Обжигающий лед её сердца.

Стихло всё. Время будто остановилось в одной точке. Время ждало, пока Эльза сделает то, что должна. Вязкая тишина, невидимым куполом обступившая лесную опушку, не пропускала ни ленивый шорох ветвей, шелест травы, ни крики и песни птиц, скрывающихся где-то на вершинах могучих деревьев. Запах леса за последние месяцы стал символом свободы, как раньше, когда принцесса была заточена в четырех стенах, застарелый солёный запах моря, еле пробивающийся сквозь запертые ставни, был символом заточения. Сегодня в воздухе, помимо сыроватого пряного аромата трав, коры, свежей земли и солнца, впитавшегося в листву, витал грузный и тяжелый дух смерти. Горьковатый, печальный, но отчего-то приятный. Тепло, греющее её ладони, заставляет сердце покрыться толстой морозной коркой. Дрожь мелко бьет принцессу, похоронным звоном отдаваясь в ушах. Страх течет по венам, обжигая до боли, заставляя кровь выкипать, чтобы в замерзающее сердечко не пробилась и ничтожная частичка тепла. Жалость застыла в небесно-голубых глазах наливающимися слезами, готовыми хлынуть мелким дождем по бледным щекам. Стихло всё. Ветер, привычно колышущий белоснежную косу, играющийся с подолом платья тоже пропал, будто не желая видеть, что сейчас произойдет. Отвернулся, крепко закрыл глаза, зажал уши, затаив дыхание. Вселенная целиком отвернулась, вот только из-за чего: презрения или страха перед Эльзой? А королева – само спокойствие, само добродушие. Полные губы непринужденной улыбкой выражают снисхождение, сверкающее и в бездне тёмных очей. Эта бездна, казалось, способна отвлечь принцессу Эренделла своей глубокой и мрачной красотой. Но стоило опустить взгляд на орган, бешено пульсирующий в ладонях, налитый праведной чистой кровью – холод снова обдавал девушку волной, топил в себе всё хорошее, даже образ Регины, не померкший отражением в очах. «Как хорошо, что Анна этого не видит», - подумала Эльза и сглотнула, закрывая глаза. Ведь, если не смотреть, должно получиться не так страшно… не так больно… не так стыдно… - Ты справишься, девочка, - прохладно, но всё же одобряюще произнесла Регина тихо, но в непонятной тишине её голос вдарил по вискам, пронзил стрелой ум. – Это тяжело, но ты справишься, - понимающе добавила она. И Регина действительно понимала эти чувства, хотя, казалось, целая вечность прошла с тех пор, как она выучила самый важный магический урок в своей жизни. Самый любимый урок. Самый ненавистный. Печальный хруст, еле слышный и оглушающий. В нем, казалось, сосредоточилось всё, что только существует на этом свете. С таким хрустом мог рассыпаться бокал из хрупкого стекла, ударившись о мраморный пол дворца. С таким хрустом могло произойти множество вещей, а случилось то, что уже случилось. Сердце, ярко пылающее, словно маленький костерок жизни, такое тёплое, как котёнок, налитое алой-алой кровью, мёртвым пеплом осело в ладони. Никогда больше не склеить. Никогда больше не оживить. Обрушить в один момент, развеять прах по ветру… Земля ушла из под ног. В глазах потемнело, будто солнце тоже отвернулось, и на сей раз навсегда. Эльза камнем рухнула на колени, примяв серебристо-ледяной, сотканный из льдинок подол платья. Впрочем, сохранность наряда – последнее, что её заботило. Дорожки слёз пролегли на лице, утратившем страх, но они не обжигали, тоже казались холодными – ещё чуть-чуть – и обратятся в сосульки. Погасшие глаза. Животное, грациозное, величественное, с чистой душой, медленно шлепнулось о зелёную, почти изумрудную траву, чтобы больше никогда не подняться с неё. Эльза задула фитиль свечи, которая согревала его изнутри. Сжала сердце, и осколки, мельче снежинок, но такие же непохожие друг на друга, налипли на кожу, ещё чуть тёплые, но стремительно остывающие. - Почему он? – всхлипнула принцесса, хватаясь за голову. – Почему именно он… такой невинный, даже ничего плохого никому не сделал. Почему… Она спрашивала не для того, чтобы услышать ответ. Она спрашивала, чтобы стало хоть капельку легче. Но легче не становилось. Ни на грамм. Ни на секунду. Тепло, неожиданное, словно дождь, прошедший посреди ледяной пустыни, заставляющий вековые льдины расплываться в огромные лужи, легло на плечи, иглой воткнулось в самое сердце. Королева держалась грациозно, сохраняя идеальную стойкость, однако руки сами потянулись к Эльзе, чтобы успокоить. Потому что, наверное, Регина ещё не разучилась чувствовать. Потому что, должно быть, она сама ещё не смогла окончательно пережить ту боль, что сейчас надломила её способную ученицу. - Теперь, дорогая, - почти ласково сказала королева, крепче сжимая пальцами содрогающиеся плечи Эльзы, - когда ты смогла сделать это с таким прекрасным существом, проделать подобное с грязным и жалким человеком не составит труда. Если, конечно, потребуется. Такова часть обучения. Познание волшебства не всегда так волшебно, как хотелось бы. Мой учитель, - в голосе промелькнула то ли злость, то ли прокралось раздражение, – однажды сказал, что у магии всегда есть… - Что у магии всегда есть цена, - закончила за неё принцесса. Голос у неё был убитым, но рыдания прекратились. – Я знаю, моя королева. Просто, наверное, ещё не научилась платить с достоинством. Когда ладонь Эльзы несмело коснулась пальцев Регины, королева невольно вздрогнула – такой холодной она была. Этого она не могла понять. Во время сотворения магии внутри Злой Королевы бушевал огонь. Огонь чёрный, ненавистью и злобой своей способный выжечь дыру не только в плоти, но и в душе того, кто осмелится заглянуть в глаза, полные пламени, лишенного света. А Эльза – иная, и магия её иная, выбитая в северных льдах, замораживающая чувства и светлые, и тёмные. Что же лучше : горячая злоба или ледяное бесчувствие? На тот вопрос Регина не смогла себе ответить. Не смогла ответить на него и Эльза, думая о песчинках сердца, ещё не отошедших с ладоней. - Ты не пыталась убежать от этого, как в своё время попыталась я, - заметила Регина с нескрываемым почтением. – Не хотела уйти. Скрыться. Остановить всё. Почему, Эльза? - Потому что я доверяю Вашему Величеству, - преданно, но всё же как-то холодно произнесла Эльза. Из голоса исчезли слёзы. – Если вы сказали, что так надо, то значит так действительно надо.

***

Эльзе было плохо. Действительно плохо. Пусть объятья и слова Регины были тёплыми, их оказалось недостаточно, чтобы отогреть и сердце, и душу. Сегодня принцесса отказалась выйти поужинать, сославшись на недомогание. И это было правдой. Лёд в сердце становился тяжелым грузом, тянущим на самое дно. Самое дно чего? Эльза не знала, но догадывалась, что и не хочет знать. Беспокойный сон настиг её в кровати, когда солнце еще не опустилось за горизонт. В покоях принцессы витал запах пудры, морозной свежести и духов, но она всё еще будто вдыхала лесной аромат, с примешанной к нему горечью смерти. Во сне она слышала плач Анны, исходящий совсем рядом и невыносимо далеко. Во сне она слышала скрипучий, как петли темницы, смех, пощечиной бьющий по остаткам её гордости. Эльза не уверенна, спала ли она вообще. В комнату постучали. Постучали не как слуги, немного неуверенно, спрашивая разрешения, а по-хозяйски, предупреждая о неизбежном визите. Неприятные мысли утихли, пропали из головы, стоило только раздаться голосу королевы: - Эльза… - послышалось в дверях, уже чуть приоткрытых. – Я принесла тебе кое-что. Надеюсь, это поможет тебе немного отвлечься. Смутившееся, запутавшаяся в словах принцесса, испугавшись, что может сморозить лишнего, притворилась спящей. Однако сердце в её груди совсем не спало – трепетало, словно лёд сошел, уступая место весеннему половодью. Регина подошла к кровати. Что-то мягко легло на перину. До носа Эльзы донесся запах королевских духов: терпкий и горьковатый, похожий на дух смерти – вот только совсем не пугающий. - Сладких снов, Эльза, - сказала королева, почти с нежностью, но всё равно немного отстранено, будто что-то удерживает её от проявления истинных эмоций. Приторная холодная корка покрывала эти слова. Искренность прячется глубоко под стеной, выстроенной Региной для защиты. Как только дверь захлопнулась, а такой привычный цокот каблуков начал удаляться, Эльза тотчас потянулась посмотреть, что ей принесли. Детская радость читалась на её лице. Шоколад. Плитка молочного шоколада. Регина терпеть не могла шоколад, в то время, как Эльза его обожала. Но принцесса стеснялась есть его после того, как услышала, что королева питает к этому лакомству чуть ли не отвращение. Горечь въелась в Регину, переполнив её жизнь до краев. В королеве не осталось места сладости. Почти. Уплетая шоколад, Эльза думала, что если смерть пахнет горечью королевских духов, она готова вдохнуть её ещё раз. И ещё. Столько, сколько потребуется. А ещё Эльза притворялась, что не замечает блеска золотых глаз, мелькающего порой в темноте замка, в зеркалах, на отражающих поверхностях. Притворятся, что не слышишь плач сестренки, разрывающий сердце на льдинки, было сложнее всего. Но Эльза могла. Хорошая девочка не смогла бы ничего из того, на что теперь способна принцесса Эльза. Или Снежная Королева. Эльза засмеялась во тьме спальни, отнюдь не по-доброму, чувствуя, как покидает комнату чужеродное присутствие. Паук остался ни с чем – это девушку несказанно радовало. Сон её был спокойным, наполненный шоколадом, яблоками и горьковатыми духами. Наполненный образом королевы, с холодной усмешкой и горящими глазами, и совершенно лишенный льда.