Потусторонний Rock

Обложка: http://vk.com/matt_berry?w=wall136866371_7939 *** Три дня. Ровно столько, считая целые сутки сна, я пробыл дома. И столько же времени звонки друзей и менеджера успешно игнорировались, позволяя пропущенным вызовам копиться электронными цифрами на экране. Я не знал, как мне поступить. Что сказать им, как все объяснить. И у моего нежелания делиться этими тайнами были веские причины. Я не мог выложить им всю правду появления ран на моей спине, и не только из-за того, что не хотел разговаривать об этом. Но, все же, больше именно из-за этого, чем из-за наложенного на меня против воли табу. Вот только... Настойчивость моих друзей и их упрямство не знают границ. Попытки вытащить меня из квартиры и вывести на откровенный разговор не прекращались ни на час, сотрясая комнаты стуками в дверь, звонками, телефонной трелью и голосами на площадке, сводя с ума и не давая спокойно пережить мои собственные проблемы. Поэтому, в конце концов, я сдался и, схватив телефон, написал лишь одно сообщение, которое разослал всем четверым сразу: "Порепетируем на природе?" Удары в двери мгновенно прекратились, отвлеченные электронным письмом, и удаляющиеся шаги через пару минут после этого четко сказали мне о том, что Кою покинул площадку. Звонки так же перестали поступать, и желанная тишина приятно коснулась уставшей от шума головы, давая мне несколько минут отдыха и спокойствия. А потом, с тяжелым вздохом, я все же поднялся с кровати. Принял душ, одел любимые широкие брюки с многочисленными карманами, черную футболку, берцы, кожаную куртку, и покинул свое убежище без каких-либо проблем и засад со стороны заботливых коллег. Нам предстоял серьезный разговор, и я, понимая, что просто не могу избежать этого и оставить все на самотек, смирился со своей участью. Широкое поле за пределами Токио. Я заглушил мотор и, потерев веки ладонью, уперся лбом в руль, лениво закуривая и закрывая глаза, стараясь придти в себя перед неминуемой встречей. Еще пять минут, пока не догорит до фильтра белый сверток отравы, и я отстегиваю ремень безопасности, распахивая дверцу. Выплевываю окурок на землю, ставлю любимый Мустанг на сигнализацию и, сунув руки в карманы, направляюсь к месту сбора. Будь, что будет. - Утро не доброе, - громко отзываюсь я, усмехнувшись представшей передо мной картине. Огромный черный кот, охваченный синим пламенем. Тигр, в чьей рыже-черной шерсти сверкает серебром ядовитая чешуя. И лис, в два раза меньше кошек, с золотым мехом и девятью хвостами. Все трое смотрят на меня глазами голодных диких зверей, пока еще спокойно стоя на своих четырех в стороне. Отлично. То, что надо! - Акира! Не делай глупостей! Стоящий между тигром и лисом Кай кажется совсем крошечным. Кьюби, достигающий двух метров в холке, и Руки - в четыре метра, ненамного выше Нэкоматы - среди этих хищников лидер-сан теряется из виду. - Ты не участвуешь, - отвечаю я на реплику ударника. Естественно, истинный облик он показывать не станет. А значит - выбывает из игры автоматически. - Ты ранен! - Похрен, - усмехаюсь я, подавшись вперед. Деформация тела проходит в считанные секунды, и вот он я - в три метра, ниже тигра, но выше Урухи. Это максимальные размеры, а в тот злополучный вторник в студии я был почти в два раза меньше, лежа на коленях вокалиста, дабы не разрушить к чертовой матери малую репетиционную. Оглядываю своих противников, отмечая силу каждого, хоть и знаю способности духов наизусть. Впрочем, опасность составляет только Юу, но зная способности Кицунэ... - Поиграем? - Чертов псих, - шипит черный кот, прищуривая кровавые глаза. Грудное шипение пускает вибрации по замерзшей земле. - Я запрещаю вам драться! - Ютака встает между нами, раскинув руки в стороны. - Прекратите! - Кто сказал, что мы будем драться? - грохочу я, скаля зубы в подобие улыбки, упираясь передними лапами в землю и пригибаясь к грязной истлевшей траве. - Мы просто разомнем косточки. - Чего? - мелодично рычит Кьюби, и я с трудом сдерживаю веселый смех - золотые глаза лиса раскрываются в непонимании. Забавно. - Кто догонит - тому расскажу страшную тайну, - подмигнул я опешившим зверям и оттолкнулся от земли лапами, вспахав когтями промерзшую почву. Прыжок, благодаря которому я пролетаю над телами друзей, приземлившись позади дезориентированных хищников - и что есть сил бежать. - Вот сука, - гремит мне в спину Аой, ринувшись следом. Руки фыркнул, так же стартуя с места с ухмыляющимся лисом, и игра началась. Давненько уже мы не делали нечто подобное, даже кости хрустят - в обычной жизни мы редко выбираемся прогулять своих духов, так что звериные тела не получают должной свободы и разминки в серых буднях музыкантов. И потому это чувство полета и счастья - в своей стихии, наконец-то! Это будет плодотворная поездка к черту на куличики. Я со всех ног удираю от раззадоренных друзей. Чувствовать себя жертвой неприятно, я ведь охотник по натуре своей, но и в этом есть свои плюсы - когда на хвосте такие соперники, адреналин в крови и азарт зашкаливают, кружа голову в неописуемом восторге. Мы преодолеваем огромное расстояние в считанные минуты, и я наконец чувствую копошение на своей шее, хмыкнув. - Не боишься расплаты? - Держись крепче, лидер-сан. Я резко сворачиваю в сторону, чувствуя, как крошечные ладони Ютаки сжимают мою шерсть на холке, удерживая хозяина от падения. Инстинкты сходят с ума от радости. Быстрее, быстрее, еще... Прыжок, тяжелое дыхание, раскрытая пасть, ветер, бьющий потоками в лицо... Настоящая звериная эйфория и страсть - к своей сущности и свободе, безграничной, как это серое небо над головой. И вот она, финишная прямая. Пятьдесят метров до завершения игры, и... - Руки, не смей! Возглас Кая тонет в шуме рассекаемого воздуха, но я все равно слышу его, оборачиваясь, только уже поздно. Рыжая кошка над моей головой. Лидер растворяется в воздухе за секунду до мощного толчка. Таканори сбивает меня с ног, падая тоже, и мы ударяемся об землю тяжелыми телами, прокатившись кубарем до линии старта. Пронзительный вскрик - резкий, короткий собачий скулеж, резанувший по ушам, - и я без движения замираю на земле, от ослепляющей боли не видя дальше собственного носа - прокатился спиной по жесткой траве... Нависший надо мной тигр, раздразненный охотой, идя на поводу у природных инстинктов, резко замирает, осознавая произошедшее в пару мгновений. Юу и Кою, ставшие свидетелями случившегося, останавливаются в десяти метрах от нас, больше не шелохнувшись. Возникший рядом с гитаристами Кай бледнеет на глазах, хватаясь рукой за лапу Урухи. Я плотно закрываю потерявшие зрение глаза, не сдерживая тихого поскуливания - не в силах сдержать в таком виде. Тигр тяжело дышит, и я чувствую - он до смерти напуган, стоя над моим распластанным по земле на боку телом. - Акира, - приглушенный длительный рык Сятихоко, но я не могу открыть глаз, пытаясь подняться на ноги. Не выходит. Слишком сильно приложился... Черт! - Доигрались, - мрачно сообщает Аой, возвращая себе человеческий облик. Такашима следует его примеру, поравнявшись с ударником и опуская голову, уперев ладони в колени. Они молча смотрят на нас, не решаясь подойти, а Руки, не веря в то, что сделал пару минут назад, опускает морду, закрывая желтые глаза. - Прости... Я издаю жалобный вскрик, когда горячий язык тигра касается раскрывшейся раны на моей спине. Матсумото придерживает массивной лапой мою переднюю ногу, не давая подняться, и принимается вылизывать кровоточащий шрам, опустившись на меня всем телом. - Прости, Аки... Я вновь зажмуриваюсь. Мокрый нос утыкается в затхлую траву, но я наконец успокаиваюсь, позволяя хищнику собирать языком кровь с моей шерсти, зализывать раны. Как чертового котенка... Но действует, как обезболивающее. Капли яда с чешуи в его шерсти падают на мою вспоротую шкуру, сыграв роль наркоза, и я тяжело выдыхаю. Я проиграл. Но это не расстраивает. Руки продолжает слюнявить меня, чтоб его, останавливая кровь шершавым языком лучше всяких лекарств, бинтов и прочих изобретений человечества, и кажется, что я могу заснуть прямо так, ощущая жар кошачьего тела и откровенную ласку, которая для животных вполне нормальна и естественна. Боль уходит. - Прости... - Руки-сан, - хриплю я сорванными связками, сморгнув. Огромная лапа у моего лица, на которой я и лежу щекой. - Ты безнадежен. Тигр со слезами в зверином стоне утыкается мордой в мою шерсть на шее, зажмурившись. - Но я не могу на тебя злиться. Дождь, когда мне становится отчего-то грустно... Проливается мягким потоком на землю. Одежда моих друзей намокает, но им все равно. Они идут навстречу, едва мы теряем животные образы, и я улыбаюсь, когда человек Матсумото прижимает меня к своей груди, судорожно втянув ртом воздух у моего уха. - Я снял домик неподалеку... Пойдемте, поговорим. - Кто... это сделал? - ошарашенно выдыхает Кою, распахнув глаза при виде уродливых шрамов на моей спине, когда я избавился от футболки, стоя у небольшого окна оббитой деревом столовой. Мы добрались до крохотного домика отдыха и расположились тут, чтобы перевести дух и спокойно обсудить произошедшее, так что сейчас все собравшиеся стоят возле массивного дубового стола в старом стиле напротив меня, отвернувшегося от друзей, дабы наконец показать страшные раны, по краям которых виднелись волоски белой шерсти, приклеившись вместе с запекшейся кровью к коже. В ответ на заданный только что вопрос только выдыхаю дым в стеклянную гладь, опуская взгляд в пепельницу. Рано или поздно они бы все равно узнали правду. Нет смысла скрывать, ведь дальше будет хуже. Я вновь глубоко затягиваюсь и невольно вздрагиваю от обжегшего кожу прикосновения, узнавая в тепле дрожащих пальцев руку Матсумото, впившегося не верящим взглядом в раны. Он невесомо касается подушечками края разорванной плоти, но тут же отнимает руку, опустив взгляд в пол. Не от отвращения, а от страха причинить лишнюю боль. Я благодарно улыбаюсь мужчине. - Кто? - тихо шепчет Таканори, повторяя озвученный гитаристом вопрос, и я опускаю голову, уперев руки в подоконник. Нельзя вечно молчать... - Человек, которого я люблю. - Что? Голос Юу громче остальных отскакивает от стен гостиной, и я кожей ощущаю холод его черной ауры, вновь охватившей гибкое тело ритмиста. Широяма впадает в ярость. Медленно и верно, так что я спешу успокоить дух его Нэкоматы, пресекая на корню ошибочные предположения друзей. - "Он, что, мазохист?" - усмехаюсь я, озвучивая догадки мужчины. - Нет, Аой-сан. Я не настолько псих, чтобы терпеть нечто подобное даже от объекта своей любви. - Я подумал не об этом, но сейчас это вторая мысль, пришедшая в голову, - мрачно и сухо отзывается брюнет. Потоки темной энергии из его тела не сбавляют оборотов - Юу жаждет мести. Мести моему обидчику. - Тогда... - Никто меня не предавал. - Значит, ты защищал ее от кого-то? - Кай хмурится, замечаю его отражение в стекле. - Нет, - тушу окурок в пепельнице, подхватывая ее подушечками пальцев, и с тяжелым сердцем оборачиваюсь на свою группу, слабо улыбнувшись непониманию, гневу и беспокойству на их лицах. - Не стройте пустых предположений, все не то. - Тогда, что? Я киваю Матсумото на большой стол, стоящий посреди столовой. - Садитесь и слушайте. Вокалист нехотя отходит от меня. Остальные так же мешкают какое-то время, не отводя от меня глаз, а после все же выдвигают массивные стулья, медленно рассаживаясь на выбранные места. Я подхожу к столу, ставлю пепельницу на его середину и, бросив зажигалку на лакированную деревянную поверхность, толкаю ее в сторону Широямы. Железная бензиновая коробочка прокатывается по всей столешнице вперед, пока ладонь гитариста не останавливает ее ударом, накрывшем металлическую вещицу, и мужчина поднимает ее к своему лицу, крутанув колесико. Вспыхивает пламя, Юу закуривает, и толкает зажигалку от себя другому участнику - все четверо вынимают сигареты из карманов брюк и пиджаков, явно не в силах иначе успокоить нервы. Я оглядываю их долгим, внимательным взглядом, а после вновь натягиваю на себя футболку, снятую со спинки моего стула, отворачиваюсь и подхожу к узкому стеклянному шкафу у стены. Распахнув его дверцу и вынув с верхней полки две бутылки - виски и вино, - а с нижней - пять бокалов, я все же присаживаюсь во главе стола, раздавая все это друзьям. Мы молчим, пока алкоголь заполняет стеклянные стенки фужеров, и я первым принимаюсь за напиток, заливая виски за раз в горло. Почти не морщусь, следя за тем, как сидящий рядом Уруха вновь наливает мне, когда как сам пьет медленно, и наконец решаюсь продолжить тяжелый разговор, забирая свой бокал и принявшись перекатывать его в ладони, думая, с чего бы мне начать. Гнетущая тишина становится еще тяжелее, и я поднимаю голову к терпеливо ожидающим объяснений музыкантам, кивнув на вопросительные взгляды. Ладно, тогда, сразу к сути дела. Так проще, не люблю ходить вокруг до около, так что вы уж простите, ребята. - Эти увечья - не следы насилия. Но и не результат несчастного случая. - Я ни черта не понимаю тогда, Рейта! Говори уже, как есть, сейчас же! - рычит Аой, и я усмехаюсь, согласно кивнув. - Хорошо. Скажите, вы ведь все знаете это выражение: "Любовь дарит крылья"? Так вот, это оно самое. Но в моем случае это проявляется в буквальном смысле. Воцарившееся вновь молчание приобрело более ошеломляющий оттенок, я же только поднес бокал к губам, неторопливо, на этот раз, отпивая из него обжигающий напиток, чувствуя на себе изумленные взгляды всей четверки. Матсумото первым приходит в себя, заторможено опуская бокал с вином на стол. - Ты хочешь сказать, что... - Нет, - опережаю его, покачав головой. - Крыльев еще нет. Но кости... перестраиваются изнутри. Наращиваются на лопатках, вытягиваются. Иными словами, мои крылья еще растут. Только начали расти, неделю назад, и очень, очень медленно. Это не боевые раны. Кости... вспарывают мышцы изнутри. Эти повреждения не внешние. Уруха прижимает костяшки пальцев к губам, отводя от меня взгляд. Остальные продолжают сидеть недвижно, силясь уложить в голове полученную информацию. Кажется, я напугал их сильнее, если бы сказал: "Да, я был ранен во время сражения с какими-то ублюдками". И я понимаю их страх. Ведь... Просто раны затягиваются. Заживают и перестают тревожить. А то, что происходит со мной... - Это адские муки, - выдыхает в шоке Ютака, его взгляд начинает судорожно бегать по комнате, но не цепляется ни за один предмет обстановки, и лидер роняет голову на ладони, принявшись тереть ими лицо. И он чертовски прав. - Акира... - Проблема не в этом, - веду плечом, жестом прося Таканори подтолкнуть мне зажигалку, и, получая требуемый предмет, вновь закуриваю. - И что может быть хуже этого? - бесцветно и безучастно спрашивает Широяма, но я по отстраненным стеклянным глазам вижу, что он не в себе от моих слов - волнение выдают подрагивающие пальцы, перебирающие черными ногтями по столешнице. - Пока они не выпирают, их еще можно скрыть одеждой. Но в последствии из моей спины будут торчать не сформировавшиеся окровавленные кости. Плоть на них так же будет расти постепенно, и вид мяса... в общем, пока оно скроется кожей и обрастет перьями, зрелище будет тошнотворное и ужасное. И я не знаю, как долго будет происходить этот процесс. Сколько времени на это уйдет. К тому же... Я думаю, что их рост зависит напрямую от мнения другого человека. И если его чувства будут отвечать моим, или же мои - усиливаться, возможно, они обретут свою завершенную форму быстрее. И лишь тогда я смогу прятать их так же, как и хвосты. А до того... В общем, это хреново говорить, лидер, но работа группы вскоре будет приостановлена. Поэтому, пока я еще могу скрыть это, нам надо успеть многое сделать. Дать интервью какие-нибудь, порепетировать, может, перенести будущие концерты на более раннее время. Короче... Я нервно выдыхаю дым в бокал, закрывая глаза. - График и планы кардинально меняются. И виноват в этом только я. Не вовремя как-то я влюбился, простите. Лидер качает головой, но не злится и не осуждает. Уже радует. Хотя я и подвел группу, но мужчины лишь молчат, пытаясь перестроить в голове намеченные планы на дальнейшую работу. - Скажи хотя бы, кто она... - Не могу. Мне нельзя раскрывать имени до момента завершения деформации. Познакомить вас так же нет возможности. - Короче, дерьмо выходит, - резко выплевывает Юу, ударив по столу массивным бокалом без ножки, заставляя Кая вздрогнуть от резкого звона. - Плевать на работу, это не страшно. Меня бесит другое - по мере того, как они будут расти, твоя спина превратится в фарш. И муки будут адскими. Весь период. - Ну, да. - Твою мать! - И обезболивающее здесь вряд ли поможет, - шепотом замечает вокалист. И это тоже правда, к нашему общему и моему лично несчастью. - Фак. Я знал, конечно, что любовь - та еще сука, но разве душевных страданий мало? - вспылил Уруха, залпом выпивая свое вино. - К сожалению, это прямое ее воплощение. Чтобы придти к истиной любви, надо пройти настоящие муки. Это обычный путь чувств, только на физическом уровне, вот и все. - Что будем делать? - Я могу создать сыворотку, которая будет частично притуплять боль... - вновь подает голос Такашима, но звучит он как-то слишком подавленно. - К сожалению, полностью избавить от нее я не в силах. Черт, никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным! - Но это уже что-то. Нельзя просто оставить его вот так. - Сжимает дрогнувшими пальцами сигарету Таканори. - Но мне нужна твоя помощь, Аой-сан. - Без проблем. Только скажи, что делать. В этом весь Юу. Гордая самовлюбленная скотина, но за друзей порвет, не раздумывая, и в помощи никогда не откажет. Спрятанная за семью замками и печатями любовь к нам, где-то за стеной отчужденности и льда вокруг нее, никогда не покидает горячее сердце мужчины. - Спасибо, Аой-сан. - Замолкни, псина. Из-за тебя одни проблемы! - Ну, извини. - Извиняю. - Правда? - Нет, тупица! Я очень зол на тебя! Я впервые за эти двое суток давлю смешок искреннего веселья. Сколько возмущения в голосе! Только бы не переиграл, негоже сейчас беззаботно дурачиться, и все это понимают. - Меня вот еще что беспокоит... Почему Хоуку? Как я знаю, у него никогда не было крыльев, - задумчиво проговаривает Руки, прижав кулак к губам. - Думаю, тут не в духе дело, а в самом Акире и их общем существовании в одном теле. Хотя, тут есть, чем озадачиться, - тоже цепляется за эту мысль Ютака. - Меня это пугает, - тихо продолжает Таканори, сжимая ладони на бокале с бардовой жидкостью. - Если бы ты был простым человеком... - Давно подох бы от боли, - заканчивает за вокалиста Широяма, резко выдыхая сигаретный дым в воздух. - Болевой порог - и сердце разрывается к чертовой матери. Что верно, то верно. - Если бы я был простым человеком, я бы и вовсе не подвергся этому испытанию, - спокойно парирую я, вновь опрокидывая содержимое своего бокала в горло. - Ни один смертный не выдержит подобного. - Акира... а что будет, если... она отвергнет тебя? - имея в виду выбранную мною девушку, едва слышно спросил Матсумото, боясь прямо посмотреть в мои глаза, прекрасно зная, что ответ на этот неприятный вопрос может быть так же ужасен, как и то, что происходит со мной сейчас. И он вновь прав, как это ни прискорбно признавать. - Ничего. Сначала крылья разломаются по косточкам, а потом отпадут. - И это ты называешь "ничего"?! Нервная сетка, мышцы, кости... Они станут частью твоего тела, а это все равно, что отрубить ногу, перед тем раскрошив ее битой! - подскочил с места лидер, не удержав взбушевавшихся эмоций в груди. - Ты уверен в своем выборе? Иначе, выйдет, что ты страдал напрасно, пережил все это за зря! - Это не важно. Я просто люблю этого человека, и мне не важно, какие пытки ради его ответных чувств мне уготовила судьба. - Акира! Я поднимаю взгляд на ударника, сжав зубами и без того уже измятый фильтр сигареты. - Ты. Уверен. В ней? Поджимаю губы, вновь опустив взгляд в свой бокал, выпуская едкий дым через нос, и наконец легкомысленно веду плечами. - Не знаю. - Нет... ты ведь не хочешь сказать нам сейчас, что твой выбор неосознан или же ваши чувства лишь на стадии "симпатия и секс"? Или вообще не взаимны? Ты хоть знаешь... - Я все понимаю, лидер! В конце концов, это моя спина рвется каждый раз, как я думаю о ней! Но я уже не могу отказаться от своих чувств... - уже тише добавляю я, запустив пальцы в спутанные волосы и закрыв глаза. - Я уже дышу этим именем. Уже погряз в этих глазах. Уже вляпался по самое "не хочу" в этот образ. Даже если в итоге наши дороги разойдутся, я не пожалею ни о чем. И никогда. Этот выбор я сделал самостоятельно и добровольно, полностью отдавая себе отчет о последствиях этой борьбы. Процесс запущен и необратим. А я продолжаю любить несмотря ни на что. Этого достаточно. Вот такой я дурак, Кай. Псы, вообще, глупцы - преданные и верные глупцы... Пауза, во время которой лидер вновь опускается на стул, закрыв рукой глаза. Ничего другого, кроме как смириться, не остается. Ни для кого. - Она хоть красивая? - Такашима! - одергивает Ютака резко нарушившего тишину гитариста. - А что? Проходить через подобное... Да она просто обязана быть первой красавицей в Японии! На меньшее я бы не согласился! - Лис с куриными мозгами, - фыркает Юу. - Эй! - Она красивая, - решаю я прервать гитаристов, невольно улыбнувшись, вспоминая любимое лицо. - Как дьяволица. Аой вульгарно присвистнул, отклонившись на спинку стула и растянув губы в понимающей улыбке. - Какое чудное сравнение. Уже завидую. - А волосы? - не унимался Кою, радуясь, что мы немного отвлеклись от тяжелой темы. - Светлые. - Европейка? - Японка. - Сейчас этим не удивишь, - хмыкнул Юу, сложив руки на груди. - Кстати, а грудь? - Пошел ты, - усмехаюсь я, демонстрируя другу средний палец. - Это информация не для тебя. - Высокая? - А какие японки ростом? - хмыкнув, я тоже было откинулся на спинку стула, но вовремя вспомнил, что теперь мне этой радости не дано - давление на лопатки вызывало лишнюю боль, которая и без того тянула спину, а жесткие деревянные пруты и вовсе грозили наградить меня очередной пыткой. Так что я просто подпер одной рукой щеку, чтобы хоть как-то поменять положение тела. - А я ее знаю? - Не думаю, - отмахнулся я, не желая больше обсуждать внешность пока еще не моей "пассии". - Отвали, засранец, а то слюной подавишься. Аой с Руки разразились смехом, который подхватили и остальные, разряжая обстановку на какое-то время - пессимистичный настрой только усугублял положение, и нам просто необходимо было отвлечься. Когда мы просмеялись, еще немного подколов гитариста по поводу его лисьей любопытной натуры, и вновь замолкли, отвлекаясь на согревающие напитки на столе, Матсумото вновь повернулся ко мне. В его глазах опять пропал огонек веселья, а уголки губ сползли вниз, показывая мне серьезность следующего вопроса вокалиста, заставив и меня невольно напрячься. Правда, как оказалось, мои опасения были напрасны. Таканори лишь поинтересовался о моем здоровье. - Как ты чувствуешь себя сейчас? - Хорошо. Боль утихает время от времени, так что... - Это правда? Если тебе нужна помощь, - теплая ладонь музыканта накрывает мою кисть в дружеском жесте, заставив вздрогнуть и опустить взгляд на наши руки. - Я всегда готов помочь. Слышишь? Я сдержанно киваю, потянув руку из-под чужой ладони, но Матсумото сжимает пальцы крепче, намереваясь тем самым добиться устного ответа на свой вопрос, и жар его кожи обжигает мою собственную, передавая чужие эмоции через прикосновения на духовном уровне. Я четко ощущаю его тревогу и заботу обо мне, законченном болване, искреннее желание помочь и быть нужным, когда это необходимо. И его эмоции переполняют меня, врываясь через осязание в вены, позволяя крови перенести их к самому сердцу... - Акира? Нет. Только не сейчас. Только не сегодня! - Акир... Я распахиваю глаза от прострелившей спину боли, шарахнувшись подальше от стола. Но сжатые до скрипа зубы не помогают сдержать крика, разорвавшего спокойную тишину домика на лоскуты уже в следующий миг. В глазах резко темнеет, стул, на котором я сидел, с грохотом падает на пол. Я запинаюсь об него в попытке вырваться из столовой подальше от распахнувшихся в ужасе глаз друзей, чтобы избавить их от этого зрелища, но сковывающие тело муки подкашивают ноги. Я не чувствую, как падаю на деревянную поверхность. Все, о чем я только могу думать сейчас - невыносимая боль, которая скручивает каждый мускул в тугой жгут, сгибая меня пополам. Боже... - Нет! Не смотрите! Вон! Пошли все прочь! *** От ужаса мы не можем даже пошевелиться. Душераздирающие крики замораживают тела на месте, и все, что я могу - смотреть... Смотреть на то, как мой лучший друг бьется на полу в агонии, не помня себя от боли. Рухнувший на холодный пол мужчина дергается в сторону и падает на спину, в тот же миг распахивая голубые глаза в болевом шоке и неестественно прогибаясь в спине так, что пола касаются только ноги и голова, пытаясь уберечь тело от больших мук. Раскрытый в криках рот являет взгляду мгновенно вытянувшиеся острые клыки, а пять хвостов, возникшие за спиной, начинают метаться вокруг длинных ног в безумии, словно намереваясь сбить своего же хозяина. Барабанные перепонки едва не рвутся от противного лязга, когда заострившиеся волчьи когти оставляют белесые следы на красном дереве, изрисовывая доски ломанными царапинами... Единственный вменяемый - Широяма, - раньше всех приходит в себя, срываясь с места и без оглядки бросаясь к задыхающемуся басисту. И мы, как по команде, тоже кидаемся на помощь, едва замечаем, что руки Акиры нацелились на его собственную грудь. - Держите его! Кай хватает музыканта за запястья, не давая белым выгнутым когтям впиться в грудную клетку. С такими темпами... он просто вырвет себе сердце! Боль такая, что желание мгновенно прекратить все одним лишь резким движением идет вразрез с инстинктом самосохранения. Мы с Аоем понимаем друг друга лишь по взгляду. Вцепившись в ноги Сузуки в тот же миг, когда Юу смыкает пальцы на его талии, мы рывком переворачиваем Рейту на живот, прижимая к полу изо всех сил, подоспевший Матсумото падает на колени перед басистом, упирая колено в его поясницу и надавливая ладонями на плечи, чтобы окончательно зафиксировать дергающееся тело. Так он хотя бы не покалечит себя в судорогах, но сердце разрывается на части при виде того, как голубые радужки Хоуку мечутся в безумии по сторонам, заливая собой черные зрачки так, что они едва заметны, сократившись до предела. - О, боже... Аки... Треск ткани заставляет нас опустить взгляды на спину басиста, и я едва не выпускаю его из хватки, впадая в истинный ужас - черная эластичная ткань натягивается на лопатках, и что-то под ней начинает шевелиться, отчаянно ища свободы, как попавший в ловушку зверь. Ровно до тех пор, пока острая костяная игла размером с мою ладонь не распарывает собой материал, показываясь перепачканной кровью белизной из разреза, как голая фаланга пальца, указав на потолок острым кончиком, а после... снова пригибается к спине, словно в усталости, и замирает. Так же, как замирает сам Сузуки на полу, покрывшись ледяным потом от пережитого, задыхаясь и смотря в одну точку перед собой, никак не реагируя на наше присутствие. Сумасшедшее рваное дыхание с шумом разлетается по вновь затихшему помещению, и я разжимаю негнущиеся деревянные пальцы, отклонившись назад и заторможено садясь на полу. Закрываю ладонями лицо, заметив, что глаза Акиры вновь приобретают чайный оттенок и наконец бессильно закрываются, погружая мужчину в неспокойный, но почти обморочный сон. - Сыворотка, - шепчу я бездумно, стараясь побороть слабость и страх, но ноги такие ватные, а меня бьет крупная дрожь, не давая сориентироваться в пространстве. - Юу, сыворотка... сыворотка... Ритмист переводит на меня мрачный, почти убитый взгляд. - Уруха, успокойся. Не могу. Все повторяю и повторяю одно и то же, обхватив себя руками, снова и снова. - Уруха. - Нужна... - Уруха! Звон пощечины. Ожог на щеке отрезвляет. Лицо Широямы возле моего проясняет рассудок, и я хватаюсь ладонями за его плечи, восстанавливая дыхание и на этот раз повторяя уже осознанно. - Нам нужно создать ее. Срочно! Мне нужна волчья ягода. - И где я возьму ее? К тому же, это яд в чистом его виде. - Для тебя, - хмыкаю, переведя взгляд на недвижного друга. - Не для него. Найди! Не знаю, как... Но ты можешь! Воспользуйся уже своими способностями, Нэкомата! Вызови их. Вызови мертвых. Отправь их на поиски. Гнетущая зловещая тишина обрушивается звоном на столовую, грозясь оглушить своей безвыходностью. Но другого выхода у нас просто нет.