Драбблосборник

Утром Герда объявила, что во сне познала тайны прорицания судьбы и будет делать всем предсказания. За одно предсказание она просила печенье, яблоко или провести ее в потайную каморку подсматривать, что происходит в раздевалке рекрутов. К вечеру к ней уже выстроилась целая очередь, а печенья Герде теперь хватило бы на месяц вперед. Дайлен пробовать не хотел, но это его не спасло: Андерс выпросил у Герды сначала сеанс для себя – бесплатно и вне очереди, – а потом ухватил дайленову руку и, не обращая внимания на возмущение своего лучшего друга, бессовестно сдал на растерзание коварной предсказательнице. Обнадежив Дайлена, что все правда и все сбывается, Андерс еще и сбежал к своему ненаглядному Карлу Текле, и Дайлен с Гердой остались наедине. Гадала она, как мигом выяснилось, на костях. Насколько Дайлен помнил уроки Винн – лучевых. Человеческих, не эльфийских. – Бросай их на пол! – скомандовала она, получив заветное печенье. Отдавать его было жалко, потому что сладостями что Дайлен, что Андерс старались делиться с маленькими и с теми, кого только что привезли, а Герда, между прочим, и без печенья была кругла и довольна своей жизнью. Кости выглядели такими грязными, как будто их вытащили из подвала, помыли в луже, причем где-то в том же подвале, а потом уронили в липкую пыль. Да и предыдущий владелец обращался с ними не особенно бережно и тоже никакого понятия о гигиене не имел. – Дайлен, они не кусаются. Бросай давай. Прекрасно осознавая, что они занимаются глупостями, Дайлен бросил кости на пол. Они легли неаккуратной кучей, в которую Герда глубокомысленно всмотрелась, а потом сказала, что ждет Дайлена страшное испытание и большая любовь к кому-то очень красивому и светловолосому и невероятная боль. Дайлен возмутился было, что в жизни не слышал большей чуши, но Герда захихикала – так противно, как обычно хихикают девчонки, когда затевают пакость, – подхватила свои кости и была такова. Впрочем, поразмыслив в пустой спальне над учебниками, Дайлен решил, что не так уж она и неправа. Страшное испытание наличествовало во всей красе: над ним висела пересдача энтропии. Если тебе легко дается стихийка, с энтропией и целительством можно распрощаться, как говорили старшие маги. А вот кто-то очень красивый и светловолосый Дайлену был исключительно как брат. То есть они, конечно, целовались – да и не только целовались, – но оба решили, что раз по дружбе, то это все не считается. И никакой невероятной боли от Андерса ему не светило, разве что учебником по голове. А никакого другого красивого и светловолосого Дайлен в свою жизнь все равно не хотел. Предсказание забылось через неделю, когда он завалил пересдачу энтропии и был с позором изгнан с лекций по оной. Вообще-то у Дайлена было смутное подозрение, что Текла, принимавший экзамен, попросту приревновал, но Андерс был уверен, что до такой мелочной мести его возлюбленный не опустится, да и ревновать не к чему – подумаешь, Андерс проболтался, что девственность подарил не Текле, а вовсе даже Дайлену, это ж такие мелочи. Вместо энтропии его отправили дополнительно изучать лед и землю, это было куда как увлекательнее, и Герда с ее костями забылась. К тому же предсказания она бросила и переключилась на преследование молоденького рекрута, который, похоже, боялся девчонок в принципе, и все от младших учеников до старших чародеев затаив дыхание ждали, что она сделает с несчастным Калленом дальше. Потом предсказание забылось. Было заточение Андерса, и Дайлен год с ума сходил от страха за него, не зная даже, жив ли, выдержал, не сошел с ума, не отдался ли демону, потому что карцер и за месяц ломал людей покрепче, чем Андерс, был седьмой побег и торопливое прощание – навсегда, потому что оба понимали – поймают еще раз и вздернут без разговоров; были Истязания, был Йован, который, оказывается, занимался магией крови, а их с Андерсом, зараза, не позвал, был Серый Страж Дункан, которому потребовалось свежее мясо – и Башня осталась позади вместе с неуклюжими попытками заключенных в ней магов создать видимость нормальной жизни, да что там, просто жизни. Дайлен учился не шарахаться от каждой тени, смеяться в голос и есть не по часам, а когда захочется, разбрасывать по палатке грязные носки Алистера и любоваться Морриган. Любоваться приходилось молча и по возможности незаметно, но ее одежда открывала столько всего любопытного, что можно было хоть спиной сидеть – и все равно все видеть. Были огромные, бесконечные просторы – небо и облака, леса, уходящие далеко за горизонт, теплые и шершавые стволы деревьев, мокрая от росы трава по утрам, была настоящая жизнь, и на фоне этой жизни еще омерзительнее было понимать, что всего этого их лишают. Просто за то, что родились не такими, как все. Неудивительно, что Андерс снова и снова убегал. Жизнь стоила любого риска. О пророчествах Дайлен вспомнил много позже, когда они, с договорами наготове, подходили к Денериму, а Морриган с сожалением сказала, что нет в Тедасе такой силы, чтоб предсказывать будущее, а ривейнские провидицы просто чуть глубже других смотрят в Тень. Вспомнил, как рекрута Каллена повысили, Йован влюбился и бегал за своей Лили с щенячьими глазами, самоуверенная отличница Тесса провалила Истязание, Андерс нашел в хранилище древнетевинтерскую волшебную палочку – правда, так и не разобрался, как ей магию колдуют, потому что отобрали, у Инес взошла ее звездчатка лапчатая. А Герда нашла своего единственного, которого сама же себе, хохоча на всю девичью спальню, нагадала. И незадолго до того, как Дайлена забрали в Стражи, провожала его на войну, пошутив, что он еще вернется и все утопит в крови, потому что кости так сказали. Не бывает столько совпадений. Одно, два, ну три, но если больше – это уже закономерность. Что ж, более страшного испытания, чем Архидемон, выдумать было бы трудно. Дайлен знал, что умрет, – в таких поединках не выживают. Жалко было только, что никаких красивых и светловолосых рядом не наблюдалось, а смерть уже стояла на пороге. Дайлен, задумавшись о судьбе своей тяжкой, даже на Зеврана стал посматривать, хотя тот никаких чувств, кроме приятельских, у него не вызывал, а на большую любовь был похож наименее всего на свете. Умирать, правда, все равно не хотелось. А у большой любви были глазищи в пол-лица, тяжелые косы цвета полуденного солнца, и Дайлен пропал с первого взгляда. Пророчества, предсказания – это все страшно глупо, если между вами – ваше положение, а вдобавок ты маг, и они не смотрит на тебя как на мужчину. Наверное, это как ломать кости, идти против течения, пытаться запрудить океан. Можно успокаивать себя тем, что невероятная боль – это не потому, что ничего не выйдет, а потому, что трудно и ломаешь законы, но это все равно трудно, а впереди – речи на Собрании земель и сбор войск, и поэтому нужно успеть, сейчас – он может не вернуться. Нужно просто сделать первый шаг, а судьбы не существует. Просто. Все очень просто. Герда нашла своего Ульдреда, Инес нашла свои семена, Андерс сочинил уйму неприличных анекдотов про тевинтерские волшебные палочки. Он подошел к ней перед самым собранием. Улыбнулся – не вежливо, а как улыбался симпатичным девчонкам в Башне – и вручил заботливо приготовленный камень с дыркой на веревочке. Тоже – как девчонкам в Башне, на удачу перед экзаменами. А она улыбнулась в ответ. Так, что Дайлен поверил: все получится. И испытание с драконом, и самая прекрасная принцесса на свете.