Вверх тормашками

Alex Mattson – Good Kids

xi. Ясуко до последнего надеялась на магическое «авось пронесёт!», хотя пути к отступлению были отрезаны все до единого, время неумолимо бежало вперёд, а ответа с её стороны жаждала целая команда из лучившихся неприкрытой надеждой взглядов. В бесполезных попытках противостоять натиску со стороны толпы непривычно молчаливых мальчишек, девушка всеми силами жмурилась, отворачивала голову так, что хрустели шейные суставы, и упрямо держала оборонительную позицию военнопленного партизана на допросе. Однако пристальные глаза цеплялись за неё, будто намертво пришитые армированными нитками, и каждый из них Ито буквально ощущала собственной кожей. Она осознала, что обговоренные сроки подошли к своему логическому завершению, когда было уже поздно с позором дезертировать из школы, хотя и пыталась незаметно проскочить мимо великана-Теппея. Попытка оказалась провалена на первой же секунде побега, ибо Киёши фактически заорал на весь коридор о том, что: «Я тоже иду в спортзал, Ясу-чан, пошли вместе!». А там на крик повысовывались остальные участники клуба, и Хьюга, слёту смекнувший незатейливый и малодушный план Ясуко, за шкирку приволок горе-менеджера на полставки следом за всеми. Ни слёзные мольбы, ни торжественные клятвы достать самую редкую фигурку, которой так остро не хватало коллекции генералов Джунпея, не искусили капитана (суровые мужские слёзы стояли в его глазах, когда вся компания завалилась на территорию спортзала). Ито Ясуко предстала перед честным и справедливым судом, как и ей и было положено. И то ли по договорённости, то ли по наитию навеянной атмосферы, никто не произнёс ни единого слова, предпочитая давить ещё и угрюмым молчанием. Стоявшая позади всей этой несокрушимой стены, как финальный босс в конце уровня, Рико тоже была непреклонна и беспощадна, не собираясь предоставлять Ито ни единого шанса на стратегическое отступление для обдумывания дальнейшего плана действий. Садистская улыбка, которая озаряла симпатичное лицо Айды, наводила на мысли о том, что если и придётся работать с этим дьяволом во плоти, то лучше в сотрудничестве, чем по разные стороны баррикад.       – Пощадите мои нервы, – с горем пополам выдавила из себя девушка, прижав руки к груди в попытке усмирить бешено колотящееся сердце, грозившее вот-вот подскочить на уровень горла и вырваться наружу вместе со словами. – Дайте хотя бы до завтра подумать, умоляю.       – Разве твой ответ не очевидный? – почти разочарованно протянул Коганей в такт солидарным киваниям Митобе.       – Вы меня без ножа режете сейчас, – жалобно заскулила Ито.       – Ладно тебе, Ясу-сан, просто скажи: да или нет, – безобидно повёл плечами Тсучида, голос которого за минувшую неделю Ясуко слышала всего лишь в третий или четвёртый раз. Честное слово, ни один из них даже не подозревал, какая дилемма разворачивалась внутри у несчастной. Будучи весьма медлительной на принятие важных решений, сейчас Ито самостоятельно ускоряла все мыслительные процессы, помогавшие взвешивать «за» и «против». И пока что, в сумбуре различных аргументов, вплоть до абсурдного и совсем неважного: руки всего две, а тех, кого нужно заботой окружить, шесть – со значительным отрывом перевешивало второе. Хотя то, что баскетбольный клуб всем своим составом цеплялся за неё и непритворно пытался переместить чашу весов в свою пользу, давало отрицательному ответу негативную окраску, так как приятно умасливало гордость девушки.       – Да чего ты мнёшься-то? – шумно взъярился Хьюга, до этого момента похвально терпевший все немые метания одноклассницы от одного решения к другому. Правда дальнейшую гневную тираду, наполненную недоумением и искренним негодованием, пресекли в считанные секунды: сразу несколько ладоней накрыли капитану рот, а кто-то даже вытолкнул его из полукруга солидарности прямиком к Рико, которая быстро расценила Джунпея, как возможную угрозу решения должности будущего менеджера, и поэтому сочла нужным принять необходимые меры. Какие именно, Ясу уточнять не собиралась в виду бурной мозговой активности, а там, за стеной оставшейся пятёрки, видно и не было. Если бы не спасательный круг, брошенный как никогда вовремя, то Ито непременно склонилась бы к напитанному сомнениями «нет, спасибо», и покинула клуб в слезах – рисовать баскетбольные мячи до выпуска из старшей школы. Однако неожиданный спаситель появился буквально из воздуха, чем предоставил Ясуко шанс не только сбежать из оцепления, но и как следует всё обдумать. Кёске буквально влетел в спортзал, на ходу застёгивая свою рубашку и спотыкаясь о собственные ноги. Растрёпанные волосы торчали во все стороны, влажно поблёскивая наряду с бешено-распахнутыми глазами, которые не то слезились, не то просто сверкали бликами ужаса – в образовавшейся суматохе было совершенно непонятно. Особенно сбивало с толку то, как его в таком виде и с таким ошалелым от паники лицом (ещё и украшенным боевыми пятнами) вообще дальше школьных ворот пустили.       – Полундра, Ясу! Аврал полный! Он безо всяких церемоний, не размениваясь на вежливости и даже приветствия, словно в зале никого, кроме его сестры не было, растолкал ошеломлённых удивлением баскетболистов, схватил девушку за руку и потащил следом за собой.       – Кёске, что происходит? – ничего не понимающая Ито даже не успела схватить со скамейки свою сумку, когда её выдернули из зала, не дав толком переобуться, и начали активно тянуть в сторону школьных ворот под синхронно-недоумевающие возгласы, раздававшиеся позади. Никто ведь не знал, что поводов для беспокойства у них не было абсолютно, и только Киёши, который уже был знаком с Кёске, не посчитал нужным вмешиваться в незапланированное похищение. Мало ли, какие у этих брата с сестрой могли быть проблемы. В данной ситуации, когда ничего не было ясно, Ясуко в полной мере осознавала только то, что брат её совсем не шутил и некая неведомая параша, произошедшая в присутствии Кёске, значительно превышала допустимые границы бреда, определённые родственниками Ито после грандиозного ухода и нежданного возвращения матери семейства. Хотя желания получить даже самую малую каплю информации это ничуть не умалило. Как только ей представилась возможность – где-то на полпути к дому – девушка выкрутилась, вырвала свою порядком покрасневшую руку и слегка дёрнула брата за ладонь со словами:       – Ты можешь хоть что-нибудь сказать? По факту ей просто нужно было подтверждение опасений. Которые, впрочем, буквально сразу же оправдались одной короткой фразой, побудившей Ито впервые в жизни нестись домой быстрее ветра без оглядки на то, как сильно после такого кросса будут болеть мышцы. И не только они.       – Ты просто представить себе не можешь, какой чушью сейчас занимаются наши родители… xii. Ясуко было тринадцать, когда Кентаро и Масако подали на развод, и разошлись как в море корабли. А трещавший по швам семейный фрегат, обречённый на потопление в любом случае, окончательно раскололся в щепки и ушёл на дно с колоссального масштаба взрывом. Это, на самом деле, не блистало какой-либо оригинальностью и подобный исход девушка начала предполагать ещё лет в восемь, когда дражайшая матушка впервые засветила перед ней своего коллегу-но-по-факту-любовника. Сколько Ясу себя помнила, мать никогда не позиционировала себя как заботливого родителя и абсолютно не стремилась окружать детей материнской любовью. Да и не желала посвящать им больше трёх часов в неделю, предпочитая скидывать опеку над своими отпрысками на их бабушку и дедушку – родителей мужа – довольствуясь свободной от заботы над двумя детьми жизнью и карьерным ростом заодно. Пусть Ясу, морально готовившую себя к подобному исходу, с довольно раннего возраста это не очень задело, неустойчивая детская психика всё равно начала фатально крениться боком и ехать куда-то в сторону, примеряя на неё образ без вины виноватой. Около полугода Ясуко угнетала саму себя мыслями о том, что развод родителей возможно был её виной. Частично. По крайней мере до того судьбоносного момента, пока в силу не вступил период настоящего взросления: гормональных всплесков, подростковых загонов и истерических рыданий перед месячными – который позволял девушке бессовестно переваливать всю ответственность на маму и отца, так неудачно выбравших себе в пару друг друга, и по несчастливой случайности заделавших – аж двух! – детей, вынужденных страдать от глупости своих предков.       – … Вы издеваетесь или как? Однако в этот раз, кажется, абсурдность, граничившая с тупостью и отбитым наглухо пониманием, что значит быть родителем, довела умы этих немолодых мужчины и женщины до белочки. Повязав к спектаклю между двумя разведёнками ещё и третью сторону.       – Ничуть. Всё серьёзно, – Масако демонстративно похлопала ладонью по объёмному чемодану на колёсах, в который были упакованы вещи. Вещи Ясуко.       – Я с тобой никуда не поеду, – девушка ногой придвинула к себе сумку, от чего колёсики противно скрипнули, а сам чемодан грузно отъехал, тут же сменив маршрут к стене. – Мы не поедем. – Исправилась Ито, обратив внимание на то, что брат её тоже не особо горел желанием налаживать контакты с матерью или её ухажёром, что наблюдал за семейными разборками где-то в стороне.       – Дети, во-первых, это не навсегда, – устало поддержал бывшую супругу Кентаро, попивая кофе прямо из термоса. – Скоро всё наладится. Говорил он это в свете «вы обязательно помиритесь с матерью» или же с оттенком «потерпите её полгодика-год» Ясу не знала и знать, пожалуй, не хотела. Ибо не устраивали в равной степени обе смысловые вариации слов мужчины. Сам факт переезда к матери вызывал откровенную неприязнь, обиду и желание беспрерывно плеваться ядом в сторону женщины, которая их родила, но полюбить так и не умудрилась. Ну, а при таком раскладе – извините уж – в лучшие побуждения Масако брат и сестра Ито верили так же, как неизлечимо больные пациенты, знающие о своём диагнозе, верили в славные прогнозы докторов «вы обязательно поправитесь». То есть с жутчайшего рода скептицизмом и слабым оттенком злобы.       – Кен-сан будет жить в штабе полицейского отделения. Вряд ли вам позволят жить там же, – сухо выразилась мать Ясуко, всем своим видом отчаянно желая продемонстрировать окончание разговора и поскорее забрать детей, чтобы уехать. – Именно поэтому вы переедете ко мне на время продажи дома и до тех пор, пока ваш отец не найдёт подходящее жильё. Причина всего этого сборища была проста: деньги. Семья Ито не славилась обильностью доходов со стороны Кентаро, несмотря на его должность в штате местного полицейского департамента. Масако тоже не особо хотела делиться заработанными средствами, хотя стабильно посылала какие-то деньги на карманные расходы детей, упорно продолжая не понимать разницу между «откупом» и «подарками». Пока фирма, в которой она стремилась к вершине, не прогорела. Потом финансовые дела её пошли на спад. А потом опять в гору. И сейчас женщина направляла все свои силы на то, чтобы восстановить былой авторитет и денежный баланс. В конечном итоге, путём нехитрых махинаций, всё свелось к тому, что большой двухэтажный дом стал Кентаро не по карману (с учётом расходов на образование Ясуко и Кёске, налогов, расходов на еду, коммунальные услуги и прочие нужды). И сейчас вопрос о продаже даже не вставал – нужно, и всё тут.       – … Что ж, всего хорошего, – однако несмотря на то, что решение родителей было принято сугубо из логических соображений, морально Ясу не была готова к тому, что придётся изо дня в день переживать попытки Масако наладить контакт с ними, дабы сделать лучше самой себе и успокоить свою совесть. Поэтому, быстро проверив баланс своей карты по мобильному банку и в уме прикинув, на сколько ночей в гостинице заявленных денег хватит, она как можно скорее отсалютовала всем рукой, схватилась за чемодан и стремительно пошагала к выходу.       – Кёске, ты идёшь? – даже и не думая о том, чтобы бросить брата на растерзание бестактным, бесчувственным деревяшкам, девушка распахнула дверь и целенаправленно покатила тяжёлую сумку по неровной дорожке, прямиком к калитке. Правда далеко им с Кё уйти не удалось: буквально около ближайшей автобусной остановки в трёх минутах ходьбы от дома их за шкирку поймали Кентаро и тот, другой мужчина, которого Масако «любила» в данный момент.       – Стоять, детки, – жизнерадостно улыбнулся он, открыто забавляясь просмотром семейной драмы и возможностью в ней поучаствовать. – Мне, скажу честно, тоже не особо нравится идея, что вы будете круглосуточно обитать в доме, где я предполагал быть только со своей женщиной, – Ясуко на этом моменте демонстративно показала, что ей нестерпимо захотелось блевать. Прямо на идеально-выглаженный костюм этого весельчака. – Однако и просто так вас оставить будет подло с моей стороны. Понимаю, что вы обижены и всё такое, но…       – Но лезь, пожалуйста, в трусы к моей мамаше, а не ко мне в душу, будь так добр, – нагло огрызнувшись, Кёске рванулся изо всех сил, к чертям разодрав наспех накинутую толстовку (капюшон остался в руке отца, который настолько не поспевал за событиями, что даже не смог в нужный момент одёрнуть сына).       – Я на вас заявление напишу о сексуальном домогательстве, если сейчас же не отпустите меня, – разъярённой змеёй зашипела Ясу, толкнув горе-любовника матери как можно сильнее, чтобы иметь возможность высвободиться. – И только попробуйте ещё раз до меня дотронуться. Привычка быть вежливой девочкой, въевшаяся в голову настолько, что уже была сродни дурному повадку, несмотря на то, что действия и сам смысл слов явно были в оппозицию формальной речи.       – Дети, успокойтесь! – уже более строго приказал Кентаро, которому впервые в жизни пришлось повысить голос на своих отпрысков. – Это не конец света. Так будет лучше.       – Мне шестнадцать, пап – для меня сейчас критично абсолютно всё, – невесело усмехнувшись, Ясуко краем глаза уловила приближающийся автобус, готовый заехать на остановочную парковку и вяло качнула головой. Как бы отрицая что-то для отца, но как бы подавая знак, чтобы Кё не мешкал. – И да, кстати, лучше будет здесь только для вас… Вы совсем не понимаете, да? В вас нет ни капли осознания того, что у нас «не-проблемных-детей», тоже нужно иногда спрашивать, чего мы хотим? С шипением и приветливым, механическим звучанием женского голоса, автобус отворил свои двери. Дальше дело было за малым: как только в салон зашли последние пассажиры, следом за ними Кёске буквально швырнул оба чемодана (свой и сестры), затем запрыгнул сам и подал руку Ясу. За мгновение, которое продлилось не меньше минуты, как показалось девушке, её успели схватить за рукав кофты, к чёртовой матери сорвать самодельную нашивку на манжете, однако не смогли удержать от резкого рывка. Пальцы отца сорвались в последний момент, когда брат изо всех сил потянул Ясуко на себя и помог преодолеть расстояние в несколько метров одним прыжком. Двери тут же закрылись, зажав между собой прядь длинных волос Ито и выдернув целый клок, однако бушевавший в крови адреналин не просто глушил собой всякую боль. Из-за него сердце колотилось так сильно, что казалось, будто всё тело – одно сплошное сосредоточение сердечного ритма.       – И куда мы теперь? – оплатив хмурому и слегка изумлённому водителю проезд, Кёске бросил своё тело на ближайшее сидение, положив в ноги сумку с одеждой, любезно собранную то ли Кентаро, то ли Масако (плевать – всё равно аж убить охота за то, что в вещах личных посмели копаться).       – Смотря что это за автобус, и куда он идёт, – как следует отдышавшись и подождав, пока язык снова начнёт нормально ворочаться, а не заплетаться от усталости, Ясуко села рядом с братом и положила голову к нему на плечо.       – Понятия не имею, – совершенно по-дурацки заулыбался мальчишка.       – Значит просто едем до конца. Ясуко услышала название следующей остановки и, от чего-то, весело засмеялась. Это был отчаянный, до тупого бестолковый поступок, но от него стало как-то… свободнее. Легче дышать, мыслить и чувствовать. Что ж – порой даже хорошие, послушные и примерные дети стоят того, чтобы им уделяли больше внимания. Потому что в тихом омуте черти водятся.