Путь молнии

Убывающая луна доживала свои последние дни. Тонкий серпик то выглядывал из-за туч - и тогда из мрака выступали белые камни и темные кусты - то снова скрывался. И тогда весь лагерь погружался в темноту. Вдалеке тускло светил фонарь у операционной – там еще работали ирьёнины. По периметру время от времени перекликались патрули. В этот стылый предрассветный час неясная фигура возникла у белой палатки медиков. Она двигалась плавно, сливаясь с пятнами тьмы. Промедлила у входа, прислушиваясь к дыханию спящих. Дыхание двух человек стало глубже и ровнее. Теперь девчонку ничто не разбудит. И хорошо. Мне не нужны лишние жертвы. Ниндзя проскользнул внутрь, склонился над человеком, лежащим в спальнике у самого входа, заглянул ему в лицо. Какаши почувствовал чужое присутствие, вынырнул из глубины сна – и встретил взгляд красных глаз с тремя запятыми-томоэ. Запятые дрогнули и медленно двинулись по кругу, ускоряя свое вращение и будто втягивая его черно-багровую воронку. Тошнотворное чувство падения – и вот он уже стоит посреди бескрайней, гладкой, как стол равнины под небесами цвета запекающейся крови. По небу беззвучно несутся облака, свиваются огромными неприятными клубками гнилостного оттенка. Я сплю? Нет, похоже, я под гендзюцу. Но кто? И зачем? Что последнее я помню? Палатка, Рин. Это уже было иллюзией? Скорее всего, нет. Напротив него колыхнулся воздух и материализовался невысокий человек в темной одежде. Сбросил с лица капюшон. -Вы… Фугаку Учиха! - с облегчением выдохнул Какаши. Это не вылазка врага: меня, несомненно погрузили в иллюзию при помощи шарингана, а шариган – достояние Учиха. Теперь надо просто разобраться, что происходит и каковы его цели. - Ты понял, что это гендзюцу? Что ж, ты научился многому у нашего клана. - Зачем вы поймали меня? - Чтобы сделать то, что должен. – Учиха опустил голову, на его лице Какаши увидел тень сожаления. - Прости, мальчик. - Вы… хотите убить меня? Что происходит? Что мне делать? - К сожалению, нет. Я рад был бы подарить тебе легкую смерть. Но не могу. - Почему? - Думаю, ты имеешь право знать…- Фугаку еле заметно запнулся. - Обито не ошибся. Ты был действительно достоин этого глаза и смог бы им пользоваться – это я понял сегодня. Шаринган… уже через несколько лет дал бы тебе настоящую мощь, сравнимую с силой Учиха. Тебе хватает для этого и таланта, и воли. - Так почему?.. - Твоя слава бежала бы впереди тебя. И рано или поздно нашлись бы другие желающие получить силу моего клана. Я не хочу, чтобы клан Учиха стал целью для охотников за чужой силой, чтобы моих детей убивали ради наших глаз, Какаши. Поэтому ты должен умереть. Сейчас, пока еще не поздно списать твою гибель на взбесившийся шаринган. Прецедент… слишком опасен для нас. - Поэтому вы… - Если тебя просто найдут убитым, возникнут подозрения. Данзо, Минато, Хирузен… умны. Я не могу так рисковать. Ты должен последовать по пути всех тех, кто не выдержал трансплантации наших глаз. Их убил или свел с ума отторгающийся шаринган. И я, честно, желаю тебе первого, а не второго. - Не делайте этого. Наверняка можно придумать что-то еще… - Я не могу рисковать. С одной стороны ты, с другой - мой клан... семья... Итачи. Я свой выбор сделал. Какаши понял, что отпущенные ему секунды подходят к концу. И ударил всей силой воли, пытаясь пробить зыбкие стены иллюзии, вырваться в реальность. Надежды, что он одолеет взрослого мастера гендзюцу, почти не было. Но его учили цепляться за малейший шанс выжить. У него почти получилось. Кровавые небеса колыхнулись, пошли рябью, калейдоскопом перед Какаши мелькнули образы и отзвуки мыслей Фугаку. Чувство вины… Белые волосы над протектором, улыбка – Хатаке Сакумо, его отец! Лезвие танто, рука, дрожащая от напряжения, отводящая… лезвие в сторону?! Темная лужа на полу, запах крови, тьма, тьма. Я проиграл. Он рефлекторно попытался дернуться, но в мире гендзюцу свои законы, как в кошмарном сне. Какаши не мог шевельнуться. Он застыл столбом, глядя, как Фугаку подходит все ближе. Это иллюзия. Всего лишь иллюзия. Я должен продержаться…сколько нужно. Может, кто-нибудь из медиков зайдет в палатку? Маловероятно, но все же. Сколько часов я продержусь? Может ли быть, что здесь время течет по-другому, чем в реальности? Он ведь не тронет Рин, ему нужен только я, так?! Фугаку вытянул руку. В его пальцах появилась длинная игла, раскаленная докрасна. Она медленно приближалась к зрачку распахнутого глаза. Какаши попытался зажмуриться – и не смог. Игла с шипением погрузилась в его глаз. *** Такой боли он никогда еще не испытывал. Боль – это спутник шиноби. И ниндзя учатся противостоять ей. Блокировать ее. Привыкать к ней. Отстраняться от нее. Но здесь ни один навык не действовал. От этой боли невозможно было защититься. Там, где обычный человек потерял сознание или умер бы от болевого шока, шиноби продолжал бороться и оставаться в сознании. Какаши уже много раз проклял свою выносливость. Раскаленные лезвия разрывали его живот. Он видел, как свешиваются вниз сизые внутренности. Под багровым солнцем их облепляли изумрудные мухи. Он умирал медленно, мучительно, раз за разом, бился в агонии, с облегчением встречал темноту – и пробуждался снова. После очередного пробуждения, наплевав на гордость, он начал кричать. А потом картинка менялась, и он не мог понять, когда все-таки было хуже – до или после? Пятна лунного света, его отец на коленях на полу, лезвие танто, входящее в живот, - и он стоит рядом, отчаянно пытаясь протянуть руку, закричать, остановить – но не может даже двинуться. Растущее темное пятно на полу, Сакумо бьется в предсмертных судорогах. Всепоглощающее чувство вины: я был рядом и не остановил, не спас. Ничтожество. Урод. Хуже чем мусор. Тот самый валун падает кошмарно-медленно. И опять: не двинуться, не шевельнуться, крик вязнет в горле и превращается в хрип. Раздавленное лицо Обито, кровавая мешанина костей и плоти. Я не смог. Я не спас. Будь я проклят. И снова по кругу. Чередование разных видов боли сводит с ума. Но ему нужно держаться - он уже не помнит, зачем. Он цепляется за то немногое, что у него еще осталось. Воспоминания. Золотые солнечные лучи, все реже и реже пронизывающие кровавые небеса… Последние золотые гвозди, на которых еще держится его разум и воля. Я – Хатаке Какаши, сын Хатаке Сакумо, Белого клыка Конохи… Смех отца. Его рука, треплющая волосы. Их тайная игра – один прячет записки, другой их крадет из тайника. Минато-сенсей. Его улыбка. Экзамен на звание чуунина. Победа. Крепкое рукопожатие учителя. Теплый взгляд Рин. Рин. Запах корицы, карие глаза, пушистая макушка, робкий и неловкий поцелуй. Все сметает новое видение. Он стоит перед зеркалом и видит с другой стороны стекла свое безумное, гримасничающее лицо. Слюнявый идиот… Изображение, передразнивая его, гротескно хмурит брови. Ужас запускает щупальца все глубже в его сердце. Пытается превратить его в вопящий комок боли и страха. Я – Хатаке Какаши, сын Хатаке Сакумо… Я не сдамся… Рин… сенсей. Я… Тьма мягко обняла его, разом погасив и боль, и воспоминания. *** Cквозняк откинул полог палатки, пропустив внутрь ниндзя в маске АНБУ. Спец-ниндзя увидел фигуру в темном плаще, склонившуюся над лежащим юношей. Мгновенно сориентировался. Мощный удар отбросил Учиха от его жертвы, швырнул на брезентовую стену. Мастер гендзюцу сполз на пол, схватившись за разбитое в кровь лицо, однако мгновенно вскочил, окончательно возвращаясь в реальность. Мальчик оказался еще сильнее, чем я ожидал… Кто бы мог сказать, что он столько продержится. Я не успел. - Фугаку… - произнес бесстрастный голос. – Я ждал чего-то подобного. И принял меры на всякий случай. Хотя и надеялся, что ты не посмеешь. АНБУшник медленно снял маску. Заглянувшая в открытый полог луна осветила раннюю седину и глубокий шрам на подбородке. Учиха молча, бездонными черными глазами глядел на Данзо Шимура. - Это гендзюцу, да? – поинтересовался Данзо, приближаясь к лежащему без сознания Какаши. При этом он не сводил глаз с Фугаку, однако его взгляд не поднимался выше солнечного сплетения. Фугаку молчал. Глава Корня быстро присел, положил руку на лоб молодому ниндзя. Лоб горел, как в лихорадке. Какаши застонал, распахнул глаз, в котором плескался лишь темный ужас - и ни искры сознания. АНБУшник ощупал плечо, на которое он сам час назад поставил сканирующую печать. Его пальцы зашевелились, считывая информацию. - Гендзюцу… задумчиво протянул Данзо. – Ты решил запытать его до безумия, Фугаку? Чтобы ни я, ни кто-либо другой и думать не хотели о том, как бы повторить пересадку шарингана. Да? Фугаку не проронил ни звука. - Молчишь… Правильно. Ты меня не обманешь, Учиха. Я давно знаю, что для тебя интересы клана превыше всего. - А ты следишь за ним… как за подопытным кроликом. Спишь и видишь, как добраться до нашей силы, Данзо? Между ним в воздухе блеснул кунай. Фугаку перехватил бросок, глянул в темный угол палатки. Оттуда, расширившимися глазами за ним наблюдала куноичи-медик, очнувшаяся от наведенного сна минутой ранее и слышавшая весь разговор. Фугаку взглянул внимательней на странный нож в своих руках - с утяжеленной рукоятью, обернутой бумажной печатью. - Кажется, у нас есть нежелательный свидетель... - начал он Раздался хлопок, и между противниками появился еще один свидетель, уж точно нежелательный. Желтая Молния Конохи – Намикадзе Минато. - Что здесь случилось? – заспанный, взъерошенный Минато моргал, пытаясь включить ночное зрение и различить хоть что-то в темноте. -Сенсей, они хотели убить Какаши! – закричала Рин. - Фугаку Учиха пытал и хотел убить твоего ученика при помощи гендзюцу, - уточнил Данзо. Минато кинулся к ученику, упал на колени, чуть не столкнувшись лбами с Рин. Сжал тонкими пальцами виски юноши, заглянул в лицо. Какаши колотила крупная дрожь, он шептал что-то бессмысленное и никак не приходил в себя. Минато послышалось в этом потоке – Рин, сенсей… - и снова неразборчивый поток бреда. Девушка-медик решительно положила ему левую ладонь на солнечное сплетение, правую на лоб. Ладони засветились, и в этом зеленоватом свете Минато увидел, как постарело за эту ночь лицо его ученика. *** Двое за их спинами продолжали сверлить друг друга напряженными взглядами. - А ты бы прибрал его к рукам, чтобы спрятать в подземелье АНБУ и ставить на нем опыты, - выплюнул Фугаку. – Только не притворяйся, что защищаешь справедливость. Ты просто ищешь нашей силы, Данзо. Про тебя давно ходили такие слухи... Хьюга предупреждали нас... Данзо едва заметно вздрогнул. - Я всегда действую в интересах всей деревни. А сейчас – еще и защищаю последнего Хатаке. - Как трогательно. Оставь эти сопли для Минато - хотя даже он тебе не поверит. Защищаешь деревню? Это еще может быть. Но учти, наш клан - четверть боевой силы твоей деревни. И если Коноха будет угрожать нам – мы покинем ее. - Во время войны? Это – предательство, - тяжело уронил Данзо. - Это – выживание. Не заставляй меня пойти на это. Минато медленно поднялся с колен и одним движением очутился между двумя жерновами, которые угрожали растереть в пыль его ученика. - Учиха Фугаку, Шимура Данзо. – Его голос обжигал холодом. – Если кто-то из вас сделает еще хоть попытку... клянусь, я уничтожу этого человека. Найду где угодно и отправлю в ад. Фугаку, ты не спрячешься от меня за спинами всего клана. Данзо, тебя не спасет даже Хокаге. Я не дам убить Какаши. Он же всех спас сегодня, вы… сволочи… На несколько секунд повисла тишина. В груди Минато все клокотало, он с трудом сдерживал гнев. Проявления эмоций, а тем более сквернословие, только отнимают силы, да, - он криво усмехнулся. - Однако, силы бы мне надо поберечь: я только что пригрозил двум опаснейшим людям в Конохе. - Я и не собираюсь его убивать, Минато. Более того, я сегодня спас его. А ты опоздал, - спокойно сказал Данзо. - Ты зря пошел на это, Фугаку. - В голосе Минато черное пламя ярости бессильно билось о прозрачный лед. - Я сегодня поговорил с Хокаге. На днях Цунаде дала экспертное заключение. Все медики согласны: такое повторить в принципе невозможно, а тем более без сильного желания и столь же мощной воли у донора - Учиха. Ваш Обито... был единственным в своем роде. Как единственные в своем роде - Хатаке и Нохара. Шансов на такое совпадение - один на миллион. Разве что сам Хаширама мог бы повторить такое, но он давным-давно в могиле. - Я готов… оставить Хатаке в покое. Слово Учиха. Но взамен я потребую сохранить сегодняшнее в секрете от всех, - после недолгого молчания проговорил Фугаку. – И сам буду молчать – это касается ваших действий, Данзо. Вы же сами понимаете, что это в интересах и Учиха, и всей Конохи. Ситуация патовая. Наш клан не потерпит моего ареста и тем более суда. А внутренний конфликт… ослабил бы деревню и сделал бы ее легкой добычей врага. Во время войны лучше не плодить распри… - Да, лучше, - после секундной паузы кивнул Данзо. – Но предупреждаю, Фугаку. Если однажды я узнаю, что Учиха действуют во вред деревне или хотят прибрать ее к рукам – я не остановлюсь перед тем, чтобы уничтожить весь твой клан. Стереть его с лица земли. Мой клан - вся Коноха. Запомни это. - Я запомню. - Я не буду молчать, - резко сказал Минато. – Сегодня Хокаге узнает обо всем. - Не торопитесь, Минато-сан. Вы должны мне одно маленькое обещание. И настало время его исполнить. Это не в ущерб вашей чести, верно? И точно уже не повредит вашему ученику. - Слово… данное подлецу… - прохрипел Минато. А может, я просто убью его прямо сейчас? Все полетит к демонам, зато я убью..." На его плечо легла стальная рука Данзо. - Нам нужно согласиться, Минато. Сейчас не лучшее время для конфликтов внутри селения. Я сам буду следить, чтобы Учиха даже не пробовали добраться до твоего ученика. - Я тоже буду следить, - с угрозой прошептал Фугаку. – И чтобы никаких таинственных исчезновений, Данзо. Особенно в моем клане. - Учитель, он не приходит в себя, - всхлипнула Рин.