О Долге и Терпении

- Сегодня наша последняя ночь, да? Белль лежала посреди камеры, закинув руки за спину, рассматривая кусочек луны, заглядывающий узким серебряным лучом в темницу. Девушка лежала, не двигаясь, и только слезинки, одна за другой, катились по ее спокойному, ровному лицу. Румпельштильцхен сидел рядом, прислонившись лопатками к сырой стене. - Последняя, - согласился он, так же неотрывно следя за каплями, стекающими по вискам Белль, как она сама за уголком луны в окне. – Завтра мы отсюда выберемся. - И умрем. – Голос Белль звучал тихо и невозмутимо, будто говорила она об ожидании завтрашней стирки или надвигающегося дождя, а вовсе не об окончании их жалкой и несчастной, но, тем не менее, горячо любимой жизни. Каждая капля, теряющаяся в волосах девушки, все больше и больше наполняла чашу отчаяния в душе Румпельштильцхена. Он мысленно взывал к богам, молил, кричал, вопрошая, чем же заслужили они такой конец? Что этому миру сделал он, какое ужасное преступление совершил простой нищий прядильщик, за которое судьба карает его так? Почему она дала ему, наконец, счастье, зачем наделила прекрасными сыном, которым он гордился более всего в этом мире, чтобы только отобрать его, оставить его выживать совершенно одного? Зачем он встретил эту волшебную девушку, которая заставила заново биться его сердце, которая делала его дни во сто крат прекраснее, которая дарила ему столько нежности и любви, сколько он не надеялся увидеть в этой жизни? Зачем ее жизнь, такая юная и свежая, должна оборваться? - Нет, Белль, - ответил он, стараясь звучать настолько бодро и уверенно, насколько позволяло переполнившееся отчаянием сердце. – Никто не умрет. Завтра ты выйдешь, предстанешь перед судом и расскажешь всю правду. - Я не настолько глупая, чтобы так думать, Румпельштильцхен. – обреченный, монотонный голос девушки давил на него, словно пудовая гиря. - Почему, Белль? Ведь правда – твоя, ты не сделала ничего плохого, и отправлять на…виселицу тебя не за что. - Румпельштильцхен, кто послушает нас? Кто поверит словам городской сумасшедшей, обвиняющей мэра в преступлении? Вопрос остался без ответа. Еще совсем недавно Белль уверяла его самого, что все будет хорошо, сияла надеждой и решительностью. Сейчас же ее глаза потухли, руки опустились, и все, что мог хотеть Румпельштильцхен – чтобы она еще раз сказала, что все наладится. Румпельштильцхен наклонился и протянул руку к девушке, большим пальцем стирая с ее лица мокрые дорожки. Белль закрыла глаза, с припухшими от слез веками. - Румпельштильцхен, - позвала она вполголоса. - Да, милая? – Все, о чем бы она ни попросила сейчас, он бы исполнил. Белль поймала его руку и прижала к себе, поворачиваясь набок. На лице ее промелькнула легкая улыбка и тут же угасла. - Если это моя последняя ночь в этой жизни, я хочу провести ее с тобой. - Куда ж мы денемся, больше тут ни… - Румпельштильцхен поперхнулся, на секунду потеряв дар речи. Он покачал головой. - Белль… - произнес он почти умоляюще, нежно поглаживая ее щеку пальцем, - пожалуйста, поверь, не надо. Завтра ты выйдешь отсюда живая и здоровая и забудешь об этом времени, как о страшном сне. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы хотя бы ты осталась жива. Что бы ни случилось, ты вернешься обратно, и вы с Беем будете вместе, помогать друг другу, хорошо? Обещай, что вы не будете ссориться? Белль кивнула, все так же прижимая к себе его ладонь. - А как же ты? - Если повезет, я тоже вернусь. – Румпельштильцхен заставил себя улыбнуться, пусть и через силу, но сейчас все, что он хотел – утешить ее, успокоить, стереть слезы с ее лица, пусть и призрачной надеждой. – А если нет, - его голос дрогнул, - просто помни обо мне, моя милая Белль, знай, что ты была моим самым дорогим сокровищем, любовь моя. Когда-нибудь ты обретешь свое счастье, с кем-то другим. Белль резко потрясла головой. - Если завтра я могу тебя потерять… Хоть сегодня, пожалуйста, будь со мной, - прошептала она, протягивая к нему руку. Румпельштильцхен опустился рядом и прижал ее голову к своей груди, зарываясь носом в спутанные волосы, Сейчас, когда конец так близок, казалось, жизнь стала прекраснее, а чувства во сто крат сильнее, его нежность к Белль переполняла его с головой. Девушка обвила руки вокруг его шеи и робко прижалась губами к его щеке, царапаясь о недельную щетину, которая, в купе с окровавленными бинтами и перепачканной одеждой превратила его в еще более жалкое существо, чем то, каким он обычно себя видел. Спустя мгновение Румпельштильцхен накрыл ее мягкие, приветливые губы своими, ощущая солоноватый вкус ее слез. В этой сырой, темной темнице, лежа на прогнившей соломе, с продырявленной и перевязанной шкурой он внезапно ощутил себя удобнее, уютнее и счастливее, чем когда-то на добротной кровати в их первую с Милой ночь. Он опустил ладонь на ее талию, прижимая покрепче к себе, теряясь в ее тепле и нежности. Румпельштильцхен целовал ее лицо, стараясь запомнить губами каждую складочку ее кожи, хоть и понимал, что помнить это ему суждено недолго. Опускаясь ниже, он покрывал поцелуями ее шею, путаясь в волосах, чувствуя, как волна дрожи прокатывается по телу, когда с губ Белль слетает вздох. Пусть завтра в это же время он будет качаться на веревке со сломанной шеей, на смех толпы, но сегодня он был жив, и как чудесна, восхитительна была Белль рядом с ним, обнимающая его за шею, отвечающая так легко и охотно на его ласку. - Да, милая моя, сегодня я с тобой. Румпельштильцхен проснулся от назойливого шума, прорывавшегося к нему сквозь сон. Он хотел повернуться на другой бок и заснуть, снова погрузившись в приятные сновидения, но резкий стук заставил его подскочить, распахнув глаза. - На выход! – прогремел басом закованный в латы стражник, стуча ножнами меча по железным прутьям решетки. Другой, стоящий рядом, открывал дверь клетки, третий держал в руках кандалы. - Негоже появляться перед людьми без королевских драгоценностей, ваше величество, так что протяните ручки! – объявил третий стражник, с издевкой позвякивая цепями. Румпельштильцхен почувствовал, как сердце мертвым ледяным комком упало к пяткам. Этот день настал, и каменные стены зашатались вокруг него от этой мысли. Дверь темницы со стуком распахнулась и страж с кандалами в руках шагнул вовнутрь. - Эту первой, - кинул он в сторону девушки, следившей за происходящим широко раскрытыми глазами. – Вставай, принцесса, пора примерять украшения! Руки вперед. Белль послушно встала, мелко дрожа, и вытянула вперед руки, на которых тотчас же замкнулись тяжеленные кольца. Второй стражник завинтил шурупы и потянул девушку на выход, намотав цепь на кулак. Белль покорно последовала за ним, опустив голову. Румпельштильцхен почувствовал, что встает на ноги и повторяет действия Белль, словно откуда-то со стороны наблюдая за своими движениями. Мысли отказывались выстраиваться в ровный ряд, оставляя тело повиноваться простым командам. Он последовал за девушкой, подталкиваемый натянутой цепью, безжалостно хромая и морщась от боли в ноге без привычной поддержки посоха. Бездумно он шагал по темным коридорам темницы, вверх по лестнице и по каменным полам ратуши. Там, снаружи, его ждала виселица, но перед этим предстояло пережить еще и суд. Цепь натянулась и рванула их вперед, заставив его споткнуться и еле избежать падения. Кандалы обдирали кожу запястьях, вынуждая не отставать, чтобы избежать нового рывка. Румпельштильцхен взглянул на закованные руки Белль, с покрасневшей под железом кожей на запястьях, которые еще только вчера, позабыв обо всем мире в отчаянии последнего дня жизни, он с нежностью касался губами, наслаждаясь шелковистостью белоснежной, полупрозрачной кожи. Высокие двери, ведущие на мощеную площадь, распахнулись, летнее утреннее солнце ослепило привыкшие к темноте глаза. Жмурясь на ярком свету, Румпельштильцхен с удивлением окинул взглядом открывшийся перед ним вид. Вся площадь была забита. Люди занимали каждый дюйм площади, мельтеша перед глазами и создавая негромкий, но не стихающий шум. Горожане расступились, образовав коридор, ведущий к наспех сооруженному в центре площади помосту. Румпельштильцхен не мог оторвать взгляда от двух столбов со свисающими петлями, уготованными для них. Перед помостом с шибеницами стоял другой, пониже, со столом, за которым уже восседал судья, хорошо знакомый Румпельштильцхену – тот же хмурый, худой тип, который, как услужливо подсказала ему память, не отказался от звонкого мешочка с монетами из рук мэра. Стражник подтолкнул застывшего на пороге ратуши Румпельштильцхена. Споткнувшись, он продолжил свой путь по живому коридору гомонящих, перешептывающихся людей, бросающих на него косые взгляды. Перед глазами мелькали десятки лиц, рук, ног. Все смешивалось в огромный блестящий шар, непрерывно вращающийся перед носом, и только плечо Белль, идущей на цепи рядом с ним, давало опору. Внезапно монотонный шум прорезал звонкий детский голос: - Папа! Румпельштильцхен остановился, выискивая взглядом источник звука. Среди людей, ныряя под локти и протискиваясь между спинами, появился Бейфаер, и, прорвав плотную стену людей, выбрался на мостовую прямо перед отцом. С криком «Папа!» он ринулся к мужчине и вцепился в него, обнимая изо всех сил. Румпельштильцхен опустился на колени, прижимая к себе сына, обнимая его торчащие лопатки под потрепанной туникой, словно утопающий – свое последнее спасение. - Будь сильным Бей, - шептал он парнишке, сам не слыша половину своих слов, - будь храбрым, мой мальчик, я знаю, ты сможешь. Я всегда гордился тобой, сынок. Я так люблю тебя, Бей, я… - Папа, все будет хорошо! – Бей уставился ему в глаза взглядом, полным паники и надежды, - Ты справишься, и мы все вместе пойдем домой! Я буду махать тебе из толпы! Голова Румпельштильцхена закружилась от ужаса. Неужели его сыну суждено увидеть смерть собственного отца? - Нет, Бей, уходи…- не успел он договорить, как стражники уже оттаскивали мальчишку от закованного в кандалы заключенного. - Прощай, малыш, - прошептала Белль рядом, подняв ладонь вслед мальчику, звякнув металлом. Их повели дальше, к возвышению, на котором находился судья. Цепи, ведущие к их кандалам, зацепили на крюк у подножья. Обвиняемым не полагалось говорить до тех пор, пока этого не потребует судья. Только если он сочтет обвинение недостаточно весомым они смогут выступить в свою защиту. Если же нет – они смогут сказать только свое законное последнее слово, стоя уже с петлей на шее. Палач, с лицом, закрытым маской, уже ждал подле орудий их смерти. - Тишина! – громко воскликнул судья, привстав со стула. Гомон толпы утих, все взоры обратились на него. Выждав паузу, он хмуро продолжил, – Сегодня, в пятнадцатый день июля, происходит суд. Обвинитель – сэр Дональд Спенсер, городской голова, обвиняемые – Румпельштильцхен и Белль Френч, крестьяне. – Судья сел, и кивнул куда-то в сторону. Из кареты, стоявшей позади помоста, вышел мэр – разодетый в бархатный камзол, явно жаркий для середины лета, с блестящим от пота лбом и как всегда высокомерным выражением лица, и поднялся на возвышение справа от судьи. - Суд выслушает обвинение. Сэр Дональд Спенсер, подойдите, пожалуйста, к Евангелию и поклянитесь в честности. – Он подвинул книгу, лежащую на кромке стола, ближе к мужчине. - Клянусь говорить правду перед Богом и не лжесвидетельствовать против невиновного. – пробормотал он вполголоса, отдернув руку от книги, как только прозвучало последнее слово, будто от ядовитой змеи. - Обвинение, вам слово. – объявил судья, и мэр важно и неспешно выдвинулся вперед. - Эти люди, - начал он громко и звучно, указывая пальцем на место под помостом, где стояли двое заключенных, - пришли с клеветой! Они обвинили меня в том, что я, якобы, украл деньги этой нищенки! Они опозорили меня перед всем честным народом! Кроме того, они набросились на меня, выкрикивая угрозы, и трое стражников еле оттащили их от меня! Мне лично и моей семье было нанесено ужасное оскорбление! Румпельштильцхен, подтягивая железные браслеты, взял руку Белль в свою, переплетя пальцы. Девушка неотрывно смотрела на выступающего. Мэр, тем временем, продолжал: - Я прошу у суда справедливости ко мне! Я прошу наказать преступников со всей строгостью, в назидание другим наглецам, клеветничеством пытающихся отобрать у честных людей их справедливо полученные деньги! В толпе поднялся шумок. Люди перешептывались между собой, бросая взгляды то на голову, то на обвиняемых. - Где же было твое честное богатство пятнадцать лет назад? – раздался выкрик из толпы. - Мошенник! – послышался женский крик с другой стороны. Собравшийся люд согласно загудел, кивая и переглядываясь. Румпельштильцхен с удивлением оглядывался на стоящих рядом горожан. Всего только пару месяцев назад он убегал с этой площади вместе с Белль, уворачиваясь от летящих камней. Сейчас же никто не выкрикивал им оскорбления, не бросал в них мусор, не смеялся и не плевал презрительно. Он прислушался к разговору двух женщин средних лет, переговаривавшихся неподалеку. -…слухи ходят, что он не одну сироту так обобрал, еще до Френчей. А и действительно, с чего бы он каждый раз вызывается опекуном быть? - А потом с сиротами что-то случается – то чума, то несчастный случай, и денежки все его. Одна только девочка эта, из его подопечных, в живых осталась. Только не думал он, что она вылечится от бесов своих и придет законное требовать. Тем временем судья поднялся из своего кресла, призывая к вниманию. - Суд выслушал обвинение. Народ вокруг деревянного помоста взволнованно загудел. Судья кинул взгляд на стоявшего сбоку мэра, с высокомерным видом сложившего руки на груди, и на двух закованных в кандалы обвиняемых, взирающих на него с ужасом и надеждой с подножья помоста. - Суд находит обвинение недостаточным. Румпельштильцхен моргнул, не время своим ушам. Неужели только что судья не отправил их прямиком на виселицу? Неужели у них появился пусть небольшой, слабенький, но все-таки шанс? Мэр опустил руки, глядя на судью с изумлением, не меньшим, чем Румпельштильцхен. Судья получил свой кошель, неужели этого ему было недостаточно? Председатель, тем временем, продолжал. - Обвиняемая сторона имеет право постоять за себя перед судом. Вы можете выбрать способ разрешения спора. Он повернулся лицом к Румпельштильцхену – Поединок или доказательство? - Доказательство! – выкрикнул он со всей силой своих легких. В поединке у него не было бы никаких шансов – он еле стоял на ногах, а мэр, хоть и был на вид неповоротливым толстяком, мог вызвать за себя борца. За Румпельштильцхена же никто постоять не мог. Все, что было на его стороне – правда. И этой правды он добьется, чего бы это ему не стоило. Он выпрямился, насколько мог, и повторил: - Я выбираю доказательство. Судья удовлетворенно кивнул, получив ответ, и вернулся на свое место. Стражники неохотно освободили их от тяжелых железных браслетов, и отправили тычком к приставленной лесенке. Они поднялись на помост, повернулись к краю и Румпельштильцхен впервые увидел, сколько же много народу собралось на площади. Люди высовывались из близлежащих окон, сидели на крышах, а на мостовой и яблоку негде было упасть. Он выискивал в толпе курчавую головку сына, но не мог найти среди толпы. Его окатила волна смущения – ему предстояло выступать перед таким количеством зрителей! Он прочистил горло, собираясь с духом перед своей речью. - Что ж, суд готов выслушать ваши доказательства. Румпельштильцхен сделал шаг вперед, чувствуя, как колени дрожат и ладони становятся липкими от холодного пота. - Слово пострадавшей, Белль Френч. Пусть она расскажет о преступлении, которое совершил сэр Спенсер по отношению к ней. Румпельштильцхен в панике оглянулся на Белль. Как и предупреждала Дороти, говорить все-таки придется именно ей. - Белль? Она стояла, обхватив себя за локти, и слегка покачивалась из стороны в сторону, невидяще уставившись в пустоту. - Белль?...