Итук - значит особенный

Каждый новый день – это новая борьба. Борьба с самим собой, со своими внутренними рамками, с людьми вокруг тебя, с обществом в частности, со всем миром. Независимо от того, как ты живешь и что делаешь - ты всегда борешься. Борешься за себя, за своих близких или за незнакомых людей. Любой человек борется с погодой, с отношением окружающих его людей к себе, с болезнями. Некоторые люди борются за каждую секунду своей жизни, за каждый вдох и выдох, за каждое движение, за каждый удар сердца. За каждое мгновение, которое в следующий же момент может не наступить. Так считает и так делает Ким Хичоль. Каждый удар сердца он до сих пор отбивает у смерти. Раз за разом и секунда за секундой следуют в его жизни друг за другом только потому, что этот мужчина борется. Борется с самим собой, со своим организмом, со своими мыслями, которые пытаются разрушить его вместо болезни изнутри. С окружающими людьми, которые могут только брезгливо отворачиваться от «недомужчины» или с надменной жалостью говорить какие-то не нужные никому - а в особенности Хичолю - слова. Со слишком робкими врачами, которые боятся что-либо делать в ситуации Кима, потому что такая болезнь сердца, чаще всего, неизлечима. Но и это ему не помеха. Он просто переживет. А глаза останутся сухими до конца. Он так решил в самом начале своего тернистого пути. Тогда, когда после очередного внезапного обморока его мама приехала в больницу, куда на скорой привезли Кима. Тогда, когда он видел, как его самая любимая мамочка – всегда такая сильная и независимая - ревела на плече у едва сдерживающего слезы, когда-то сильного и молодого отца. Тогда, когда он понял, что слезы – это слабость и человеческий порок. Тогда-то он и решил, что больше не заплачет. Потому что слезы для слабых, а он сильный. Сердце словно схватывают в тиски. Грубо и совсем неожиданно, поэтому воздух застревает где-то в гортани между связками и бронхами. Сбитый, дикий ритм сердцебиения стучит уже не в груди, а где-то в висках, заставляя жмурить глаза то ли от боли, то ли от невыносимого удушья. Никогда не заплачу. Мышцы рук и ног окутывает, словно удав свою жертву, тонкая нитка судорог. Мягкие пухлые губы дрожат и как будто вообще не чувствуют ничего вокруг – онемение сковало их жуткими тисками боли. Одиночество, словно противная грязь, прилипает к его сознанию и настойчиво шепчет, что глупого его никто не спасет. Монотонно говорит о том, что именно из-за этого недостатка почти здорового организма «слабый» мужчина навсегда останется один. Слезы – это удел слабых женщин. Он сам себе дал обещание тогда, давным-давно, и держит его до сих пор. И даже когда очередной приступ застает его прямо на экзамене, мужчина только как можно быстрее дописывает тест и выходит из аудитории. Хичоль успевает дойти до медпункта и постучать в дверь, прежде чем глубокая тьма окутывает его очередной волной боли и судорог до самых кончиков нервов. Ноги сами собой подкашиваются, и он, словно тело без костей, падает, ударяясь головой о каменный пол. Звон рвущихся изнутри сосудов гудит в почти пустой голове. Отвратительная замедленность реальности вокруг него пугает до зубного скрежета. Давящее головокружение заставляет терять нить с внешним миром. Одинокое забытье осторожно пробирается в голову, разбивая жизнь на мириады осколков. Слезами делу не поможешь. Но вот сейчас, сидя в этом богом забытом больничном саду, Ким Хичоль понимает, что его борьбе конец. От силы полгода, может, год. Он не сможет и в следующем году наблюдать за чудесным снегопадом. Снегопадом, в котором прекрасные белоснежные красавицы будут танцевать свой предсмертный танец. Свой последний танец, прежде чем растаять и стать серой лужей. Грязной лужей под ногами других людей. Людей, которым плевать на всё и на самих себя. А тем более на такого, как Хичоль. Никто не заплачет после твоей смерти. 23 декабря не случаются чудеса. Это ведь не Рождество. Поэтому он решает, что если сейчас сможет немного поплакать, то никто точно не увидит его слез. Ведь всем вокруг плевать на тех, кто рядом, ведь главное, что это не «их человек». Они обойдут стороной просящего милостыню, даже не заметив его. А на просто плачущего мужчину тем более не поднимут свои глаза. Да и зачем им это? А здесь его никто не увидит, и ему на душе перед смертью станет намного легче. Ведь никогда не плакать - это слишком больно для души и тела. Остаются глубокие, почти не излечимые шрамы в самой глубине личности. Они зарастают, но хрупкая корочка слишком чувствительная и подвержена разрушениям, которые могут произойти в будущем. Сбитое дыхание опаляет щеки адским жаром. Тонкая серая пелена окутывает глаза изнутри и, кажется, что зрение покидает тело. Навсегда. Туман убивает всякие остатки надежды на руку помощи, которую кто-либо может протянуть человеку в этот момент. Холод забирается глубоко в грудь и замирает там, ожидая удобного момента для того, чтобы оборвать жизнь. Никто не заплачет после твоей смерти. Потому что будет просто некому. Приступ в очередной раз накатывает совершенно внезапно, опаляя диким ужасом и просто животным страхом. Они вместе рушат толстую стену, за которой Ким Хичоль скрыл свою суть. Себя живого и настоящего, а не безэмоционального лицемера. Слезы скатываются по обветренному лицу, капая с острого подбородка на трясущиеся руки. Пушистые ресницы ловят первые крупные сеульские снежинки. Искристые капли слез прочерчивают тонкие дорожки по иссохшим от мороза щекам. Пухлые потрескавшиеся губы дрожат, иногда приоткрываясь в немом крике. - Я не хочу умирать. Я хочу увидеть снег и в следующем году… Светлые потолки больничных коридоров замелькали перед глазами. И голоса врачей ульем проносились на задворках сознания. Крыло реанимации и интенсивной терапии больницы Святого Патрика вновь встрепенулось от очередного за день происшествия. Тонкие пальцы трясутся, словно сквозь них пропустили ток. Глаза зажмурены, потому что уже нет сил терпеть разноцветные пятна перед взором. Ноги и руки сами собой подгибаются ближе к груди, чтобы защититься от боли, пронзающей снова и снова. Лучше умереть, чем терпеть такие муки. У пациента закрытой палаты №1003 случился приступ, которого с тревогой ждали все хирурги кардиологического отделения. Забегали медсестры, взволнованно переговаривались врачи и обеспокоенно пролистывали историю болезни специалисты. Сейчас все могло решиться буквально за секунды. Какова сила воли пациента? Сможет ли он продержаться еще немного, что бы успели подготовить донора? Успеют ли врачи, прежде чем душа отделится от тела и уже будет некого спасать? Что сложнее: опустить руки или бороться дальше? Я говорю тебе - живи! Операция начинается в двух палатах почти одновременно, с разницей лишь в сотые доли секунды. Ведь важно не повредить сердце, которое сейчас будут «вырезать» из одного и трансплантировать другому человеку. Важно не опоздать, но и не поспешить. Важно, чтобы родственники умершего и сам выживший смогли преодолеть себя и жить дальше. Важно, чтобы пришло осознание того, что один пожертвовал жизнью ради другого. Важно, чтобы спасенный понял, что его жизнь теперь вдвойне дороже. Что в его груди бьется не его, а их общее сердце. Важно то, что теперь ему придется жить за двоих: за себя и за него. И он обязан прожить отведенный ему остаток времени за двоих: за себя и за человека, пожертвовавшего собой ради того, чтобы осуществилась сапфировая мечта оставшегося. «Ты меня не знаешь, но зато я знаю тебя. По утрам ты не любишь пить зеленый чай, но кофе, который врач тебе категорически запрещает, ты обожаешь. И пьешь, несмотря на свою болезнь, легко обводя вокруг пальца весь персонал… …А теперь живи. Ведь это я отдал тебе свое сердце.»