ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ ПРИНЯТЬ

Обратно Морозов с телохранителями отправились на шурхране. Виктор был растерян, испуган, взволнован, взбудоражен, в общем, находился в растрепанных чувствах. Поэтому излишнее внимание прохожих к своей персоне просто не выдержал бы. Вернувшись домой, он заперся в своей комнате и принялся обдумывать ситуацию. Его не удивляло, что шерри-дан Нарин так легко раскусил его. В общем, ожидать чего-то иного от старого ученого, который за свои четыре сотни лет изучил, наверное, все, что можно и нельзя, было бы глупо. На что он надеялся, собственно? Что сможет ловко обвести вокруг пальца одного из умнейших шерхаинов Шикагана и при этом не вызвать подозрений своими вопросами? Очень мудро, право слово. Но если успокоиться, абстрагироваться от страха и волнения и попытаться мыслить трезво, то можно понять, что результат встречи получился очень даже неплохим. Разве Виктор не этого добивался? Разве не хотел получить нужную ему информацию? И, возможно, помощь, на которую он, честно говоря, не надеялся даже. Шерри-дан Нарин сэкономил ему время и нервы своей догадливостью. Теперь не придется изворачиваться и пытаться незаметно вызнать то, что ему нужно. Можно говорить обо всем в открытую. Да и помощь… Учитель, сам того не ведая, уже очень помог ему, даже не напрягаясь, мельком так, походя. Ведь не объясни он Виктору про этот злополучный Зов, Морозову уже завтра пришлось бы испытать на себе все «прелести» процедуры коррекции. Так что, что ни делается – все к лучшему. Да и выбора особого нет. Поэтому отпираться не имеет смысла. И не потому, что старик может рассказать кому-то о своих подозрениях. Даже если и попробует, то ничто не мешает Морозову отрицать все обвинения наставника. Вряд ли хоть один исследовательский прибор сможет выявить человеческую душу; с памятью о жизни Шанхара у Виктора все в порядке. А появившиеся странности и изменения в характере можно списать на стресс после нападения, да и много еще на что. Поэтому, по большому счету, у старика-ученого нет никаких доказательств, кроме слов самого Морозова. Так что и с этой стороны опасаться нечего. Поэтому ничего не мешает Виктору рассказать шерри-дану о себе, а взамен получить информацию и помощь мудрого шерхаина. Успокоившись и приняв решение, Морозов заметно воспрял духом. Поэтому прибывшие с работы родители были приятно удивлены неожиданно позитивным настроением юного Шанхара. Брат с семьей в этот вечер отсутствовал, поэтому ужин прошел тише и спокойнее, чем обычно. Супруги Раннару, пользуясь тем, что их ребенок пребывает в приподнятом расположении духа, подробно расспрашивали его о первых впечатлениях от знакомства с репетитором. - Похоже, общение пошло тебе на пользу, Шанхар, - заметил отец-шер. – И дело даже не в подготовке к экзаменам – ты выглядишь намного лучше. Вижу, шерри-дан Нарин пришелся тебе по душе. - Он очень умный и такой спокойный, - поделился впечатлениями Виктор. – С ним легко и приятно общаться. И интересно. Он очень много знает. - Это так, - кивнул шерри-дан Талари, - шерри-дан Сарилан Нарин – это неисчерпаемый источник знаний. Он знает больше, чем написано в справочниках, ведь в написании большинства из них принимал непосредственное участие. Я рад, что ты нашел себе занятие по вкусу. Да и польза, опять же. Похоже, спрятать тебя дома было не самой лучшей идеей, - покаялся отец-шерри. - Почему? У меня было время немного успокоиться и прийти в себя, так что все в порядке, - ободряюще улыбнулся Виктор. – Кстати, насчет пользы… Шерри-дан Нарин сегодня сказал мне, что, скорее всего, я слышал Зов, поэтому и не могу ничего вспомнить. После этих слов супруги Раннару словно окаменели, а телохранители заметно напряглись. Отец-шерри как-то беспомощно смотрел на Виктора, словно извинялся за что-то. - Ты уверен? – начал он. - Ну, шерри-дан Нарин сопоставил признаки до побега, мое состояние после коррекции и реакцию на саму коррекцию и сделал вывод, что был Зов, - пояснил Виктор. - Реакция на коррекцию? Тебе было больно? – уточнил шер Линтар. Морозов кивнул. – Почему ты не сказал? - Я не знал, что это важно. Не знал, что должно быть по-другому, - оправдывался Виктор. - Как же я сразу этого не понял, - выдавил он из себя и шумно выдохнул, – ведь все симптомы указывали на это. Прости… - За что? – недоумевал Виктор. - Мы должны были обратить внимание на твое состояние, - пояснил отец-шер, - просто нам и в голову не пришло, что такое может случиться в нашей семье. Это же такая редкость. Тем более ты только вошел в пору совершеннолетия, и тут сразу Зов. И ты ничего не знал и не мог понять, что происходит с тобой. Прости, из-за нашей невнимательности произошла трагедия. - Да вы-то тут причем? – возмутился Виктор. То, что родители винили себя в произошедшем, казалось ему неправильным. – Я ничего не сказал, а вы же не умеете мысли читать. Так что вашей вины нет, и нечего забивать себе голову. Подумаешь, Зов какой-то. - А сейчас ничего не чувствуешь? – с надеждой спросил отец-шерри. - Нет. Учитель сказал, что, возможно, когда нити энергии придут в норму, все вернется. Но и то вряд ли. - Жаль. Это же такая удача, - понурился шерри-дан Талари. - Не берите в голову и не вините себя, - старался ободрить Морозов. - Завтра я съезжу с тобой в Центр, - твердо заявил отец-шер. – Поговорю со специалистами насчет всего этого. Не хочу, чтобы ты испытывал боль. - Спасибо, - поблагодарил Виктор, вставая из-за стола. – После процедур я поеду к шерри-дану Нарину. Мы договорились встретиться, как я освобожусь. - Я поеду с тобой. Хочу лично поблагодарить его за помощь, - кивнул отец-шер. – Иди отдыхать. Завтра трудный день. Пожелав друг другу доброй ночи, семья разошлась по комнатам. Наутро, проводив шерри-дана Талари на работу, Виктор в сопровождении отца-шера и шера Сарена отправился в Центр. Второй телохранитель должен был прибыть к шерри-дану Нарину чуть позже. В Центре их встретили уже знакомые Морозову шерхаины: шерри-дан Ильнар Беллиа и шер Шуанор Алури. В отдельной палате, очень похожей на ту, в которой Виктор проходил лечение, состоялся серьезный разговор. Шер Раннару объяснил ситуацию специалистам, сославшись на мнение уважаемого старика-ученого, заставив медиков всполошиться. Они засыпали Виктора вопросами, выясняя подробности: что он чувствовал до и после побега, во время коррекции и после нее… В конце концов, измученного пациента оставили в покое, но от контрольной процедуры коррекции отвертеться не получилось. Правда, на этот раз Виктора никто не обездвиживал. Его попросили раздеться, разместили на лежанку капсулы, облепили тело датчиками и надели злосчастный обруч. Интенсивность воздействия была не большой, однако иголочки боли, простреливающие голову, постепенно начинали расходиться по всему телу, словно разряды электричества, вспыхивая яркими искорками то тут, то там. Что-то отметив для себя, специалисты немедленно прекратили экзекуцию, сняли пыточное устройство с головы и оставили пациента восстанавливаться в энергетической капсуле, пустив внутрь слабое успокоительное средство, что окутало Виктора невидимыми ванильными парами. Время пребывания в капсуле пролетело незаметно, и Морозов, ощутимо отдохнувший и посвежевший, чувствовал себя более спокойно и уверенно. За это время медики успели сделать необходимые выводы из осмотра, чем и не замедлили поделиться. Традиционно Виктора ожидали две новости: хорошая и плохая. Плохая состояла в том, что он действительно слышал Зов, но теперь, когда нити энергии перепутаны, рассчитывать на что-то не приходилось. Когда-нибудь, возможно, энергия придет в норму, и тогда все может вернуться, но это вряд ли – все именно так, как и предрекал шерри-дан Нарин. Услышав это, отец-шер очень расстроился, но поделать ничего было нельзя. Хорошей же новостью было отсутствие надобности в процедурах коррекции. Пользы от этого не будет. В связи с этим был изменен график посещения Центра: появляться там надо было раз в десять дней, что радовало. Все-таки обстановка медицинского учреждения, да еще и такого уровня, очень давила на Виктора. Неудача с Зовом не очень расстроила Морозова. Все это было еще слишком непонятно для него, чуждо, «не его», практически не касалось, так сказать. Поэтому и не затронуло. Но при виде расстроенного шера Линтара что-то сжималось в груди. Хотелось утешить, как-то приободрить, словно это не сам Шанхар потерял Зов, а его отец-шер. Поэтому Виктор старался отвлечь его по пути к дому шерри-дана Нарина, переключить его внимание с себя на другое. И ему удалось: шер Линтар поделился с ним планами насчет небольшого приема, который они планировали устроить в честь приезда старшего брата Шанхара в отпуск. Виктор поддержал эту идею: пора уже выплывать из этой нервной и тягостной атмосферы и возвращаться к нормальной жизни, по крайней мере, семье Раннару. Шурхран незаметно донес их до нужного дома, где их уже ждал шерри-дан Нарин. Шер Нортис проводил прибывших в гостиную, куда немедленно был принесен чай, а стол заставлен различным угощением. Как выяснилось из разговора, шер Нортис являлся бывшим телохранителем ребенка-шерри в семье Нарин, но в силу возраста ему пришлось оставить работу охранника. Тогда супруги Нарин пригласили его работать в свой дом в качестве помощника по хозяйству. Теперь же, когда оба лишились супругов, шер Нортис стал, скорее, компаньоном и другом шерри-дану Сарилану, его поддержкой и спасением от одиночества в огромном пустом доме. Шер Раннару не стал долго задерживаться, а, выразив благодарность старому ученому за неоценимую помощь, вскоре покинул его дом. Шер Сарен остался в гостиной, заняв время ожидания своего подопечного чтением, а Виктор в сопровождении репетитора направился в кабинет. Шерри-дан Сарилан старался не выказывать нетерпения, однако оно угадывалось за нарочито спокойным выражением лица, за безупречно ровной осанкой, за подчеркнуто неторопливыми движениями, за нервными подергиваниями седых ушей и хвоста. Учитель был напряжен. Он разместился, как и вчера, во главе стола, стараясь не давить на Виктора своим ожиданием. Морозов молчал. Нет, он уже все решил для себя, просто думал, с чего начать этот непростой разговор. Наконец, рассудив, что терять-то, в общем-то, нечего, как в омут бросился: - Меня зовут Виктор Морозов. Мне тридцать лет, и я человек. Мой мир называется Земля. Со мной произошел несчастный случай, и когда я очнулся, то осознал себя в теле Шанхара. Это произошло в момент нападения, в подворотне. Я ничего не понял тогда. Я стал понимать местный язык после процедуры коррекции в Центре. Тогда же во мне проснулась память Шанхара. - Кто такой «человек»? – осторожно спросил шерри-дан Нарин, когда Виктор замолчал. - Человек, люди – они не сильно отличаются от шерхаинов. Нет кошачьих признаков: звериных ушей, хвоста, когтей, глаза с круглым зрачком. Слух и зрение слабее, регенерация тела ниже. Ну и продолжительность жизни в среднем лет семьдесят - восемьдесят, - пояснил Морозов. - То есть, по меркам нашего мира тебе лет сто пятьдесят, так? - Ну, наверное, где-то так, - согласился Морозов. - Это многое объясняет, - кивнул сам себе старик. – Я хотел бы узнать о твоем мире подробнее: что это за место, какие существа там живут, как они живут, какой там климат, в общем, очень многое. - Я понимаю и расскажу, но мне хотелось бы знать, есть ли способ вернуться назад? – остановил учителя Виктор. - Ты что-нибудь помнишь о моменте перехода? - Мы были с другом в горах, в заброшенных пещерах, и на меня обрушился большой пласт известняка, когда я висел над пропастью. Потом я, видимо, потерял сознание. Мне казалось, что я продираюсь сквозь какую-то вязкую тьму, - вспоминал Морозов. - Она пыталась меня удержать, душила, обвивала щупальцами, не хотела выпускать. Но я смог вырваться как-то, словно вынырнул из воды. И вынырнул уже в теле Шанхара, прижатом к стене в грязной подворотне. - Какие травмы были у Шанхара, знаешь? – продолжал допрос старик. - Точно нет, но врачи сказали, что были серьезные травмы головы, - пояснил Виктор. – Я помню, что когда очнулся в этом теле, то страшно болел затылок. А когда я стукнулся им о стену, то отключился уже надолго, придя в себя лишь в Центре. - Н-да-а, - задумчиво протянул шерри-дан Сарилан и надолго замолчал. - Вы сможете мне помочь? – не выдержал Морозов этой неизвестности. - Я начну издалека, чтобы тебе было понятно, что произошло с тобой, - уклончиво начал ученый. – В довоенные времена шерхаины обладали различной магией: воды, огня, воздуха. Но самыми могущественными и опасными были маги разума. Они не умели читать мысли, но их энергия была столь сильна, что они могли воздействовать на различные участки мозга, добиваясь той или иной реакции. Например, причинить неимоверную боль или отключить ее, повлиять на память. Или запрограммировать шерхаина на нужную магу последовательность действий, которую он совершит после определенного сигнала. В их силах было сделать из нормального шерхаина идиота, послушную безвольную игрушку или, наоборот, гения, активировав те или иные участки мозга. Это была грозная сила. Кстати, процедура коррекции основана именно на этом принципе, правда, она является лишь слабым подобием тех возможностей, что были ранее. Все мы, ныне живущие, являемся потомками тех шерхаинов, которые пережили войну. В семейном архиве хранится дневник моего предка, воевавшего на стороне шеров. Он был магом разума. Конечно, после разгула энергии, он, как и все, лишился своего дара, но на тех немногих страницах, что он оставил после себя, содержится поистине бесценная информация о той страшной мощи, которой обладали маги разума. Все шерхаины владели магией – кто-то в большей, кто-то в меньшей степени. И могли сосредоточить свою энергию для определенных целей: вызвать ураган или дождь, разжечь огонь и так далее. Маги разума, помимо воздействия на сознание, могли концентрировать свою энергию настолько, что ей становилось тесно в теле шерхаина-носителя, и она покидала его. Это называли энергетическим трансом. Когда маг разума впадал в транс, его энергия отделялась, а тело на время прекращало свою жизнедеятельность: останавливалось дыхание и сердцебиение, снижалась температура тела, отсутствовала реакция на раздражители. То есть, по сути, шерхаин умирал. Транс длился недолго, не больше пяти минут, но за это время энергия мага перемещалась в странное место, которое мой предок назвал Черная Пустота. - Погодите, - перебил Морозов, - это Вы сейчас о душе, что ли, говорите? - Да, чтобы тебе было понятнее, используй это, привычное для тебя, определение, - подтвердил старик. - То есть, маги разума могли вызывать у себя клиническую смерть? А в это время их душа путешествовала? – уточнил Виктор. - Да. Маги впадали в состояние временной смерти. Потом энергия возвращалась в тело, но память о том, где она находилась, у мага сохранялась. Мой предок не раз проделывал этот фокус. В его воспоминаниях содержится информация о Черной Пустоте – это место, через которое проходит огромное количество энергии. Можно сказать, что это и есть энергия в чистом виде, некое хранилище, запасник, кладовая, распределитель – называй, как хочешь. Находясь в Черной Пустоте, мой предок выяснил, что любая энергия или, как ты ее называешь, душа не уникальна. Она имеет свой двойник. Абсолютно идентичный. Неизвестно, для чего это сделано, но предок выдвигал предположение, что это подстраховка мироздания. Если по какой-либо причине энергия будет уничтожена, то останется образец, по которому можно создать еще одну копию – так уникальный энергетический материал не будет утерян. Таким образом, у каждой души есть двойник. Когда одна душа покидает тело, ее двойник делает то же самое – именно так предок и выяснил наличие копий, встречаясь с двойником своей души в момент транса. Получается, что носитель двойника тоже умирал на это время. Двойники никогда не пересекаются в одном мире, чтобы не было хаоса, ведь они абсолютно одинаковы. Они даже перерождаются одновременно, распределяясь в разные миры из Черной Пустоты. Из того, что ты мне рассказал, я могу сделать вывод, что твоя энергия и энергия Шанхара – двойники. Вы с ним ровесники – это раз. Вы одновременно умерли и должны были переродиться или остаться в Черной Пустоте – это два. - Как это – умерли? – пролепетал Морозов. - Ты думаешь, что остался жив в своем мире? Почему же твоя душа покинула тело? - А-а-а… не знаю… - пробормотал Морозов. – А Шанхар? - Шанхар, похоже, тоже погиб, раз ты смог занять его тело. - То есть, мы поменялись с ним телами, что ли? – допытывался Виктор. - Не думаю, что это так, иначе маги разума имели бы возможность путешествовать по мирам, переселяясь в тело носителя двойника своей энергии, - задумчиво проговорил учитель. – Однако о таких путешествиях в записях моего предка не сказано ни слова, хотя такое открытие он всяко бы зафиксировал или хотя бы упомянул об этом. - А что же тогда? – Морозов похолодел, чувствуя, что ничего хорошего не услышит. - Как я уже упоминал, двойники попадают в Черную Пустоту и перерождаются одновременно. Ты говоришь, что с трудом выбрался из темноты, что она удерживала тебя, не выпускала, но ты смог. Из этого я могу заключить, что ты должен был остаться там, в Черной Пустоте. Смог ли то же самое сделать Шанхар? Выбрался ли он? Был ли он настолько же силен, как и ты, чтобы сделать это? Если нет, то его душа была уничтожена в тот самый момент, как ты обрел тело. - Почему? - Души должны перерождаться одновременно, но твоя не переродилась, а переместилась в другое тело. Тебе тридцать лет. Носителю души Шанхара должно быть столько же. Это невозможно, потому что перерождается душа в младенцах. Таким образом возникло несоответствие, которое Пустота должна устранить – уничтожить не вписывающуюся в правила энергию. Когда ты закончишь свой жизненный путь, твоя душа попадет в Черную Пустоту, где будет создан новый двойник, и ваши души переродятся вместе. - А почему я не в свое тело попал, а в тело Шанхара? - Это только подтверждает мою догадку о том, что вы не менялись телами, а душа Шанхара уничтожена. Это значит, что там, в твоем мире, тебе не смогли или не успели помочь, тебя не спасли. Твоего тела просто нет, Виктор. Тебе некуда возвращаться. - Как же так? – потерянно прошептал Морозов. - Твоя энергия покинула тело и должна была остаться в Черной Пустоте, уйдя на перерождение. Но ты вырвался, нарушив равновесие. Чтобы восстановить его, не допустить хаоса, тебя поместило в наиболее благоприятное тело – тело двойника твоей души. Видимо, оно оказалось менее поврежденным на тот момент, чем твое собственное. - И что же теперь? - А что теперь? – уточнил шерри-дан Нарин. - Что мне делать теперь? – Морозов находился в какой-то прострации, не веря, что все это происходит на самом деле, а не какой-то дурной сон. - Живи, Виктор. Ты вырвал себе второй шанс на жизнь, отстоял свое право на память, так воспользуйся этим. Просто живи.