I can corrupt you

It's like you're a drug It's like you're a demon I can't face down It's like I'm stuck It's like I'm running from you all the time

Год спустя. Барселона. Испания. POV Кэролайн. Солнце, море, пляжи, вечеринки до утра, восходы, закаты и полная беззаботность, - все это Испания. Все это – Барселона. Любимый город Пикассо и Дали, раскинувшийся на побережье Средиземного моря радушно принял меня в свои объятия. И вот я здесь. Ровно год, как я уехала из родного дома, покинула друзей и семью, оставив лишь пространную записку. Ровно год, как я живу надеждой, что мои друзья найдут меня, что спасут меня, и с каждым днем надежда покидает меня по крупицам. Разумеется, я уверена, что Клаус устроил все так, чтобы никто ничего не заподозрил, но это лишь отговорка, которой я прикрываюсь. Так легче заполнить ту пустоту внутри, что стала моим постоянным спутником. Теперь я с легкостью могу сказать, каково отчаяние на вкус. Горько осознавать, что никогда и ни для кого не была по-настоящему важной, по-настоящему ценной, никогда и ни для кого не была единственной. И все это помогло мне проснуться после долго сна, в котором я пребыла все это время. Так началась моя новая жизнь. Та Кэролайн умерла. Я стояла напротив большого овального зеркала и смотрела на свое отражение, пытаюсь тщетно найти ответ на главный вопрос – Кто же я теперь? Но натыкалась лишь на пустоту. Она повсюду: в глазах, в сердце, в мыслях и в душе. Теперь я – чистый холст, на котором Клаус волен изобразить все, что ему заблагорассудиться. Клаус… Мои мысли медленно возвращаются к нему. Я не хочу думать о нем. Не должна, но ничего не могу с собой поделать. Он прочно занял свое место в моей голове. Каждую секунду я пытаюсь понять отношения между нами, понять, зачем я ему, зачем все это. Он не притрагивается ко мне. Совсем. Постоянно отпаивает вербеной и большую часть времени ведет себя так, будто меня и вовсе нет в комнате. Когда–то я была почти уверенна, что нравлюсь ему, сейчас же эта мысль кажется мне смешной по–детски наивной и нелепой. Однажды, я набралась храбрости и, глядя ему в глаза, спросила напрямую. - Зачем я тебе? Клаус наградил меня долгим, оценивающим взглядом, и лишь спустя несколько минут удостоил ответом. - В прошлом веке был Стефан, теперь настала твоя очередь. Вот и все. Пространный ответ, в котором нет никакого смысла, в наших отношениях нет никакого смысла и вообще во всей моей жизни нет никакого смысла. От мрачных мыслей меня отвлек звонок мобильного. Еще не взяв трубку, я уже знала кто это - Клаус. В последнее время он, кажется, совсем не может меня выносить и общается исключительно по мобильному телефону, несмотря на то, что мы живем в одном доме. - Кэролайн, зайди ко мне. – доносится до меня его голос и я не успев что-либо ему ответить слышу гудки. Четыре слова. Это все, чего я заслуживаю. Четыре слова, гудки и снова тишина и снова я наедине с самой собой. Я натягиваю на себя поношенные выцветшие джинсы с дыркой на колене и растянутую футболку, которая сползает с одного плеча и иду к нему. Клаус предпочитает совсем другой стиль, но в последнее время, я из чувства протеста одеваюсь именно так. Я знаю, что его это бесит, хоть он и не подает виду. По крайней мере, так я знаю, что еще способна вызывать у него хоть какие-то эмоции. Робкий стук в дверь и властный голос приказывает мне зайти внутрь. Мне нравилась комната Клауса, он умело обставлял каждые свои апартаменты в новом месте. В последний раз стены были чисто-белыми, сейчас же они все расписаны какими-то затейливыми узорами, принтами, витиеватыми почерками в черно-серых тонах, Клаус любил сам расписывать обои. Его спальня была отделана в старинном стиле, обои на ощупь напоминали атлас, пол был с подогревом, поэтому ковры не требовались, также тут стоял просторный кожаный диван и стеклянный стол. И еще множество книжных шкафов, наполненных всевозможными книгами на разных языках мира и на любой вкус. На больших окнах, почти в человеческий рост висел серый тюль, создавая иллюзия тумана в комнате. Клаус расположился на кровати с книгой Хемингуэя одетый лишь по пояс. На нем легкие, слегка помятые клетчатые пижамные штаны, которые так соблазнительно низко сидят на его бедрах, открывая тазовые кости. Белоснежное атласное постельное белье оттеняет бронзовый загар на его мускулистом теле, а волосы на голове в легком творческом беспорядке, создавалось ощущение, что он только что проснулся. Исследую его тело взглядом чуть ниже его твердой груди, около ключицы и далее к плечу виднеется татуировка, которую он обычно прятал от других под одеждой. В виде большого черного пера и из него вырываясь на волю, вылетают небольшие контуры птиц, чьи крылья широко разведены в стороны и, кажется, что они ими ловят восходящие воздушные потоки. А через его плоский живот чуть ниже пупка проходила надпись, кажется, на латыни «Non vale et noli rogare pro remissione», к сожалению, я понятия не имела, что она значит, хоть и видела не раз. В воздухе витает аромат дорогого женского парфюма и я понимаю, что этой ночью он был не один. Он никогда не бывает один. Стоило нам покинуть Мистик-Фоллс, как потянулась вереница женщин, совершающих паломничество прямиком в его кровать. С ними он любезен, обходителен. С ними он романтик, художник, рыцарь в сверкающих доспехах. Мне же достаются обескровленные тела, ужас, который я вижу в глазах его жертв и пятна крови на простынях, которые невозможно вывести. Но сейчас все по-другому. Нет ни крови, ни тел только легкий восточный аромат, кажется, корица с кардамоном и едва заметная блаженная полуулыбка на лице Клауса. Он продолжает чтение, не отрываясь от книги, не обращая никакого внимания на мое появление. Я чувствую как гнев, словно проснувшийся вулкан начинает закипать и плеваться огненной лавой. Если он позвал меня, чтобы еще раз доказать мне, что я пустое место, то это совсем не обязательно. Я усвоила урок. - Ты что-то хотел? – пытаясь быть вежливой, сквозь зубы спрашиваю я. Он лишь поднимает вверх указательный палец и перелистывает страницу, продолжая чтение. Я, разумеется, не сомневаюсь, что книга чрезвычайно увлекательная и интересная, но это не повод так со мной обращаться. Мое терпение исчерпало себя, если ему скучно, пусть найдет себе другую игрушку. Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но в следующую секунду упираюсь носом в его каменную грудь. - Что-то я не припоминаю, чтобы я разрешал тебе уходить, - лениво растягивая слова, произносит Клаус, продолжая сверлить меня взглядом. Я смущаюсь под столь пристальным вниманием и всей ситуацией в целом. Полуголый Клаус и я в нескольких миллиметрах от него. Не самая удачная комбинация. Пауза затягивается, а напряжение в комнате возрастает, я физически ощущаю искры, пролетающие между нами. Клаус воспользовавшись создавшейся заминкой, миллиметр за миллиметром сокращает расстояние между нами, я не отрывала от него взгляда и тяжело дыша, облизываю губы. Он также кончиком языка проводит по нижней губе и после закусывает её так сильно, что я удивляюсь, как он не разорвал кожу. Думаю, что прошло всего несколько секунд, но для меня эти мгновения тянулись подобно вечности. Когда его губы оказались непозволительно близко к моему лицу я словно застыла на месте. Прежде чем я успеваю понять, что происходит он грубо хватает меня за руку, буквально вдавливая меня в себя и тут же швыряет меня на диван. Страх парализует тело, которое теперь отказывается мне подчиняться, и я, словно китайский болванчик, лишь киваю головой и смотрю на своего мучителя широко распахнутыми глазами. Клаус, тем временем медленно подходит ко мне и пристально сверху вниз смотрит на меня. Его глаза настолько пусты, что, кажется, принадлежат роботу, бездушной машине, но никак не ему. И я понимаю, что если не стану сопротивляться, не попытаюсь спастись, все может слишком плохо закончится. У меня есть всего один шанс. Один на миллион. Собрав остатки сил, я делаю резкий выпад влево, но Клаус умело хватает рукой мою лодыжку и цепляется за край моих джинсов и тянет на себя. В слепой панике я кричу и пытаюсь отмахнуться от него и пнуть свободной ногой, но я слышу треск разрываемой ткани и в следующую секунду, я, уже распластавшись на четвереньках, оказываюсь вжатой в диван и вижу перед собой лишь темноту обивки. Гибрид с легкостью поднимает меня, и кладет поперек своих колен, моя голова опущена вниз и я ничего не вижу из-за волос, что лезут в лицо. Он стягивает вниз простенькие белые трусики и я всхлипываю, чувствуя себя абсолютно униженной и разбитой. Он без предупреждения резко обрушивает свою ладонь на мои ягодицы и я вскрикиваю, скорее от удивления, чем от боли, затем он бьет меня снова, на этот раз гораздо сильнее, вкладывая в удар всю свою злость, всю ненависть. Я непроизвольно напрягаюсь, а затем начинаю извиваться, пытаясь отклониться от его ударов. Мой рот разрывает очередной крик боли перешел в мучительный плач, Клаус хлестает меня без сожаления, бессчетное количество раз, вкладываю немалую силу в свои удары, другой рукой он наматывает мои волосы на кулак, так, что потяни он чуть сильнее и он запросто сможет содрать с меня скальп. - Не сопротивляйся, - говорит он абсолютно спокойно, дожидаясь, пока я немного приду в себя. - Пожалуйста, - шепчу я почти одними губами, изредка слабо постанывая, задница горит от боли так, будто на неё положили раскаленную наковальню. Я понимаю всю тщетность моих усилий и смиряюсь, перестав биться в его руках. Он наносит мне еще один резкий шлепок, но в этот раз я стойко принимаю удар и не вскрикиваю, упрямо сжимая зубы и губы, перестав издавать хоть малейший звук. - Я тебя сломаю Кэролайн, может это займет месяцы, может годы, а может и целую вечность, но ты научишься подчиняться. И знаешь что? Тебе это понравиться. – дразнящим тоном произнес он, наслаждаясь своей властью надо мною. Он ударяет меня снова и снова, все сильнее и сильнее. Моя плоть уже горит огнем инквизиции, но Клаус не останавливается и кажется, входит во вкус. Боль усиливается, я прокусываю губы до крови и с подбородка срываются первые капли, пачкая его пижамные штаны. Я начинаю плакать, сначала тихо, затем, когда пытка усиливается, в голос. Как ни странно, слезы у меня вызывают не только боль. Весь последний год, я жила словно тень, подавляя малейшие эмоции, не позволяя себе срываться при мысли о Тайлере. Сейчас, распростертая на коленях у Клауса, я чувствую одновременно унижение и облегчение. Да, я плачу от боли, от несправедливости, но я также оплакиваю Тайлера, оплакиваю себя. Я оплакиваю свою вину, свое невольное соучастие во всем, что произошло с ним, оплакиваю все ошибки и промахи, допущенные мной за эти годы. Я начинаю воспринимать каждый удар как справедливое наказание. Каким-то необъяснимым образом я чувствую, что заслужила его. Прикрываю глаза и чувствую, как Клаус бережно приподнимает меня и проводит носом по моему бледному плечу, нежно ведет рукой по ключице, я утыкаюсь лицом в его грудь и вздыхаю. - Клаус? – пробормотала я, поднимая взгляд. - Ш- ш - ш, успокойся, любимая, - прошептал он, нежно поглаживая мое лицо. - С этого момента, я буду пороть тебя всякий раз, когда пожелаю. И ты не будешь знать об этом заранее. Лишь в моей воле решать – наказать тебя или простить. Но не беспокойся, я не буду делать этого слишком часто, моя собачка, – закончив свой монолог, он также бережно убирает волосы с моего лица и ухмыляется. Я сижу с выпученными от удивления глазами, от того как он меня назвал. Я хочу послать его ко всем чертям, хочу, чтобы он сгорел в аду. Но не могу. - Прости, - это все, что я могу сейчас выдавить из себя. Одно дело мысленно прокручивать в голове варианты различных ответов этому сукин сыну, и совсем другое злить зверя наяву. - И что случилось на этот раз? – деликатно начинает он разводя руками в стороны, будто бы растерян, снимая меня со своих колен, я шиплю, когда моя задница касается дивана и поправляя упавший рукав майки. - В смысле? – я начинаю лихорадочно копошиться в своем мозгу, в попытках вспомнить, что я сделала не так. - Мы здесь уже четыре месяца и все что я вижу каждый день - это твое заунывное выражение лица, на которое так и тянет повесить табличку « Не влезай - убьет». Я бы с удовольствием ответила ему, что эту табличка лучше всего смотрелась бы на его комнате или лучше всего на нем самом. Но едва ли мне хватит смелости на это, поэтому я продолжаю смотреть в пол, как провинившийся ученик. Его холодная рука ложится на мой подбородок и с легкостью поднимает мою голову вверх, заставляя смотреть ему в глаза. Мне неуютно от этого собственнического жеста, но я ничего не могу поделать. Я и есть его собственность, как эта книга, как этот дом и как любая вещь в его жизни. - Скажи мне, что на этот раз не так? В Праге у тебя болела голова, в Париже у тебя не было настроения, в Амстердаме тебе было скучно, в Лондоне было слишком дождливо, в Риме слишком солнечно. А что не так в Барселоне? У тебя, что, морская болезнь? Чего ты хочешь? Его притворная заботливость бесит. То он не замечает меня, то срывается по каждому поводу, то холоден, как рыба, а теперь вот разыгрывает из себя заботливого хозяина. Напряжение последних нескольких дней берет верх, и прежде, чем подумать над ответом несколько лучше, я произношу первое, что пришло мне в голову: - Неужели ты думаешь, что я могу веселиться и радоваться жизни, когда рядом ты? Я вижу, как в его глазах вспыхивает ярость, а по лицу заходили желваки, и понимаю, что перегнула палку, но уже поздно. Клаус отходит от меня на несколько шагов и поворачивается спиной, наверняка, сложил руку на груди и прикрыл глаза, начав тяжело дышать. - Я просто хотел сказать, что сегодня приедут Ребекка и Кол, распорядись, чтобы их встретили подобающим образом, - его голос спокоен, словно и ничего не произошло. Я завидую его выдержке и его самообладанию, хотя за тысячу лет у него было время научиться. Я же импульсивна и не сдержана, как маленький ребенок. И осознание этого еще больше толкает меня в бездну. Я слишком предсказуема для него, слишком скучна и неинтересна. Для меня же он загадка, которую я никогда не смогу разгадать. Я вижу тысячи его масок ежесекундно, ежеминутно и ежедневно, но так и не научилась в них разбираться. Он оборачивается ко мне и окидывает придирчивым взглядом. - И тебе лучше снять эту майку или я собственноручно сожгу её, - демонически ухмыляясь, произносит он, - на тебе. Клаус замолкает и я понимаю, что это конец диалога. Я сглатываю и поспешно снимаю с себя майку, оставаясь в одном лифчике, трусы он так и не позволил мне одеть, так что они болтаются где-то в районе лодыжек, поэтому я окончательно сняла их и пошла к выходу. Тишина дает мне понять, что я свободна. Когда моя рука уже касается двери, чтобы открыть ее и выйти, Клаус небрежно бросает мне вслед: - Кстати, Кэролайн, с днем рождения. Я ошарашено смотрю на него, пока мой мозг лихорадочно подбирает слова, но кажется, сегодня фантазией я не блещу. - Спасибо, - это все, что мне удается выдавить из себя, прежде чем оставить гибрида в одиночестве и наконец-то покинуть его комнату.