Осторожно, дети!

      Звенел будильник.       Проснулся чужой человек. Проснулся и еще долго смотрел в потолок, пытаясь найти связь с телом.       Пять утра.       Чужой человек вздрогнул, ощутив на себе утренний воздух, встал чужими ногами на холодный пол и прошел на чужую кухню. Он поставил чайник на плиту и провел чужой рукой по таким же чужим волосам, убирая непослушные пряди назад.       В ванной он смотрел на свое чужое лицо и оно ничего не выражало. Застывшая мраморная маска с неподвижными и пустыми бледными глазами, врезанными в нее. Он смотрел на себя и не видел.       Мейсона не любили. Ни начальство, ни подчиненные. Его не любили ни в его отделе, ни во всем Министерстве.       Никто.       Если можно было избежать общения с ним, его избегали. Ему не смотрели в глаза. С его появлением не то, что смех, но и все разговоры прекращались, сразу становилось неудобно сидеть, стоять — быть — и хотелось провалиться под землю.       Весь этот спектр эмоций испытывал сейчас мужчина с бейджем «Джонсон Д., журналист», как на иголках сидящий в кресле перед ним. Слева через большое окно на них смотрела серая осень, а слева — сурово — Большой Брат.       И никто не мог внятно объяснить, почему именно они не питали к Мейсону хоть сколько-нибудь теплые чувства, ведь Мейсон занимался всем тем, чем и положено заниматься хорошему работнику Внутренней Партии.       — Когда вы были маленьким, — все же собрался с духом Джонсон Д., не поднимая взгляда от своих записей, — вас под прикрытием усыновления внедряли в семьи, находящиеся под подозрением.       Но подозрительной была исключительно статистика такой программы: в этих семьях всегда находились предатели. Ведь ребенок подвижнее телекрана.       — Верно, до четырнадцати лет, — отвечал капитан, но мыслями он был совсем не в своем кабинете. Его не волновал ни этот журналист из Министерства правды, ни грядущая хвалебная статья «Незримые Герои», посвященная его назначению, ни даже то, что еще скользкий Джонсон Д. мог знать о его детстве.       — В подростковом возрасте вы организовали и вплоть до самого окончания школы успешно руководили политическим кружком.       Никто уже не сможет сказать, случайность ли это, но в семьях членов Объединения тоже обнаруживались предатели Партии. Как неожиданно. Успешное совпадение, которое можно было прибавить — и оно всегда прибавлялось — к заслугам Мейсона.       — Да.       Практически сразу после выпуска он написал детскую книжку-брошюру «Осторожно, дети!», в картинках и простыми словами рассказывая самым маленьким членам «нашего прекрасного и процветающего общества», на что стоит в первую очередь обращать внимание, чтобы распознать признаки «болезни» у своих родных и близких. Он потом писал и другие книги по детской психологии, но именно эта стала партийным бестселлером.       — Расскажите что-нибудь о своей книге?       Мейсон встал и подошел к книжной полке.       Случись однажды так, что слово «некомфортный» вдруг обретет физическое воплощение, оно непременно будет сотворено руками Мейсона.       «Если не заметить изменений вовремя и не рассказать о них своему воспитателю, — писалось в книге «Осторожно, дети!» сразу за главой, где автор завоевывает доверие юного читателя, — твои родители заразят все общество. А ты желаешь нашему обществу только добра!»       Там также говорилось о моральном облике партийца, как стать всем-всем полезным, давались стихи для заучивания и была даже анкета в конце под заголовком «Когда я вырасту, я стану…». Дети с большим энтузиазмом проходили ее и с гордостью рассказывали о результатах своим друзьям, но не подозревали, насколько все было просчитано и подогнано.       — Держите, — протягивая один из экземпляров Джонсону Д., вместо ответа сказал Мейсон. — Полистайте и задайте конкретный вопрос.       Их взгляды впервые за всю встречу пересеклись.       — Ну же, — холодно поторапливал Мейсон. — Возьмите себя в руки. Вам следовало бы ознакомиться хотя бы с одной рецензией на мою книгу, прежде чем прийти сюда и тратить мое время.       Ублюдок.       Но мужчина, конечно же, ничего не сказал. Казалось, он бы не произнес это слово даже под самыми страшными пытками.       Он послушно взял книгу и, чтобы успокоиться, начал бездумно листать страницы. Джонсон Д. знал ее чуть ли не наизусть, но его внимание привлекли зачеркнутые слова. Он не мог вспомнить, что было на их месте.       — «Справедливость», «осторожность» и «равенство», — увидев растерянность мужчины, подсказал Мейсон и сел обратно в свое кресло. — Ее ни разу не переиздавали, несмотря на все новые редакции новояза. Всем, кто считает «Осторожно, дети!» своей настольной книгой, приходится вычеркивать устаревшие строчки.       — Люди считают вас национальным героем, спасителем. — Быстро переключился Джонсон на другую тему. Подхалимство всегда помогало ему. — Дети по всей Океании от вас без ума. Как вы относитесь к этому?       По инициативе Мейсона через год после пилотного тиража по всей столице были созданы Отряды Следопытов в детских садах и младших школах. Было не сложно догадаться, какую программу он нес в неокрепшие умы и какие результаты получал. С его легкой руки по всему городу все разрасталась и разрасталась сеть, состоящая из маленьких шпионов, которые искренне и целеустремленно «творили добрые дела».       — Я рад, что смог сделать для своей страны так много, — без единой эмоции на лице отвечал Мейсон. — Быть примером для подрастающего поколения — это большая честь и ответственность, мне нельзя их подвести.       — За прошедший год вы стали публичным лицом, представителем всей Внутренней Партии перед народом. С чем связан ваш переход в доблестные ряды Полиции? И сможете ли вы совмещать свои семинары с такой тяжелой работой?       Проныра.       — Я подготовился к отстранению от дел и провел обучение профессиональных кадров. Вскоре они приступят к своим обязанностям и без моего контроля не останутся, будьте спокойны. В Полиции Мыслей же я принесу еще больше пользы.       — Звучит обнадеживающе, — Джонсон Д. попытался выдавить из себя улыбку, но у него ничего не получилось. — Мы в надежных руках.       — У вас есть дети, — сказал капитан и неожиданно переменился в лице. Он был заинтересован и теперь не скрывал этого за маской равнодушия.       Джонсон Д. в очередной раз пожалел об этом интервью. Зачем он спрашивает? Нет, не так. Откуда он знает?       — Я догадался по вашему замешательству, — будто бы читал мысли Мейсон. — Причем, дети еще маленькие, раз вы не смогли вспомнить зачеркнутые слова. Мейсон умел убеждать. Он имел странную способность ловко манипулировать людьми. Он мог заставлять их поверить ему. Довериться. После общения с Мейсоном человек долго приходил в себя, будто справляясь с наваждением.       — И судя по вашему возрасту, поздний и долгожданный. — Продолжал он и в голосе у него звучала неприятная ухмылка. — В каком Отряде Следопытов состоит ваш ребенок?       У него не было слабых мест, все в нем было идеально. Слишком.       В партии любили разоблачителей, всем им было приятно чувство триумфа после поимки очередного мыслепреступника, и никто, абсолютно никто, не мог упрекнуть в чем-либо Мейсона. Хоть он и был бесчеловечным — да, пожалуй, таким он и был — это была цена их победы.       — З-зачем вы спрашиваете? Мейсон достиг совершенства в своем деле и далеко вышел за границы контроля и понимания. Он научился так хорошо играть по правилам, что превзошел саму игру.       — Номер, Джонсон.       Его не любили, потому что он был слишком похож на своего дядю. Дядю, который всегда был на шаг впереди.       А ведь никто не любит, когда его выставляют дураком.       — Ему всего два года, он еще…       Его не любили, потому что он становился лучше Смитта.