Ich finde dich Die Spur ist frisch und auf die Brücke tropft dein Schweiss dein warmes Blut ich seh dich nicht ich riech dich nur ich spüre Dich ein Raubtier das vor Hunger schreit wittere ich dich meilenweit Du riechst so gut du riechst so gut ich geh dir hinterher du riechst so gut ich finde dich so gut ich steig dir nach du riechst so gut gleich hab ich dich Я найду тебя След свежий, и на мосту Капли пота и твоей тёплой крови. Я не вижу тебя, Я лишь чувствую твой запах, я ощущаю тебя. Хищник, кричащий от голода, Я чую тебя за много миль. Ты пахнешь так приятно Ты пахнешь так приятно Я следую за тобой Ты пахнешь так приятно Я найду тебя Так приятно Я преследую тебя Ты пахнешь так приятно Сейчас я овладею тобой © Rammstein – “Du Riechst So Gut”.
Локи усердно перекатывался с боку на бок, тщательно тёрся лапами, животом, спиной и мордочкой об снег, старательно катался в сугробе и был Очень Занят. И потому так и замер на полуповороте, когда заслышал тихий и безмерно удивлённый рык. Проклятье. Локи, в своём стремлении скорее избавиться от въевшегося в шерсть запаха, с головой ушёл в своё занятие (и в снег) – и умудрился не заметить подошедшего с наветренной стороны огромного золотистого Волка. Тор. Здесь, на километры в глубь нейтральной территории. Проклятье.* * *
В Лесу водились звери, что и неудивительно – на то он, в общем-то, и Лес. Самые разношёрстные, начиная от несъедобной и очень вредной Белки, с которой Локи исправно воевал вот уже который год, и заканчивая съедобными и очень вкусными зайцами, за которыми Локи столь же исправно и столь же долго (но гораздо успешнее) гонялся. И, конечно же, в Лесу водились Волки. Тор возглавлял небольшую Стаю, в которую входили он сам, Троица Волков и Волчица Сиф и частью которой, считалось, был и Локи (впрочем, считалось так только его братом, все же остальные в том не были так уж уверены). Подконтрольная Малой Стае территория была достаточно большой, чтобы всем хватало пищи и чтобы все они (кроме, конечно, Локи) могли регулярно патрулировать свои владения. Тор ревностно обновлял метки и постоянно проверял, не вздумал ли сунуться к ним какой чужак, ведь в Лесу жила и ещё одна, Большая (и даже очень) Стая. Их владения были дальше, вверх по реке, и от Торовых отделялись километрами нейтральной территории. Километрами, которые Локи регулярно пересекались. Ведь во главе той, другой Стаи, была Ангрбода, а она стоила того, чтобы нет-нет да и отбиться в очередной раз от Стаи брата на пару деньков. Тору это, конечно, не нравилось. Локи по возвращении на его территорию старался ещё хотя бы денёк не показываться брату на глаза, но получалось не всегда, ведь это нормальные Волки, охотящиеся на слабейшего, “искали лёгких путей”. Эти же искали исключительно приключений себе на хвосты. Поэтому заранее сказать, куда занесёт этих непутёвых Волчат-переростков, было сложно: почему-то ориентироваться на пути миграции съедобных животных они решительно отказывались. И потому Локи, пожалуй, даже и не удивился тому, что увидел брата далеко за границами владений Стаи – он отсутствовал дольше, чем обычно, и, видимо, родственничек начал волноваться. Поэтому чёрный Волк лишь осторожно встал, отряхнулся от снега и приветливо тявкнул замершему поодаль и подозрительно принюхивающемуся к нему брату. Тот обошёл его несколько раз, тщательно обнюхал, недовольно рыкнул, прикусил за холку, показательно потрепал за неё и повёл “домой”. Локи тряхнул головой, нарочно сбрасывая на брата прилипший к шерсти снег, но вырываться не стал – пошёл покорно за ним следом. В Лесу, как и всегда, было рутинно, спокойно и ужасно скучно. Одно радовало – вскоре всё должно было измениться. Вскоре должна была прийти Весна.* * *
В продрогшем после долгой Зимы Лесу Весну трудно было увидеть, но можно было почуять: ветра́ задули чуть мягче и ласковей, лапы заломило от желания вскочить и нестись что-то (или кого-то?) искать, а под шкурой словно зудело что-то, и всё тянуло, тянуло куда-то… Локи с тоской вспоминал Сигюн, рыженькую и тёплую: вот бы прибежать сейчас к ней, да улечься у её ног… Но Сигюн далеко, очень далеко – не добежать, сколько ни беги. Ближе была Ангрбода: тёмная лоснящаяся шерсть, стройные длинные лапы, воплощение грации и хищной элегантности – она была идеальна, и Локи не раз и не два ловил себя на том, что заглядывается на Волчицу. И не раз и не два ловил ответные взгляды старой подруги. Она неплохо пахла – и всегда тщательно следила, чтобы после каждого визита к ней и он пах так же неплохо. Избавиться от её запаха было непросто, но необходимо: она всё же стояла во главе чужой Стаи – страшно представить, какую трёпку бы ему задал братец, коли пронюхал бы про то, что они с ней “снюхались” (и поэтому Локи всегда внимательно следил, чтобы тот ничего не вынюхал). Весна. Он ждал её прихода, скаля издевательски зубы оттого, что думал, что знает, как же их небольшая Стая поделит единственную самку. Да и кто мог сомневаться, что Тор, признанный Стаей вожак, огромный и сильный золотистый Волк, возьмёт себе Сиф? Локи – не сомневался, просто не мог усомниться. А ещё он знал, что Вольштагга не интересует ничего окромя нежной оленины, сочной лосятины да вкусной кабанятины. Это Локи мог часами рыскать по Лесу в поисках редких, но так одуряюще пахнущих ягод и грибов, а всем остальным только мяса подавай. Так что Вольштагг даже и не почешется, ведь почто ему самка? Только свою еду ей зазря отдавать. И если… нет, когда Тор заберёт себе Сиф, то что же станет с Хогуном и Фандралом? Локи фыркал от их вечных игр и отчего-то не сомневался, что как Весна заиграет, так один из них подомнёт под себя другого. Оставался только вопрос кто кого, и вот на это-то он и надеялся посмотреть. Ведь какие в Лесу могут быть развлечения? Извечные шумные склоки оленей, что сцепляются рогами и не всегда могут расцепиться? (Локи, в отличие от Тора и его Стаи, не нападал сразу – выжидал, ведь бывало, что либо один другого ранит смертельно, сделав за Лофта всю работу, либо, что ещё лучше, оба так прочно рогами соединятся, что уж не смогут разъединиться, а это означало в два раза больше оленины на ужин – а потом на завтрак, обед и ещё раз ужин). Лес был большой, зверьё в нём водилось разное, но всё равно в нём бывало порой так скучно, что нет-нет да и завоешь от тоски.* * *
Олени были столь же скучны, сколь и вкусны. То есть – очень-очень. Все они почему-то гордились рогами (даже самки), ели снег, искали лишайники и ходили стадами, что делало охоту на них в одиночку очень, очень сложной задачей (хотя Локи нет-нет да и исхитрялся заманить молоденького оленёнка в свои когтистые лапы). В общем, это были очень скучные, очень вкусные и ничем особо не примечательные животные. Правда, где-то далеко за границами территории Большой Стаи, в самом сердце Леса, по слухам, обитал Призрачный Олень. Говорили, что в одну Весну то ли в битве за самку, то ли в борьбе за власть, его подло и в спину чем-то ударили, проткнув насквозь, но он то ли выжил и ничего ему не сделалось, то ли не выжил и теперь бродит по поляне его Призрак, по одним версиям – желая найти обидчика и жестоко ему отмстить, а по другим, более популярным – скорбя по своей оленихе и существуя ещё только из-за силы её веры в него и их любовь. Впрочем, Локи в эти россказни не очень-то верил и считал их сентиментальными выдумками молоденьких самочек, с нетерпением ожидающих свою первую в жизни Весну. А потому олени для него как были вкусными, но скучными созданиями, так и оставались.* * *
Владения двух Волчьих Стай, Малой и Большой, разделялись нейтральной территорией, и где-то на ней, ближе к подножию Гор, всё по тем же слухам, в скалистой пещере обитал Медведь. Говорили, что зверь он бешеный, и будить его запрещалось строго-настрого, ибо разбуженный Медведь впадал в Ярость, да такую, что всему живому улепётывать надо, пока лапы держат: поговаривали, что только Медведица, за которой он уже который год неловко пытался ухаживать, и может остановить этого разрушающего всё на своём пути монстра. И ещё сплетничали, будто бы был уже пару лет назад прецедент – сунулся к нему в берлогу какой-то глупый лис, так мало того, что разбудил случайно – ещё и в зелёной глине как-то умудрился перепачкать спокойно себе спавшего Мишку. Что было дальше, история умалчивала, но умалчивала весьма зловеще и крайне красноречиво: говорили, что нет зверя страшнее, чем впавший в Ярость Пещерный Медведь. Локи не очень-то верил, но собственная шкура была ему слишком дорога, чтобы проверить, а потому что был Косолапый в Лесу, что не было его – скучно от того Лофту было ничуть не меньше.* * *
В Лесу водилось много белок, но из всего беличьего рода особенно выделялась Белка. Красивая, конечно, до невозможности – стоило ей махнуть своим невероятно пушистым хвостом, как всякий самец готов был к её ногам бросить все свои зимние запасы. А хвостом махать Рыжая Бестия любила, как и дурачить доверчивых бельчат, разводя их на дармовые угощения. Она была яркой, проворной и ужасно наглой – и Локи воевал с ней постоянно, неустанно и с немалым удовольствием. Она всё время так и норовила демонстративно перехватить нужные ему грибы и ягоды прямо перед его носом, а он в отместку гонял её по всему Лесу, пугал грозным рыком и разорял её запасы (на что Белка только задорно сверкала глазами и невзначай помахивала хвостом, напоминая, что уж кто-кто, а такая красавица, как она, никогда голодной не останется). Где-то в скалах неподалёку от пещеры Медведя гнездился Сапсан, который, как и все сапсаны, был крылат, пернат и молниеносен, но, в отличие от своих более молчаливых сородичей, поболтать был страсть как охоч. Как и Белка, он знал всё и про всех, но, в отличие от неё, не ходил с важным видом, распушив хвост и посвёркивая хитро глазами – нет, для этого он слишком сильно и самозабвенно любил потрещать о том о сём. Собственно говоря, от него Лофт и узнавал все самые свежие сплетни о том, кто с кем гнёзда вьёт и птенцов выводит, кто за кем ухаживает и по кому на луну воет. Впрочем, с Сапсаном Локи дружил не только потому, что тот был той ещё птицей, но и потому, что их дружба ужасно не нравилась Рыжей Бестии, свято убеждённой, что если Пернатый хотя бы просто более-менее дружелюбно хлопал крыльями на него, то только потому, что подлый чёрный Волк ему подсунул какие-то ядовитые ягоды, а потому она с поразительными упорством и упрямством пыталась выбить из своего друга эту дурь. Локи подозревал, что она просто ревновала, эта глупая Белка. Ведь когда-то очень давно Сапсан, молнией спикировав вниз, схватил ещё молоденькую Белочку и унёс к себе в гнездо. Он должен был её убить, но – поступил иначе. Никто толком не знал, почему (Локи подозревал, что Белка была мало того, что несъедобной, так ещё и почти наверняка ядовитой), но факт оставался фактом, и, вопреки всем законам природы, они подружились. Годами эта странная сладкая парочка вместе проводила время, за всеми следила и охотилась на зайцев (Белка эта была не только Очень Красивой, но и Удивительно Кровожадной: по ней и не скажешь внешне, что она, в отличие от своих более мирных, хоть и столь же всеядных, сородичей, в любое время года предпочитает насекомых, грызунов и мелких зверей ягодам, грибам и даже орехам (если только это не те ягоды и грибы, которые хочет себе Локи, конечно)). А потом в их игры вмешался третий. Белка была уверена – лишний. Сапсан и сам Локи её уверенности не разделяли. Но, впрочем, несмотря на все несогласия, противоречия и противоборства, было что-то, в чём они все были единодушны: вместе им было как угодно, но только не скучно.* * *
Ещё жил в Лесу Крот, но никто толком не знал, где: это чёрное, довольно старое, то ли слепое, то ли полуслепое животное (ходили слушки, что он слеп на один глаз и полуслеп на другой) всё время пыталось подо всех подкопаться и мнило себя самым влиятельным зверем во всём мире. Впрочем, нельзя было отрицать: у него были очень хорошие связи – сеть его тоннелей проходила чуть ли не подо всем Лесом; он знал всё, про всех и всегда (главным образом потому, что и Сапсан, и Белка почему-то считали своим долгом перед ним отчитываться), ещё он вроде как был лично знаком с Призрачным Оленем, мог указывать живущим у реки Хорькам, недолюбливал Горностая и, что самое главное, не очень-то нравился Локи. И это “не очень-то нравился” было у них взаимным. И хоть, пожалуй, скучным Крот всё же не был, но Локи искренне считал, что лучше он тоскливо повоет, чем хоть словом перетявкается с этим высокомерным подземным червём-переростком.* * *
У одной из многочисленных излучин извилистой Реки, защищаемой с трёх сторон высокими камнями от ветров, едва ли не в нескольких сотнях метров от пристанища Малой Стаи, жила стая Хорьков, во главе которой стоял очень мужественный и очень… Нет, не так – Очень Правильный Хорёк. При виде него все остальные Хорьки вставали на задние лапки и чуть ли не салютовали, а потому все его звали Капитаном. Капитан, конечно, был Хорьком красивым: масочка на мордочке, сапожки на лапках, весь вытянутый-подтянутый. Красота, да и только. Но, как бы ни был он красив, а всё оставался простым Хорьком – а это вам не Горностай в богатой шубке. Но зато он был честным, смелым, отважным, всеми уважаемым и всеми же любимым Хорьком, а это – духовное богатство, а оно, он уверял, было гораздо ценнее. Но все эти уверения совершенно не мешали ему пялиться на материальные богатства Горностая, с особым вниманием провожая взглядом виляющий из стороны в сторону хвост. Про их распри в Лесу ходили легенды, и уже который год самыми пикантными, самыми любимыми и самыми распространяемыми были сплетни о том, как Капитан воевал с непослушным Горностаем – ужасно красивым, с ужасно роскошной шёрсткой и столь же ужасным характером. Очень Правильный Хорёк неустанно (и неуспешно) пытался образумить Далеко Не Правильного Горностая, но тот слушался только свою подружку Ласку, и то не всегда. Капитан боролся, активно наставлял на путь истинный, пропагандировал здоровый образ жизни и семейно-стайные ценности, а Горностай демонстративно не слушался, нарывался и был образцово-показательным одиночкой. За их флиртом с интересом наблюдал весь Лес: как они крутились вокруг друг друга, как хвастались друг перед другом и как оскорбляли один другого. О, и как же они любили сыпать оскорблениями!.. Капитан называл Горностая практически исключительно Выдрой (и весь Лес активно сплетничал, что тот просто хочет выдрать свою Выдру), а вот Горностай проявлял воображение и называл Капитана по-разному: то Хорём Облезлым, то Капитаном Отмороженность, то ещё какое страстное ругательство в порыве вдохновения забредало в его гениальную голову. Очень Правильный Хорёк его упорно перевоспитывал, Горностай упорно не перевоспитывался, но Капитан ещё упорнее лапок не опускал и продолжал своё правое дело, движимый, как он уверял, исключительно благородными намерениями спасти ближнего своего от пагубных привычек и самого себя. В Лесу, однако, все были убеждены, что за всеми этими попытками Капитана подмять под себя свою “Выдру” стоят не столь уж и благородные намерения: Горностай был одиночкой, как и все горностаи, но до хорошеньких самочек страсть как охоч (причём при любой погоде, в любое время года и вне зависимости от течек), и эту-то страсть до хорошеньких самочек в первую очередь и пытался отбить Очень Правильный Хорёк. Ведь Горностай был тем ещё плейбоем: поговаривали, что он даже за Белкой одно время пытался приударить, но то ли побоялся Сапсана, то ли в какой-то момент понял, что Белка эта не только Очень Красивая, но и Ужасно Кровожадная, – в любом случае, к вящему облегчению Очень Правильного Хорька, вскоре эту гиблую затею он оставил. Что там точно между ними произошло, никто толком не знал, но с тех пор Горностай в присутствии Белки едва заметно опасливо припадал к земле и вёл себя преувеличенно осторожно. Локи только усмехался с видимым превосходством: Рыжая просто оказалась Капитановой Выдре не по зубам. Кто бы сомневался. Но вслух, однако, он этого не говорил: обижать Горностая было нельзя, это все в Лесу знали: к нему питал странную привязанность Пещерный Медведь и, по слухам, мог Ужасно Расстроиться, если приятель Ужасно Расстроится или с ним что-нибудь случится. А Ужасно Расстроенный Пещерный Медведь – это ужасно. Поэтому Горностая никто не обижал (что, впрочем, не мешало ему всё равно на всех периодически обижаться), кроме, конечно, его подружки Ласки, которой это разрешалось, и Очень Правильного Хорька, который разрешения не спрашивал и вообще действовал по принципу “сделал дело – получай смело” (Капитан был больше, сильнее, тяжелее и – честнее, а потому не играющий честно Горностай всё же не всегда бывал подмят и не за каждый проступок получал честно заслуженную трёпку). Очень Правильный Хорёк был, кроме всего прочего, ещё и Очень Хозяйственным. Стирку устраивал регулярно, всё очень старательно полоскал в холодной воде и был идеально опрятным и аккуратным – в противовес Горностаю, который был красив, шикарен и всё время так небрежно помят, будто бы только-только из чужой норы после бурной случки вылез. Чистоплотность и аккуратность были как раз одними из тех хороших качеств, которые Капитан пытался привить и своей Выдрочке. Выдрочка сопротивлялась всеми лапами, головой, хвостом и телом, но “Генетта-Чистоплюйка” его мнение как-то забывала спрашивать. Капитан настаивал, чтобы перед едой все мыли лапы, а заодно и еду – точнее, мыли лапы, в которых была еда. Горностай был против. Но время и толика убеждения со стороны Очень Правильного Хорька всё же заставили Горностая осознать, что мыться целиком он против ещё больше, а потому он ворчал, но подчинялся, попутно вслух, громко и постоянно подозревая, что то ли прабабка Кэпа с енотом каким согрешить умудрилась, то ли те его воспитали, то ли покусали, то ли вообще пытали и вынудили постоянно мыть лапки. Бр. Ужасно. Горностай свой защитный слой грязи любил и расставался с ним всегда крайне неохотно и почти всегда – с боем. И за этими их боями наблюдать было очень весело и совсем не скучно – Локи при виде их брачных игр подтявкивал просто от смеха, на что Горностай лишь гордо и возмущённо уходил, распушив хвост и активно демонстрируя всем вообще и кое-кому в особенности, сколь он хорош и красив и спереди, и сзади, и со всех сторон, а Очень Правильный Хорёк сурово и неодобрительно хмурился (не забывая, однако, исправно провожать взглядом гордо удаляющийся и специально для него во всей красе демонстрируемый тыл). Считалось, что Локи приходил к их месту обитания для того, чтобы полакомиться рыбкой: Капитан был отличным рыболовом, усердным и старательным, а Горностай – совершенно не усердным и далеко не старательным, но – гениальным (а старание проявлял только в том, чтобы счёт выловленной рыбы всегда был в его пользу). И всегда, при каждом визите без разговоров, просьб и возражений оба чем-нибудь да угощали чёрного Волка. Было приятно. Впрочем, и Локи редко приходил к ним с пустыми зубами. Ещё взамен Локи доходчиво объяснил всем членам Малой Стаи, что этот маленький кусочек Реки его, запретив туда заявляться даже Тору (впрочем, чтобы туда добраться, надо было ещё полазить по камням, поэтому, поворчав и порычав, брат запомнил и туда больше даже и не совал свой любопытный нос; да и Стая Тора всё равно считала ниже своего достоинства охотиться на зверей не то, что мельче их – а хотя бы крупнее всего в два раза). Так что по официальной версии Локи наведывался к ним именно ради очень вкусной рыбки. На деле же?.. Такое пламя, такая страсть – никто в Лесу не сомневался, что как придёт Весна, так всё же подомнёт под себя своего Горностая Очень Правильный Хорёк. И Локи было за этим очень-очень любопытно (и совсем-совсем не скучно) наблюдать.* * *
Он хотел бы уйти из Малой Стаи. Совсем уйти, а не лишь на несколько дней. Правда хотел. Ведь что ему Волчица Сиф, что ему Троица Волков? Они не были его Стаей ни сейчас, ни прежде. И он бы ушёл, уже давно ушёл – стал бы одиночкой или присоединился к Стае Ангрбоды, что покрупнее и побольше их маленькой Стайки. Без сожалений и не оглядываясь покинул свою небольшую пещерку и спокойную, скучную жизнь, оставил бы эту чуждую ему Волчью свору, но… Но стоило ему только задержаться в Лесу хоть немногим дольше обычного, как брат начинал его искать. И Локи не обманывал себя надеждами, что сможет столь хорошо замести следы, что Тор не найдёт его. Да и уйти совсем, оставив этого глупого Волчонка?.. Это телом тот уже могучий Волк, а к ежам всё как несмышлёныш носом тычется. Нет, за Тором надо приглядывать. Да и оставлять его как-то… не хотелось. Брат всё же, как-никак. И потому сколько бы ни бегал Локи по Лесу, с каким бы зверьём ни знался, а всё равно, так или иначе, в конечном счёте возвращался к Малой Стае. Точнее, не к Стае – к её вожаку. К брату. К Тору.* * *
Тор был, в общем-то, вожаком хорошим: их Стая даже в самые лютые морозы и самые тяжёлые времена никогда не знала холода и голода. Нет, действительно, Тор был хорошим вожаком – но очень, очень странным. Локи не понимал, почему Стая демонстративно жалеет раненых, больных и ослабших животных и нападает всегда на сильных и молодых. Что, думают, что если зверь может оказать сопротивление, то так добыча честнее достаётся? Почему у них напрочь отсутствовало инстинктивное понимание, что раненые и больные всё равно не выживут, что не пережить таким Зиму, что не сумеют они добыть себе пищу, что им уже всё равно одна дорога – что они уже могут быть только пищей для других, и что на них-то и надо охотиться, было за гранью понимания Локи. Ведь это же не трусость какая-то, а проявление мудрости и – милосердия. Ведь лучше им пасть быстро от зубов Волка, чем в долгих мучениях от холода и голода. Впрочем, на этом странности Малой Стаи не заканчивались. Вместо того чтобы кочевать с места на место вслед за пищей, у них было то, что считалось “домом” – близ Реки находилась довольно большая и просторная пещера, хорошо защищённая от ветра и непогоды и облюбованная Стаей как общее логово. В общем, Стая была странной и, как полагается, считала странным его. Средь них Локи чувствовал себя чужим: трескучий морозный ветер донимал его меньше остальных, а потому спать вместе со всеми, грея друг друга, он всегда отказывался. Он не очень-то любил кабанятину, зато не упускал возможности впустить свои клыки в нежное мясо зайца. И это уже не говоря про то, что Лофт знался с другими зверьми, чхать хотел на все границы территорий, регулярно бегал к Ангрбоде и постоянно искал по-особенному пахнущие травы, ягоды и грибы. Локи держался особняком: не выл вместе со всеми ни на рассвете, ни в сумерках ночи, раздражённым тявканьем отвечал на нападки Троицы Волков и Волчицы Сиф, сам добывал себе пищу и даже жил в другой пещере, что находилась чуть поодаль от большой и просторной, что занимала Стая Тора. И, по правде говоря, ждал Весны он с некоторой тоской: больше не будет весёлого рычания брата, больше не завалится тот в его маленькое логово, больше не останется, несмотря ни на какие (чисто символические) протесты, не свернётся рядом и не будет греть его Тор (грея не тело, которое даже в самые злые морозы не мёрзло, а…). Не будет больше потешных игр, не будет больше совместного бега, не будет больше приглядывать за ним внимательный взгляд голубых глаз, не будет больше… Ничего не будет – у Тора будет своя семья, Волчица и Волчата, и ничего уже не будет как прежде. А от этого почему-то было очень тоскливо – но Локи делал вид, что ему не тоскливо, а скучно, и бежал к Белке с Сапсаном или Хорьку с Горностаем, или к Ангрбоде, или отправлялся в погоню за очередным зайцем. И почему-то тайно радовался, когда слышал вдалеке вой брата, требующий его немедленного возвращения домой.* * *
Тор, конечно, был красивым Волком: широк в груди, покат в спине, пушист в хвосте. Смелый, отважный, даже до безрассудства смело-отважный. Вожак от носа до пушистого кончика хвоста. Поэтому в выборе Сиф усомниться было невозможно. Как, впрочем, и в выборе Тора. Единственная Волчица в Малой Стае, конечно, была ему под стать: легка, изящна и сильна. Её чёрный с бурыми подпалинами гладкий мех красиво контрастировал с золотистой шёрсткой вожака, а когда они вместе выходили на охоту, то действовали столь слаженно и гармонично, что у жертвы не оставалось даже призрачного шанса. Они будут красивой парой, альфа-самка под стать альфа-самцу, и Волчата у них тоже получатся красивые. Точнее, получились бы, кабы они думали так же.* * *
В своих поисках ягод, трав и грибов у Лофта не всегда получалось словить хотя бы зайца, а вот Тор – знатный охотник – всегда был при добыче. Локи никогда не брал то, что тот ему приносил, если был сыт. Но охотился он сам не всегда столько, чтобы суметь вдоволь набить брюхо. Да и потом, если он и присоединялся к их трапезе время от времени, то потом обязательно через день-другой сполна возвращал всё, что взял у Стаи. Тор на это только тихо тявкал, мотал головой и норовил то прикусить за холку, то утянуть поиграть. Локи почти всегда поддавался, милостиво разрешая затянуть себя в весёлую возню, но иногда спохватывался и, рыча, что ему не до игр, гордо уходил по своим важным делам или в свою маленькую пещерку. Когда пришла Весна, Локи не удивило, что Тор продолжил носить еду ему, а не Сиф. Он не видел в этом ничего странного, ведь они же братья. Когда пришла Весна, Локи не удивило, что Тор столь настойчиво всё пытался его обнюхать: Лофт всегда спокойно пресекал границы их части Леса, и брату всегда это не нравилось. Когда пришла Весна, Локи не удивило, что Тор пытался утянуть его в шутливую драку, пытаясь показать, что он здесь вожак, самый сильный и могучий зверь в Стае. Тор и прежде пытался то ли поиграть, то ли поставить на место того, кого он считал членом своей Стаи, но кто почему-то вёл себя как одиночка. Когда пришла Весна, Локи нисколько не удивило поведение Тора. А зря. Примечание: Перевод музыкального эпиграфа с немецкого языка на русский взят отсюда: http://de.lyrsense.com/rammstein/du_riechst_so_gut Локи имеет несколько хейти (heiti, замена имени), включая Хведрунг (Hveðrungr), Лофт (Loptr) и Лодур (Lóðurr). Сигюн – в германо-скандинавской мифологии богиня верности и жена Локи. Ангрбода – ледяная великанша, в литературных источниках она упоминается обычно как супруга Локи и мать его детей: Хели, богини подземного мира, великого Змея Йормунганда и чудовищного волка Фенрира. Ангрбода – предводительница клана Волка и глава вождей всех девяти кланов Железного Леса. Это место досталось ей по праву многих побед: она не только ведунья, жрица, волшебница и провидица, но и свирепая воительница и волчица-оборотень. Как госпожа Железного Леса она знает обо всём, что происходит в границах её владений, и держит всё под контролем. Но, как и большинство обитателей Ярнвида, она обычно не покидает пределов Железного Леса и не вмешивается в дела внешнего мира. Хищник чувствует запах жертвы, расположенной с наветренной стороны, его доносит ветер. У северных оленей рога есть и у самцов, и у самок. Самкам рога нужны для того, чтобы отгонять конкурентов от найденной пищи, и сбрасываются, когда появляются оленята. Жажду северный олень 9 месяцев в году утоляет снегом. Белки-самки с пышными хвостами котируются у самцов больше, чем самки с жиденькими хвостиками. Белки едят не только растительную пищу, они также нападают на птиц, таскают яйца из гнёзд, охотятся на небольших грызунов и даже заячий молодняк. В русском языке долгое время охотники именно сапсана именовали соколом – в дальнейшем это название получило более широкий смысл и перешло ко всему роду птиц. Сапсан – это самая быстрая птица, и вообще живое существо, в мире. По оценкам специалистов, в стремительном пикирующем полёте она способна развивать скорость свыше 322 км/ч, или 90 м/с. Однако в горизонтальном полете уступает в скорости стрижу. Вне сезона размножения сапсан обычно молчалив. Сапсан питается почти исключительно птицами средней и мелкой величины: воробьями, дроздами, скворцами, голубями, утками и пр. Кроме птиц, изредка охотится на некоторых небольших млекопитающих, таких как летучие мыши, белки и зайцы, а также питается земноводными и насекомыми. Внешний вид степных хорьков в общем типичный для мелких куньих. Длина тела 52-56 см, хвоста – до 18 см, масса тела до 2 кг. Является самым крупным из хорьков. Отличается высоким, но редким волосяным покровом, благодаря чему сквозь шерсть хорошо видна густая светлая подпушь. Характерна также тёмная окраска лап, хвоста (или его конца), своеобразная раскраска мордочки, напоминающая маску. Передвигается прыжками, умеет плавать. В непосредственной близости с лесным хорьком нередко обитают мелкие представители семейства куньих: ласка и горностай. Горностай – небольшой зверёк типичного куньего облика с длинным телом на коротких ногах, длинной шеей и треугольной головой с небольшими округлыми ушами. Длина тела самца – 17-38 см (самки примерно вдвое меньше), длина хвоста составляет около 35% от длины тела – 6-12 см; масса тела – от 70 до 260 г. Ведёт преимущественно одиночный территориальный образ жизни. Самцы и самки живут раздельно и встречаются только во время брачного сезона. Горностаи не моногамны. Горностай хорошо плавает и лазает. Если самец горностая достигает половой зрелости в возрасте 11-14 месяцев, то самка – гораздо раньше, в 2-3 месяца. Причём взрослый самец может спариться с самкой уже через 2-3 недели после её рождения, когда она ещё слепа, не имеет волосяного покрова и кормится молоком матери. Сперма сохраняется и с наступлением половой зрелости сразу оплодотворяет самку. Такая стратегия играет большую роль для выживания горностаев как вида. Ласка – самый маленький представитель отряда хищных. Строением длинного, гибкого тела и окраской меха очень напоминает горностая, но отличается мелкими размерами и более коротким, а главное одноцветным хвостом; чёрной кисточки на хвосте у неё нет. Тело ласки, как и у горностая, тонкое и длинное, с коротенькими лапками, вооружёнными очень острыми когтями, продолговатой головой, маленькими округлыми ушами, нос на конце тупой и слегка раздвоенный. В России енота изначально знали по шкуркам, которые назывались “генеттовыми мехами”, потому что зверек с полосатым хвостом напоминает генетту. Позднее это название превратилось в “генот” или “енот”. Перед едой енот-полоскун полощет корм в воде; отсюда его русское название “полоскун” и латинское видовое lotor. В неволе еноты проделывают эту же операцию даже с идеально вымытой пищей. У волчат голубая радужная оболочка глаз через 8-16 недель жизни обычно становится золотисто-жёлтой либо оранжевой. В редких случаях глаза у волков остаются голубыми на всю жизнь. С помощью голоса волки могут передавать очень сложные сообщения – о нахождении определённого зверя в определённом месте. При этом волк сначала слушает информацию, доносящуюся от другого волка, который может находиться в восьми километрах. Затем передающий откидывает голову назад и воет вибрирующим воем: вначале низким, но заканчивающимся на самой высокой ноте, ещё воспринимаемой человеческим слухом. Волки воют на рассвете или в сумерках, но не каждый день. Начинается вой с сольного завывания вожака, которое существенно отличается от завывания других членов стаи. Они присоединяются чуть позже. Хоровой вой обычно заканчивается тявкающим визгливым лаем. Коллективное голосовое творчество стаи является признаком общественной жизни. Пристрастие волков к нему имеет эмоциональную основу и обостряет чувство принадлежности к стае. Также это средство общения с другими стаями и отбившимися собратьями. Расстояние в несколько километров волки легко пробегают рысцой со скоростью в 10 км/час, а во время погони вполне могут достичь скорости и в 65 км/час, при этом делая прыжки до 5 м. Волк – достаточно территориальное существо. Размножающиеся пары, а нередко и стаи, живут оседло на определённых участках, границы которых обозначаются пахучими метками. Диаметр участка, занятого стаей зимой, обычно 30-60 километров. Весной и летом, когда стая распадается, занятая ею территория разделяется на несколько фрагментов. Лучший из них захватывает и удерживает основная пара, остальные волки переходят на полубродячий образ жизни. В открытых степях и тундре волки нередко кочуют вслед за передвигающимися стадами домашнего скота или домашних оленей. Логова устраиваются для выведения потомства; обычно им служат естественные убежища – расщелины в скалах, заросли кустарника и т.п. Иногда волки занимают норы барсуков, сурков, песцов и других зверей, реже роют их самостоятельно. Больше всего к логову привязана самка во время выращивания потомства, самец им не пользуется. Характерно, что волки никогда не промышляют поблизости от своего жилища, а на расстоянии 7-10 км и далее. После того, как волчата подрастут, звери перестают пользоваться постоянным логовом, а устраиваются на отдых в различных, но надёжных местах. Когда у волков нет маленьких детенышей, они редко живут постоянно на одном месте. Большей частью животные уходят довольно далеко и покидают обжитые места на несколько дней или недель, чтобы снова сюда вернуться, когда найдут добычу. Волк предпринимает свои странствования как в стаях, так и в одиночку. Доказано, что во время этих странствований волки пробегают за одну ночь от 40 до 70 километров. Весной и летом волк живет одиноко или попарно, осенью – целой семьёй, зимой же хищники собираются в стаи, величина которых зависит от условий той местности, где они живут. Волки, особенно в южных районах, поедают и растительные корма – разные ягоды, дикие и садовые фрукты, даже грибы. В степях они часто делают набеги на бахчи арбузов и дынь, удовлетворяя не столько голод, сколько жажду, поскольку нуждаются в регулярном, обильном водопое. Волки моногамны, то есть на одного самца приходится одна самка. Кроме того, для волков типичен семейный образ жизни: они живут стаями от 3 до 40 особей – семейными группами, состоящими из пары вожаков – альфа-самца и альфа-самки, их родственников, а также пришлых одиноких волков. Пары образуются на неопределённо долгий срок – до тех пор, пока один из партнёров не погибает.