Эталон джентльмена (The Measure of a Gentleman)

Если бы Джона Уотсона попросили вкратце описать себя, то он бы сказал, что считает себя человеком, удобным во всех отношениях. По природе своей он не был нервным и его не слишком волновало, какое впечатление он производит на окружающих. Другие могли стремиться сблизиться с ним, он же не придавал этому большого значения. Однако он хорошо понимал, когда в комнате нагнеталась тяжёлая атмосфера, и он вовсе не походил на несчастную муху, угодившую в паутину, вокруг которой паук плетёт свои тенета. Джону отвели комнату в конце коридора по соседству со спальней Молли, где он переоделся в запасную одежду, принесённую в Незерфилд-Холл в заплечном мешке. Он также захватил с собой книгу, с которой и перебрался в восхитительно пустую гостиную и устроился в кресле у камина, поближе к живительному огню. Он надолго погрузился в чтение, пока в гостиной не появились один за другим мистер Лестрейд, его сестра и мистер Холмс. Они вежливо поприветствовали его, а Джон продолжал надеяться, что вечер пройдёт благополучно. Позже он яростно ругал себя за то, что не смог предвидеть, чем всё закончится. Мистер Холмс, сидя за маленьким столиком у дальней стены, сосредоточенно писал что-то на даже на вид дорогой бумаге кремового цвета. Он вновь был облачён в чёрное, что очень хорошо подчёркивало естественную бледность его кожи и тёмные волосы. Но также мистер Холмс надел синий атласный жилет, который заставил Джона улыбнуться из-за несоответствия такого дерзкого поступка ледяным манерам этого сурового человека. Он даже подумал, что это, пожалуй, в характере мистера Холмса: бросать вызов моде и наслаждаться произведённым эффектом. Мисс Лестрейд раскладывала пасьянс за ломберным столиком, иногда бросая изучающие взгляды на остальных присутствующих, а её блестящие чёрные волосы, обрамляя лицо, скрывали скулы. Мистер Лестрейд бесцельно бродил по комнате, перемещаясь от одного места к другому и нигде не оставаясь надолго, словно ему было скучно. - Мистер Холмс, Вы очень усердно трудитесь над своим письмом и пишете чрезвычайно бегло, – сказала мисс Лестрейд, нарушая тишину. Мистер Холмс тотчас ответил: - Ваше и моё определения усердного труда сильно отличаются друг от друга. А сейчас я просто пишу письмо. И делаю это не так быстро, как Вам кажется. - Сколько писем приходится Вам написать на протяжении года! Да ещё деловые письма! Представляю себе, какое это изнурительное занятие, – тон девушки был вкрадчивым, но Джон заметил, как мистер Холмс раздражённо сжал свои полные губы. - Тогда я полагаю, что Вы должны быть рады, что эта задача возложена на меня, а не на Вас, – его тон был ровным, но его желание при этом было ясным как божий день: он хотел, чтобы мисс Лестрейд прекратила этот разговор. Либо не поняв его настроения, либо не заботясь о нём, она продолжала: - Передайте, пожалуйста, Вашей сестре, как мне хочется снова повидать её. Мы же так давно не встречались. Сестра? Кажется, это становится интересным. Сложно было предположить, что мистер Холмс был связан с кем-то родственными узами, тем более с сестрой. Джон спросил сам себя, похожа ли она на мистера Холмса своей холодностью, и есть ли у него ещё братья и сёстры. Мистер Холмс отвёл перо от бумаги и принялся очинять его. - Я уже сделал это по Вашей просьбе. И я уверен, что она всё верно поймёт с первого раза. Настала очередь Джона поджать губы, но не от раздражения, а в попытке скрыть своё веселье. Было очевидно, что мистер Холмс терпел мисс Лестрейд исключительно из-за её родства с его другом. Мисс Лестрейд улыбнулась, глядя в упор на Джона. - Я обожаю её. Она очень талантливая и изысканная девушка, какой и должна быть, учитывая её происхождение. Другими словами, Ваше происхождение далеко от идеала, Джон Уотсон. Джон пропустил этот укол и вернулся обратно к своей книге. Господи, пусть Молли завтра же станет лучше, взмолился он. Мистер Холмс хмыкнул и продолжил сочинять своё письмо. - Я надеюсь, что Вы позволите отложить Ваши… восторги до следующего письма? Здесь у меня уже не осталось для них подобающего места. Мистер Лестрейд продолжал ходить по комнате, всем своим видом демонстрируя волнение, поэтому Джон приложил максимум усилий, чтобы его игнорировать. Тем временем мисс Лестрейд сменила тактику. - Капитан Уотсон, как я поняла, Вы были в армии и много путешествовали. Пожалуйста, расскажите нам об этом, – сказала она ложно приветливым тоном. Он поднял взгляд к потолку. - Да, это так, – Джону не особо нравилось говорить о времени, проведённом им в мундире. Не то, чтобы ему было стыдно или он не гордился этим, но каждый раз вспоминая об армии, он вспоминал и о товарищах, которых потерял, а также о тех, кого уже давно не видел. - Капитан, а скажите, есть ли достойная причина, по которой Ваш чин не оказался выше? Джону пришлось напомнить себе, что мисс Лестрейд – леди, несмотря на своё поведение. - Я был вынужден уйти в отставку, – возможно, если он будет отвечать коротко и сухо, она обратит своё внимание на кого-то ещё, и Джон сможет вернуться к своей книге. - Вынужден? – Насмешливо спросила она. – Боже мой, капитан Уотсон! Значит ли это, что Вы совершили нечто неприличное? Джон заметил, что мистер Холмс перестал писать и пристально изучал его, словно пытаясь выяснить что-то. Уотсон боролся с румянцем, который заливал лицо. Ему не импонировало, что его так пристально изучали, и он вовсе не хотел выдавать своё раздражение поведением мисс Лестрейд. - Нет. У моей отставки была достойная причина, – Джон не чувствовал необходимости пояснять сказанное. - Вас ранили, – уверенно произнёс мистер Холмс, и Джон перевёл на него взгляд. - Как...? – Как он мог это знать? Никто не знал об этом, за исключением членов семьи и Салли. Джон никогда не рассказывал истории из своего армейского прошлого никому из знакомых. Мистер Лестрейд опустился в кресло напротив своей сестры, тогда как она, отсмеявшись, сказала: - О, он делает это время от времени – воображает себя очень наблюдательным. Мистер Холмс бросил неприязненный взгляд в сторону мисс Лестрейд. - Я не воображаю. Я и являюсь наблюдательным. Он склонил голову и, отвернувшись от Ирен, вновь холодно посмотрев на Джона. - Вас ранили в левое плечо, с близкого расстояния, я бы сказал, с помощью кремниевого ружья, какие выпускают для армии. Очевидно, это произошло во время Вашей службы, так Вы не из тех людей, что участвуют в уличных потасовках с перестрелками. Пуля прошла навылет, оставив Вам на память шрам и невозможность полноценно использовать левую руку. Достаточно лишь присмотреться, чтобы сделать нужные выводы, – закончил Холмс, изогнув бровь. У Джона пересохло во рту. Он сглотнул, но это не особенно помогло. - Это было... – он откашлялся. – Да. Я был ранен, и Вы правы насчёт всего остального тоже. Но я вернулся домой из-за моей семьи, – Джон поднял подбородок, жестом спрашивая у мистера Холмса разрешения продолжить. - Но Вы видели мир и побывали в гуще событий, капитан Уотсон! Конечно, Вы должны рассказать нам больше о своём бесценном опыте, – умоляюще сказал мистер Лестрейд. - О, да, пожалуйста, – присоединилась к его просьбе мисс Лестрейд. - Меня тревожит, насколько затёртым стало само слово «опыт». Огромное количество людей считают себя опытными без всякого на то основания, в то время как мне знакомо совсем немного людей, которым действительно подходит это определение, – сказал мистер Холмс, продолжая смотреть на Джона. - Я поражён, что Вы хоть о ком-то отзываетесь похвально. Лично я вожу знакомство со многими достойными людьми. Но не стоит завышать ожидания или придирчиво изучать поступки или склонности, ведь это может привести к разочарованиям, – Джон со значением улыбнулся, наслаждаясь оторопелым выражением, появившимся на лице собеседника. Затем он повернулся к мисс Лестрейд. - Какое-то время я служил под командованием полковника Джеффриса в Пятом Нортумберлендском стрелковом полку на континенте и в Индии. В горах Непала на приграничной территории я был ранен в стычке с местным населением, – с видимой неохотой произнёс Джон. – Я считаю, что мне ещё повезло, ведь я остался жив, тогда как многие мои сослуживцы погибли там, – повернувшись в кресле, Джон наблюдал за мисс Лестрейд, опустившей своё обманчиво прекрасное лицо, когда она поняла, что они затронули в своём разговоре такую серьёзную тему как смерть. И его ни в малейшей степени не удивило, когда она, вздохнув и слегка улыбнувшись, направила разговор в другое русло. - Капитан Уотсон, а не кажется ли Вам увлечение нашего мистера Холмса дедукцией забавным? Он может проделать это с кем угодно, разобрать человека «по косточкам», даже если тот не скажет о себе ни слова, – рассмеялась мисс Лестрейд. И это было настолько неприятно, что даже мистер Лестрейд косо посмотрел на сестру. Джон бросил взгляд через плечо, чтобы увидеть, как мистер Холмс вновь склонился над своим письмом. - Я думаю, это удивительно и не стоит смеяться над этим. Мистер Холмс окинул его долгим взглядом, а затем, взмахнув своими тёмными ресницами, одарил удовлетворённой улыбкой и отвёл взгляд. Мисс Лестрейд была явно удивлена, её глаза заблестели. - О, нет. Мистер Холмс только что смеялся. Джон повернулся к Холмсу и критически осмотрел его: - Не сомневаюсь в этом, но я и сам любитель пошутить. Как Вы считаете, мистер Холмс, это большой недостаток? – Поддразнил Шерлока Джон, с интересом ожидая реакции последнего. Но, к сожалению, мистер Холмс не оторвался от своего письма, методично водя пером по бумаге. - У меня нет на это определённого ответа, – обронил он. Джон не мог воспротивиться соблазну продолжить эту игру: - А как насчёт Вас, мистер Холмс? У Вас есть недостатки? Мистер Холмс со вздохом отложил перо и провёл рукой по волосам. Причёска его и до этого была далеко не идеальна, а сейчас волосы окончательно растрепались и один из локонов упал на лоб. Джон неосознанно облизнул нижнюю губу. - Нет людей без недостатков, но я изучал свои, чтобы впредь избегать их. Это откровение заставило Джона на минуту призадуматься. Что же именно этот человек может считать слабостью? - Такие как тщеславие, или, возможно, гордость? – Предположил он. - Да, тщеславие – это и в самом деле недостаток. Но гордость… Что ж, тот, кто обладает настоящим умом, может всегда удерживать гордость в должных пределах. Я не умею забывать глупость и пороки ближних так быстро, как следовало бы, так же, как и нанесённые мне обиды. И если кто-нибудь лишается моего уважения, то уже навсегда, – Холмс говорил с видимым усилием, словно само раскрытие этих крупиц личной информации причиняло ему боль. Гордость. Наконец-то хоть что-то ни в малейшей степени не удивительное. Кивнув, Джон ответил: - Я, конечно, не буду насмехаться над Вами из-за этого, потому что во многом я с Вами согласен. Однако я подозреваю, что мои недостатки гораздо серьёзнее, чем Ваши, мистер Холмс, и поэтому наше окружение будет сильно различаться, – он встал, убирая книгу под мышку, и кивнул всем присутствующим в гостиной. – Теперь, если вы меня извините, я вынужден вас покинуть. Он ощущал на себе взгляд мистера Холмса, когда выходил из комнаты.

***

Джон сидел на краю кровати, одетый в панталоны и ночную сорочку, и разглаживал ладонью тонкое шёлковое покрывало. Он проведал Молли перед тем, как вернулся в свою комнату, и обнаружил, что лихорадка прошла, и девушка крепко спала. Настолько крепко, что она даже не проснулась, когда Джон положил руку ей на лоб. Теперь же, в тишине этой комнаты, в тусклом свете пламени свечи, он начал прокручивать в голове мысли о вечере. Он глубоко вдохнул и поднял подбородок, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Его тревожило, что его внимание настойчиво возвращалось к одному объекту – к мистеру Холмсу. Неожиданно в дверь постучали. Джон встал и пошёл открывать, полагая, что существует только причина, по которой его решат побеспокоить в такое позднее время. Молли. Должно быть, ей вновь стало хуже или она хочет видеть его. В любом случае, он почувствовал, как сердце пропустило удар. Однако когда он распахнул дверь, он был совершенно не готов встретить стоящего на пороге. Мистер Холмс выглядел совершенно так же, как и в гостиной, за исключением выражения лица. По сравнению с его обычным видом он казался чем-то расстроенным. - Что случилось? Что-то с Молли? Неужели ей стало хуже? – Джон попытался обойти мистера Холмса, но обнаружил, что не может этого сделать, так как тот преградил выход в коридор. - Нет, – грубоватый тон мистера Холмса заставил Джона остановиться, но вместе с тем подействовал успокоительно. - Тогда что...? – Подняв глаза, он обнаружил, что мистер Холмс снова смотрел на него так, будто не мог отвести взгляд. Он изучал мельчайшие чёрточки в лице Джона, и его незаданный вопрос растворился в темноте. Джон, почувствовав чужое тёплое дыхание на своём лице, внезапно осознал, что они стояли слишком близко. Он попытался отступить, но мистер Холмс схватил его за руку, не давая Джону двинуться с места, его тонкие пальцы держали крепко. - Вы... смущаете меня, капитан Уотсон, – признание далось ему тяжело, так как мистер Холмс не часто выражал свои чувства. Джон не боялся, он не был напуган. Отнюдь нет. Джон Уотсон знал свои возможности лучше, чем кто-либо ещё, и поэтому знал, что мистер Холмс не представляет для него физической угрозы. Однако попытка вырваться из чужих рук привела к тому, что Холмс оказался ещё ближе и Джон почувствовал пуговицы его сюртука сквозь тонкую ткань сорочки. Его тело предательски откликнулось, прежде чем он сам осознал свою реакцию. - Мистер Холмс, я прошу Вас отпустить меня, потому что я и в самом деле могу быть не столь аккуратным, если Вы… Оборвав его ответ и ход дальнейших размышлений, мистер Холмс прижался к губам Джона своими мягкими полными губами, отчаянно ищущими контакта. От шока Джон застыл на месте подобно статуе, но тут мистер Холмс запустил пальцы в его волосы, обхватывая затылок и притягивая ближе. Джон ахнул, и Холмс сразу же воспользовался преимуществом, медленно и чувственно заскользив языком во рту Джона. Это наводило на мысли о других запретных соблазнах. Тепло скапливалось в животе и перетекало ниже. О, Господи, этот человек явно знал, что он делает. Не думая о своём поведении и о том, что их могут в любой момент застукать, Джон поддался безумию момента. Это было истинное сумасшествие в мире, где превыше всего ставились респектабельность и социальное положение. Рёв крови в ушах оглушал и не давал мыслить. Руки Джона медленно двинулись вверх, чтобы схватить лацканы тонкого шерстяного сюртука мистера Холмса. Хоть Джон и ответил на поцелуй, но он не собирался так легко сдаваться на милость победителя, поэтому он развернул и подтолкнул мистера Холмса к дверному косяку, его бедра скользили между длинных ног Холмса. Когда рука на затылке Джона судорожно сжалась, из его горла вырвался непроизвольный хриплый стон. О, Боже. Да, пожалуйста. Он мог бы прошептать это вслух. Мистер Холмс замер, отодвинув голову назад и тяжело дыша напротив губ Джона, припухших от поцелуев. Джону очень хотелось вновь немедленно прижаться губами к этому греховному рту и потребовать повторения, но вместо этого он наблюдал, ожидая дальнейших действий Холмса. Тот же закрыл глаза, его острые скулы окрасились румянцем, и он плотно сжимал губы, покрасневшие от поцелуев. Затем его рот искривился. Рука в волосах Джона ослабла и тяжело опустилась. Ледяные щупальца поползли по венам Джона, как мороз распространяется по оконному стеклу. Джон отступил в глубину комнаты, мечтая исчезнуть совсем. Он уже знал, что случится дальше, прежде чем мистер Холмс распахнул глаза. Когда мистер Холмс действительно открыл глаза, его взор был холоден. Он быстро отвёл взгляд в сторону, потому что не мог смотреть на Джона. Уотсон с трудом сглотнул и проговорил дрожащим срывающимся голосом: - Я думаю, Вам лучше уйти, мистер Холмс. - Да... Я... – мистер Холмс откашлялся, и Джон словно мог видеть, как работает его мозг в попытке придумать, что сказать, а ещё лучше – сделать, чтобы Джону не захотелось ударить его сильнее, чем уже хотелось. Джон сжал кулаки, вытянув руки по швам, и застыл, идеально выпрямив спину, по привычке вспомнив о военной выправке. - Я предлагаю Вам не говорить ни слова, мистер Холмс, так как я уверен, что это будет иметь какое-то отношение к Вашей ошибке в суждениях или чему-то в том же духе. Вы можете быть уверены, что мы оба виноваты, это больше не повторится, и никто ни о чём не узнает, – желудок Джона ухнул вниз, а рот наполнился горечью. О чём, чёрт подери, он думал? Он чувствовал себя дураком из-за своего желания взять верх над Холмсом. Но нет, он был не единственным, кто виноват в случившемся, и он должен был помнить об этом. Челюсти мистера Холмса были плотно сжаты, по лицу прошла судорога. Он встретился взглядом с Джоном, а затем отвёл глаза, но в тот момент, когда они смотрели друг на друга, между ними на мгновение снова вспыхнула искра. Настолько краткое мгновение, подумал Джон, что ему могло почудиться. Джон резко кивнул. - Спокойной ночи, мистер Холмс, – коротко сказал он и закрыл дверь в комнату, не дожидаясь ответа.