I can corrupt you

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! глава содержит описание слеш - изнасилования. Если вы очень чувствительны, пропустите часть главы.

He'll knead your soul of all your sins

POV Кэролайн. - Пора вставать, соня, - прошептал уже до боли знакомый голос, вихрем ворвавшись в мое воспаленное сознание. Я замерла, в комнате было темно, как в склепе и до ужаса тихо, только размеренное тиканье часов портило этот мрачный антураж. Я помотала головой, стараясь осмотреться вокруг, но это оказалось невозможным, я корчилась, пытаясь высвободиться из пут, мои ребра болели, я знала точно, что некоторые были сломаны, веревка, обмотанная вокруг них не позволяла мне сделать и вздоха, чтобы не закричать в агонии, не позволяя мне даже дышать. Мое горло саднило, будто в него напихали гвоздей и с обеих сторон его любовно опоясывал кожаный ошейник. По груди к бедру свешивалась пристегнутая к ошейнику тяжелая цепь, которая спускалась к моим ногам, и кандалы, что с болью обхватили мои тонкие лодыжки. - Нет! Нет! – истошно закричала я, снова и снова предпринимая попытки вырваться, слыша лязгающий звук цепей громом проносившийся по комнате. Ошейник оттягивал шею, давил на позвонки. Цепь холодной змейкой легла между ног, намертво приковывая конечности. С помощью свободных рук я пыталась стянуть ошейник. Вертела, дергала, снова пыталась стащить, но все было бесполезно. Расцарапанное горло болело. Ошейник же так и остался сидеть как влитой. Между тяжелым кольцом и шеей едва можно было просунуть палец. Вязкая кровь блестела на белесых ладонях, ошейник впивался в кожу, разрывая её. У меня вырвался стон вперемешку с жутким плачем, почти воем. Тень, стоявшая по соседству, наконец, подала признаки жизни. Это был Клаус собственной персоной. Он стоял лицом ко мне, скрестив руки на груди. Как только он понял, что я заметила его, склонил голову набок с хитрой улыбкой, его красивые глаза горели жестокостью. Страх корчился во мне, и я закричала во все горло, понимая, что начинаю захлебываться в собственной крови. Клаус лишь усмехнулся и начал подкрадываться ко мне и затем подошел ко мне почти вплотную. - Дорогая, успокойся, ошейник тебе не стянуть. Не для того он сделан, чтобы вот, так просто от него избавиться. Но ты, наверняка хочешь его снять со своей дивной шеи?- мягкая, приятная мелодия его голоса обманчиво вселяла спокойствие, в противовес адскому блеску в глазах. Я заскулила и закачала головой, говоря «нет», осознавая всю горечь своего положения, мой мозг лихорадочно искал любую лазейку, любой вариант к отступлению. Но это же Клаус, он предусмотрел все. Он резко поднял свою руку, и его длинные пальцы прошлись по моим волосам, потом по коже щеки, стирая слезы. Я почти с благодарностью прикрыла глаза, чувствуя холодные прикосновения по горевшему от боли лицу. - Нет? – ухмыльнулся он, внезапно убирая руку и схватив меня за подбородок, притягивая мое лицо ближе к себе. – Кэролайн, если ты будешь продолжать молчать, то тогда я подумаю, что заклеить тебе рот будет неплохой идеей, ведь ты все равно молчишь. Мне заклеить тебе рот, малышка? Я замотала головой, что было сил и зашипела, когда ошейник в очередной раз содрал кожу с горла. - Я жду ответа, Кэролайн. Ты хочешь, чтобы я снял ошейник с твоей шеи? - Да! – прохрипела я безжизненным всхлипом. Мне кажется, что такие звуки издает собака, ведущая себя неподобающим образом и просящая прощение у хозяина. Все так и есть, я – его шавка, его извращенный домашний питомец. - К сожалению, я не могу этого сделать, но ты хорошая девочка и за повиновение, это качество я очень ценю в людях, я так и быть сниму веревку с твоих ребер, чтобы ты могла встать с этого стула. – прошептал он, отвязывая меня, убрав перед этим волосы налипшие на мой лоб. - Зачем ты это делаешь? – мой голос был тверд и на удивление спокоен, когда он отвязал меня и я схватилась за ребра, которые просто пели от боли. Его губы растянулись в подобии улыбки, больше похожей на волчий оскал. - Мне нравится это делать. Я этим наслаждаюсь. Ты – моя игрушка. Ты провинилась, и я, как хороший хозяин, обязан преподать тебе урок повиновения. - Ты будешь гореть в аду, - гневно выплевываю я. Но моя вспышка гнева так и остается незамеченной. - А если ада нет? – один уголок его рта приподнялся в порочной улыбке. – что тогда? Его спокойствие, его расслабленная поза, его лоск и холеность – все это разжигают пожар ненависти в моей груди все сильнее и сильнее. Я презираю себя за те крупицы жалости, что я почувствовала по отношению к нему. Эти маски, эти роли, которые он меняет с легкостью и непринужденностью, могут кому – угодно пустить пыль в глаза. Но сейчас, сейчас передо мной настоящий Клаус - жестокий, бездушный психопат, возомнивший себя Богом. - Они найдут меня, мой друзья, и тогда ты умрешь, я тебе обещаю, - и вновь отчаяние с головой овладевает мной, а страх скользкими щупальцами окутывает разум. А щеки окрашивает румянец от злости, нахлынувшей на меня. - Наивная, - от улыбки, на его щеках появляются очаровательные ямочки, но даже они не могут изменить дьявольскую сущность их обладателя, - Как ты считаешь, что значит смерть для того, кого невозможно убить? Вот увидишь, мне суждено дожить до «конца света». Хотя, что такое «конец света»? Всего лишь пустая фраза, придуманная кучкой религиозных фанатиков. - Ты настоящее зло, - в ужасе шепчу я. Он вскинул бровь, видимо, не ожидая от меня подобной дерзости. - Зло – всего лишь точка зрения, - легко парирует он, - Но мы отвлеклись от самого важного. А теперь: ты знаешь, почему ты здесь? Я смотрю на него с широко раскрытыми глазами и вздрагиваю: - Нет… - Неправильный ответ. Клаус отходит к противоположной стене и нажимает на находящийся там выключатель. Комнату озаряет вспышка и загорается свет, настолько яркий, что я смогла открыть глаза далеко не сразу. Собравшись с силами, я решаю еще раз осмотреться, но то, что я вижу, приводит меня в оцепенение. Я нахожусь в комнате, больше похожей на средневековую пыточную. В одном углу с потолка свисают длинные цепи, какие – то кожаные веревки, пояса, похожие на упряжь, ремни, стремена. С гвоздей, вбитых в стену, свисают хлысты и плетки от тонких с обилием ремешков до необъятно толстых, с вплетенными деревянными и железными зубчиками, предназначенные бог знает для чего. Рядом стоят коленодробилка, дыба с хромированными шкивами, нейлоновыми подшипниками и веревкой, закрепленной на деревянной потолочной балке, и стол с невероятной коллекцией скальпелей, который позавидует любой хирург. Осознание того, что я вряд ли выйду отсюда живой с каждой минутой все крепче оседает в мозгу. Я стала жадно хватать ртом воздух. - Это еще не весь сюрприз, дорогая. Клаус с легкостью подцепляет толстую дубовую перегородку и снимает ее с петель. За ней я вижу Тайлера. Он избитый и окровавленный, привязан к широкой деревянной скамье. По всему телу кровавой дорожкой проходят порезы, от обилия которых рябит в глазах кожа изодрана и лоскутами свисает с тела. Рядом с ним, склонившись над его лицом, стоит его палач - высокий, с длинным конским хвостом, одетый в простую майку и джинсы, в руке у него толстый, зазубренный нож, которым он уже неоднократно успел воспользоваться. Если бы я не знала, что Тайлер также бессмертен, как и я, то подумала, что он мертв. Свободными руками, я зажала рот, чтобы подавить рвущийся наружу крик. Меня затрясло, я дрожала с ног до головы от страха, мое обнаженное тело покрылось гусиной кожей от ледяного воздуха в этой комнате. Слезы текли по моему лицу. - О, прошу тебя, дорогая, не сдерживайся, - мягко произнес Клаус, протягиваю мне руку, чтобы я подошла к нему. Я смотрю на него, прямо в глаза, в самую душу и пытаюсь отыскать там хоть каплю милосердия, каплю сочувствия и сострадания, но натыкаюсь лишь на черную бездну. Случилось то, чего я так боялась. По моей вине страдают близкие мне люди. Клаусу наскучило унижать меня физически, теперь он решил уничтожить меня морально. - Подойди, любовь моя, - командует он и выжидающе смотрит на меня, вызывающе закусив нижнюю губу. Я медленно втягиваю воздух через плотно сомкнутые зубы и медленно встав, зашагала к нему, передвигая израненными ногами. Ленивая полуулыбка появилась на его губах, я вложила свою ладонь в его и он бережно сжал мою руку в своей. Гибрид отводит взгляд от меня и кивает парню напротив, и тот отвязывает Тайлера. Я не могу сдержать облегченного возгласа. Все кончилось быстрее, чем я предполагала, в этом и состояла моя ошибка. Тайлер открывает глаза и его взгляд сразу же фокусируется на мне, через силу он улыбается и как бы говорит мне «все будет хорошо», от этого я начинаю только сильнее рыдать. В его глазах я тоже вижу слезы и муку. И БОЛЬ. Одними губами шепчу: «я люблю тебя»… - Нет, Кэролайн, представление только начинается, и мы с тобой займем наши почетные места в первом ряду. Клаус снова отходит и возвращается с мольбертом и парочкой карандашей. Он указывает на обитым грязным и дурно-пахнущем бархатом кресло и с силой запихивает меня туда, усаживаясь рядом. Я прикладываю руки к груди и начинаю тихо скулить, стирая пальцами дорожки непрекращающихся слез. Клаус же прикрепляет белоснежный холст к мольберту и поднимая взгляд, дает сигнал, что пора начинать. Дальше все происходило как в замедленной съемке. Палач, расстегнув штаны, схватил Тайлера и потянул на себя. Перед глазами стояли только руки срывающие остатки одежды с человека, которого я люблю больше всех на свете. Он с нажимом ведет вдоль позвоночника и я слышу характерный хруст раздробленных позвонков, Тайлер прогибается в стене под натиском своего мучителя и издает жалобный всхлип, он не поднимает взгляда, чтобы не видеть моего лица, он выдержит все ради меня. Но я не стою этого, мое сердце обливается кровью. Раздается звонкий шлепок и удивленный стон. Меж ягодиц скользят прохладные влажные пальцы - пальцы палача и Тайлер рефлекторно пытается вывернуться, изловчиться, пытаясь отстраниться, когда в него проникают два пальца. Я реву и закрываю глаза, пытаясь не видеть весь этот ужас. Клаус сразу же нежно убирает мои ладони с лица и тут же грубо заводит их за спину, ломая запястья. - Продолжай смотреть, любовь моя, - шепчет он точно не в ухо. Тайлер срывается на крик, когда подручный гибрид Клауса входит в его нерастянутое отверстие одним рывком, резко и несдержанно. Тайлер хрипит, вырывается, задыхается, но его мучитель неумолим. Тайлер не произносит и слово, мужественно держа удар до последнего конца, лишь болезненно и жалобно скулит. Палач стоял, чуть запрокинув голову назад, придерживая волосы своей жертвы, продолжая жестко вколачивать его в скамейку. А Клаус лишь усмехался, продолжая с ловкостью воспроизводить на холсте весь происходящий кошмар. Его длинные пальцы двигались с присущим ему мастерством, отточенным до болезненного совершенства, за тысячелетие, оставляя причудливые завитки, росчерки и линии, отображая омерзительность происходящего. Я кричала и извивалась, пыталась вырваться из тисков, сжимающих меня, сдирая кожу до крови, но сейчас это не имело никакого значение. Ничего сейчас не имело никакого значение, кроме происходящего. - Будь ты проклят! – с ненавистью кричу я, когда Тайлер в очередной раз от резкого движения внутри себя не может подавить болезненный вскрик. Гибрид Клауса лишь запрокидывает голову, тяжело дыша и до крови впивается пальцами в бедра Тайлера. Я резко поднимаю руку и сбиваю мольберт Клауса, тот жалобно падает на ледяной бетонный пол, а на месте где только что был карандаш осталась лишь длинная рваная линия, что испортила лицо ублюдка, мучившего моего парня. Взгляд Клауса метнулся ко мне и я сжалась в кресле. Он улыбнулся точно дьявол и растягивая губы в улыбке, произнес: - Не переживай так, дорогая, возможно потом, я сотру ему память, если ты меня сейчас очень хорошо попросишь, - поднимая мольберт с пола, отозвался он.