Итук - значит особенный

_____________________________________________________________

Люди всегда спешат куда-то по той или иной причине. Кто-то куда-то торопится, кто-то куда-то опаздывает, а кто-то просто, поддавшись всеобщему настроению нервного поторапливания, убыстрив шаг, старается не выделяться из серой толпы. Кто-то в этой безликой толпе ждет свой автобус, озабоченно постукивая ногой в беспокойном темпе этой паузы. Кто-то успевает в самый последний момент заскочить в переполненный такими же опаздывающими и спешащими людьми вагон. Какофония звуков утреннего города завлекает и утягивает в себя не хуже торнадо, не позволяя отвлечься и забыть о том, что ты – часть этой бурлящей и беспокойной толпы. Где-то вдалеке просигналит машина с нервным водителем за рулем, который с самого утра недоволен чем-то и просто вымещает злость на тех, кто сейчас окружает его. Вот прямо по обочине на всех парах, едва не сбивая зазевавшихся людей на остановке, громко вереща красно-белой сигналкой, пролетает карета скорой помощи. Очередной вызов не отменит, казалось бы, даже конец света, потому что эти люди спешат на помощь всем тем, кому могут помочь. И даже грядущие Рождество и Новый Год не помеха их работе. Темное раннее утреннее небо постепенно светлеет, становясь сначала светло-серым, затем грязно-бледно-голубым, а в конце уже приобретая свой обычный цвет, в таком городе-миллионнике, как Сеул – грустным светло-голубым с одинокими светлыми кучевыми облаками, редко проскальзывающими по небосводу. Далёкое едва жёлтое солнце, взошедшее на востоке, не греет своими тонкими лучами, которые едва пробиваются в маленький скромный больничный сад, но все же дарит каплю призрачной надежды на то, что этот новый день будет намного лучше предыдущего. Мягкие объятия начинают отпускать больницу Святого Патрика еще тогда, когда на горизонте виднеется одинокий серп серебряной луны. В маленькой светлой палате под №1004 на первом этаже, по обыкновению в такое раннее утро, еще не горит настольная лампа. Обычно пациент, лежащий здесь, включает ее только ближе к глубоким сумеркам, чтобы создать иллюзию жизни в этих четырех одиноких стенах. Но сейчас, когда стрелки на циферблате замирают на без пяти минут восемь, соседнее за стенкой этой палаты крыло реанимации и интенсивной терапии уже гудит, как полевой улей. За стеной этой закрытой палаты кипит «жизнь» ради сохранения этой самой жизни у многих людей, которые сейчас находятся на волосок от вечного забвения. Лучшие профессионалы, собравшиеся здесь, в стенах этого медицинского учреждения, сражаются с цепкими руками самой смерти, но помочь пациенту из закрытой палаты под №1004 они не в силах. Уставшие после долгой смены, они иногда заглядывают ближе к вечеру или даже ночью, чтобы проверить, что его сердце – единственный здоровый орган в теле – продолжает биться в своем привычном ритме. Пациент же притворяется спящим, стараясь игнорировать эти не нужные ни врачам, ни ему жесты жалости, сожаления и вины. Вины в том, что они не могут помочь этому мужчине – пациенту закрытой палаты №1004 - до самой своей смерти. Сейчас, в это промозглое декабрьское утро, мужчина стоит у окна и наблюдает. Наблюдает за жизнью, которая в данный момент протекает мимо него, едва касаясь отдаленными звуками, приносимыми сквозь больничный сад холодными порывами зимних ветров. Стайка замерзших голубей, нахохлившись, сидит на карнизе, стараясь прижаться к друг другу и стеклу поближе, чтобы не терять драгоценное тепло, исходящее от их тел. Крупные кучевые облака, которые внезапно стали ползти с востока на предпраздничный Сеул, белым покрывалом окутывают небоскребы, будто стараясь и их утеплить от промозглых ветров. На скамейке дремлет худощавый молодой мужчина в одном светлом свитере крупной вязки. Его красивое лицо обрамляют аккуратно стриженные темно-вишневые волосы, которые в свете одиноких лучей, иногда забредающих в этот богом забытый больничный сад, отливают яркими красными искрами. Глаза его прикрыты густыми ресницами, а пухлые губы дрожат то ли от холода, то ли от безысходности. Потому что он тоже пациент закрытой палаты. Палаты под номером 1003 до самой своей смерти - или до спасения.