Потусторонний Rock

Обложка: http://vk.com/matt_berry?w=wall136866371_7933 *** - Я устал... - Акира, прекрати немедленно! Я кутаюсь в свою куртку, слыша собственный стук зубов. Холодно, твою мать! Холодно невыносимо! Обогреватели не спасают, температура понижается и понижается, продувая репетиционную морозными порывами ветра с улицы, а эта псина сидит на диване, как ни в чем не бывало, и с кислой миной разглядывает свою басуху на коленях, уходя все дальше в уныние. Один из выпущенных на свободу хвостов, должно быть, дрожит за его спиной - он-то и заставляет погоду за окном стремительно портиться, покрывая Токио коркой льда, с моими ушами в придачу. Нет, я больше не вынесу! - Холод собачий! Акира! Я подскакиваю с места. За стеклами - рыжий вечер, а на них - рисует пока еще едва заметные картинки тонкий лед, угрожая замуровать нас ко всем чертям в студии навсегда и приморозить к диванам и полу так, что потом не отодрать. Я подлетаю к басисту, дернувшись сначала влево от него, а после и вправо, выискивая причину своей лихорадочной дрожи, и наконец замечаю неспокойно раскачивающийся из стороны в сторону пушистый белый хвост из всей пятерни. Рука тут же тянется к "лишней" конечности, и я хватаю серый кончик хвоста в кулак, едва не дергая его на себя так, чтобы скинуть с дивана неподвижного Акиру. - Вот он. Вот этот хвост дергается! Живо перестань! - Но я ничего не могу с собой поделать! Погода меняется в зависимости от моего настроения, но никак не по прямому желанию! - вяло и как-то убито отзывается музыкант, не обратив на меня никакого внимания, продолжая монотонно дергать одной рукой самую верхнюю и самую толстую струну гитары, вроде, "ми" - вот уже час без перерыва в одном и том же ритме, что действует на нервы так, что я готов окончательно свихнуться и с безумным криком расчленить лучшего друга на месте. Так что я без зазрения совести, стуча зубами, с силой дергаю взволнованный хвост на себя, отчего слышится возмущенный волчий рык - моя бесцеремонность отвлекает Сузуки от несчастного баса, и он вскидывает ко мне лицо, так и не шелохнувшись, впрочем, от напора. - Эй! - Если ты не прекратишь, мы подохнем, как в фильме "Послезавтра", замурованные тут на веки вечные в глыбах льда! - Температура не падает ниже отметки минус пятнадцати! Даже если ты очень постараешься, ноги не протянешь! Слишком уж живучая ты скотина. - Ты... Треск сбоку заставляет нас всех резко обернуться. Обогреватель выходит из строя, щелкнув и пару раз вспыхнув искрами, и окончательно вырубается, лишая нас хоть какого-то тепла, заставляя Юу напрячься и ощетиниться, сменившись в лице на окончательно мрачное, убийственное выражение, и он бросает такой взгляд на басиста, что я бы на месте Акиры упал замертво в тот же миг. Руки только укоризненно качает головой, словно его все это не касается и вовсе, и он не один из замерзающих, а просто сторонний наблюдатель, который следит за бедными представителями своего рода через стекло, как за букашками, сам находясь в теплой уютной комнате и записывая свои наблюдения эксперимента в песенный блокнотик. Кай не реагирует никак, возвращаясь к работе, только набрасывает на плечи свою теплую куртку и невозмутимо переворачивает новую страницу в папке с документами. Я же впадаю в крайнюю степень отчаяния. - Что ты наделал, животное?! - Это не я! - Ну, да, как же! Знаю я его. Если разозлить - укротитель стихий, и, следовательно, электричества тоже, заставляет напряжение в щитке подскочить до невероятных единиц измерения, и тогда не только обогреватель - выводится из строя и сгорает абсолютно все, но, слава богу, только там, где он находится, а не во всем Токио сразу. Сколько раз я уже выбрасывал телевизоры, холодильники и прочую бытовую технику, когда пришедший в гости басист вдруг начинал выходить из себя? А сколько денег на это уходило! Я вам не наркобарон, чтобы каждый день плазму новую устанавливать и чайники пачками менять, черт возьми! - Лидер-сан, отпусти его уже домой! Он ведь убьет нас всех! - поворачиваюсь с надеждой к барабанной установке, но Ютака только мотает головой в отрицательном жесте, словно машинально. У меня появляются подозрения, что он вообще меня никогда не слушает, просто на автомате, как робот, реагирует на мой голос, всегда и везде выдавая категорическое "Нет!" на все мои вопросы, будто знает наперед, что ничего хорошего из этого не выйдет. - Еще не все задачи рассмотрели, - назидательно выдает "Ловец снов", перелистывая страницы. О, он все же слушает, хоть на этом спасибо, но... Тогда это выглядит, как откровенное издевательство надо мной! - Я всегда знал, что ты хочешь от меня избавиться, лидер-сан, - зловеще шепчу я, на что Кай, наконец, встрепенувшись, вскидывает голову. - А? - Просто давайте побыстрее закончим с этим, - спокойно прерывает нас Таканори, продолжая что-то писать в блокнот, периодически поднося к губам горячий кофе в бумажном стаканчике, аромат которого приятно щекочет ноздри и заставляет рот наполниться слюной. Черт, раздразнил все-таки! - Я уста-а-ал! - вновь выдает существо, чей хвост я неистово сжимаю в кулаке, и температура в комнате резко и заметно падает еще ниже, обдавая холодом вспотевшее после двухчасовой репетиции тело, заставив меня резко выпрямиться от побежавших по спине мурашек, и мне кажется, что влага на футболке превращается в хрустящую белую корку. - Я отгрызу тебе хвост! Акира только дергает губой, и в следующий миг я отскакиваю подальше от дивана, потому что вокруг басиста вдруг закручивается мини-вихрь, полностью скрывая своим серебряными потоками крепкое тело, начиная увеличиваться прямо на наших глазах. Я выпускаю из пальцев хвост, пятясь назад. Слышится звук рвущейся повязки на лице музыканта, и через пару секунд наш персональный смерч на пятерых рассеивается в воздухе, а на меня падает огромное белое тело, сбивая с ног и придавливая к полу массивной лапой. Белоснежный волк опускается на пол в позу Сфинкса, подмяв меня под себя и зажав между передними лапами, и одна лишь морда, нависшая надо мной, составляет половину моего роста. Пасть пса раскрывается, являя мне клыки в пол моей руки, и с розового кончика языка на мое плечо падает капля слюны, ударяя по мышцам. Словно кружку липкой дряни выплеснули, которая неприятным жаром впитывается в дорогущую рубашку... Нецензурная брань в моем исполнении облетает звоном, из-за остывшего морозного воздуха, всю малую репетиционную, в которой, в отличие от основной, имелось два небольших окна. Матсумото тяжело выдыхает паром, но он лишь на пару мгновений проявляется возле лица мутным облачком и растворяется сразу же, впрочем, заменяясь другими, поменьше - от дыхания. А пять длинных хвостов Рейты, вытянувшись и увеличившись в размерах, тяжелой ношей расползаются по всей комнате, окружив собой кресла, диван, подперев входную дверь, едва не переломив столик, и, в довершении, окольцевав барабанную установку, на что лидер лишь улыбается - его ногам теперь тепло, длинная и не в меру густая шерсть накрывает ступни ударника бахромой, передавая высокую собачью температуру тела по самые щиколотки. И в итоге весь пол оказывается занят одним лишь Акирой, который тоже дышит паром, вот только облако из его пасти действительно огромное... - Слезь с меня! - рычу я, стараясь выбраться из-под веса собачьей груди, барахтаясь в длинной шерсти, лезущей в лицо и рот. - Чтоб тебя, Сузуки! От тебя воняет псиной! Но разве он поднимется? Нет, конечно. Этот лентяй только нагло облизывает морду огромным языком, одаривая меня еще несколькими каплями слюны размером с чашку, пачкая мою любимую одежду гадкой вязкой жижей. Одна из них со шлепком ударяется мне в лицо, и я замираю под волком недвижно, крепко зажмурившись и поджав губы до белизны, а после все же отыскиваю в кармане брюк платок. Яростно вытирая с лица липкую растекающуюся массу вместе с макияжем, я посылаю в адрес басиста еще пару ласковых, а после поворачиваюсь к невозмутимому Таканори с мольбой в глазах. - Руки! Помоги! - Ммм? - Черт, Матсумото! Убери его от меня! Убери! Вокалист с интересом наблюдает за нами, белый пес в то время широченно зевает, высунув язык и демонстрируя нам острые, идеально белые "сабли" в своем черном рту, и я снова оборачиваюсь к своему подопечному, готовый умолять о спасении. Таканори замечает мои страдания и наконец великодушно соглашается вызволить его хранителя из волчьих объятий, улыбнувшись трансформировавшемуся другу. - Акира, иди ко мне. Пес тут же поворачивает морду к вокалисту, раскрывая пасть в какой-то щенячьей радости, быстро-быстро задышав ртом, отчего клубы пара принялись заполнять комнату и отогревать воздух, и Рейта, подскочив на ноги, тут же делает шаг к дивану - а больше и не надо, с его-то размерами сейчас. Он, с преданностью в ярко-голубых, как у Хаски, глазах, падает на пол снова, устроив свою тушку у ног вокалиста, и кладет морду на его колени, такой счастливый, что хочется фыркнуть от приторности момента. То, как пошатнулось здание при этом мягком "приземлении", содрогаясь и хрустя бетоном, говорить не буду. Матсумото усмехается, когда тяжелая морда придавливает его ноги к дивану, разведя при том руки в стороны, дабы басист не задел носом стаканчик кофе в одной ладони, а ухом - блокнот в другой. - Вот так, хороший мальчик. Пригни ухо, - улыбается Руки, и белый волк послушно прижимает один из меховых "аксессуаров", что касался груди лирика, к голове. Мужчина кивает, устраивает свой блокнот на макушке пса, используя второе ухо как подставку под ноты, облокотив на него черную обложку, и укладывает руку со стаканчиком кофе на вытянутый нос животного, как на подлокотник. Вторая опускается на холку, зарываясь кистью в густую шерсть, и полностью скрывается в белом мехе, принявшись чесать басиста за ухом. Матсумото вновь углубляется в написанное только что в блокноте творение перед его глазами, Рейта бессовестно фырчит, жмурясь от удовольствия, а я отскребаю себя от пола, тихо матерясь и пытаясь оттереть чужие слюни от одежды. - Фак... млекопитающее безмозглое... Не знаю почему, но собаки любят Матсумото. Корон-чан, вот, вообще от него без ума. Ну, умеет наш лирик находить с ними общий язык, а вот как ему это удается - вопрос на засыпку. Впрочем, я тоже не могу удержаться - будучи лисом, а, как вы знаете, лисы - представители семейства псовых, я так же питаю слабость к Руки, ощущая странное притяжение к младшему другу, которое не могу объяснить. Пес из меня хоть и не полноценный, но сути дела это совсем не меняет. Берет Матсумото чем-то нас с Акирой, может, своей безграничной верой в друзей и наши мечты, может, природным обаянием и харизмой, или же чистотой сердца. А вообще, знаете, Матсумото нельзя не любить. Юу тоже, хоть и чистый кот, но все равно привязан к нему. Хм, а, может, все потому, что Руки - тигро-рыба? И от него не прет так сильно кошаком, как, например, от Широямы? Поэтому Акира так ластится к нему, просто теряясь в запахах и сущностях вокалиста? Ведь, обычно, коты и собаки не ладят... А, черт его знает. - Кофе-е-е, - громовой полу-рык, прервавший мои мысли и попытки вытереться уже полностью мокрым платком, заставил окна и тарелки барабанной установки опасно задребезжать. - Не разговаривай, пока ты собака! - зашипел Юу, ощетинившись, и даже волосы на голове его, казалось, встали дыбом. В облике пса гитарист реально не переносил Рейту, по природе своей кошачьей и заложенных на генном уровне инстинктов животного. А вообще, если бы Акира не сказал это шепотом (а низкий рык пса был именно шепотом, даже несмотря на то, что он едва не оглушил нас всех), то одним словом он мог бы запросто выбить стекла и разбить все керамическое и фарфоровое, что находилось в комнате. И тут происходит самое страшное... Басист начинает жалобно скулить. Я с трудом удерживаюсь, чтобы не ударить себя по лбу, ощущая физически, как нервы Юу натягиваются до жуткого звона, а густо подведенный тенями глаз вот-вот схватит нервный тик, из-за чего темная аура Нэкоматы окружает гитариста зловещей леденящей энергией. Кай вновь отвлекается от бумаг, чтобы оглядеть тесную репетиционную, и вздыхает, возвращаясь к бумажкам, не сильно порываясь успокаивать самого опасного из всей пятерки. В итоге, Руки не выдерживает первым продолжительность собачьего нытья, дергая бровью. - Черт с тобой! На! Он убирает руку с длинного носа, и Акира мгновенно замолкает, распахивая пасть. Вокалист с обреченным выражением медленно наклоняет стаканчик, проливая теплую бодрящую жидкость на розовый язык. Она устремляется ручейком прямо в горло волка, который снова, скотина, жмурится от удовольствия, бессовестно глотая любимый напиток вокалиста. - Лидер, может, и правда, домой? - отставив пустой стакан на столик, Матсумото вновь укладывает руку на довольную белую морду. - Он тяжелый. - Еще немного. Я фыркаю, садясь на пол и подтаскивая к себе тяжеленный белый хвост, чтобы обмотаться им - холод никуда не делся, а шерсть, как натуральная шуба, грела на отлично. Я, конечно, мог бы и сам превратиться, но, боюсь, комната разойдется по швам - мы с Рейтой просто не поместимся тут вдвоем, еще и всех остальных собой раздавим. А наш спокойный лирик - еще бы ему быть неспокойным, его греет Акира, прижимаясь щекой к мерно вздымающейся груди, а лапами - к ногам, сложенным одна на другую, - вновь углубляется в наброски, верно, новой музыки или текста. И мы продолжаем ждать разрешения благополучно удалиться ровно до момента, пока рука Таканори не опускается к спине пса. Я замечаю, как вокалист резко замирает, оторвавшись от блокнота и переведя непонимающий взгляд на гибкое пушистое тело, и принимается медленно ощупывать его. Аой тоже замечает странное поведение друга, поворачивая голову к мужчине с собакой, и мы видим, как глаза Матсумото распахиваются в испуге. Он принимается лихорадочно раздвигать густой мех в стороны, чего сам Акира не замечает, потонув в ощущениях. Очнулся волк только тогда, когда Таканори, заметно бледнея, панически выдыхает только одну фразу: - Рейта, откуда... эти раны?! Пронзительно-голубые глаза пса резко раскрываются, зрачки сужаются, и массивное тело подскакивает на все четыре лапы, дернувшись подальше от нас, едва не столкнувшись со стеной позади. Ютака тут же бросает папку, как ненужную тряпку, на пол, и мы все поднимаемся на ноги. Я улавливаю алую пыль на кисти Матсумото - запекшаяся кровь, которая, под исследованием рук, осталась на пальцах сухой пленкой. - Рей? - делает шаг навстречу лидер, тоже отметив багровую россыпь на музыкальных руках, но волк вдруг пригибается к полу, словно готовясь к атаке, скалит белые зубы в устрашающем рыке, отчего белая шерсть на холке встает дыбом. Я невольно делаю шаг назад. - Акира! Сильные порывы ветра снова ударяют по нашим телам, заставив закрыть лица руками. - Аки! - Это просто царапины, - слышим уже нормальный человеческий голос. Мужчина у стены быстро достает из сумки запасную ленту, ловко повязав ее на нос, не оборачиваясь к нам. - Заживут. - Это не просто царапины. Это вспоротая до мяса кожа! - Таканори уверенно идет навстречу, но басист тут же оборачивается к нему, не давая схватить за ворот своего жилета. - Что случилось? - Ничего. - Ты подрался с кем-то? - Нет. - Тогда... - Это просто царапины! Упал, - дергает губой Сузуки, хватая с пола свою сумку. - Я не верю. Скажи мне. - Я. Просто. Упал. Оглушительный раскат грома - зимой-то! - заставляет сигнализации многочисленных машин на парковке при студии взвыть все разом. Мороз не спадает, и поэтому вместо ливня с грозой на землю обрушивается каменный крупный град, забарабанив по стеклам так, что кажется, еще немного - и пойдут трещины. А это значит, что Акира в ярости. Отвечающий за это хвост нервно бьется об пол озлобленной змеей, заставляя стихию подчиняться настроению басиста. Опасно - шутить с природой в лице белого волка и взрывного Сузуки. Очень опасно. Придется отступить. - Хорошо. Не рассказывай, - осторожно произношу я, шагнув к нему вновь. - Но дай хотя бы обработать... - Залижу. - Ты не достанешь до спины. Блондин только усмехается, срывая с вешалки зимнюю куртку. - Я пес. Заживет - и глазом не моргнешь. - Но... - Лидер, я ушел. Скинь по почте, что решите по поводу работы, пожалуйста - я дома просмотрю и перезвоню. Рейта отворачивается, прячет хвосты и уши, и дергает сильной рукой двери репетиционной, переступая порог уверенно, но все же раздраженно, чтобы в следующий миг скрыться с наших глаз и вовсе. Я обеспокоенно оглядываюсь на группу. Лицо Таканори говорит само за себя - раны действительно не пустяковые. Но когда успел? Где, как? Вряд ли он сцепился с кем-либо, мы бы узнали об этом. Тогда, откуда эти раны? Почему он не сказал? Что делать? - Я навещу его завтра, - тихо нарушает молчание вокалист, все еще не отрывая взгляда от дверей. - Сегодня это бесполезно. - Как он вообще продержался целую репетицию? - наконец подает голос Широяма, и мы все вздрагиваем, вдруг вспоминая, что сегодня мужчина и правда был скован в движениях, проигрывая уже заученную нами программу, и не выпендривался, как обычно. А это значит, что ему действительно было невыносимо больно играть, да еще и держа на плечах басуху, которая своим кожаным ремнем терлась о спину, напоминая о повреждениях. А мы и не заподозрили, решив, что это просто усталость или недосып... Вот дьявол! Как он выдержал?! У него хотя бы есть обезболивающее дома? Ледяной пот прошибает вновь, но уже от того, что на душе становится хреново и стыдно. Я с трудом сглатываю, потерянно запуская в волосы пальцы и сжимая ладонями виски. Боже, я таким виноватым себя давно не чувствовал! Как я-то мог не заметить? - Попробую позвонить вечером, - я опускаю взгляд в пол, находя под ногами разорванную повязку-амулет, еще одну - безвозвратно испорченную. И теперь мне абсолютно плевать на запачканную его слюной одежду - все эти брендовые шмотки не стоят того, чтобы сокрушаться по ним. А вот Рейта... Мой лучший друг со школы серьезно пострадал. А я, его защитник, узнал об этом в последнюю очередь... Какой же из меня теперь Кьюби, черт тебя дери?! *** Темнота в спальне скрывает очертания предметов, заставляя густым теням прятать детали мебели и мелкие вещицы на тумбочках от усталых глаз. Тишина нарушается лишь шипением огонька на конце сигареты и тихими выдохами едкого дыма в холодное стекло. Фигура мужчины в черной футболке и джинсах прорисовывается на фоне окна четко только потому, что фонари и редкие фары бросают свои яркие пятна в комнаты, ломая светом идеальную черноту помещения. - Зачем ты пришел? Низкий голос. Акира поворачивается к своей кровати, у которой молча стоит шатен с изогнутыми рогами буйвола на голове, пряча лицо в тени не задернутых штор. - Я здесь не как твой лидер. И даже - не как друг. Я не буду ничего спрашивать и вытягивать из тебя правду. Я пришел к тебе, как Баку. - Я не звал тебя. Басист вновь поворачивается к окну. Ютака не двигается с места. - Я знаю. Но... - Но? - Твои раны ноют. Сейчас, когда ты отчаянно пытаешься скрыть это от нас, твоя боль передается и мне. - Хваленое седьмое чувство? - Энергетика тела. - Хм. Сузуки прикрывает глаза, неторопливо туша окурок в пепельнице. Он не горит желанием видеть сейчас кого-либо вообще в собственной квартире, куда Кай вошел без стука и приглашения, а вернее - просто возник у кровати, словно из воздуха, нарушая одиночество. То самое, в котором было комфортнее всего прятаться от обеспокоенных глаз друзей. - Что ты хочешь услышать? - Ничего. Я же сказал, сейчас я Баку. А ты не можешь уснуть из-за ран. - Принес мне сон? Не забрав в замен плохое сновидение, ты рухнешь от усталости, едва добравшись до дома, - блондин отклоняется от подоконника, неторопливо подходя к мужчине. - Завтра не сможешь даже двигаться. - Завтра выходной. - Из-за меня? Прекрати, лидер! Я не беспомощный щенок, я могу работать. - Это не обсуждается. Тебе нужен отдых. И чем дольше ты поспишь, тем быстрее раны затянутся. - Нет, только не говори мне, что... Я не позволю! - рычит музыкант, сжимая пальцы в кулаки. - Не смей усыплять меня на сутки! - Акира. - Ни за что. - Тогда... прости меня. - Кай, не смей! Но золотой шар в руках Баку уже встает перед чайными глазами басиста, а Ютака не спрашивает, с силой толкая сновидение в измученный мозг друга. Глаза ударника вспыхивают зеленым, и этот редко появляющийся в пределах век цвет мгновенно отбирает сознание Сузуки, который, пошатнувшись, отклоняется назад, закрывая глаза не по собственной воле. Кай подхватывает обмякшее тело под руки, чтобы не потревожить ран и удержать Рейту от жесткого соприкосновения с полом, и бережно прижимает его к себе, тихо выдыхая. - Упрямый. Перестань быть таким упрямым бараном, Акира. Я ведь тоже волнуюсь... Ударник обеспокоенно оглядывает спящего, но футболку не трогает. Если Сузуки не хочет объяснять причину появления безобразных шрамов на спине, он не станет лезть. По крайней мере, не пока он спит, потеряв возможность защищаться. Кай не станет осматривать раны. Не станет докапываться до истины без его согласия. Потому что иначе предаст друга, а то, что из этого не выйдет ничего хорошего, знают все члены их музыкальной семьи. Так что Ютака только поднимает спящего на руки, относит его на широкую кровать и бережно укладывает на мягкий матрац - на живот, после укрывая безвольное тело одеялом. - Прости. Он легко проводит пальцами по выбеленным прядям басиста и отворачивается, одергивая себя от того, чтобы не заглянуть под его одежду. Если не просит помощи, значит, боль терпима... Но таблетки сильного обезболивающего все же ложатся на тумбочку, вынутые из кармана брюк ударника, и тот подходит к окну, чувствуя неимоверную слабость и головокружение, хватаясь пальцами за подоконник и глубоко вдыхая наполненную дымом духоту спальни. Он действительно потерял много сил, наградив басиста не только хорошим сном, но и очень продолжительным. А это значит, что сам Кай тоже проспит сутки, вместе с Рейтой, не имея другого способа восполнить силы. - Ничего страшного, - поджимает губы лидер, поднимая черные, упрямые глаза, потерявшие краски, к мерцающему от огней никогда не спящего Токио ночному небу. - Главное, чтобы с вами все было хорошо. Я жизнь положу на это. Он срывается на болезненный кашель, едва не сползая на пол от усталости. Надо добраться до дома. Надо, но он не может. Как же... - Аой. Догадка, глубокий вздох - и ударник распахивает окно. - Аой-сан! Пять минут... Низкое грудное мяуканье под окнами многоэтажки. Огромный кот с красными глазами и черной вздыбленной шерстью, лапы которого, хвост и холка окружены синими языками холодного пламени. - Поймаешь? Ютака улыбается и теряет сознание, перегнувшись через раму и рухнув вниз с десятого этажа... Пушистая пантера внизу, заметив это, пружинисто отталкивается лапами от земли, прыгая навстречу мужчине, и ловит его, как котенка, за шкирку на лету, сжав зубами белую рубашку под шеей. Нэкомата приземляется на землю вновь мягко и бесшумно, и алые глаза оглядывают бессознательное тело придирчиво и внимательно, силясь понять, не навредил ли он этому работяге. - Как всегда - в расход. Глубокий кошачий тембр, но недовольство Широямы - лишь маска, под которой прячется беспокойство. Пламя от его лап быстро разгорается, заключая массивное тело в полыхающий шар, и уже в следующий миг резко рассеивается в воздухе клубами черного дыма, оставляя на улице лишь двоих мужчин, один из которых держит на руках потерявшего рога Ловца снов. Он доставит его к себе домой. - С вами столько проблем. Как там этот придурок? Поднимает голову вверх. И под пристальным кошачьим взглядом неведомая сила плотно захлопывает окна чужой спальни, стекла которых мелко задрожали отблесками холодного света фонарей и все же устояли, оградив комнату от морозов. - Так-то лучше. Поехали, лидер. Ты сделал все, что мог.