Первородный перекинул хрупкую девушку через плечо, совершенно не обращая внимания на безудержные мольбы о прощении за проявленную ею дерзость и неповиновение и в тот же миг оказался в своих отнюдь нескромных покоях. Опустив строптивицу на ковер, он, не обронив ни слова, направился в противоположную сторону.
Сие помещение скорее походило на королевские чертоги. Скорее всего овечья шерсть под ногами согревала ступни, приятно обволакивая и нежно щекоча их. Комната показалась ей очень просторной, вдосталь разнясь с ее жалкой каморкой с мебелью вкривь и вкось. Громадная кровать, каковой ей не доводилось прежде видеть, была безупречно заправлена золотистым бархатным покрывалом, а подушки, обшитые бахромой, изображали незаурядное изваяние в виде идеальной пирамиды, кропотливо выстроенной горничной, что лезла из кожи вон, стараясь лишить притязательного хозяина малейшей возможности на ничтожный упрек, так нередко обрушивающийся на них как ураган. У стены располагались стеллажи с книгами, разложенными строго по алфавиту, а рядом огромных размеров зеркальный шкаф, а также, чуть поодаль, два обшитых таким же бархатом, что и кровать, кресла. Вскоре, слезы, проступившие на глазах, настолько затуманили взор, что пытаться оглядеть остальное представлялось бессмысленным.
Она безмолвно наблюдала за оголившим свой торс мужчиной, чувствуя, как к горлу резко подступил ком, когда он решительно приблизился и швырнул ее на кровать, продолжив рыскать в шкафу в поисках чего-то...
- Нет! Прошу, милорд, — прошептала объятая диким страхом девушка, — Умоляю, не надо!
Она чувствовала себя болезненно беспомощной, лишенная даже права на побег. Куда бы она ни побежала, как бы далеко не ушла, это чудовище найдёт её и накажет еще более жестко и безжалостно. Когда она завизжала при виде предмета в его руках, он тут же прижал к ее рту ладонь и прошептал на ухо столь же трепетные, как комплимент, угрозы. Почувствовав ледяную дрожь по спине, она послушно замолкла и закрыла глаза, когда холодная верёвка коснулась ее бледной кожи на запястьях, и в одно мгновенье оказалась привязана к кровати. Теперь, когда самая ничтожная надежда на спасение была потеряна, она просто плакала, понимая, что далеко не в последний раз здесь. Склонившись над нею, обнажённый по пояс, мужчина пристально разглядывал ее, прежде чем одним лишь резким движением сорвал с нее единственное, что осталось в ее распоряжении, платьe. Его глаза загорелись пугающим блеском в тусклом мерцании сиротливой свечи. Затаив дыхание, Кэролайн наблюдала за его действиями, заливаясь краской от настырного взгляда, бессовестно блуждающего по ее обнажённому телу.
Медленно, будто оттягивая время, он расстегнул брюки, обнажив своё достоинство и сжав его в ладони. Кэролайн судорожно отстранилась от него, вжавшись в мягкую спинку кровати. Древний ядовито улыбнулся, бесстыдно рассматривая тело красавицы. Ни одна из прежних его любовниц не обладала столь очаровательной фигурой.
- Не сопротивляйся! – приказал он, вынуждая её лежать смирно, встал на кровати на колени.
Грубо раздвинув её бедра, он немедля набросился на неё и, сделав рывок, вонзил свой член. Тело Кэролайн содрогнулось от боли, ужаснее которой она никогда не испытывала раньше, чувствуя неимоверное желание провалиться сквозь землю, лишь бы перестать чувствовать. Зверски улыбаясь, Никлаус зажал ей рот ладонью, когда новый толчок заставил ее вскрикнуть. Его зрачки сузились, а рука стала давить ещё сильнее, в то время как его движения становились быстрее, сильнее, безжалостнее. Помимо адской боли, девушкой овладело непостижимое разуму чувство. Придавленная к ее губам ладонь не позволяла ей проронить ни звука, а верёвка практически полностью ограничивала каждое действие.
При одной мысли о том, что теперь она всецело принадлежит ему, что он абсолютно беспощадно овладел ею, Кэролайн становилось противно и обидно за себя. Он сделал ее падшей женщиной, осквернив и втоптав ее честь в грязь. Требовательная рука бродила по её телу, останавливаясь на груди и сжимая ее настолько, что от боли девушка была готова завыть. Он, будто обезумев, вталкивал в неё свой член, словно потребность излить в неё семя сделала его одичалым.
Бедняжка закрыла глаза, пытаясь вспомнить слова мамы, когда она как-то раскрыла ей некоторые таинства связи влюблённых. Судя по ее словам, первое соитие должно было иметь под собой не иную почву, как любовь и нежность, и запомниться, наподобие волшебной сказке. Но то, через что она проходила сейчас, мягко выражаясь, вовсе не походило на сказания матери.
Закинув её ноги на плечи и вдавливая ее в постель, он глубже и глубже проникал в неё, пока не излился в нее, прижимаясь к беззащитному телу. Затем развязал ей руки и лёг рядом с измученной девушкой, тихо роняющей слёзы от боли. Если бы не тихое сердцебиение, можно было бы подумать, что она мертва. Он наконец взглянул на нее и, заметив солёные капли, почувствовал, как что-то сжалось внутри, но затем, вспомнив, как она смотрела на него, там, на площади, раскаяние разбилось вдребезги, не успев возвестись. Эта чертовка должна быть благодарна, что он не придумал пытки хуже и вдвое изощрённей, чем та, которой он подверг ее.
Его глаза сомкнулись, но он отчетливо слышал, как она тихо, будто мышка, накинула своё порванное платье и, горько всхлипывая, поспешно скрылась за дверью.
Кэролайн бежала по запутанным коридорам этого проклятого замка, напоминающего непроходимый лабиринт, из которого нельзя выбраться живым. Глаза были наполнены болью и презрением к себе, ставшей ничем иным, как дармовой проституткой. Открыв дверь в свою комнату, она кинулась на старую кровать, машинально обхватив себя руками и свернувшись на ней калачиком. Ей было мерзко чувствовать его внутри себя и даже воспоминание о том, что с ней происходило минутами раннее, жгло её изнутри. А от воспроизведения в памяти момента, когда он вонзился своими клыками ей в шею, душа уходила в пятки, ведь от неминуемой смерти её спасло разве что чудо. Рука непроизвольно потянулась к шее, но, как ни странно, никаких следов от причинённого вреда не осталось, как и боли, ни даже зуда.
Окинув взглядом предоставленную ей комнатку, Кэролайн заметила висящие на спинке стула сорочку и платье небесного цвета. Она нащупала брошку у себя на более непригодном платье, отколола ее и прижала к губам. Теперь, когда возможность связно мыслить к ней вернулась, осознание того, что Первородный будет делать это с ней всё время, наводило на устрашающую мысль, что смерть явно неизбежна. Как бы ей сейчас хотелось оказаться дома, выпить с семьей крепкого чая из трав, собранных мамой с утра пораньше. Хотелось посмотреть, как папа, надев очки, читает книгу, любезно одолженную соседями и услышать звонкий смех маленькой сестрёнки. Возможно, она отдала бы душу за то, чтобы погреться еще хотя бы день в лучах любви... Замечтавшись вдоволь, представляя празднование Рождества в кругу родных, она уснула, наконец позабыв о том, что находится в шаге от смерти…
***
Семейные узы Первородной семьи ослабли после их смерти и обращения в существ, именуемых вампирами. Миру вовсе не было известен этот вид особей. Пожалуй, лишь в немногих городах вековала легенда о живых мертвецах, но некоторые жители все же знали не понаслышке о грозных существах-вампирах, хотя существовало тайное общество, надежно скрываемое практически ото всех взоров и слухов, но они не добились ничего, кроме пары колов из белого дуба. Однако, людям оставалось неведомым свойство этого удивительного дерева. Это смертельное для Древних оружие порядком пугало и обращало их в бегство ради выживания. Год за годом, узы великой семьи летели прахом по вине не в меру порывистого характера одного из ее членов, но, ныне, они всё ещё были связаны нитью, которая, впрочем, норовила вот-вот оборваться.
Обеспокоенный происшествием последней ночи, Никлаус созвал семейный совет, что бывало лишь в исключительных случаях, связанных с угрозой для их вечной жизни. И каждый представитель семьи был обязан приехать по правилу, не нарушенному доныне веками. Рассвет не успел войти в свои права, а Кол Майклсон уже был во дворце. Он отдалился от семьи две сотни лет тому назад, отказавшись терпеть характер братца, и пустился в путешествие по миру. Еще более странным выглядел приезд Элайджи со своей супругой Катериной, учитывая произошедшее несколько столетий назад, когда Элайджа бросил брата ради возлюбленной. С тех пор они больше не встречались. И одному Всевышнему известно, что бы было, если бы встреча все-таки состоялась.
Прислуга довольно радушно встретила всю семью, тщательно приготовившись к приезду требовательных "домочадцев". На кухне корпели четыре женщины, казалось бы совершенно позабыв об отдыхе и сне, ломясь от усталости и ноющей боли. С самого утра, едва ли выспавшись, накинув свое новое одеяние, белокурая девушка помогала горничной и кухаркам, нисколько не боясь грязной работы. Ничто не доставляло ей больше удовольствия, чем возможность облегчить чей-то труд. Сейчас она нарезала морковь, внимательно слушая старинный рецепт, который рассказывала одна из поварих, светящаяся гордой улыбкой.
- Боже мой, вам срочно необходимо отдохнуть! — воскликнула Кэролайн, когда появившаяся в душном помещении пожилая женщина покачнулась в изнеможении. Девушка напоила её водой, пытаясь не думать о том, что могло бы случиться, не заметь она ее вовремя.
Старушка отрицательно покачала головой и, когда она повернулась к девушке с признательностью в глазах, та узнала её. Это та самая женщина, которая принесла ей ужин и скорее всего, она же принесла ей и новый наряд. Как кстати!
- Могу ли я узнать ваше имя? – заботливо спросила Кэролайн.
Но та лишь посмотрела на неё с искренней добротой и зелёными глазами. Вокруг повисла тишина и лишь одна осмелилась её прервать.
- Вы лишь зря тратите своё время, мисс. Она нема и прослужив в этом замке не один десяток лет ни слова не проронила. Неужто вы надеялись добиться от нее примерной фразы иль звука, подобающего ответу? — вмешалась Бонни, робко положив ей на плечо свою маленькую руку.
Кэролайн вздохнула, ощущая на себе чуть ли не в полной мере весь груз горя бедной горничной. Вскоре, попутно узнав, что ее все в замке называют Анной, она настояла на том, чтобы та прилегла и отдохнула, пообещав, что выполнит все её обязанности достаточно старательно, чтобы лорд Никлаус остался доволен. И, как она и обещала, несколько последующих часов она готовила комнаты прибывшим гостям, о которых заранее было мало что известно. Затем долго трудилась в библиотеке, где, уютно устроившись на подоконнике, около часа провела за чтением захватывающего детектива, после чего вновь вернулась в реальность и продолжила уборку.
Как сказала ей Бонни, сегодня предстояло подать еду, что и входило в обязанности Анны, а, так как Кэролайн обязалась сделать всё, что требуется, она никак не могла подвести женщину, проявившую столь искреннюю заботу о ней, накормив её и одев. Накрывая стол, она с достойным одобрения вниманием выслушивала каждый совет от мулатки о том, как правильно раскладывать столовые приборы, и спешила исправить любую незначительную ошибку. Она была несказанно благодарна негритянке за то, что та помогает ей каждый раз, как они сталкиваются. Между ними завязался крепкий узел непринужденности, и каждая улыбка являлась воплощением искренней приветливости, чьи ростки взошли в этих стенах впервые. Словно пытаясь развеять окружающий ее холодок, она отчаянно пыталась подарить каждому хотя бы тысячную частичку своего жизнелюбия посредством лучезарной улыбки. То ли усмиренный присутствием семьи или по другой никому неизвестной причине, крик лорда Никлауса тоже так, за все утро, ни разу не нарушил сокровенного покоя, воцарившего в просторных коридорах...
***
Уже к вечеру, вся семья была в сборе. Медленно уплетая полноценный человеческий завтрак, они бурно обсуждали свои поездки, состоявшуюся помолвку, новые открытия... Со стороны, возможно, они и выглядели счастливой семьёй, но в душе у каждого таилась обида, некая сдавленная родством ненависть. Это стало очевидным, когда Кэролайн появилась в залe, привлекши к себе беспричинное внимание. Служанка незначительно, но все же ослабила напряженность, витавшую в воздухе, когда, присев в реверансе, разлила каждому обжигающе-горячее кофе. Скорее по привычке, нежели по желанию, улыбаясь каждому из них, она чувствовала, как кровь в жилах закипает от неудобства нахождения рядом с отнюдь не простыми людьми. Когда очередь дошла до того, на ком её улыбка резко оборвалась, она, опустив взгляд, поспешно налила жидкость в его чашку и вихрем скрылась с глаз долой.
Через несколько минут было объявлено о прибытии очередного гостя и престарелый дворецкий и некоторые из слуг поспешили к крыльцу. Однако, тот не стал дожидаться гостеприимных почестей при входе и совершенно бестактно проследовал внутрь, громко подзывая хозяина. Когда всё семейство стояло перед ним с на подбор одинаково-кислыми выражениями лиц, он довольно усмехнулся.
- Что-ж, приветствую! Я тут получил приглашение на семейный совет…
P.S. Промо к этой главе http://vk.com/amanda_simona_fic?w=wall-59636148_84%2Fall
