Излечи меня

Мы летели прямым рейсом из Москвы и ночью оказались в Лондоне. Я почему-то весь день находилась в отстранении от всего, даже думать практически не могла. Но не из-за того, что Алек мог прочитать мои мысли, а потому, что не могла поверить в происходящее. Я видела Алека и Филиппа, они были оба передо мной, я брала сына на руки и всё время была рядом с ним, когда мы ехали в Москву на машине, а потом в самолёте. И всё это время… Господи, как же это? Уже в другой стране я вдруг поняла, как это всё ненормально. Я уехала в другую страну! Лишь вчера вечером я вышла из дома, ничего не сказав Кире, а сегодня я в другой стране! Я шла за Алеком на улицу, осматриваясь. Надо же, я даже дышу другим воздухом. А вокруг гомон голосов, а языка я совершенно не понимаю. Мой английский очень далёк от совершенства, ведь его изучение ограничивалось только школой и полугодом в университете, но не углублённо, а поверхностно. В университете я с чистой совестью сообщила, что у меня была твёрдая четвёрка по иностранному языку, но там мы снова начали изучать местоимения, глаголы всяких форм и прочую ерунду, которая и так была в школе. По итогу, знаний в английском практически нет, а отношение к изучению более чем халатное. Я посмотрела на Алека. Он по телефону с кем-то говорил на английском, а я ни черта не понимала, ведь болтал он так быстро, что хоть что-то разобрать было невозможно. Даже если прислушаюсь, я едва ли смогу хоть какую-то информацию извлечь. Пришлось сделать вид, что мне интересно изучение аэропорта изнутри. Даже Филипп с любопытством смотрел на Алека. Видимо, даже он понял, что таких звуков никогда не слышал. — Шантри ждёт нас снаружи, — повернувшись ко мне, проговорил парень. Он уже положил трубку и снова взял наш багаж – два чемодана – в свои руки. Я несла ребёнка, а он катил багаж. Филипп был довольно тяжёлым, и я устала. — Почему она? — спросила я, поправляя сына на руках. — Она лучше всех отнеслась к той новости, что ты приедешь со мной. — Парень тяжело вздохнул, а я закусила губу. — Я должен был приехать один с ребёнком. Я вдруг поняла, что вопреки желанию своей семьи он всё же привёз меня с собой, и это было в его планах ещё до того, как я вчера явилась к нему, но уже после того, как он узнал, что я родила ему ребёнка. Возможно, не будь этого, я осталась бы там, познакомившись лишь с Шантри. А если бы его цель была бы исполнена, он бы меня бросил. — Не бросил бы. Я люблю тебя, и ты это прекрасно знаешь, — спокойно ответил парень, и я испепеляюще уставилась в его затылок. Шёл парень чуть впереди, и потому я не могла заглянуть ему в лицо. — Не читай мои мысли, — буркнула я, не желая особенно с ним разговаривать. Весь день мы молчали. Алек лишь разбудил меня с утра и спрашивал, что я хочу на завтрак и обед перед самым отъездом. — Я бы хотел, но ты ими буквально кричишь мне в уши. — Парень усмехнулся и обернулся ко мне, чтобы взглянуть в глаза. — Неужели? — Да. Я настроился на твою волну, а теперь не могу сосредоточиться, чтобы всё прервать, потому что всё моё спокойствие нарушают твои мысли. — Он пожал плечами. — Кстати, твоя апатия объясняется тем, что я рядом. Пока ещё действуют мои настройки, но скоро, когда ты привыкнешь быть со мной рядом и сама по себе успокоишься, всё пройдёт. — Я спокойна. — Только кажется. Но скоро всё пройдёт. — Думаешь, такое вообще может пройти? — Я быстро нагнала его и, поправив сонного сына на руках, подняла голову и взглянула на профиль Алека, который смотрел вперёд. — А мне кажется, что все мои мысли теперь будут лишь о том, что я нахожусь с тем, кто причинил мне столько боли, столько мучений, как физических, так и душевных ран. Забыть… и простить… Думаешь, это реально? Пожалуй, столько я ещё не говорила за последние двадцать четыре часа. А особенно так откровенно. Да вся моя жизнь перевернулась лишь в одно мгновение! Когда он назвал меня по имени. — Не знаю. — В его голосе было столько боли. Парень взглянул на меня, потом на сына. — Я лишь хочу верить, что да. Он снова обогнал меня и уже приближался к выходу. Я замерла. Хочет верить… А я не могу даже представить, что проживу с ним хотя бы неделю. Я не выдержу этого. И когда-нибудь мне придётся решить, либо моё здоровье, либо сын. Его семья не отдаст мне мальчика добровольно, они же не обычные люди, а я уже приехала в их страну. Кто знает, сколько им понадобится времени, чтобы найти меня, если я с ним сбегу. Может, они сделают это за час с помощью телепатии или другой своей суперспособности? А если бы я оставила Филиппа, смогла бы я простить себе такой поступок? Вряд ли. К тому же нормальной мне уже никогда не быть. Алек ясно выразился, что я смогу завести семью только с таким же, как он сам. Я очень боюсь будущего. Когда я вышла на улицу, сразу отметила, что снега нет. Более того, тут очень влажный воздух, даже тепло. В своей зимней куртке я просто спарюсь, потому что дома куда холоднее. Странно, но не было дикого, обжигающего кожу ветра, неприятных снежинок. Под ногами не хрустел снег. — Температура днём в среднем градусов восемь в этом месяце, ночью градусов пять, — объяснил Алек. Я взглянула на небо. Звёзд не было, но явно не из-за туч, а из-за грязного городского воздуха и светового шума. На парковке аэропорта было мало машин, всё-таки уже почти ночь, людей становится всё меньше. На улице было куда тише, я не слышала этого гомона, непонятного языка. — Пошли? — Алек подошёл ко мне, и я опустила голову. Ему тут всё привычно, а я стояла на чужой земле и до сих пор не могла в это поверить. — Наверное, тебе уже тяжело? Парень взглянул на мальчика в моих руках. Я сдержанно кивнула и направилась за Алеком. — А у твоей сестры есть какая-нибудь способность типа чтения мыслей? — спросила я на всякий случай. — Можешь думать при ней, сколько хочешь. Её уровень не такой сильный, как у меня. Шантри довольно ветреная девушка и урокам магии всегда предпочитала что-то простое, например, искусство. Даже пошла в университет по этому профилю и сейчас преподаёт скульптуру в колледже. — Сколько ей лет? — На два года меня старше. Ей двадцать семь. Я снова остановилась. Погодите-ка… — Я думала, тебе двадцать три! — воскликнула я, не боясь, что меня услышат. Только Филипп в руках немного заёрзал. — Двадцать пять, — мягко улыбнулся Алек, снова остановившись. — Я, кажется, никогда своего возраста не говорил, но упоминал, что в России уже шесть лет, а приехал в девятнадцать. Я это упустила. — Два года я осваивался и подучивал язык, и когда, наконец, сдал экзамен по самому высокому уровню, пошёл в университет. И всё равно первое время там у меня был акцент. Благо, профиль был более чем теоретический, и я смог этот акцент убрать почти совсем. Я даже думать начал на русском, но стоило вернуться домой на каникулы, как всё возвращалось. — Ты тут прятался, когда всё произошло? — Да. — Алек сжал зубы. — И что ты им сказал? — Ничего. Они до сих пор не знают. И мне хотелось бы, чтобы ты и не говорила. — Он кашлянул и на секунду закрыл глаза. — Я знаю, что это будет не просто, но нам придётся пока сыграть нормальные отношения. И если или когда тебе уже будет совсем невмоготу, я скажу всё. — Парень серьёзно взглянул на меня. — Они моя семья, Тася. Я не хочу видеть на их лицах то же отвращение, что и на твоём лице. — Ты должен был думать до того, как сделал это, — прошипела я. Отвращение? Он заслужил это! — Я был не в себе. — Парень набрал в грудь побольше воздуха. — Помнишь, я рассказывал тебе, почему ненавижу насилие? Та история. Его история, которой тогда я не придала значения, ведь меня она не касалась. — Год назад я хотел вернуться обратно домой, в Англию. Но отец запретил мне это сделать, пока я не добьюсь своей цели. Но я здесь уже шесть лет. Уже даже говорю без акцента, но… ничего. Я устал, но путь домой мне был закрыт. Я напился, совсем. Я не помнил, кто я, не понимал, что делаю. И… — Он вдруг остановился, — припёрся на вечеринку и трахнул там девушку, — пробормотал он быстро. — Не парься, она была шлюхой. Концовка подвела. Да, я сейчас ясно помню, что он тогда сказал. Не парься, она была шлюхой. — Теперь ты понимаешь, что я солгал? — спросил парень, заглядывая мне в глаза. — Я знал, что историю эту раздули, написали о ней, где только можно, и на несколько месяцев наш город стал знаменитым. И тогда я испугался… — Парень облизал губу. Ноздри его раздувались, будто он пытался вдохнуть, но не получалось. — Испугался, ведь меня считали страшным маньяком, а я всего лишь потерял контроль, желая причинить кому-нибудь боль. Я боялся, что, поняв, что всё это сделал я, ты отвернёшься от меня. Тогда я ещё не подозревал, что сделал всё это с тобой. Я быстро задышала, пытаясь игнорировать воспоминания, которые проснулись из-за того, что картина начала проясняться. Так и вижу, что Алеку надоело трахать всех девственниц подряд, чтобы заиметь, наконец, ребёнка, которого так от него ждут. Он напился, пошёл на встречу со мной, влюблённой в якобы идеального парня, и всю злость выплеснул, снова трахнув очередную девственницу. И почему-то именно ту, которая и была нужна. Я растеряно захлопала глазами, таращась на Алека. Лицо его исказила невообразимая боль, ведь он сам видел то же в моих мыслях. Видел всё с моей стороны, все мои страдания в тот момент, всё отчаяние, когда я пыталась вырваться и не могла. Лишь из-за того, что он ошибся. — Ирония судьбы, — буркнула я. Парень открыл рот, чтобы ответить, но вдруг послышался сигнал. За спиной Алека яростно сигналила машина, и я поняла, что это нам. — Пообещай мне, что не скажешь им… — с мольбой в голосе попросил парень. — Обещаю, — холодно ответила я и, поправив Филиппа, пошла к машине. Из неё тут же вылезла девушка. Очень красивая и похожа была на Алека. Только волосы светлые. Пожалуй, такие были бы и у него, не будь у него на волосах чёрной краски. И хоть уже больше трёх сантиметров волос у него уже отросло, я всё ещё не видела его не брюнетом. Мы быстро подошли к Шантри, и та тут же побежала обнимать брата. Наверное, когда-то они были очень близки, и долгие разрывы их обоих мучили. Алек говорил, что она приезжала к нему осенью на неделю. Видимо, брат и сестра не могли долго выдержать друг без друга, и Шантри частенько приезжала. Я видела, с какой любовью девушка смотрела на Алека, и понимала, что даже при всей моей ненависти к нему, не смогу разрушить эту идиллию самостоятельно. А потом Шантри подошла ко мне. Сложив руки от умиления она взглянула на Филиппа и прошептала: — Cute. Робко погладив спящего мальчика по голове, она взглянула на меня. — Я Шантри, — сказала она неуверенно, потом взглянула на брата, и тот одобрительно кивнул. — Мнье очьень прийатно-о позна-ко-митьсья. Говорила девушка медленно, обдумывая каждое слово. Растягивала звуки, и это было довольно смешным, но я уважала чужое старание. — Мне тоже, — ответила я, широко улыбнувшись. В любом случае, если Шантри приятная девушка, я смогу с ней подружиться, и неважно, что сделал со мной её братец. Я должна улучшить свою жизнь, не смотря ни на что. Шантри с облегчением выдохнула и, заметив, что я снова поправила тяжёлого сына на руках, быстро засуетилась и поманила нас к машине. Я и Филипп сели сзади. Алек легко справился с детским креслом, а я поняла, что мне ещё учиться и учиться. Сам Алек сел спереди, а Шантри справа на водительское место. Я и забыла, что водят здесь не так, как дома. — Это машина сестры, и она никому не даёт в ней рулить, — насмешливо проговорил Алек, глядя, как Шантри пристёгивается. Что сказать… Такую машину даже я никому не дала бы. Она явно очень дорогая, стоит бешенных денег. В салоне было так свободно и комфортно, так уютно. Тут приятно пахло цветами, и уходить никак не хотелось. Я спокойно могла не жаться на заднем сиденье, немного вытянула ноги даже. Макушка тут не стучала об потолок. А как мы поехали, я даже не заметила, ведь мотор не тарахтел, а мурчал. И лишь когда снаружи начали проноситься огоньки ночного Лондона, я поняла, что мы уже в пути. Алек и Шантри начали о чём-то беседовать, довольно оживлённо и весело, иногда хихикали. А я ни слова не понимала, ведь беседа эта была явно не для моих ушей. Хотели бы посвятить в неё, говорили бы по-русски. Сглотнув обиду, я опрокинулась на спинку сиденья и посмотрела на город. Красиво. Всё украшено в рождественской тематике. Как же я забыла, что совсем скоро Рождество и Новый год. Безумно много светящихся гирлянд, и светло было как днём. Гирлянды украшали стены, двери, висели между домами и застилали тёмное небо. Невообразимо красиво. В моём городе подготовка только началась, ведь Рождество там только в январе. Но вот город начал заканчиваться, украшений становилось всё меньше, домики всё ниже, и я с тоской провожала город, которым лишь немного успела полюбоваться. Восхищение всё ещё не проходило, и я начала скучать по Лондону. Бывает же… Это совсем чужая столица, чужая страна. И я чувствую себя одиноко. Мы выехали на шоссе, где было мало машин. В темноте я не могла ничего разглядеть и погрузилась в дремоту. Уснуть совсем мне мешал то и дело мелькающий свет фар. А ещё я тщетно пыталась понять, о чём говорят Алек и Шантри. Их голоса сливались, и даже слова звучали так, будто это был один звук. — Анастейша… Анастейша! — звал меня незнакомый голос. Я распахнула глаза и взглянула на силуэт девушки на фоне яркого искусственного света. Это была Шантри. Я узнала её длинные золотые волосы. Ещё не привыкла к голосу, но это исправится. — Что? — шепнула я, усаживаясь. Дверь машины была распахнута, но я не чувствовала холода, ведь была в зимней одежде. Оказывается, мы уже приехали. Детское кресло было уже пустым, Алека тоже не было, и Шантри будила меня. — Мы прийехалъи, — проговорила девушка, подавая мне руку. Я с трудом встала и осмотрелась. В темноте ни черта не видно, лишь освещённое фонарями крыльцо и высокие массивные колонны по краям. Слишком сонная, я не в силах была всё осмотреть, и лишь когда мы с Шантри прошли через двойные двери, ахнула. Я попала в сказочный замок. Это был светлый, просторный особняк. Всё убранство было чрезвычайно богато украшено, и со вкусом. Было ясно, что дом старинный, всё здесь было в стиле века девятнадцатого, наверное. Такое я видела только в фильмах и не могла определить, ведь не была искусствоведом или дизайнером. Но, пожалуй, прекрасные растительные узоры на коврах и занавесках, на мебели, изогнутые, в виде кошачьих лап ножки кресел и диванов, жёлтый мягкий цвет – всё это подсказывало мне. Я осмотрела просторный холл, замерев недалеко от двери. Шантри отошла на несколько шагов и уставилась на меня, улыбаясь. Видимо, её забавляло моё удивление. Здесь было так светло, много воздуха. И почему-то тепло, будто от стен шёл согревающий свет. Прямо напротив меня было гигантское арочное окно, которое, наверное, выходило во внутренний двор. К сожалению, из-за темноты, я ничего не могла разглядеть. Холл был почти пустым, и потому тут было очень много места. Из мебели тут были лишь кресла и два небольших диванчика, что стояли перед огромным мраморным камином. Над камином висела большая картина, изображающая ангелочков, купающихся в лучах солнца. Шантри стояла у лестницы, которая расходилась в две стороны, а за ней шли коридоры, уже скрытые от моего взора. — Грей нье говорил тебье, что мы жьивьём в поместье? — спросила девушка. Я не сразу поняла, о ком она говорит. Об Алеке… — Он сказал, что оно мрачное. — В темноте. — Этот голос принадлежал Алеку, который спускался по лестнице к нам. — Днём тут довольно мило, но, как ты знаешь, здесь вечные дожди, и в пасмурную погоду тут мрачновато. К тому же такие развлечения, как телевизор и интернет, тут только в распоряжении Шантри и моём, так что в остальных комнатах так скучно. Алек встал рядом со мной и заглянул в глаза с надеждой. Я покивала, ещё раз осмотрев холл. — Нас ждут в столовой. Филиппа я уже уложил и отдал в распоряжение няни. — У него будет няня? — Здесь есть слуги, Тась. На няне настоял мой дед. Но это не значит, что ты не будешь рядом с ним. Просто можешь обращаться к ней, когда тебе будет нужно. — Алек протянул ко мне руку, чтобы приобнять, но я поторопилась к лестнице и вперёд сестры и брата пошагала наверх. Вскоре Шантри поравнялась за мной, и я шла за ней в столовую. Я старалась запомнить путь, хотя этого и не понадобилось, ведь мы пришли практически сразу. Столовая располагалась на втором этаже. Комната была гораздо меньше, чем холл, но в таком же стиле. Всё из дерева, покрытого лаком, а оттого жёлтого. На полу были коричневые ковры, а прямо над большим столом на десятерых – люстра. Она напомнила мне люстру в квартире Алека. Видимо, отсюда вся эта любовь к роскоши. За столом сидели трое. Пожилой мужчина – во главе стола. Он был довольно мрачным и уставшим. Я заметила, как тяжело поднимаются его плечи, когда он дышит. Одной рукой он упирался в трость, а вторая лежала на столе. Этот мужчина был довольно старомодно одет в чёрный костюм. На белой сорочке под ним было жабо, а из-под рукавов пиджака торчали манжеты. Голову мужчины давно посеребрила благородная седина. По правую руку от него сидел мужчина помоложе. Ему было лет пятьдесят, может, чуть больше. Он был похож на старика, только на лице было гораздо меньше морщин, в теле больше бодрости. Он сидел ровно и без усталости дышал. У него были тёмные, почти чёрные волосы, в которые охотно пробивалась седина, но ещё не одолела. А ещё у мужчины были усы и короткая ухоженная бородка. По левую руку от старика сидела женщина. Пожилая, но очень красивая. Она держалась с благородством и гордостью, прямо держала спину. У неё было тоже много морщинок, а голова седая. Но волосы были прекрасно уложены. Можно было назвать женщину одной из тех моделей, которыми восхищается мир, у которых в их возрасте были великолепные фигуры, подтянутое тело. Такие женщины могли бы смотреться в любой одежде даже лучше, чем я! — Всех осмотрела? — прямо над ухом спросил Алек, и я перевела на него взгляд. — Пожалуй, представлю тебя. Это Анастасия, моя любимая девушка и мама Филиппа. — Я не думаю, что они… — начала я неуверенным шёпотом. — Приятно познакомиться, — твёрдо сказал отец Алека, мужчина с бородкой. — Я нъе очшень хоръошо знаю язык, но понъимаю. — Это мой отец. Александр, — представил Алек. Я несмело подошла к мужчине, который встал и протянул мне руку. Я пожала её и через секунду отошла обратно. — Моя бабушка, — улыбнулся Алек, указывая рукой на женщину, — Эбигейл. Ты можешь называть её Эбби, и она не обидится. Женщина только кивнула. — И мой дед… — Алек нахмурился, но всё же указал на своего дедушку. Тот вставать не стал, ведь был с тростью, но склонил голову. — Его зовут Феликс. Феликс Валентайн. Он и бабушка не понимают русский и не говорят на нём. Бабушка ещё старалась выучить, но деду он никак не удавался. Думаю, им уже довольно поздно изучать язык. Но вот отец подошёл к этому с рвением, как и Шантри. Вот только тут не выучишь язык так же, как и я. — Я понимаю… — проскулила я, осматривая троицу. Такие благородные, невероятно красивые. Алек и Шантри отличались от них какой-то… новизной. Я будто смотрю в прошлое, глядя на эту троицу. — Считаю, что все разг-оворы лучше отлъожить на завт-ра, — произнёс Александр, вставая снова. — Грейсон, отвъеди Анастейшу в комн-ату и ул-ожи спать. — Хорошо, папа. — Алек кивнул и посмотрел на меня. — Пойдём, — шепнул он и всё-таки приобнял, выводя из комнаты. Я вся задрожала. И эту дрожь я не могла унять. Так неприятно. Но не то, что он меня держит, а это ощущение, что моё тело меня не слушается и продолжает так себя вести. Я отлипла от парня, и рука его, как верёвка, упала и шлёпнула по его бедру. Алек шумно вздохнул и спрятал руки в карманы джинсов, подальше от меня. — Я тебя не побеспокою, — буркнул он, шагая по коридору. Мы перешли на другую сторону от лестницы и оказались в другом коридоре, уже тёмном. Дойдя до самого конца, мы вышли на лестницу и поднялись по ней на третий этаж, такой же тёмный. Я начала отсчитывать двери, но этого и не потребовалось, потому что нужная комната оказалась уже за второй дверью. — Детская напротив, но там живёт и няня, так что ночью она встанет, если что, — остановившись у двери, проговорил Алек. — А тут наша комната. — Наша? — воскликнула я, когда он распахнул дверь. — Да, наша. Мы зашли внутрь, и Алек включил свет. — Когда я сказал, что приеду с тобой, Шантри начала болтать, какие у нас великолепные отношения и любовь. Поэтому они не стали готовить отдельные покои, посчитав, что моих будет достаточно. Я улажу это в скором времени, можешь не волноваться. А сам пока посплю в гардеробе на софе. Я нахмурилась, проходя глубже в комнату, в которой Алек провёл своё детство. Ясно было, что он давно тут не был, но любил проводить тут время. Всё было примерно в том же стиле, что и весь дом, вот только стол, что стоял у окна был компьютерным. И как раз комп тут и стоял, и очень классный. На одной из стен висел плакат какой-то японской рок-группы, и Алек в тот день, когда мы встретились впервые, был похож на одного из участников. — Я тогда ещё ими увлекался. Но это лишь способ выделиться. Странно, но подобный образ и поведение помогали мне с моей миссией. Что-то защемило в груди, и это была не боль, а скорее укол ревности, ведь Алек принадлежал мне. Всё ещё. — Твои вещи я оставил в гардеробе, — проговорил Алек, указывая на комнатку у кровати. Дверца была открыта, и я увидела набольшую комнату, размером с ванную примерно. В центре стояла небольшая софа, за софой был шкаф для обуви, а вдоль стен стояли напольные вешалки на колёсиках, лишь пара из которых была занята мужской одеждой. Все остальные были свободны. Я заметила в комнате комод, и поняла, что хранить более мелкие вещи нужно там. Я пошагала к своему чемодану, который стоял у софы. Нужно было взять что-то ко сну, переодеться. Хотелось принять душ. — Ванная вот тут. — Алек указал большим пальцем себе за спину. Белая дверца у комода. Как я не заметила её раньше? Можно было догадаться. Тут у всех отдельные ванные. Это был верх роскоши, и естественно в этом поместье ожидалось нечто подобное. После душа я тут же увалилась на кровать. Всё тело ужасно устало, ноги отказывались ходить, хотя я отдыхала весь день. Сидя на кровати, я осматривала комнату, пока Алек был в душе. Эта комната была очень похожа на ту, что была у него в моём родном городе. Разве что не было гардероба, на этом месте стоял шкаф, а вместо двери в ванную был выход. Алек вышел, и я замерла, натягивая одеяло на лицо. Лишь глаза оставила открытыми, ведь не могла оторвать взгляда от его тела, как бы не хотела. Он вышел в одном полотенце, вторым вытирал волосы. Он ничуть меня не стеснялся, и зачем, ведь я всё давно видела. Не глядя на меня, парень прошёл в гардероб, где постелил на софу простыню и старое одеяло, положил подушку. Софа заскрипела под его весом, и мне представилось, что она вот-вот рухнет под ним. Приобняв подушку, я повернулась на бок и закрыла глаза. Стало неловко как-то лежать в комнате Алека, тогда как он теснится там. Он ведь даже не может позволить себе уйти в другое место, где есть нормальная кровать. Например, в гостевую спальню. В этом случае нас сразу разоблачат. — Алек, — шепнула я в темноте тихо, но он услышал. — Что? — спросил он вслух. — Если дашь мне слово, что не будешь приближаться ко мне, то можешь лечь на кровать, — произнесла я тем же шёпотом и боялась и его согласия, и его отказа. Я не знала, как буду чувствовать себя, если он придёт ко мне сейчас и ляжет рядом. Испугаюсь ли я? Противно ли мне будет? Или снова подействует его суперспособность меня успокаивать? Или же напротив, я быстрее примирюсь так с его присутствием в моей жизни? Алек молчал, и я вздохнула с горечью, но тут же почувствовала, как прогибается под его тяжестью кровать с противоположной от меня стороны. Парень лёг на кровать и укрылся одеялом, но не моим, а тем, что принёс с собой. Так мы, лёжа на одной кровати, были разделены, и у меня не было совсем никаких претензий. Я не боялась его близости, не хотела его оттолкнуть. Наоборот вдруг возникло желание быть поближе, но я отстранила это чувство, сбрасывая всё на обратный эффект. Закрыв глаза, я вдохнула один из моих любимых запахов — запах его духов и начала слушать тихое дыхание, которое не мешало мне, а действовало, как колыбельная. Я сразу поняла, когда парень заснул, ведь дыхание его стало медленным и глубоким. Я открыла глаза и уставилась в темноте на его профиль. Как жалко было всё терять. Любовь, счастье, которые мы с ним приобрели. Я боялась, что страх из воспоминаний исказит всю мою жизнь, превратит счастье в иллюзию, в мечту. С Алеком? Он был очень хорошим, когда я не знала всей правды, но сейчас мой разум представлял его монстром. Почему всё так? Смогу ли я пережить это? Есть ли надежда?