О Долге и Терпении

Это конец. Он знал этот пустой взгляд. Так смотрела она на всё вокруг те первые дни, когда она пришла в его дом. Так же качалась и не говорила ни слова, не отвечала на вопросы, не реагировала ни на что из внешнего мира. Все их с Беем попытки разговорить ее были пусты. Она начала приходить в себя, становиться той Белль, которую он полюбил, спустя не один день, но сейчас не было времени ждать! Если Белль не заговорит, их мизерный шанс выбраться живыми из этого места превратится в ничто. Румпельштильцхен оцепенело смотрел на девушку, растеряв все мысли и готовность к действию. Ему нужно было заставить ее говорить, от этого зависела их жизнь. - Белль, не молчи, прошу тебя, сейчас не время… - молил он, сжимая в отчаянии ее плечи. Но она не реагировала, уставившись вдаль слепыми глазами. Румпельштильцхен взглянул вокруг. Судья выжидательно смотрел на них, устало подняв бровь и нетерпеливо поджав губы. Мэр с другого конца помоста расплывался в ухмылке, вновь обретая уверенность в исходе суда и мысленно ругая себя за вспышку страха – как он мог решить, что чокнутая девица сможет хоть пару слов связать? Позади Румпельштильцхена зрители действа начали переговариваться, поднимая шум все более и более громкий. Все внимание толпы было устремлено на них. - Белль, милая, ну что же мне сделать, чтобы ты меня услышала? – обращался Румпельштильцхен скорее к себе, чем к девушке, тщетно ожидая от нее проблеска хоть малейшей искорки сознания. Он растерянно замолчал, исчерпав все слова, которые мог бы сказать. Как же ему вернуть ту Белль, которую он видел еще вчера? Живую, горячую… Внезапно невероятная мысль пронзила его. Он не был уверен, что это сработает, но другой идеи у него не было. Всей кожей ощущая взгляды толпы на нем и не веря, что он действительно это делает, Румпельштильцхен облизнул свои пересохшие губы и прижался к ее, взяв ее отрешенное лицо в свои ладони. Он крепко зажмурился, всей душой надеясь, что это сработает, и боялся пошевелиться. Где-то в глубине сознания он отметил, что шум толпы затих, раздались редкие удивленные возгласы. Горожане, следовало думать, не пожалели, что пришли сегодня на площадь. - Что происходит? – строго вопросил судья, изумленно взирая на раскинувшуюся перед ним сцену, где ему был уготован первый ряд. – Потерпевшая будет отвечать, или вы отказываетесь от слова? - Да, господин судья, прошу вас, один момент! - Румпельштильцхен ответил, отстранившись от Белль. Ее глаза были закрыты. - Послушай меня, Белль, я знаю, тебе страшно, и ты не можешь по-другому, но я ведь знаю тебя, моя чудесная, храбрая Белль. Ты не побоялась довериться мне раньше, поверь мне и сейчас. Я тут, я рядом, и все будет хорошо. Все, что тебе надо, просто говорить. - Я же говорила, я не смогу. – прошептала девушка, закусила губу и открыла глаза, глядя прямо на супруга. Румпельштильцхен едва не стек на деревянные доски от облегчения. - О, девочка моя, сможешь, сможешь! – он смеялся, с сердцем, бешено колотящимся в груди. Он подвел ее к столу, где у края лежало Евангелие и приложил ее ладошку к твердой бархатной обложке. Повторяя слова за Румпельштильцхеном, девушка закончила свою клятву. Белль сделала шаг вперед, мимо Румпельштильцхена, обращая лицо к горожанам. Он положил руку на ее плечо, пытаясь подбодрить. Несколько раз глубоко вздохнув, она начала тихо, постепенно повышая голос. - Мне было двенадцать. Зрители замерли, воцарилась полная тишина. Только и слышно было, как мэр тяжело плюхнулся на стул, принесенный услужливыми слугами. Выглядел он неважно, беспокойно следя за девчонкой, способной сейчас разрушить все, что он добился за всю свою жизнь. - В тот день я читала в саду. Было тепло, и я сидела на лавочке под вишней в дальней части сада. Я читала свою любимую сказку. Все остальные, папа и мама, братья и сестрички были дома. В тот день с нами обедал господин мэр, и вся семья и прислуга были там. Меня там не было, потому что у меня болел живот, и я попросилась посидеть в саду. Папа позволил. Через некоторое время я увидела, как господин мэр вышел из дома и уехал на своей карете. Я уже хотела идти в дом, чтобы посмотреть на новое папино изобретение, которое он собирался испробовать после обеда. Я только поднялась с лавочки, как вдруг раздался ужасный шум, я упала, ударилась о лавку и заснула. Когда я проснулась… - девушка запнулась, тяжело дыша, словно рыба, вытащенная из воды. Румпельштильцхен ободряюще сжал ее плечо. - Был дым. И камни. Все перевернуто, все, что я любила. Я перелезла через куски стены, подошла к дому, туда, где он раньше был. Я увидела папу и старшего брата. – Белль снова замолчала. Румпельштильцхен ощутил, как ее плечи вздрагивают. По лицу девушки катились слезы. Ей снова приходилось переживать в памяти то, что свело ее с ума восемь лет назад. Он не мог никак ей помочь и только крепче держал ее, надеясь, что все это не зря. - Дальше я плохо помню. – всхлипывая, дрожащим голосом продолжила она. – Мне было плохо, и болела голова, и все время хотелось спать. Я помню, как меня отвели в приют. Там была мягкая кровать, и вкусная еда. Я не знаю, сколько я там пробыла, наверное, не много. Я помню, как меня привезли сюда, в ратушу. Здесь был господин мэр и старик. Они расписались на какой-то бумаге и заставили меня написать свое имя на ней. Я помню, как господин мэр говорил с воспитательницей. Меня отвезли обратно, только не в комнату с мягкой постелью, а в большой амбар с соломенными матрасами, где жили все сироты, и вкусной еды мне больше не давали. Больше я господина мэра не видела. Я оставалась в приюте до шестнадцати. Потом меня выгнали. Девушка замолчала, вздрагивая и вытирая с лица слезы по потерянной и семье и пропавшему детству. - Семь дней назад, - подал голос Румпельштильцхен, набрав полную грудь воздуха, - мы пришли, чтобы узнать, кого назначили опекуном моей жены. Нам ничего не сказали, и кинули в темницу. Но я слышал, как мэр признался… - Вранье! Это наглая, бессовестная ложь! – вскричал голова, вскакивая со своего места. – Это отвратительная клевета! Нельзя верить словам бесноватой девки! Она все напридумывала! Господин судья, она ведь одержимая, ее клятва ненастоящая! - Это ты безбожник! – раздалось из толпы. - Убийца! - Вот кого повесить надо! Толпа согласно загудела. Судья встал, призывая к тишине. Он выглядел озабоченным, и переглядывался с кем-то позади помоста. - По закону, только здравый умом может выступать в суде. Это правда. - Схватить их! На виселицу! – визжал мэр, указывая на них пальцем и брызжа слюной. – Повесить их сейчас же! Стражники охотно принялись выполнять приказ. Двое закованных в доспехи верзил резво поднялись на помост, хватая Румпельштильцхена и Белль и скручивая им запястья сзади веревкой. Мужчина слышал только грохочущую в ушах кровь и оглушающий рев зрителей, поднимаясь, спотыкаясь и путаясь в собственных ногах, ко второму возвышению. Широко раскрытыми от ужаса глазами он видел, как Белль, сотрясающуюся от рыданий, поставили рядом с ним на люк и накинули на шею грубую петлю с надежным узлом. К ним приблизился стоявший наготове священник. Румпельштильцхен не слышал ни слова из его молитвы, призванной отпустить грехи приготовившихся к смерти преступников. Он был грешен, как и любой человек, но не заслужил этого, не заслужил потерять все, едва только найдя и обретя счастье. Белль не заслужила этого тем более - расстаться с жизнью, длинной дорогой стелющейся впереди нее, в свои юные годы, из-за лжи. Ее душа были чиста и безгрешна настолько, насколько не мог похвастаться ни один из зевак, он был уверен в этом. - Готово, святой отец? – спросил палач, замаявшись ждать – его наняли всего на казнь, а он торчал тут уже почти час без дела. - Нет! Папа! – внезапно различил Румпельштильцхен крик сына в шуме толпы. Повернувшись на звук, он увидел Бея недалеко от помоста, вырывающегося из рук крепко держащей его Дороти. Мальчик кричал, слезы лились ручьем по его лицу, но Дороти не отпускала его, пытаясь прижать к себе, отвернуть его лицо прочь от ужасного зрелища. «Спасибо», - беззвучно проговорил он, обращаясь к женщине. Все десять лет он жил только ради этого мальчика, стремился быть хорошим отцом для него. Сейчас он не будет молить, унижаться, и с остатками своей давно затоптанной гордости встретит свою смерть, незаслуженную, неправильную, но в конце-концов забирающую всех. На его голову опустился черный мешок, и петля на шее плотно затянулась. Румпельштильцхену всегда было любопытно, что чувствуют казненные на виселице или на плахе, но никогда в жизни не мог представить, что окажется на этом самом месте. Вместе с мешком его окутала тишина, только испуганное сердце быстро, беспорядочно отсчитывало свои последние удары. На секунду перед его глазами промелькнуло видение, такое близкое и реальное, казалось, стоило протянуть руку, ухватить – и оно твое. Он увидел его дом, с манящими уютным светом окнами в сумерках, на одном из которых вальяжно раскинулся сытый рыжий безымянный кот. Он видел, как загоняет овец в амбар, теплым вечером, спеша к дому. Там, на пороге, улыбаясь возвращению супруга, стояла его Белль, красивая и румяная, с письмом в руках. Это была весточка от Бейфаера, который находился в услужении в хорошей семье и учился и работал в городе, овладевая ремеслом повара. Позади девушки приветливо горел очаг, на столе стоял сытный ужин. В теплом углу стояла деревянная кроватка, маленькая, с высоким бортом, из-за которого выглядывали пытливые синие глазки, а маленькие ручки тянулись к вошедшему папе. Румпельштильцхен со смехом подхватил на руки прелестную девчушку. Белль, улыбаясь, сложила руки на его плече и звонко чмокнула его в щеку, растрепав волосы ему и малышке. Это было видение того, чему так и не суждено было сбыться. Это то, чего ни он, ни она, никогда не увидит, думал мужчина, внезапно обожженный мыслью о потерянном будущем, таком светлом и прекрасном, и это ранило больше осознания близкой смерти. Секунды тянулись, а конец все так и не приходил. Румпельштильцхен сосредоточился, пытаясь различить звуки сквозь плотный мешок и общий гул. - Я повторяю, я прошу слова! – различил он голос, пытавшийся перекричать толпу. Постепенно шум утих. - О чем вы хотите сказать? – спросил судья, все еще не ушедший с площади. Несколько мгновений стояла тишина. - Я… Я хочу рассказать о том, что случилось… - мужской голос звучал высоко и неуверенно, запинаясь на каждом слове. Румпельштильцхен не мог поверить своим ушам. Кто-то решил выступить за них и помешать казни? Кто? - Снимите мешки, господин палач, у нас появился свидетель, - приказал судья. Ослепленный внезапным светом, Румпельштильцхен вгляделся в новую фигуру, появившуюся на помосте. Молодой человек выглядел не слишком внушительно, ссутулившись, с разноцветными синяками на лице. Узнав бледное, веснушчатое лицо, он едва не задохнулся от удивления – это был Альберт Спенсер. - Ну что ж, мы слушаем тебя, - судья снова уселся за стол, приготовившись слушать. И он слушал, вместе с нечисленной толпой ловящих каждое слово горожан и двумя людьми, чьи жизни он только что спас, слушал слова Альберта о том, как его дядя совершил мошенничество и уничтожил бумагу об опекунстве, как только за ней явились. Не легко давались ему слова - он говорил запинаясь, тяжело дыша, закрыв глаза и беспокойно вертя в руках шляпу, словно стараясь поскорее разделаться с нелегкой задачей. Закончив свой рассказ, он отвернулся от толпы, встретившись взглядом с ошарашенным Румпельштильцхеном. Тот увидел во взгляде Альберта то, чего никогда не ожидал увидеть когда-бы то ни было – мольбу, мольбу о прощении. Не зная, что ему ответить, Румпельштильцхен нерешительно кивнул. Если тот просил о прощении, да боги, о чем угодно, если это поможет спасти их жизни, он это охотно даст. - Что ж, доказательства высказаны по закону. – объявил судья. – И суд решает, что Румпельштильцхен и Белль Френч, крестьяне, невиновны. Он почувствовал, как развязываются веревки, связывавшие его руки за спиной. Получив свободу, он первым делом подхватил Белль, без звука опустившуюся в его объятия. Невиновны! Он не мог в это поверить, ожидая какого-нибудь подвоха. Нужно было поскорее найти Бея и выбираться отсюда, пока что-то снова не случилось. Отыскивая глазами мальчика со знахаркой, он так быстро, как мог, зашагал прочь от адских столбов, увлекая Белль за собой. - Стойте. – раздался приказ судьи. Он взглянул на них долгим, хмурым взглядом, - не торопитесь. Стражники мгновенно преградили им путь. «Нет, нет, НЕТ», кричал мысленно Румпельштильцхен. Ведь их признали невиновными! Что же не так? - Суд признает виновным…- сердце Румпельштильцхена пропустило удар, - …сэра Дональда Спенсера, мэра. Чтобы искупить его вину за содеянное им преступление, суд решает изъять его имущество, вернув полагающееся наследство мисс Белль, остальное же внести в городскую казну как уплату за лжесвидетельство. Самого же сэра Спенсера решается подвергнуть положенным пыткам за его деяния… Где же сэр Спенсер? – судья окинул взглядом окружающий помост люд, не найдя внушительную фигуру толстяка. – Впрочем, последнее откладывается до тех пор, пока преступник не будет найден. - Ты слышал, любимый? – подняла голову Белль, с неестественно ярким блеском в глазах. – Мы будем жить! Девушка разразилась громким хохотом, через мгновение затихнув и повиснув безжизненно на его руках. Не выдержав напряжения сегодняшнего дня, она на минуту потеряла сознание, слишком перегруженное переживаниями. Румпельштильцхен опустил ее на мостовую, прислонив спиной к доскам помоста, и упал рядом. Все закончено. Он заставил себя дышать глубоко и размеренно, успокаивая сердце, трепыхающееся, словно воробей в клетке. Люди вокруг одобрительно приветствовали его, обступив кольцом. - Папа! Я так боялся! – услышал он голос Бея, который подбегал к нему, опережая запыхавшуюся Дороти. Румпельштильцхен обнимал сына и сонную Белль, проронив первую за этот день слезу. - Ну что ж, соседушка, теперь мне есть чем гордиться! – сказала Дороти, уперев руки в бока. - Зять мой оказался вдруг честным человеком, а сосед – неписанным богачом! **************** История подошла к концу Т_Т Пока что это последняя глава, хотя может еще придет в голову, как наши ребята будут обустраиваться в новой жизни, но в целом - все =)