил я, резко дергая руку обратно. - Прости, это невежливо с моей стороны, но мне нужно было убедиться. - Что я не колюсь? - Именно. Такое не в первый раз. Воровство в церкви, кражи. Алкоголь, наркотики. - Рок-н-ролл, - блаженно пропел я, усмехаясь и вскрикивая. - Музыка Дьявола! Блять, я серьезно, святой отец, вам придется вызывать экзорциста. - В этом нет необходимости. У меня имеется благословение архиерея, я могу сам прочесть тебе молитвы на изгнание бесов, - проговорил он. Я сел на кровать, оглядывая комнату. - У тебя есть еще что-то, о чем мне следует знать? – спросил он. - Нет. - Леви, - он протянул руку, опять ладонью вверх. Что, черт возьми, ему от меня нужно? - Я не понимаю, что вы от меня хотите? - Я думаю, у тебя есть… Что у тебя вообще в карманах? - Обобрать меня хотите? Святой отец, это не по-христиански, - цокнул я, но все же понял. Нагнувшись к полу, я вытащил складной нож из ботинка и положил его на ладонь священнику. Он отправил нож к себе в карман, окинул меня взглядом с головы до ног и пошел к выходу. - Святой отец, а вы знаете, что колоться можно не только в вену на руке? Может, я колюсь в вену на ноге или в районе паха. Мне что, нужно будет раздеваться? - Нет. Я верю тебе. Он захлопнул дверь с той стороны, оставляя меня в одиночестве. Не раздеваясь, я улегся на кровати в обуви, растягиваясь во всю длину. Метр шестьдесят, конечно, не была такая уж и длина. Впервые за несколько месяцев я лежал в кровати. В настоящей кровати, с матрасом и чистым бельем, хоть что-то могло меня порадовать. Как я вообще сумею тут адаптироваться? Ну, надолго я тут точно не задержусь, это я знал точно. Через месяц, даже меньше, мне исполнится восемнадцать лет. И сколько я проторчу в этом храме? Год? Меньше? Священники не священники, Бог или сын его, все равно никому нет до других дела. Я не был исключением. Я не хочу быть прощенным, я не хочу, чтобы мою душу спасали. Зевнув, я уткнулся носом в подушку и прикрыл глаза. Мысли сонно разбредались в голове, и я не припоминал, когда я так спокойно мог заснуть, не вскакивая после каждого шороха. В чистой, мягкой постели я быстро отрубился.