Devil's Age

      На крыше школы обычно было спокойно и тихо, не считая налетающих невесть откуда порывов завывающего ветра. Крыша редко привлекала учеников, которые предпочитали посиделки во внутреннем школьном дворике. Даже в хорошую погоду увидеть здесь кого-то было почти невозможно.       Аллен не понимал, как можно было отказаться от этого неба, которое казалось таким близким, как на ладони. Слоистый слой облаков затянул все пространство до самого горизонта, словно кто-то разлил краску на поверхности воды, а ветер теперь из последних сил раздувал её, чтобы укрыть всё небо белой простыней облаков. Но стоило закрыть глаза, как картина тут же менялась: всего мгновение и высь, где господствовал ветер, становилась неузнаваемой. Привычно недостижимое небо отсюда казалось таким близким — стоит протянуть руку и отщипнешь клочок белого облака словно кусок сладкой ваты, будто оно низко-низко и сейчас упадет, накрывая тебя своим пушистым одеялом. Аллену нравилась крыша ещё и тем, что можно было лечь и просто забыться… Не думать ни о проблемах, ни о новом опекуне, ни о седых с самого детства волосах.       Было уже слишком поздно уходить, когда мальчик заметил, что сегодня он не один: на его привычном месте, облокотившись на небольшое сооружение для инвентаря, сидел парень, а другой стоял рядом с ним и ногой пинал несчастный маленький сарайчик. Сидящий парень что-то тихо сказал — Аллен не расслышал — и стоящий громко рассмеялся.       Вот уж он не думал, что встретит здесь именно этих двоих. Их шайка-лейка больше всех доставали его в школе. Будь проклят тот день, когда Аллен впервые пришел в эту школу и сразу же попался на глаза банде развязных подростков, некоторые из которых только-только перешли в старшую школу. Его необычная внешность сразу же была замечена. Начались издевки и унизительные «комплименты», которых мальчик, конечно же, предпочел бы не слышать (С вами был Кэп). Была ещё и другая причина, по которой старшеклассники не давали ему прохода — Аллену было всего четырнадцать, а дедовщина процветала всегда и везде. Никто из группы хулиганов, предводитель которых, кажется, сейчас и сидел на крыше, не упускал возможности пихнуть, толкнуть или приласкать «добрым» словом несчастного мальчика, за исключением его самого. Тому, казалось, всегда было фиолетово на происходящее вокруг. Если он и обращал на кого-то внимание, то это был взгляд, полный презрения.       Кажется, парни его пока не замечали и продолжали о чем-то негромко разговаривать и смеяться над своими шутками. Так и было: сидящий и был тем самым заводилой у всех местных хулиганов. Носил длинные, очень длинные волосы, за которые его непрестанно отчитывали завуч, все учителя и раз в неделю директор, не заправленную рубашку, расстегнутую до половины, из-под которой выглядывала футболка, постоянно закатывал рукава выше локтя. Второй — сынок богатеньких родителей и оттого балованный и всё себе позволяющий. Его примерная с иголочки форма говорила о том, что мать хорошо следила за своим чадом. А то, что её родное дитятко выкрасило волосы в рыжий цвет и связалось с плохой компанией, — о том, что примерным сыном оно не являлось.       Аллен собрался, было, уйти, пока не нажил проблем на свою задницу, но тут его заметил Канда и, посмотрев на рыжего Лави, снова перевел взгляд на мальчика, показывая другу свою неожиданную находку. Рыжий посмотрел на мальчишку и широко улыбнулся. В конце концов, Аллен мог скрасить то время, что они проводили на пустынной, скучной крыше, пока прогуливали уроки.       — Эй, ты! Сюда подойди, — крикнул Лави, подзывая его пальцем.       Аллен оглядел неразлучную парочку и попятился назад. Ему совсем не хотелось с ними общаться или тем более затевать разборки с двумя взрослыми ребятами, которые были не просто старше и сильнее, но и значительно превосходили его по размерам.       — Я сказал, сюда подошёл, — повторил Рыжий и сам направился к Аллену. — Ты что, глухой? Или тупой? А может, и то, и другое сразу?       Лави схватил его за руку и потащил к Канде. Мальчишка обреченно поплелся за ним: сопротивление было бесполезно. Да и к тому же, своими «нечеловеческими» усилиями он их только бы посмешил, а что еще хуже — мог и разозлить. Так что ему ничего не оставалось, как послушно топать следом за Лави и надеяться, что то его скоро отпустит.       Канда скучающим взглядом смотрел на происходящее. В принципе, на его лице никогда не выражалось никаких специфических эмоций: только злость, раздражение, усталость или безразличие.       Лави подтолкнул мальчика вперед, а сам, вставая за его спиной, рукой схватил подбородок, показывая свою очередную жертву «старшему брату».       — Ну? Как он тебе?       — Пф…       Канда перевел утомленный взгляд на край крыши. Его абсолютно не интересовали похождения Лави, которого он ой как не случайно называл похотливым Кроликом. Рыжий имел нездоровое влечение ко всему, что двигалось… или могло двигаться в теории.       — Зря ты так! Глянь, какая нежная кожа… — Лави ладонью провел по щеке Аллена, тот мгновенно отдернулся. — А ну-ка не рыпаться, — приказал Рыжий, опуская руку на горло мальчика. — Что это тут у нас? Какая тоненькая шейка! — Он зарылся лицом в седых волосах и глубоко вдохнул. — А как он приятно пахнет! Прямо котеночек…       — Отпусти меня, придурок! — огрызнулся Аллен, пытаясь вырваться из его рук.       — Коготки решил показать? — довольно ухмыльнулся тот и расстегнул пару верхних пуговиц на его рубашке. Проверенный трюк — расстегнуть воротник, задрать рубашку, выворачивая, но не снимая, так, чтобы она держалась только на манжетах — работал как на мальчишках, так и на девчонках.       Аллен, оставшись без рубашки, зарделся и сильнее задергался в попытках освободиться. Кажется, сегодня его собрались унизить по полной. Но Рыжий перехватил рукава вместе и намотал их себе на руку, чтобы тот не улизнул ненароком.       — Ты посмотри-ка! У него даже волос еще нигде нет, — удивился Лави, прижимая мальчишку свободной рукой к себе. — Ммм… какой гладенький!.. — Его рука погладила грудь Аллена, а пальцы перешли на сосок и стали его пощипывать.       Лицо мальчика залилось румянцем до самых. Это было уже слишком.       — Отпусти его, — произнес Канда, без интереса глядя на происходящее. — Он же еще сопливый совсем.       — В этом-то вся и прелесть, — заявил Лави с выражением истинного ценителя и продолжил пальцами теребить соски Аллена. — У него еще только началось половое созревание. Это тело такое нежное и гибкое. — Рука скользнула вниз по плоскому животу... — А черты лица пока такие тонкие, такие привлекательные. — … Поднялась вверх, попутно задевая сосок, и вновь легла на лицо мальчика. — Смотри, какой он миленький! Почти как девочка…       Канда посмотрел в дикие, горящие отчаянием глаза и снова отвел взгляд. На его лице не было ни заинтересованности, ни отвращения. Ему было скучно.       — Да сдался он тебе…       — Он такой хорошенький, разве я могу себе отказать в таком удовольствии? — Лави лбом прижался к виску мальчика и игриво облизнулся. Его рука заскользила по худенькому слабому телу, заставляя его хозяина все больше и больше краснеть и вздрагивать. Канда, молча, пристальным черным взглядом наблюдал за тем, как Аллен беспомощно кривляется в руках его озабоченного друга.       — Ну что, Юу, попробуешь?       Лицо парня вмиг изменилось.       — Не называй меня по имени, тупица! Я тебе голову оторву, — угрожающе прошипел парень.       — Да что ты заладил «оторву, оторву»… Смотри, как он мило покраснел. Такие невинные глаза… — Лави лизнул мочку Аллена и засмеялся, наблюдая его дикую реакцию. — Ах, детка! Если бы мне сейчас не надо было идти, — он украдкой бросил хитрый взгляд на Канду, — мы бы весело провели время, но увы… — Лави с довольным лицом отпустил Аллена, а сам, насвистывая, отправился к лестнице. — Удачи, Канда!.. — Рыжий скрылся, оставляя мальчишку наедине со своим нелюдимым, вечно чем-то недовольным другом.       Аллен бросил на Канду злой взгляд, полный унижения, и яростно задергал руками, пытаясь до конца снять с себя рубашку. Мальчик громко сопел, истерично размахивая руками и раздражая японца своим присутствием.       — Проваливай давай, — произнес парень, глядя на его смешные попытки освободиться.       — Сам проваливай, придурок! — огрызнулся Аллен, еще агрессивнее махая руками.       — Че ты сказал? — Канда резко поднялся и в несколько шагов преодолел расстояние, разделявшее их. Его рука схватила седые пряди и крепко их сжала, отчего Аллен вскрикнул и поморщился от боли. Его настроение менялось также часто, как направление ветра. — Ты с кем так разговариваешь, сопля? — Канда подтянул его за волосы к себе.       Аллен оскалился и плюнул ему в лицо. Тот закрыл глаза и на несколько секунд замер.       — А вот это ты зря сейчас сделал… — Он вытер плевок со щеки и еще сильнее потянул его за волосы, прижимая к себе. Аллен закричал и уперся руками в его грудь.       — Отпусти, отпусти меня!..       — Заткнись, мелюзга! — Канда достал из кармана галстук, который он никогда не надевал, и завязал им мальчишке рот. — Сейчас ты у меня получишь... — Капкан, придуманный Лави, из которого Аллен не мог освободиться, оказался очень кстати: слабые ручонки снова оказались скованными. — Плохих мальчиков надо наказывать…       Он толкнул Аллена к кладовке и, схватив за волосы, лицом прижал его к стене. Аллен от боли тихонько крякнул и что-то жалобно промычал.       — А теперь посмотрим, такая ли у тебя нежная кожа… — Канда в мгновение ока расстегнул ширинку на его брюках и спустил их вместе с нижним бельем.       Аллен истошно завопил и лихорадочно задергался, понимая насколько безвыходна его ситуация. Из глаз брызнули слезы.       - Отпусти меня! Пожалуйста, отпусти!       — Ну-ну, плакать теперь поздно, — прошипел Канда ему в самое ухо, услышав всхлипы. — А теперь придется потерпеть, говорят, поначалу больно…       Услышав звук расстегивающейся молнии, Аллен забился в конвульсиях и истерично закричал. Один, второй, третий — сильные, грубые толчки, причиняющие острую боль, набирали темп.

***

      Аллен прочертил щекой о металлическую стену, покрытую остатками облупившейся белой краски, и поднял глаза к небу. Но тут же их закрыл и крепко сжал челюсти.       Но на крышу никто бы не пришел. Увидеть здесь кого-то было почти невозможно.       Растрепанный и растерзанный, он сидел у стены. Он не смог бы двигаться, даже если бы захотел. Да и ему теперь уже было все равно, что произойдет с ним дальше.       Канда повернулся к нему и, ухватив за запястье, потянул вверх.       — Вставай.       Аллен безразлично отбросил его руку и поднял уголки губ, при этом лицо его нисколько не изменилось. Он не знал, какую хотел изобразить эмоцию. В голове было настолько пусто, что не было сил уцепиться ни за одно чувство.       — Не беси. Отведу тебя домой…       «После такого полагается жениться, а не провожать до дома» — бесцветно мелькнуло в голове Аллена, хотя ему было совсем не до шуток.       В ответ Канда получил только молчание и мутный отрешенный взгляд серых глаз из-под полуопущенных ресниц. Только этот взгляд и тишина.       — Ладно, как хочешь… — Парень бросил прощальный взгляд на мальчика и пошел прочь.       Аллен натянул рубашку и брюки, но сил застегнуть их у него не было. Он еще долго смотрел вдаль, на небо, которое стало свидетелем его страданий. Небо, которое он так любил. Даже оно ему не помогло. По щекам потекли слезы. Он снова остался один. Как и всегда до этого. Как и до приезда в Японию.       После того, как его прошлого опекуна лишили родительских прав за пьянки, он прожил несколько лет в приюте. Он так радовался, что новый приемный родитель оказался не просто хорошим человеком. Он еще и увезет его в другую страну, где мальчик сможет начать новую жизнь. Кажется, эта надежда рухнула раньше, чем распустились первые цветы любимой японцами сакуры.       Он не сможет здесь остаться. Как ему объяснить приемной семье, что он не может здесь больше находиться? Что не может больше посещать эту школу. Что ему остается? Снова вернуться в приют, где жить тем невыносимее, чем старше ты становишься? Аллен тихо посмеялся сквозь слезы. Потом засмеялся громче и, наконец, истерично захохотал.       Голова прочертила по стене и упала на каменную плитку. Ослабленное тело в потрепанной одежде распласталось на полу. Превознемогая боль, он раскинул руки. Любая боль проходит, как и любое несчастье забывается со временем. Остаются только шрамы…       — Нет… — тихо произнес Аллен. — Я запомню этот день. Запомню, во что бы то ни стало.       Солнце медленно уходило за горизонт, чтобы завтра снова появиться на небе и ознаменовать начало нового дня.