***
Несмотря на то, что было ранее утро, она больше не заснула, панически боясь закрыть глаза. Вскоре, устав от неизвестности и томясь острым голодом, она, заплетя косу на бок и облачившись в единственное в её распоряжении одеяние, направилась на кухню в надежде раздобыть кусочек хлеба. Когда Кэролайн спустилась по узкому винтовому коридору вниз и оказалась в нескольких ступенях от основания лестницы, девушка напрягла слух. В замке царила абсолютная тишина и ни один звук не нарушал ее. Посему она предположила, что в такую рань вряд-ли кто-либо будет на ногах, кроме нее, но только приоткрыв дощатую дверь кухни, застыла в изумлении. Несколько огромных кастрюль грелись на печи, а в помещении повсюду суетились бледные женщины, не обращая никакого внимания на ее появление. Когда Грета, одна из опытных поварих, приподняла крышку крайней кастрюли, оттуда вырвался густой пар, обдавая теплом даже все еще стоящую у порога Кэролайн. Наконец опомнившись, она заметила Анну, расположившуюся в дальнем углу у окна. Прищурив окруженные глубокими морщинами глаза, она непрерывно читала газету. Словно почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, женщина воззрилась на нее. Тепло улыбнувшись и отложив чтиво на подоконник, старушка жестом подозвала девушку к себе. Направляясь к ней, Кэролайн внезапно вспомнила о том, что недавно узнала об этой женщине. Похоронив трагично погибшую вслед за мужем дочь, Анна, судя по слухам, подавленная горем, пристроилась на служение в замке с единственной целью избегать людей. Как жестока оказалась с ней судьба. Присев на стульчик рядом, Кэролайн приветливо улыбнулась: - Доброе утро, Анна. Мне все никак не выпадало случая поблагодарить Вас за это чудесное платье. В отличие от других слуг, эта служанка, как и сама Кэролайн, смирилась с участью и вовсе не надеялась на то, что, когда-нибудь, ей удастся покинуть эту земную геенну, в которой минуты затишья вселяли не меньше ужаса, чем кровавые бури. Пожалуй, именно поэтому она всячески уделяла девушке внимание, стремясь возродить в юной душе надежду на спасение, в которое, впрочем, не верила сама. Внимательно наблюдая за тем, как собеседница с блаженной улыбкой на губах без умолку болтает обо всем на свете, безразборчиво глотая еду и делясь с ней прекрасными воспоминаниями о былых днях в родительском доме, Анна словно видела ее насквозь, чувствуя всю силу отчаяния, из сетей которого девушка даже не пыталась выбраться, но так усердно старалась скрыть.***
Несколько часов спустя, когда все слуги разбежались по делам и Кэролайн осталась без компании, она решила побродить по замку, предварительно поразмыслив о том, где у нее меньше всего шансов наткнуться на господ. Однако, медленно шагая по запутанным коридорам и любуясь великолепными творениями несомненно безгранично талантливых художников, она совершенно забылась, и вскоре даже не могла определить, где именно находится и сколько времени прошло. После многочисленных картин, она неожиданно наткнулась на ряд портретов, на которых во всем их величии один за другим были изображены Первородные. Она с интересом вглядывалась в одинаково гордые черты мужчин и женщины наиболее загадочной благородной семьи в округе, если не в стране, и неустанно поражалась умению мастера столь достоверно передавать высокомерие и недосягаемость этих существ в человеческом облике. Вчера она так и не решилась толком взглянуть на них, поэтому сейчас Кэролайн вдоволь пользовалась возможностью удовлетворить любопытство. Но, как только ее взгляд упал на очередной экземпляр удивительной коллекции, она почувствовала прилив яростного отвращения и злобы. На корточках в тени дуба Никлаус гладил Графа с ленивой ухмылкой на лице. Словно застигнутый врасплох художником, он даже на холсте являл собой пример самодовольной надменности и деспотизма. Не желая признавать, что даже изображение мужчины приводит ее в холодный трепет, она отвела взгляд от стены и решила немедленно вернуться на кухню - как ни смешно, единственное место в этой крепости, где она чувствовала себя относительно безопасно. Оглянувшись по сторонам, Кэролайн поняла, что никогда не была в этой части замка и не имеет ни малейшего представления, как найти дорогу назад. Потеряв самообладание и неминуемо впадая в панику, она пустилась в бег и неожиданно наткнулась на деревянные ступени, ведущие вверх, и остановилась у их основания. Нигде в замке больше не было деревянных лестниц, кроме этой, и, почему-то, она была уверенна, что оказалась там, где ей в первый же день ее прибытия заказали появляться. Отчего-то, сердце болезненно сжалось, и она сделала шаг назад. Разум кричал, что ей следует немедленно покинуть это место, пока кто-нибудь не застанет ее. Но, после недолгой борьбы с великим соблазном тщательно хранимой тайны, он сдал позиции. Через минуту, она неуверенно, но верно преодолела пролет и заметила на вершине второго дубовую, мощную дверь. Вновь оглядевшись, она потянулась к ручке и вздрогнула, когда дверь на удивление легко поддалась с режущим уши скрипом. Она поморщилась, ощутив неприятный запах, который вырвался из открывшейся комнаты, в которой к тому же царил беспросветный мрак, и, с трудом вытащив факел из высокого держателя на стене и намеренно оставив дверь приоткрытой, прошла внутрь. Ничего. Тут не было ничего, кроме отвратительного запаха. Несколько разочарованная Кэролайн было поспешила к выходу, но вдруг тусклый огонь факела обнаружил что-то на стене. Она оказалась покрыта множеством надписей, точнее имен, среди которых ей встречались смутно знакомые или вовсе неизвестные. Скользя взглядом по стене, она вскоре наткнулась на то, что вызвало в ней озарение и жгучую тоску. Она закрыла глаза, когда по спине пробежала ледяная дрожь. "Алексия Рональдин", некогда ее близкая подруга. Стесненная финансовыми трудностями дворянская семья несколько лет назад поселилась в их деревне, объяснив это в глазах заядлых сплетников мнимой болезнью миссис Рональдин, коей для выздоровления была необходима чистая природа деревни. Та же действительно была больна, но отнюдь не тем, что ей приписали. Вечно злоречивая, напыщенная женщина долго не позволяла своим детям общаться с местными жителями, лелея уверенность в том, что их унижению очень скоро наступит конец. Конец так и не наступил, а более скромные дети ее, вопреки запрету матери, позже легко нашли общий язык со сверстниками. Кэролайн вспомнилось, как Елена, её близкая подруга и решительная гордячка, долго относилась к дружескому стремлению новой знакомой скептически, но и она вскоре перестала ее отталкивать. Алексию в прошлом году и выбрал лорд Майклсон. Кэролайн не на шутку перепугалась и едва успела зажать рот рукой, прежде чем из пересохшего горла вырвался крик. Ее наконец осенило. Перед нею возвышалась стена его славы. У нее не было сомнений, что все перечисленные на ней люди мертвы. Слегка дотронувшись ладонью до холодной каменной поверхности, она провела подушечками пальцев по буквам, трезво осознавая, что рано или поздно такая надпись будет единственным, что останется и от нее. Красная краска оставила на коже неприятный след, и, моля Господа, чтобы ее опасения не сбылись, она нерешительно принюхалась к кончикам пальцев и тут же брезгливо отдёрнула руку от лица, обнаружив источник неприятного запаха в комнате. - Кровь, - только произнесла она, чувствуя, как от происходящего начинает кружиться голова. С трудом подавив в себе порыв тошноты, она горько заплакала, совершенно не пытаясь сдерживать себя от шока. Намереваясь немедленно покинуть это гнездо дьявола и попятившись назад, она стремительно развернулась и вдруг оцепенела.***
Никлаус уже давным-давно проснулся от криков юной пленницы, не желая нужным посетить её комнату, взял кисти и акварельные краски, стал водить по холсту, вырисовывая каждую деталь. Время пролетело незаметно и это значительно расслабило Первородного. Когда он услышал, что кто-то открыл дверь на третий этаж, тот был полностью уверен, что это Кэролайн, которая везде успевала просунуть свой нос. Он наблюдал за ней, за тем, как искажалось её лицо, когда она начала понимать всю иронию судьбы, за тем, как она провела рукой, словно, надеясь, почтить их память. Игрушка сломана. Она отчаянно плакала и била руками по стене, и он не видел уже той девушки с площади. Никлаус вошёл внутрь, громко хлопнув за собой дверью. Кэролайн тут же вскочила, поспешно присела в реверансе и уткнулась глазами в пол. - Глупая! Тебя разве не предупредили, что вход сюда строго воспрещён? – яростно проревел Первородный. - Я… я, простите, я не хотела, - невнятно начала лепетать девушка, чувствуя, ещё чуть-чуть и она упадёт. - Замолчи! – повысив голос, крикнул мужчина, с ухмылкой на лице, словно ему нравилось видеть, как её смелость уходит, как она ломается с каждым мигом. Заметив этот знак, Кэролайн гордо подняла голову, сжав руки в кулаки. - За что вы, милорд, убили всех этих девушек? Он, поражённый такой переменой настроения, раздумывал, что же с ней сделать? Безнаказанным такое оставить нельзя. - Кто-то провинился, кто-то не соблюдал правила этого дворца, - угрожающе намекнул тот, - а остальные желали любви. Они не выдерживали несколько месяцев и начинали чувствовать то, что было не дозволено. Видишь ли, Кэролайн, любовь – величайшая слабость вампира. - Если за спиной мужчины не стоит сильная женщина, этот мужчина слаб. Кто вам дал право ворошить судьбы? Вы, вероятно, палач, которому дан приказ? Вы убивали невинных девушек, которые только начинали жить, так и убейте меня! Здесь и сейчас. Чтобы я оказалась на одной из этих стен. Чтобы моё имя навсегда осталось в этом замке. Чтобы моя жизнь была на ваших плечах. А я, глядя с небес, буду наблюдать за каждым вашим провалом, искренне надеясь, что бы вы горели в Аду, - поначалу девушка срывалась на крик, не думая о последствиях, но после произносила чётко каждое слово, пропитанное такой ненавистью, что будь её слова огнём, Первородный, стоящий перед ней, сгорел. - Ты, глупая девка, на самом деле хочешь умереть? - Да. Здесь и сейчас. Это лучше, чем каждый день бродить по этому чёртовому замку запуганной, ожидая, когда же придёт день смерти. Оглядываясь по сторонам, в ожидании, - Кэролайн не боялась смерти, всё самое худшее с ней уже произошло, она не станет угождать этим существам, которые забирают жизни, не моргнув и глазом, так она хотя бы сохранит частичку достоинства. Она закрыла глаза, то ли ожидая смерти, то ли удара. - Дорогая, умереть всегда можешь, а побороться стоит. Я предлагаю тебе пари. И если выиграешь ты, то свобода твоя. - Какое пари? И что будет, если я проиграю? - У тебя будет ровно шесть месяцев, если ты не полюбишь меня, если ты не предашь свои принципы, если ты не почувствуешь себя властной, то победа за тобой. О, милая, но если выиграю я, ты навечно останешься пленницей этого замка. - Я согласна. Только я хочу добавить к своей свободе, свободу для других. Больше вы, милорд, не будете похищать девушек из нашей деревни. - Хорошо, - уверенно сказал Никлаус, - сегодня, ровно в полночь придёшь ко мне. Там ждёт твоё наказание. С этих пор наше пари в силе.