Порок

      Редкие капли дождя орошали асфальт, пробиваясь сквозь грозовое небо. Я сидел на заднем дворе и курил в одиночестве. Отношения с Эрвином заметно стали лучше, но мы до сих пор избегали друг друга в стенах этого храма. Он каждый раз старался не замечать меня, проходя мимо в коридорах, но я постоянно чувствовал на себе его взгляд. Хотя возможности, чтобы прийти к нему в комнату, у меня никто не отнимал. Но я не приходил. Я заметил, что чем чаще я его не видел, тем сильнее скучал по нему. У меня назревало так много вопросов, на которые у меня не было ответов. Ждало ли меня с ним что-то большее, чем просто дрочка в его кровати? И насколько далеко я смогу зайти с ним? Меня тянуло к нему, но кем я был для него? Я затушил окурок о ящик, на котором сидел, и посмотрел вдаль. Между домами садилось солнце, простирающееся яркой полосой между серых туч. Дождь почти перестал барабанить по крыше, оставляя после себя запах мокрого асфальта. Дверь тихонько скрипнула, и в проеме показалась голова Эрвина. - Пошли, - кинул он и скрылся. Я резко подорвался и последовал за Эрвином. Поравнявшись с ним и стараясь поспеть за его широким шагом, я поднял голову и, сведя брови на переносице, в непонимании уставился на него. Он остановился и указал мне на лестницу, ведущую наверх. - Иди, оденься, я буду ждать тебя у выхода, - сказал он. - Всю неделю ты меня не видел и не слышал. А теперь: "Леви, одевайся и пошли". Какого черта?! – проговорил я и, шаркнув ногой по полу, засунул руки в карманы. - Не ворчи. Ну, хорошо, если ты хочешь все выходные провести в церкви, я буду только рад этому. - Дай мне минуту! – громче сказал я, отчего мое эхо отразилось от каменных стен, повторяя мои слова. Развернувшись в другую сторону, я побежал по лестнице наверх, в наши спальни. - Ничего я не ворчу, - тихо произнес я себе под нос. Обувшись и накинув кофту под свою кожаную куртку, я спустился вниз, направляясь к главному выходу. Я думал, что Эрвин берёт меня с собой, чтобы съездить с ним за одеждой бездомным, а потом раздать в церкви этим заблудшим душам. Или закупить продуктов в магазине. Да даже просто взять меня с собой на ужин в какую-нибудь кафешку. Он стоял у дубовой двери в пальто и ждал меня. Я почти добежал до распахнутой двери, как его окликнули. - Эрвин. Вы куда? Майк. Он появился из тьмы холла и медленно начал приближаться к нам. Подол его рясы касался каменного пола, а крест на его шее отражал свет заходящего солнца, играя бликами через щель в двери. Я скривился, щурясь от отблеска попадавшего мне в глаза, и, скосив взгляд, посмотрел на Эрвина. Он прикрыл дверь, вновь погружая зал в темноту. Свет падал лишь от свечей, горящих у алтаря, и от тусклого солнца, свет которого пробивался через витражные стекла. - Забираю его, - ответил Эрвин, смотря на Майка. - Куда? Майк прижимал к себе книгу, держа её на уровне живота. Он был высоченным. Наверное, если бы он не был таким садюгой, каким его рисовали проживающие здесь ученики, он бы не казался таким уж и устрашающим. И если бы Эрвин так не опекал меня, практически всегда находясь со мной, то, думаю, от этого святого отца Майка я бы уже получил долю своих розг на месяцы вперед. - Одна молодая пара проявила желание помочь непутевому подростку. Леви, конечно, уже не младенец, а самодостаточная личность, которой уже впору найти работу, а не сидеть в храме, но они хотят помочь ему в его первых шагах на пути взрослой жизни. Кто знает, может, он найдет себе хорошую семью, – Эрвин повернулся ко мне, положив свою ладонь мне на плечо и сжав, мягко улыбнулся. – Ему нужно хорошее будущее, а не то жалкое существование, которое он волочил на улицах города. Ему нужна поддержка и любящие, понимающие родные люди. Я был ошарашен этой новостью, которая свалилась на меня, как гром среди ясного неба. Какие еще приемные родители? Я слышал об этом впервые. Как он мог отдать меня, как ненужную собаку? - Что? Чтобы меня кто-то взял? Какие-то непонятные люди? Эрвин! Я уже не ребенок и не щенок какой-то там, которого просто можно взять и отдать! Какие, блядь, родители? О чем ты говоришь?! Острый угол книги ткнулся мне в куртку. - Ты щенок и есть, а ещё хам и грубиян, - обратился ко мне Майк, упираясь книгой мне в грудь. – Судьба даёт тебе шанс на лучшую жизнь, а ты еще имеешь совесть перечить. - Никуда я не пойду, - сказал я, злобно глянув на отца Майка исподлобья и наотмашь ударил по книге. - Эрвин! Ты только посмотри на него! На этого неблагодарного наркомана из трущоб! Отдай мне его на перевоспитание, и он научится, как правильно разговаривать со взрослыми. И почему это он тыкает тебе? - Майк, всё нормально, успокойся. Я разрешил называть меня по имени. И Леви не наркоман, - произнес Эрвин, отпуская моё плечо. – Я в курсе о твоих методах воспитания, и ты знаешь, я их не одобряю. - Эрвин, ты все-таки слишком мягок с этим парнем. Надеюсь, новые опекуны воспитают из него человека. Эрвин схватил меня за руку и потащил к выходу. Я нехотя плёлся за ним, спускаясь со ступеней крыльца. И тут до меня дошло, со всем своим гневом я забыл, куда меня ведут. Я закрутился, как волчок, стараясь скинуть его руку. Оглянувшись назад, я увидел Майка, стоящего на крыльце со сложенными руками на груди. Он преграждал единственный путь отступления - назад к церкви. - Леви! – шикнул Эрвин. - Я не веду тебя ни к каким опекунам. Мы идем ко мне. И тут я выдохнул. Камень этой тяжелой ноши в виде новых "родителей" невидимым грузом упал с моих плеч. Я разом успокоился и, высвободившись из рук Эрвина, спокойно зашагал рядом. Мы шли по аллее к главным воротам, шлепая по мокрым лужам на дороге. - Мог бы еще и поупрямиться для приличия. Майк всё ещё на нас смотрит, - тихо сказал Эрвин. Кто был этот Эрвин Смит? Я точно его не знал. Он всегда был для меня святошей, со своей драгоценной верой, а сейчас он устроил концерт с родителями и этим враньем. - Эрвин, нет! Я не пойду! Не поступай так со мной! Мне не нужны новые родители! Мне уже скоро девятнадцать! Иди на хуй со своим храмом и прихожанами! – громче прокричал я, чтобы это все долетело до ушей отца Майка. Посмотрев на Эрвина, я увидел, что он зажмурился и еле заметно мотнул головой, прыснул, улыбаясь и открывая калитку. Когда мы скрылись с чужого поле зрения, мы сбавили шаг. - Актер погорелого театра, мог бы выбирать выражения. Завтра Майк обрушит на меня свой гнев. - Эрвин, ты что, бухой? – спросил я и, повернувшись к нему лицом, зашагал задом наперед, впереди него. – А что за театр с "родителями"? С чего ты вдруг решил пригласить меня в гости? - Я тебя не понимаю. Сначала ты говоришь, что тебе трудно находиться в храме, потом ты спрашиваешь, зачем я приглашаю тебя в гости. - Ты точно что-то выпил. Ты странно себя ведешь. Он вдруг резко остановился и убрал со своего лица улыбку. - Ты прав. Не знаю, что на меня нашло. Я просто хотел сделать для тебя как лучше. Чтобы ты отвлекся от всего этого. От всех молитв, от всего происходящего в храме. Я знаю, что тебе не нравится. Но… - Ладно-ладно, пошли, - сказал я, потянув его за рукав пальто. - Я понял. Не включай своего "священника".       Мы шли по дороге, пока город медленно погружался во тьму. С крыш домов лениво стекали капли дождя, задержавшись в водосточных трубах, а фонарные столбы вспыхивали один за другим, освещая нам путь. Я вдыхал свежий воздух, пытаясь прочистить голову от мыслей, которые, как черви, кишели у меня в мозгу. Я не знал, о чем думал Эрвин и для чего он вёл меня к себе домой. Я опустил голову и, чуть повернувшись, бросил взгляд в сторону Эрвина. Он смотрел перед собой, задумчиво бредя вперед. В свете фонарей я залюбовался его профилем: на блики в его светлых глазах, на его губы, плотно сжатые в линию, и на чуть влажные волосы, уложенные на бок. И навряд ли сейчас он думал о том, как завалить меня у себя на постели и хорошенько отодрать. Черт, а мне так хотелось вновь прикоснуться к его горячему телу. Пальцем очертить его мышцы. Чтобы он опять целовал и щекотал своим дыханием мою шею. Мы утопали в звуках ночного города. В звуках проезжающих машин и музыки, доносившейся из пабов, в звуках гудящих сирен, теряясь в чужих разговорах людей. Перейдя дорогу, мы остановились у магазина. - Почти пришли, - сообщил Эрвин. – Только зайдем в магазин, а то у меня совсем пустой холодильник. Минут двадцать мы шарили по полкам с продуктами. Я взял себе зубную щетку и пару вещей по мелочи. Выходя с бумажными пакетами, Эрвин вновь сбил меня с мысли о нашем времяпровождении. - Тут на углу есть китайская забегаловка, я всегда беру у них лапшу. Зайдем? - Хорошо, - сказал я. Я думал, о том, как мне следовало вести себя у него дома и что надо было говорить. И именно сейчас я напоминал себе приблудшего щенка, который не знал, куда ему можно соваться, а куда нет. Мне не хотелось терять его доверие, когда он только начал со мной нормально общаться. Не как с ребенком, а как с равным себе. Вдобавок ко всему, внутри меня начинало зарождаться беспокойство. Что если это всё-таки случится и у нас будет секс? Или он опять подрочит мне и удалится в ванную, сделав вид, что у нас ничего не было. - Эрвин, - обратился к нему я, отдавая свой пакет ему в руки. – Ты иди. Возьми лапшу, а потом встретимся с тобой на углу. Я, кажется, забыл купить сигареты. - Мы же только что были в магазине. Давай я подожду тебя здесь, и потом мы вместе пойдем. - Нет, ты иди. В этом магазине их не было. Я быстро сбегаю до следующего магазина. Не дашь мне немного денег? - Ты что, куришь какую-то особенную марку? – с прищуром спросил он, но все-таки полез в карман за деньгами. - Там не было той, которую я курю. Как только несколько смятых купюр опустились мне на ладонь, я сорвался с места и быстро зашагал. - А, какую лапшу тебе брать? – крикнул Эрвин мне в след. – Я не знаю, что ты ешь. - Возьми то, что всегда берешь, - кинул я и скрылся за торцом дома. У меня были сигареты, и я не курил какую-то особенную марку, нет. Мне просто нужны были презервативы и смазка. Я не мог купить это при Эрвине, потому что был уверен, что он сразу же включит задний ход и обо всем можно будет забыть. Распихав презервативы по карманам, я дошел до конца улицы и стал ждать Эрвина на углу. Он вышел ко мне, распахивая стеклянную дверь, звякая колокольчиком. Из забегаловки повалил пар и запах жареного мяса и приправ. В желудке неприятно заурчало, и я понял, что ужасно голоден. Я подхватил пакет с двумя коробками лапши, выскальзывающий у него из рук. - Ты сегодня какой-то тихий, - сказал Эрвин, заходя за угол. – Что-то случилось? - Оно не остынет, пока мы дойдем до тебя? – спросил я, кивая на коробки и игнорируя его вопрос. Вроде бы и было все хорошо, но меня не покидало ощущение, что что-то не так. Я не мог объяснить, почему. Может, потому, что Эрвин сам сделал первые шаги и мы могли нормально побыть вдвоем. Или же потому, что я сам хотел тянуть всё в наших странных отношениях, думая, что он не сможет подступиться ко мне сам. - Нет, - вырвав меня из раздумий, произнес он. – Вот мой дом. Вон окно на третьем этаже. На подходе к подъезду, я остановился. - Подожди. У тебя, что на первом этаже кинопрокат? – спросил я, посматривая на плакаты, висящие на стене подъезда. - Да. Хочешь что-нибудь взять посмотреть? У меня есть карточка этого кинопроката. Пока Эрвин стоял у кассира, сгрузив бумажные пакеты на стойку, я метался по полкам, в надежде найти что-нибудь интересное. И я нашел. Я положил видеокассету на стойку, и пока девушка за прилавком заполняла бумажки, Эрвин с интересом изучал обложку. - Армагеддон? - Да. Надеюсь, ты не смотрел, потому что я давно хочу его глянуть. - Это про то, где они бурили астероид и… - Замолчи! Да оно, - расстроено отозвался я. - А вообще, мне плевать. Будешь смотреть со мной по второму разу. Он лишь улыбнулся, отдавая деньги за фильм, и тихо сказал что-то вроде: “Я не против”.       Поднявшись на третий этаж, Эрвин распахнул передо мной дверь в свою квартиру. Щелкнув включатель, комнату озарил яркий свет ламп.       Прихожая плавно переходила в просторную комнату. Бордовые обои в темно-серую полоску, диван с телевизором и арочный вход на кухню. Раздевшись, Эрвин прошел на кухню, пока я стягивал ботинки, уставившись на черно-белую картинку с Бруклинским мостом в прихожей. Пройдя дальше вглубь комнаты, я заметил двуспальную кровать с отделкой из темного дерева и распятием над спинкой. Стену справа занимало большое окно со светлыми занавесками и кресло с маленьким столиком и телефоном на нем. Прошествовав на кухню, я оставил на столе коробки с лапшой и отправился дальше исследовать квартиру, пока Эрвин расставлял продукты в холодильнике. Кухня была очень маленькой, тут еле помещался стол с двумя стульями. Серые стены и кухонная мебель в темно-коричневых тонах. Покинув кухню, я обогнул кровать, замечая книжный стеллаж во всю стену, уставленный книгами. Справа от кровати, у стены, был комод с массивными подсвечниками и книгой сверху. Это была Библия. Я усмехнулся и даже не удивился этому. Маленькая ванная комната из голубого мозаичного стекла и такими же стенами. Вся квартира была простой и холостяцкой. Правда, вместо мусора, как это обычно бывает, тут были стопки с книгами. У кровати, на полках, у окна. Я прыгнул на кровать и растянулся на ней. Как давно я не спал на двуспальных кроватях, я даже соскучился по этому простору. Вздохнув, я прикрыл глаза и задрал голову кверху. Вновь открывая глаза, мой взгляд упал на распятие. Как же в храме меня достала эта чушь, так еще и здесь всё ещё продолжал витать дух Иисуса. Правда, лежа на кровати и смотря снизу вверх на крест, он казался перевернутым. Нужно было его вообще снять, хотя Эрвин сразу бы заметил отсутствие столь важной детали его веры. Эрвин выглянул из кухни и, заметив меня на своей кровати, смутился. - Тебе что-нибудь приготовить? – спросил он. - Нет. Я думаю, нам хватит лапши, - ответил я, слезая с кровати. – Можно я схожу в душ? Эрвин мотнул головой и, выйдя из кухни, подошел к комоду, достав полотенце из нижнего ящика. Я стоял под струями теплой воды и тщательно намывался. Натирая кожу рядом с пахом, я впервые жалел об этих цифрах, намертво отмеченных на мне клеймом. Всё мое прошлое казалось мне кошмаром. Предательство моих настоящих родителей, мое общение с отбросами и наркоманами. Всё, что я делал и сделал бы еще – от всего сейчас воротило. И мне просто не верилось, что я нахожусь в квартире у человека, которому на меня не насрать. Хоть и этот самый человек являлся священником. Стоило ли мне давить на него своими прихотями и разводить на то, что утолило бы мои взбушевавшиеся гормоны? Ведь, скорей всего, я был одним из немногих людей, кому он рассказал свою печальную судьбу о своей семье, а меня волновало только то, как он будет стонать со мной в постели. Выйдя из душа и вороша полотенцем волосы, я увидел, что Эрвин уже устроился на диване перед телевизором с коробкой еды в руках. Плюхнувшись рядом с ним, я взял со стеклянного столика свою лапшу и начал распечатывать. Эрвин ловко обращался с палочками, поддевая длинные и скользкие концы лапши, цепляя их и отправляя себе в рот. - Не догадался вилку мне принести? Не все целыми днями едят китайские макароны. - Прости, - пробубнил он. Я смотрел на его грязные губы от соуса, на такого домашнего Эрвина, которого я никогда до этого не знал. Словно это был не тот священник, которого я видел каждый день в классе, с его поучениями о Боге и со своими проповедями в церкви. А просто Эрвин, без всяких религиозных заморочек. И меня сразу отпустило, я перестал думать над тем, что скажу или сделаю. Я просто расслабился на диване и начал наслаждаться кадрами фильма, который так давно мечтал посмотреть.       Когда Эрвин затягивал макаронину, та с громким шлепком скрылась между его губ, оставляя остатки соуса на его лице. Он мазнул рукой, и соус остался на его пальцах. - Леви, - обратился он ко мне, держа руку у своего лица. – Принеси, пожалуйста, салфеток, они на кухне в ящике рядом с плитой. Поставив пустую коробку из-под лапши на столик, я обхватил его запястье рукой и потянул к себе. Поднеся его пальцы к своим губам, я погрузил их себе в рот. Двигая его руку и посасывая пальцы, я языком ощущал вкус сладковато-острого соуса. Он сглотнул, и я увидел, как его кадык дернулся. Я видел, как он беззвучно открывал рот, в надежде что-то сказать, но тут же проглатывал свои слова. - Ладно, забудь, - проговорил он, в спешке отдергивая руку. Весь просмотр фильма мы просидели в молчании, и лишь под конец я поделился своими впечатлениями с ним. Было безумно жаль Брюса Уилиса, оставшегося на этом сраном астероиде и подорвавшегося вместе с ним. Жертвуя собой для того, чтобы спасти Землю. Встав с дивана, я направился в ванну. Разорвав упаковку с новенькой зубной щеткой, я наспех почистил зубы. И когда я опять вернулся в комнату, Эрвин складывал покрывало, убирая его с кровати. - Я могу расстелить тебе… Не дослушав его, я с разбегу прыгнул на кровать, а та отпружинила, подкидывая меня вверх. Я устроился на мягких подушках и, стянув свои джинсы, бросил их на пол. - Хорошо, я посплю на диване, - закончил он и, подойдя к комоду, зашарил рукой в ящике. Пока Эрвин плескался в душе, я выключил основной свет и зажег напольную лампу рядом с кроватью и маленький светильник на тумбе. Я лежал в тусклом свете и изучал мазню на картине на противоположной стене, висящую прямо над музыкальным центром. Сползая вниз и утопая между подушками, я запустил руку себе под футболку, оглаживая свой живот. Что мне нужно было сделать, чтобы заставить Эрвина провести эту ночь рядом со мной? Эрвин вышел из душа через несколько минут, в растянутой светлой футболке и в черных обтягивающих трусах. Мой взгляд непроизвольно был прикован к его паху. Черт, должно быть, его член был огромен. Когда он проходил мимо кровати, я подполз на край и резко потянул его за руку. Он остановился, смотря на меня сверху вниз. Я стоял на коленях и тянул его на себя, а он покачивался то в одну, то в другую сторону, будто бы решая, уйти ему или лечь в одну кровать со мной. Цокнув языком, я привстал и, вцепившись ему в плечи, все же завалил его на кровать. Он не брыкался, а просто смотрел на меня и молчал. Он опирался на свои руки, нависая надо мной, пока я водил пальцем ему по губам. Зацепив край своей футболки, я потянул ее наверх, стягивая с себя и отбрасывая на стопку книг рядом с напольной лампой. Выгнувшись, я прильнул к нему, ощущая горячее тело через его футболку. Он чуть отстранился от меня и, склонив голову, посмотрел на мою обнаженную грудь. - О, надо же, - произнес он и пальцем поддел маленькое кольцо в моем соске. Я опять прогнулся, выдыхая воздух из легких. - Не делай так больше, - сказал я с придыханием и коснулся его твердых бицепсов своими пальцами. - Прости. - Нет. Сделай это ещё раз. Он коснулся своим носом моей ключицы, закрыв глаза, но потом резко отстранился. Потерев свои глаза, замотал головой, как будто я был каким-то дьявольским наваждением, которое он пытался отогнать от себя. - Нет. Я не могу. Я не могу сделать то, чего ты хочешь. - Когда ты успел записаться в монахи? – спросил я. - Господь, прости, ибо грешен я в мыслях и помыслах своих, - проговорил он, уткнувшись лбом мне в грудь. - Я не буду этого делать. Он поднял голову, вновь встречаясь с моим взглядом. - Эрвин, это же не ты домогаешься до меня. Это я хочу тебя. - Ты знаешь, что не всегда можешь получить желаемое? - Я, как никто другой, это знаю. И поверь, это очень сложно, - произнес я, касаясь его шеи и оттягивая ворот его футболки вниз. Он все нависал надо мной и смотрел. - Любишь пирсинг, Эрвин? – поинтересовался я, играя колечком в своем соске. - Ну, по крайней мере, пирсинг лучше, чем это самоистязание, - сказал он и вытянул мою исполосованную руку в шрамах. - Ну, ладно, всё, - огрызнулся я, отдергивая свою руку. - Леви, обещай мне, что ты прекратишь причинять себе боль. - При одном условии. Я прекращу, если ты сегодня будешь спать со мной. - Нет. - Нет? Ну, тогда я ничего не могу обещать. Эрвин, просто рядом, ничего более. Эрвин слез с меня и сел на кровати, спиной ко мне. - Тебе никто не говорил, что ты провокатор? - Я сам это знаю. Я подсел к нему ближе, обнимая со спины, скользя своими пальцами ему под футболку. Приподнявшись, коснулся губами его уха. - Давай, Эрвин. Не противься своему желанию. Где был твой Бог во время смерти твоей жены? Ему нет никакого дела до тебя. Ему всё равно, что ты делаешь и с кем. - Ты невозможен. Так нельзя. - Можно, - прошептал я. – Можно, Эрвин. Чего ты хочешь? - Чтобы ты прекратил дышать мне в ухо. - А то что? А если не прекращу, что ты сделаешь? - Леви, ты… Я оторвался от его уха и, перекинув ногу, сел на его колени, прислоняясь своим лбом к его. - Кто? – зашептав ему в губы, спросил я. - Кто я, Эрвин? - Демон – искуситель. - Сваливаешь все проблемы на демонов. Что, Эрвин, сложно вести войну внутри себя? - Нет, Леви. Я не могу, - сказал он и уперся руками мне в плечи. - Я не могу пойти против Бога. Леви, прекрати. - Трудно сдерживаться? Эрвин, раз я демон, ты что, думаешь, что я хочу уничтожить последователей Бога? Но я хочу тебя разочаровать. Бога нет, - прошептав ему на ухо, я повис у него на шее, заваливаясь спиной на кровать, потянул его с собой. – Я твое вместилище порока. Я не узнавал себя. Слушая свой голос, он казался мне совершенно отчужденным. Я специально говорил ему эти слова, пытаясь вывести из равновесия. И дело было даже не в том, хочет он этого или нет, а в том, что Эрвин старался не заступать за свои собственные рамки и заповеди Бога. Он так мучился, часто дышал, вновь и вновь облизывая свои пересохшие губы. Он то выдыхал через стиснутые зубы мне в висок, прижимаясь, то отстранялся от меня, борясь внутри себя и отталкивая меня. А я лишь еле слышно нашептывал ему на ухо о том, что он не нужен Богу, и о том, как сильно хочу его. Я словно влез в чужую шкуру. Это было странно, но это дико заводило. Сжав его пах через белье, я почувствовал под своими пальцами его огромный член. Я отвернулся от него и, прикрыв глаза, выгнулся, касаясь своей грудью его. Схватившись за края его футболки, медленно потянул наверх, оголяя сильное и стройное тело Эрвина. Скосив взгляд, я наблюдал за ним сквозь волосы, рассыпавшиеся по моему лицу. Я видел, что он всматривался в мое лицо и ловил мое учащенное дыхание. Он нависал, почти дотрагиваясь кончиком носа до моей щеки. Приподнявшись, я сомкнул свои зубы на его плече, там, где проходила его татуировка. Ухватив перо чернильного крыла, сильно укусил, чувствуя соленый вкус его кожи, и простонал. Я оставлял свои поцелуи на его плече, двигаясь к шее. Лизнув его в ухо, я вновь откинулся на кровати, приподнимаясь и стягивая с себя трусы. Эрвин смотрел на меня, своим изучающим взглядом, на мое тело, которое просто трепетало под ним. Коснувшись его покрасневших щек своими теплыми пальцами, я притянул его к себе, целуя. Долго и протяжно, запуская язык ему в рот и ощущая у себя на губах сладковатый вкус соуса. Эрвин оторвался от меня, шумно выдыхая мне в шею и коротко целуя, начал опускаться вниз, ведя носом по моей коже, задевая ключицы. Коснулся своими влажными губами моей груди и, поиграв кольцом от пирсинга в моём соске, несильно сжал зубами. Я выгибался навстречу ему, коротко вздыхая и пошло постанывая. Нервы были натянуты до предела, а от его близости и его прикосновений я постепенно начал сходить с ума. Я смотрел на его закрытые глаза со светлыми подрагивающими ресницами, в свете тусклой лампы. Он поцеловал меня чуть ниже пупка и обтерся щекой, касаясь моей нежной кожи бритым и колким виском. Замерев и распахнув глаза, он приподнялся и впился взглядом в район моего паха. А я только начал возбуждаться и понятия не имел, что так сильно могло привлечь его внимание. Он вздернул брови и перевел свой взгляд на меня. Эрвин лежал посреди моих разведенных ног и смотрел на меня. Это была та ещё картина. Усмехнувшись, я двинул бедрами ему навстречу, но он лишь отстранился и, облокотившись на кровать руками, продолжил сверлить меня взглядом. - Ах, это, - вспомнил я, о своей татуировке в районе паха. - Я надеюсь, тебя это не очень смущает? Эрвин сел на кровати и провел по моим вытатуированным цифрам пальцем. - Меня не смущают твои три шестерки. Меня смущает то, как это смотрится. Это даже сложно татуировкой назвать. - Не все же могут позволить себе татуировку на всю спину, мистер совершенство, - обиженно проговорил я. - Мистер кто? Ладно, неважно. Я хотел сказать, что это смотрится так, словно тебя пометили как животное в стойле. - Эй! Возмутившись, я сел на кровати. - Извини, - сказал он. - Просто я не понимаю твоего нездорового интереса к Сатане и всем этим символам. Но серьезно, это смотрится ужасно. Ты не хотел свести её? - Ты, что, хочешь сказать, что не будешь трахаться со мной лишь потому, что у меня вытатуировано число зверя? - Кто тебе вообще сказал, что я собираюсь с тобой спать? - Ой, да заглохни ты уже, - произнес я и, обхватив его за шею, приник к нему. - Но у нас с тобой всё равно ничего не получится. У меня, довольно давно не было секса и… - И ты даже ни разу не передергивал? Да ни за что не поверю. - Не у всех мысли вертятся вокруг ширинки, знаешь ли. Я хотел сказать, что у меня нет ничего из средства защиты. - Резинки что ли? Сейчас, подожди. Я отпрянул от него и, спрыгнув с кровати, подлетел к вешалке, доставая из кармана куртки презервативы со смазкой. Потом залез обратно и кинул всё перед ним. Устроившись на подушках, я согнул ноги в коленях, разведя их дальше друг от друга. И начал ласкать себя, обхватив член пальцами, медленно двигая рукой. - Вообще, я хочу без презика, Эрвин. Хочу чувствовать твой большой и “освященный” член глубоко в себе, - прошептал я, резче надрачивая. - Думаю, у тебя, как у бывшего честного семьянина, нет никакой венерической фигни. У меня-то точно нет. - Я знаю. - Знаешь? – спросил я, приподнявшись. - Помнишь, ты поранил ладони? Ты ещё долго возмущался, почему так много крови из тебя выкачали. Я попросил медсестру взять кровь на анализ, ты же даже не знал, какие прививки и от чего у тебя были. В любом случае эта процедура обязательна, если ты живешь с другими людьми под крышей одного храма, так что… - Эрвин! - Ну, прости. Наверно, надо было сказать? Я провел рукой по одеялу, скидывая квадратные обертки с презервативами, и опять улегся на спину, притягивая Эрвина. Он дышал мне в губы, опаляя своим горячим дыханием, от которого у меня всё внутри полыхало языками пламени. - Может, не будем спешить? – произнес он, сильно сжимая мои плечи. – Всё-таки, я думаю, мы совершаем большую ошибку. - А подрочить мне было в порядке вещей? Да, ладно, Эрвин, я люблю большие члены, - усмехнулся я ему в шею. – Мы же не кино пришли к тебе смотреть. - Я думал, ты хотел посмотреть этот фильм, - нависнув надо мной и смотря сверху вниз, сказал он. - Сколько у тебя было партнеров? Десять? Пятнадцать? - Что?! Ты обо мне такого мнения? Вообще-то, ты второй. Он изменился в лице, а его глаза округлились от удивления. - Прости, я так думал, основываясь на твоем поведении и распущенности. Но то, что я второй – я немного шокирован. - Фу, быть таким, Эрвин. - А кто был первым? - Друг. Мы были с ним вместе, какое-то время. - И ты говоришь, что любишь большие члены? Тебе же не с чем сравнивать! У тебя же никогда не было девушки. Он тихо рассмеялся, прикрыв глаза. - И чё? Ты хочешь, чтобы я сейчас пошел в какой-нибудь клуб и снял тёлку? Ну, а что насчет тебя? У тебя же были одни бабы? - Девушки, да. - Ну, вот и заткнись. - Просто не понимаю тебя. Женщины прекрасны. Их формы, их изгибы. - Эй! И кто это говорит? На секунду, Эрвин. Ты слуга Бога, какие, блядь, формы? Ну, единственное, что сиськи у них клёвые. - Замолчи, - сказал он и, усмехнувшись, закрыл мне рот рукой. - Маленький антихрист. - Ну, да, - ответил я, убирая его руку. - Давай, окропи меня своей… Он вновь зажал мне рот рукой и засмеялся. Приподнявшись, я начал пристально вглядываться в лицо Эрвина, пока его рука медленно опускалась вниз, задевая пальцами мои губы. - Давай, трахни меня, - прошептал я. Мои пальцы пробежали по его бокам и спине, задерживаясь на шейных позвонках, обводя костяшки по кругу. Скользнув рукой вниз, забрался ему за резинку трусов. Положив вторую руку ему на поясницу, я медленно начал стаскивать с него бельё, избавляясь от него. Как только вещь была откинута в сторону, я обеими руками сжал его ягодицы и простонал. Сейчас, он был в моих объятиях, он был полностью моим. В храме Эрвина было сложно сподвигнуть на какие-то шаги, потому что весь его разум и душа принадлежали Господу. Но теперь он был со мной, и я очень надеялся занять в его жизни хоть какое-то место. Чтобы, хотя бы на некоторое время, он думал лишь обо мне. Приподнимая бедра над кроватью, я ластился к Эрвину всем телом и терся своим членом о его ствол. Касался своим животом его крепкого и накачанного пресса. Опустившись на кровать, я отстранил его, впиваясь своими пальцами ему в бока, и посмотрел вниз, скользя взглядом между наших тел. Его огромный член крепко стоял, и сочившаяся смазка размазывалась по моему животу, оставляя влажные следы на коже. - Ну нихера себе. Ну и прибор. Эрвин, да у тебя просто монстр ниже пояса, - произнес я, посмотрев ему в глаза. Он подавил свою улыбку, сжав губы в тонкую линию, и, всё ещё продолжая тереться об меня, вжался, сильнее наваливаясь своим весом. Убрав волосы со своего влажного лба, я потянулся к тюбику со смазкой и, щедро выдавив гель, коснулся пальцами входа. Пока я пытался засунуть в себя один палец, Эрвин с интересом наблюдал за мной, приподнимаясь и вновь опускаясь так, что его член проезжался по моему влажному животу. Внутри холодило от смазки, а мои щёки пылали от этой неприкрытой похоти. Я шире расставлял ноги под Эрвином, глубже вставляя пальцы и разводя их внутри себя. Коротко дышал, сопя носом и то и дело облизывая свои пересохшие губы. Толкаясь внутрь и извиваясь, я утопал в мягких подушках, кусая свои губы. Мне сложно было представить, как это будет, ведь до Эрвина у меня никогда не было такого мужчины. Такого статного, сильного и необычайно красивого. - Ни хрена, не, - пробубнил я, с разочарованием вытаскивая пальцы. - Что ни хрена? – спросил меня Эрвин, замерев. - Слушай, у меня пальцы тоньше, чем твои. Я даже не знаю, - взволнованно произнес я и посмотрел на свою руку, пальцы которой были сложены вместе. Он рассмеялся прямо мне в лицо. - Я не вижу тут ничего смешного. - И всего-то? Тебе нужно было увидеть мой член, чтобы сбить с тебя всю спесь? Я дождался, пока он отсмеётся и, сложив руки на груди, ударил его коленом в бок. Он успокоился и, улыбнувшись, провел своей рукой мне по лицу, поглаживая кончик уха костяшкой пальца. От этого мимолетного касания я размяк и потерся о его руку, словно кот, нуждающийся в ласке. Сползая чуть ниже подушки, я обнял его. - Давай, Эрвин. Я не могу больше ждать. Он лег и, приставив головку члена к моей заднице, начал медленно толкаться внутрь. Я хотел смотреть на него в процессе, но не мог. Не скажу, что было невыносимо больно, но и пока не очень приятно. Я повернул голову в сторону и укусил себя за кисть руки. У моего бывшего друга не было такого агрегата, как у Эрвина, и поэтому мне было жутко непривычно. А он все продолжал двигаться, задвигая свой член глубже. И когда он был полностью во мне, я остановил его. - Подожди, останься так, - сказал я и, притянув к себе Эрвина, закинул ноги ему за спину. Мы целовались, без языков, мягко касаясь губами друг друга. Я плавился под ним, а тупая боль расползалась где-то внизу поясницы. Эрвин мокро поцеловал меня в щеку и, подавшись назад, тут же двинулся вперед. Он вновь и вновь толкался в меня членом, вставляя на полную длину. Размеренными толчками он глубже вбивался в меня, двигая бедрами и изворачиваясь, кусал меня за соски, оттягивая кольцо. Мой пульс с каждым движением учащался. Я пытался приподняться, чтобы податься ему навстречу, но даже не смог сдвинуться. Он был словно смерч, который появился из ниоткуда, сметая и разрушая всё на своем пути. Схватившись и сжав простынь, я вжался в кровать, чтобы перестать елозить по ней. Пальцы на ногах судорожно сжимались, а в икроножных мышцах словно кто-то тянул за невидимую нить, подергивая. Было приятно и одновременно неудобно, хотелось вытянуть ноги и поменять угол проникновения. - Эрвин, остановись, - еле прошептал я, вытирая проступивший пот с влажного лба. - Прости, больно? - Нет, - проговорил я, убирая ноги с его спины, и тише добавил. - Слезь с меня. Он вышел из меня, растерянно шаря взглядом и шумно дыша ртом. Потягиваясь, я вытянул ноги в длину и, перевернувшись на живот, приподнял задницу, прогнувшись в пояснице. Шире расставив ноги, друг от друга, проскользил коленями по простыне. - Давайте, святой отец, возьмите меня, - с придыханием сказал я, смотря на него через плечо. Его грудь медленно вздымалась, а волосы растрепавшейся прически падали на глаза. В желтоватых тонах света от светильника его кожа блестела от пота, а перья крыльев на его плечах напоминали шипы, тянущиеся из-за спины. Я смотрел на него, на такого взмыленного, обнаженного Эрвина с ярко-горящими глазами. И от того священника, которого я когда-то видел в стенах храма, не осталось ничего. Ни его спокойного поведения, ни безразличия в его глазах, ни его идеально выглаженной рясы. И не было никакого креста, покачивающегося у него на запястье. Он подполз ко мне и, не спеша, начал водить своим членом между моих ягодиц. Придерживая меня за талию и сильно сжимая, двинулся вперед, входя в меня. Эрвин неторопливо трахал меня, притягивая ближе к себе за бедра. Встав на четвереньки, я стал сам насаживаться на него, сильнее отклячивая зад. Он коснулся своей ладонью моей спины и, схватив меня поперек груди, поднял с кровати, прижимая к себе. Моя спина липла к его влажной коже, а его рука всё сильнее стискивала мое плечо. Я выгнулся, касаясь лопатками его груди и, подняв голову, посмотрел на него томным взглядом. Он почти полностью выходил из меня, а затем, резко проникая, нагибался, целуя мои плечи. Мне не хватало дыхания, и я как рыба открывал рот, пытаясь насытиться этим спертым воздухом. Мне было жарко и душно, а Эрвин всё продолжал тискать меня и целовать, кусая кожу у шеи. Я отстранился от него, хватаясь за спинку кровати, начал сам резче двигаться, подаваясь назад и насаживаясь. Я стонал, и мне казалось, что в любую секунду у меня может остановиться сердце. Я чувствовал, как мои колени начинали дрожать, а мой член изнывал, и, торча, прижимался к животу. Когда Эрвин вновь схватил меня за плечо и прижал к себе, я переместил его руку на шею, заставляя его сжать мое горло. Остатки разума вместе с кислородом медленно покидали меня. Кровь в ушах стучала в унисон с его сердцем, биение которого я ощущал всей поверхностью своей кожи. Сомкнув пальцы на своем члене, я быстро задвигал рукой и, начиная задыхаться, тихо заскулил. Я кончил, подаваясь бедрами вперед и хватаясь за руку Эрвина, разомкнул его пальцы, убирая от своей шеи. Эрвин сильнее стиснул меня, обхватив в кольцо своих рук и, сделав последний толчок, вышел из меня, глухо простонав мне в ухо. Как только он отпустил меня, я пластом рухнул на кровать. Он выбил из меня все силы. Я даже не мог пошевелиться и с трудом дышал. Он напоминал мне пса, которому ослабили цепь, давая волю. А ведь Эрвину этого и не хватало. Так долго держа всё в себе, он прятал свои эмоции. Ему нужно было сломать тот барьер, который он сам же и построил. Ему нужно было отпустить себя и хотя бы раз сделать то, чего ему так хотелось. Ведь после смерти его жены он словно запер себя в раковине, огородившись ото всех. И изо дня в день он прятался за своими масками спокойствия и отрешенности, скрывая тот огонь страсти, горевший в нем. - Ты что, кончил в меня? – устало спросил я, убирая налипшие волосы со своего лица. Он лежал рядом со мной, закрыв глаза, и игнорировал мои вопросы. - Ну и хер с тобой. Я поднялся на четвереньки и, подползая к краю кровати, слез с нее, хватаясь за поясницу. Сполоснувшись, я стоял в ванне и смотрел на себя в зеркало. На свое раскрасневшееся и помятое лицо. Я был дико уставшим, но настроение у меня заметно поднялось. Выйдя из душа, я попытался стянуть Эрвина за ногу с кровати, отчего он недовольно посмотрел на меня, но всё же встал и отправился под холодный душ. Фонари тускло горели, освещая улицу. Проезжающие машины громко притормаживали перед светофорами. А я стоял у окна и курил, пуская кольца дыма в темноту. Эрвин подошел ко мне со спины, обняв и, вытащив из моих пальцев сигарету, затянулся. Я ошарашено посмотрел на него, приникнув головой к его груди. - Эрвин, - сказал я, замотав головой. - Ну, что ж, - произнес он, выдыхая дым и стряхивая пепел в чашку. – Я уже с головы до ног погряз в грехах и не думаю, что сигарета что-нибудь изменит, по сравнению с тем, что я сегодня сделал. - Ну, тебе же понравилось? – спросил я, прильнув к его обнаженному телу. - Зачем ты это делаешь? Он посмотрел на меня взглядом, который ничего не выражал, и я заметил, что он вновь нацепил свою маску безразличия и полной серьезности. Он потушил недокуренную сигарету о ту же чашку и удалился с кухни. Выпив стакан воды, я вернулся в кровать, забравшись под одеяло. Несколько секунд я просто лежал, не решаясь обнять его. Я был виноват? В том, что развел его на секс? Конечно, его жизнь теперь не будет прежней, но разве я один был в этом виноват? Придвинувшись к нему вплотную, я по-хозяйски закинул на него ногу и обнял его, положив голову ему на плечо. Я не ждал от него, что он будет со мной обниматься и полезет целовать меня, всё же он был священником и, наверняка, не мог всё сразу пустить на самотёк. Все его годы непоколебимой веры разрушил всего лишь один день со мной. Но, несмотря на все мои переживания, он обнял меня, опять водя костяшкой пальца по уху. Я сильнее вжался в него и коротко поцеловал его грудь. - Твой друг, - начал он, переместив свою руку мне на голову, зарываясь пальцами в мои волосы. – Что за друг был? - Просто знакомый. Мы жили с ним на крыше. Он кстати, был такой же ебанутый как ты, помешанный на своей религии. Правда, на сатанизме с ЛаВеем, вместо твоего Иисуса. - Вот как? И когда ты истязал себя и ловил кайф от того, что тебя кто-то душил во время секса – его влияние? - Нет! Вот как-нибудь я попробую тебя трахнуть и придушить одновременно, и ты расскажешь о своих ощущениях. - Не раскатывай губу, - произнес он и хмыкнул. – Ну, слушай, а татуировка? - Какой ты дотошный после секса. Просто за компанию сделал. Не спрашивай, почему три шестерки. Да и теперь я сам не рад. Как только появятся деньги, попробую свести. Мы лежали в полной темноте и слушали, как с улицы доносился лай собак. - Ты не должен был идти в священники, - вдруг выпалил я. - Это ещё почему? У каждого человека для этого бывают свои мотивы и причины. - Нет. Я имею в виду, что ты очень красив. Понимаешь, тебя все хотят. - Леви. - Но я серьезно. Ты же до сих пор мне не веришь, что прихожане тебя хотят? Ты как какой-то рыцарь из средневековья, по которому сохнут все придворные дамы и королевы. Но ты совершенно не священник. С твоей внешностью, а эта ряса… нет, ряса тебе очень идет. Ты просто секс ходячий в этой рясе. Я бы пошел за тобой, как за Моисеем. Бог показывал им путь: перед ними он шёл днём в столпе облачном, а ночью в столпе огненном, освещая путь. - Что ты говоришь такое? Я теперь не смогу спокойно облачаться в рясу, зная о твоих мыслях. - Осмелишься ли ты теперь её вообще надеть? - Спи, - сказал он. Собаки за окном прекратили свой лай, и комната погрузилась в тишину, сквозь которую можно было слышать лишь наше дыхание.       Проснувшись следующим утром, я первым делом хотел обнять Эрвина, но, когда я попытался это сделать, его не оказалось рядом. В надежде найти его на другой стороне кровати, я перевернулся на бок, но его там тоже не было. - Эрвин! – прокричал я, отрывая голову от подушки. - У тебя опять запор? За моими словами последовало молчание. Неужели он уже с утра куда-то ушел? Не поленившись, я встал с постели и обследовал его квартиру, и даже заглянул в каморку в прихожей. Но там стояли лишь старые ящики с коробками, а на вешалках висели его шмотки. Я боролся с желанием заглянуть во все коробки и посмотреть, что же в них лежало. Может быть, даже узнать, чем жил Эрвин. Хотелось найти какие-нибудь фотографии и посмотреть, каким был Эрвин. И мне ужасно хотелось узнать, какой была его жена. Какими качествами и внешностью обладала эта женщина, что такой мужчина, как Эрвин, смог попасться на её крюк. Конечно, она уже не была преградой для меня, но мне всё равно было очень любопытно. Замерев у порога на несколько секунд, я всё же закрыл дверь, решив, что если он захочет, он когда-нибудь мне сам всё расскажет. У Эрвина была просторная квартира, но планировка просто убивала. Мебель делила комнату на сектора, и в одном помещении умещалась кровать со стеллажами вместе с телевизором и диваном. Откатив тумбу с телевизором от дивана, я повернул его экраном в сторону кровати и, скользнув под одеяло, уютно устроился на подушках, щелкая пультом каналы. Я смотрел телевизор, когда из угла комнаты раздался телефонный звонок. Покосившись на телефон, я задумался, стоило ли мне брать трубку в чужой квартире? Пропустив ещё несколько звонков, я всё же слез с кровати и, подойдя к столику, взял трубку. - У аппарата, - сказал я. - Чего? - Эрвин, это ты? - Да. Зачем ты взял трубку? - А зачем ты звонишь? - Спросить, как ты. - Ну, вот и не тупи. - Просто, если бы позвонил не я и… - Да, я понял. Чё хотел? И ты вообще где? - В церкви. Я приду вечером. Хотел узнать, всё ли у тебя в порядке? Если что, то продукты в холодильнике, приготовь себе поесть. А если тебе понадобится полотенце, то оно в нижнем ящике комода, и можешь взять любую футболку, в том же комоде в следующем ящике. Они чистые. И я оставил тебе немного денег на столе в прихожей, если тебе внезапно что-нибудь понадобиться. - Например? - Я не знаю. Что-нибудь. - Я что, похож на бабу? - Причём здесь это? - Потому что внезапно мне могли бы понадобиться тампоны. Что-нибудь. На другом конце провода повисло молчание. - Эрвин, я тебе смутил? – спросил я, постукивая пальцем о дверной косяк. - …я не то имел в виду. Я говорил о сигаретах, например. - Да у меня всё есть, вроде. Слушай, я тут подумал. Может, сходим в кино вечером, когда ты придешь? Я так давно нигде не был. - Можно. Перекинувшись с ним ещё парой фраз, мы попрощались. И после телефонного разговора, я опять нырнул в кровать и, завернувшись в одеяло, начал елозить носом по его подушке. Я чувствовал запах древесной смолы и его шампуня на наволочке. Я думал, как же охуенно иметь своего собственного священника, который мог отпустить грехи, пригреть и даже подарить такой потрясающий секс.