***
Мой город встретил меня омерзительными дождливыми улицами. На душе и так скребли когтистые животные, а еще и эта погода от всего сердца подбавила дерьма в копилку моих впечатлений об отдыхе. Я надеялся, что это, пожалуй, небеса решили наказать меня за мой образ жизни, и на этом они завершили свой урок, растирая васаби по моему шипящему сердцу. Но, нет. У меня свистнули багаж прямо, мать его, из-под носа. Я всего лишь отошел к автомату с газировкой, а когда вернулся — мой чемодан испарился, как след дыхания на зеркале. Америка, блять. Отошел — распишись. По дороге домой я более-менее утрамбовал сей факт, что мои трусы, полотенца, сувениры и средства гигиены, которые были в чемодане, сейчас радуют какого-то рискованного «счастливчика». Я ведь все равно важные документы держал при себе. Но, как только я вернулся домой, меня волной накрыла паника: я положил записку Джерарда, где он написал свой номер, в книжку с путеводителем по Токио, а этот путеводитель был в чемодане. Небо, за что? У меня нет фотографий, ничего нет. Почему мне не хватило ума забить его номер в свой сотовый? Я отчаянно рухнул на свою кровать и с носом потонул в подушке. Все мои собаки были у родителей и друзей. Мне, может быть, стало бы легче, если бы я обнял своих любимых домашних питомцев. «Как мило, у тебя дома собачки» — эхом отдалось в голове голосом человека, которого я больше никогда не встречу.***
Первый месяц я смертельно тосковал по американцу, но, скорее всего, мое душевное спокойствие расщепляла собственная совесть. Я ведь должен позвонить ему, он ведь не просто так оставил мне свой номер телефона. Я никому не рассказывал о том, как я провел отпуск и почему приехал еще более разбитым, чем было до отъезда. Родители подумали, что я переживаю из-за своего багажа. Конечно, мне так важно, у кого сейчас мои трусы и зубная щетка. Меня больше волновало, что подумал Джи. Спустя полгода после этого случая я перестал заморачиваться и стал делать успешную карьеру. Нытьем и сожалением в жизни ничего нельзя добиться. Я решил начать все заново. Я удалил все номера бывших из своего телефона, стал бегать по утрам, чтобы выглядеть здоровым и бодрым, стал питаться здоровой пищей и бросил старую работу, когда понял, что это слишком низкий уровень для меня. Как-то раз мне на глаза попало несколько объявлений на должность художественного редактора, фотографа для журнала и других профессий, очень кстати мне подходящих. Самое главное — все эти вакансии были в Нью-Йорке. Я просто, наконец, созрел, чтобы поменять к чертям всю свою жизнь и добиться цели. Я взял с собой двух своих самых любимых собак: Ричи, маленькую рыжую дворняжку, и овчарку Берта. Оставшихся собак пришлось отдать. Одну собаку отдал Бобу — он любезно согласился приютить ее и пожелал мне удачи, другого пса — родителям, которые не особо любили собак, но успели привыкнуть к ним, пока я уезжал в отпуск и просил их присмотреть за моими питомцами. Я обещал звонить Бобу и маме, которая так сердечно прощалась со мной, словно я ухожу на войну, а не уезжаю в другой штат. Собственно теперь слезы матери и грустный вой собак не могли встать у меня на пути. Я ведь уже даже продал дом в Джерси, когда понял, что соответствую всем требованиям для работы в крупных издательствах. Трудности — это моя личная иллюзия.***
Я прошел собеседование в четырех издательствах. В два из них меня пригласили работать. Но больше всего я надеялся на последнюю вакансию, где платили приличнее, чем во всех этих издательствах вместе взятых. И именно сейчас я проходил собеседование. — Мистер Айеро, если я не ошибаюсь? — в просторном кабинете для совещаний меня встретил солидный, худой молодой мужчина в очках, блондин с весьма тонкими чертами лица и, если я не ошибаюсь, это не совсем мой начальник. — Да, мне сказали, что меня встретит мистер Уэй. — Я неторопливо занял место за огромным столом, стараясь уместиться прямо напротив сотрудника редакции, который сегодня будет меня слушать. — Вы правы, я и есть мистер Уэй. Только не тот мистер, который вам нужен. Но мой брат уполномочил меня самого принимать решения, пока он будет в отъезде. А нам срочно требуется художественный редактор, как вы уже заметили. Нам скоро номер сдавать. — А как вас зовут? — вежливо поинтересовался я. — Я Майки Уэй. Очень приятно. — Майки протянул мне руку. — Я — главный редактор. Где-то целый час главный редактор описывал мне, чем я буду заниматься, если подойду на эту должность, и какие обязанности будут лежать на моих плечах. Мужской журнал, который выпускает это издательство, очень популярен, и я не сомневался, что с меня будут драть по три шкуры в день сдачи номера. Но, честно говоря, я был готов на все. За такие-то деньги. Меня смущало только то, что главный редактор очень молод, хотя и видно, что он трепетно относится к своим обязанностям. Когда собеседование, наконец, завершилось, я услышал кульминационную фразу Уэя: — Я думаю, мы уже не найдем кандидатуру лучше вас. У нас номер просто горит. Я приму вас на испытательный срок. — Мужчина торопливо набирал кому-то смс. — Отлично. И когда можно выходить? — Я уже от радости забывал, какой год на дворе. — О! — громко воскликнул Майки. — Я написал генеральному директору, и он сказал, что приедет завтра. Вот и выходите завтра, он скажет решающее слово. Хотя, я все равно уже вас принял и не думаю, что ему так принципиально. — Генеральный директор — ваш брат? Он должен вас на четверть века быть старше, если занимает такую должность. — Там очень трудная ситуация. Год назад брат был главным редактором. Генеральный директор очень ценил брата и уважал. Он болел раком. Когда он был при смерти, он назначил брата генеральным директором издания. Я до сих пор не знаю, как он справляется со всей этой «головной болью». За всем нужно уследить. — Понятно. Тогда до завтра? — решил закончить беседу я. Чашу моего любопытства удовлетворили с горкой. — До завтра, мистер… — Айеро.