Излечи меня

Я опустила глаза, стоя в холле после третьей пары. Андрей разговаривал с преподавательницей по поводу долгов, которые, как он сказал, взялись из ниоткуда. Конечно, я только усмехнулась, глядя на его суетливо жестикулирующие руки. Он стоял ко мне спиной, и потому я видела лишь морщинистое лицо преподавательницы, её надменно глядящие глаза. Я старалась не таращиться на плотно сжатые ярко-малиновые губы и редкие, но длинные чёрные волоски усов над ними. Женщина цыкнула и что-то коротко ответила Андрею, посмотрев на него с отвращением, неприкрытым отвращением, словно он был кучкой мерзкого говорящего дерьма зелёного цвета. Андрей кивнул, и женщина что-то буркнула и отвернулась. Парень же пошагал ко мне, закатывая глаза и театрально возводя руки к потолку. — Грёбаная мразь! — шикнул он, остановившись рядом со мной и сжав зубы. Пару мгновений он просто смотрел в пустоту, глубоко дыша. Ноздри его то раздувались, то сужались, и ярость плескалась в обычно приятно горящих глазах. — Весь мозг вынесла! — Он резко обернулся в ту сторону, где только что они стояли, и, подняв обе руки, показал всем средние пальцы. Пара парней рассмеялась, девчонки покачали головами. Но мой друг лишь тяжело вздохнул и, ссутулившись, обернулся ко мне. Затем, взглянув в мои глаза, с тихим «Знаешь…» начал разглагольствовать о несправедливости. Так мы переместились к мягким креслам, что стояли вдоль стен на первом этаже, надели свои куртки и забылись в толпе. Я молчала, выслушивая его, но слова не задерживались в голове. Лишь осадок в душе из-за негативного настроя. Настроение хуже некуда… — Что с тобой? — вдруг спросил парень, и я сразу взглянула на него. Представляю, что он видит: грустные глаза, блестящие от то и дело приливающих слёз, возможно, мешки под глазами, ярко выделяющиеся на бледном лице, опущенные уголки губ, поникшие плечи. — Со мной? — тупо спросила я, поднимая брови. — Всё хорошо. Снова этот ответ. В который раз за сегодня я говорю ему, что со мной всё хорошо. Но это не так. Всё внутри словно сгнивает. Это хуже, чем болезнь. Разъедающий изнутри плоть порок, порождающий лишь печаль. Я, наверное, схожу с ума. Все мысли направлены в одно русло — Алек. Я вдруг нечаянно втюрилась. Вдруг Андрей дёрнул меня на себя и заставил посмотреть ему в глаза, наклонившись ближе. Он глубоко вздохнул и приложил лоб к моему лбу, перед этим ласково поцеловав его. — Слушай, — шепнул он странно, — расскажи мне всё. Что с тобой происходит весь этот день, что было раньше. Ты… какая-то шуганная стала. Кто-то тебя обидел? Что-то стряслось дома или с друзьями? И не думай, что сможешь хоть ещё раз сказать мне «Я в порядке». Тась… Я глубоко шумно вздохнула. Подняв глаза, я взглянула в глаза Андрея, сейчас казавшиеся такими тёмными. Он был близко, улыбался мне мягко. — Ужасный день, — шепнула я, сглатывая комок в горле. Слёзы снова подступали. — Я хочу переехать чуть ближе. Но ты ведь понимаешь мою ситуацию? Парень нахмурился и кивнул. — Мама думает, что всё повторится, и утром они с отцом сильно поссорились. Мама плакала, не желая меня отпускать. Мне удалось её успокоить немного, и она отпустит меня только с Кирой, моей лучшей подругой. — Я улыбнулась. — Она согласна. Этот переезд важен. Он нужен мне, чтобы выйти из-под стесняющей опеки. Я думаю, самое время. Андрей снова улыбнулся, отчего на левой щеке появилась ямочка. Я уставилась на неё и вспомнила Алека. У него тоже есть ямочки, только на обеих щеках прямо рядом с уголками губ. Нет, Тася, не вздумай думать об Алеке сейчас. — И ещё я безнадёжно влюбилась. Андрей вдруг напрягся, и я перевела взгляд с его щеки на глаза. Брови сошлись ближе на переносице, появилась морщинка в виде галочки между ними. — Что? — спросила я. Ну, я разве не могу влюбиться? Зачем так реагировать? Да, многие меня жалеют и считают, что после того случая, жизнь моя пойдёт по одному плану, не включая в себя любовь и влечение. — Влюбилась… — повторил он, — я надеюсь, не в меня? Ах, вот отчего такая реакция. Я хихикнула. — Конечно, нет, — мягко сказала я, хлопая его по плечу. — Я понимаю, почему ты так подумал. Тот поцелуй и всё такое. Да, я провожу с тобой много времени, но ты далеко не тот, кто занял моё сердце. Я закусила губу. — Значит, это тот парень, с которым я тебя тогда видел? С кем это он меня видел? Нас с Алеком он мог видеть в клубе, но из-за темноты мог не разглядеть лица. — Кирилл, вроде, — напряжённо подумав, добавил Андрей. — О, нет, — ответила я с облегчением. — Он мой друг уже давно. И если бы я влюбилась в него, то поняла бы это раньше. Он парень моей лучшей подруги, и я рада за них всем сердцем. Того парня я знаю совсем плохо. Знаю только, что вместе мы быть не сможем, поэтому глупо было в такого влюбляться. Андрей открыл было рот, чтобы что-то сказать, но я продолжила: — Я схожу по нему с ума. Или просто схожу с ума. Сегодня я чувствовала себя крайне отвратительно из-за того, что осознала. Голова трещит, и мне хочется высказаться кому-то незаинтересованному о своих чувствах. Мне не нужна поддержка или сожаление, не нужны советы или какие-то выводы. Просто чтобы кто-то выслушал мои причины считать, что мы не подходим друг другу. Может, если скажу это вслух, сама прислушаюсь к своим словам. А то мысли не слушаются. — Ты можешь рассказать мне… — предложил парень. — Нет. Ты знаешь этого человека. Начнёшь строить догадки, потом не сможешь на меня смотреть так, как раньше. Прости… — Тогда, может, Алеку выскажешься? Он чужой нам человек. Да и снисходителен будет. Всё-таки психолог в будущем. Я с ужасом уставилась в пол. — Психолог… — пробормотала я. — Это гениально! Я протянула руки к Андрею и, заключив его лицо в ладонях, смачно и звонко поцеловала в щёку, где красовалась ямочка. — Ты пойдёшь к Алеку? — спросил парень удивлённо. — Ни за что! — на выдохе сказала я и подавила приступ ужаса. — Летом я ходила к психологу. И думаю и сейчас попасть к ней. Я помню, где она живёт, и тайно схожу на приём. — Ради того, чтобы просто высказаться? — Да. — Я заметила сомнение на его лице. — Поверь мне, я знаю, о чём говорю. Она поймёт меня, как никто другой! Я живо заулыбалась и, поставив рюкзак на одно из кресел, начала рыться в поисках кошелька. Тут лежала карточка со стипендией, которую я никогда не снимала. Думаю, тут хватит. — Ну, раз ты так думаешь… Я кивнула, и мы пошли к выходу, застёгивая куртки и поправляя рюкзаки. Я держала в руках кошелёк. — С тобой подождать автобус? — спросил парень, косясь на пешеходный переход. Он спросил только из вежливости, подумала я и мягко проговорила: — Не стоит. И он, разулыбавшись, быстро поцеловал меня и побежал через дорогу, ведь только что светофор загорелся зелёный. Я проводила его взглядом и пошагала к остановке. Тут же было помещение с банкоматами, где я и сняла деньги. Я снова убрала кошелёк в рюкзак и достала телефон с наушниками, выходя снова в сырость улицы. Из-за неощутимого, но мокрого дождя пришлось надеть капюшон, мех которого уже намок и начал попахивать мокрой псиной. Минусы натурального меха… Я не знаю, что заставило меня поднять голову, но я сделала это и увидела фигуру в чёрном. Чёрный кожаный плащ, развевающийся на ветру. Ты не удосужился его застегнуть. И теперь идёшь к воротам, жмурясь от сырого холодного ветра и мелких капель, попадающих в глаза. Алек шёл ровно, мастерски обходя лужи или перешагивая их с великолепной лёгкостью. Какие длинные ноги, обтянутые чёрными брюками. Меня толкнули в плечо, и я поняла, что замерла. Со злостью проводив взглядом полного мужчину, вальяжно идущего к магазину с продуктами, я встала под крышу остановки, из-под капюшона косясь на выезжающего за территорию университета Алека. Он уехал прочь, и я вяло вздохнула, опираясь на колонну, держащую крышу. — Подвезти? — услышала я и подняла глаза. Это был его голос, его машина. Я с испугом округлила глаза, но тут увидела подходящую к машине с радостной улыбкой Элю. Конечно, как он мог предложить подвезти меня после того, что произошло. Да и меня он, всего скорее, и не заметил, не узнал. Я стояла довольно далеко от них. Но всё же вздрогнула, когда дверца машины захлопнулась за Элей, и они уехали быстро вперёд. Тут же подкатил автобус, на котором мне стоило ехать. Я быстро запрыгнула назад, где было чистое окно. В наушниках играла музыка, а я писала маме СМС, в котором говорила о встрече с Кирой. Но на сегодня мы не договаривались. Маленькая ложь… Снова. Я в последнее время часто начала «ночевать» у Киры, «встречаться» с ней. Наверное, мама не поймёт, если у меня вдруг появится парень. Наверное, моё естественное сейчас для молодых людей желание кажется ей чем-то сказочным. Куколка будет одна ещё долго. Да, наверное, буду. Если не забуду Алека. Мы остановились на светофоре. Как раз перекресток, ждать долго. Я положила голову на стекло, вслушиваясь в слова песни. Грустный мотив наводил тоску, и я переключила на классику. Бетховен своей знаменитой пятой ворвался в уши. Я посмотрела на соседнюю машину и охнула. Наверное, в фильме ситуация могла показаться комичной, но не мне сейчас. Через грязное стекло автобуса, через стекло автомобиля на меня смотрел Алек. Я видела, сидя чуть выше, как сжались его руки на руле, как поджал он губы, и гневом вспыхнули его глаза. Почему мы не едем? Чёрт, теперь он, наверное, думает, что я не только сбежала, но и солгала ему, где живу, ведь еду совсем в другую сторону. Губы его зашевелились. Он либо чертыхнулся, как я про себя, либо ответил что-то Эле, коленки которой я видела. Она елозила на месте, сияя своими бордовыми толстыми колготками. Я в таких в детстве ходила… И вот, мы тронулись с места, автобус поехал вперёд, и я выдохнула с облегчением, оставляя Алека с его я-презираю-тебя взглядом позади. Я села ровно и откинулась на спинку сидения, снова переключая песню. На этот раз в ушах играл рок с этими громкими живыми мотивами, от которых хочется танцевать и прыгать. Самое то для моего сегодняшнего состояния. Я вышла на конечной и убрала телефон с наушниками в карман. Адрес я помнила смутно, и, кажется, не там завернула и шагала теперь среди новых многоэтажек, а не частных домов. Улица была та, осталось найти дом. Я вспомнила его очертания, как он отстранённо стоял недалеко от леса. Вокруг цветущий сад, довольно красивый и ухоженный, к крыльцу вела каменная дорожка. И я бы прошла мимо сейчас, если бы не подняла глаза. В осени… дом казался совсем другим! На месте сада пустая размытая дождём земля — грязь. Милые кустики и деревьица голые, серые. Не было совсем той пушистой листвы. Дорожка была мокрой, и вода хлюпала под ногами, когда я шла к крыльцу. Может, я ошиблась? Но поблизости не было ни одного такого же дома. Наверное, виновата осень… И я занесла руку над звонком, намереваясь позвонить. Вспомнила трель внутри дома, которую я слышала, когда мы впервые приходили сюда. Нажав на звонок, я смотрела, как кнопка тонет в корпусе, а внутри снова этот перезвон. Шаги. И я отступила немного назад. Если её нет, то я возьму её номер и приду позже. Мне она нужна… И вот дверь открылась, и я уставилась на улыбающееся лицо. Марина Яковлевна немного изменилась. Она была совсем не накрашена, волосы медного оттенка убраны в хвост на затылке. Я попыталась улыбнуться ей, но вроде не вышло достойной улыбки. Лишь хилая попытка. — Тася? — спросила она, улыбнувшись, и тут же нахмурилась, поняв, что так просто в гости я не могла зайти. — Что-то случилось? — Можно и так сказать, — кивнула я. Женщина пошире распахнула дверь и отошла, пропуская меня внутрь. В доме было тепло, и я почувствовала множество приятных запахов. Кофе, духи, фрукты или цветы. Я с благодарностью улыбнулась женщине и осмотрелась. А внутри ничего не поменялось. — Я могу тебе чем-то помочь? — поинтересовалась она, помогая мне снять куртку. Сама она была в домашнем халате из шёлка зелёного цвета, что так шёл ей. Подчёркивал цвет кожи, волос и глаз. — Да, можете. Вы не заняты? — Нет, конечно, — махнула она рукой, отходя к вешалке. — Разувайся и проходи в гостиную. Чаю хочешь? Я снова подивилась её гостеприимству. Ничего себе врач… Хотя, вспоминая прошлый раз, могу сказать, что она не сторонница официальности. Уют и комфорт - вот, что важно для неё в её работе. Я даже ела мандарин с её домашнего деревца. Она вела себя не как профессионал, а как мама или подруга. Разговаривать с ней было приятно, без напряжения, которого я и сейчас не чувствую. Она стояла передо мной лишь в домашнем халате и проводила в гостиную, где был включён телевизор. Он работал совсем тихо, шёл мультик. Кажется, советский «Аленький цветочек». Я его очень люблю. — Я переоденусь и вернусь, хорошо? — спросила женщина, отходя к двери. Я кивнула и пошагала к кожаному коричневому дивану, что стоял в метре от телевизора. И лишь подходя ближе, я заметила небольшой, примерно метр на метр, манеж, в котором играл маленький ребёнок. Мальчик, красивый-красивый. Он собирал там кубики, иногда с интересом глядя на экран телевизора. Конечно, мелькают цветные картинки. А звук ему и не нужен. Сколько ему, интересно, годик? Больше? У меня нет знакомых с малышами, и я понятия не имею, какого возраста дети. Я очень люблю детей. Почему-то испытываю к ним искреннюю нежность. Мне редко удаётся взглянуть на такого маленького ребёнка, с большими глазками наивными, с губками, похожими на розовый бутон, с щёчками цвета персика. Наверное, в прошлой жизни я была любящей мамой. — Ты не против, если ребёнок побудет тут? — спросила женщина, входя в гостиную с двумя чашками, в которых был ароматный чёрный чай. Теперь Марина Яковлевна была в белой рубашке и брюках. — Конечно. Он такой хорошенький! Я взглянула на мальчика, который улыбнулся, словно понял комплимент, и снова опустил глаза к интересным кубикам. — Да, когда не плачет. — Женщина пожала плечами и поставила чашки на маленький кофейный столик из тёмного дерева. Тут уже стояла вазочка с шоколадным печеньем, одно из которых было надкусано, и карамельками. Сев на другом конце дивана, женщина протянула руку к тому самому надкусанному печенью и откусила его. — Сколько ему? — спросила я, раз уж тема зашла о мальчике. — Почти полтора года. — Женщина с нежностью посмотрела на своего ребёнка и поставила чашечку на стол. — Зовут Лёша. — Моего папу так зовут. И тут женщина нахмурилась и, стерев с губ крошки и растаявший шоколад, спросила: — Ты пришла по просьбе родителей? — Нет. Они не знают, — тихо сказала я, отпивая немного горячего чая. Чашка грела холодные пальцы, тепло от напитка быстро распространилось по телу, щёки загорели и покраснели, потом и уши. — Вы ведь не скажете им? — Нет, не скажу. Ты совершеннолетняя вменяемая девушка. Ты находишься под их опекой, но не под контролем. Ты пришла ко мне как к врачу? Я поджала губы. Скорее, советы врача мне не нужны. Советы пережившего подобное, наверное. — У меня просто странный момент в жизни, и я хочу, чтобы вы выслушали меня. Вы, наверное, подобное переживали. Хотя я считаю случай немного… Эм. Неудачным. Со мной провал. — Я опустила голову и посмотрела на себя в отражении. Оно искажалось, а прямо изо лба шёл парок. — И что же это за случай? — подталкивала Марина Яковлевна. — Я влюбилась, — тихо прошептала я, поднимая взгляд. В приглушённом свете я заметила блеск в глазах женщины. Ненакрашенные, но яркие губы расплылись в улыбке. Она снова взяла чашку с чаем и, обняв её пальцами, сделала небольшой глоток. — Это же хорошо, — сказала она, откидываясь на подлокотник дивана — она сидела в пол-оборота, чтобы следить за Лёшей. — Ты понимаешь, что можешь отпустить былые страхи, отдаться чувствам и довериться человеку. Смелее, заведи отношения, и никакого провала. Я подняла бровь. — Доверие — путь к излечению. Ты заново учишься доверять людям, духовно сближаешься. Связь духовная приведёт к связи физической. Я, кажется, намёк поняла. — И после этого… — Я с ним уже переспала, — перебила я её и сглотнула, видя выражение неприкрытого удивления на её лице. — В этом и проблема. Моя неудача. — Какая же это неудача? — Женщина опять поставила чашку и села, по-турецки сложив ноги, а корпусом подавшись ко мне. — У тебя появился возлюбленный, и ты смогла довериться ему после своей травмы. Поздравляю! У многих на это уходят годы. Есть случаи, когда и после начала отношений мысль о физической близости пугает. Партнёр терпеливо ждёт многие месяцы и не выдерживает, и это заставляет чувствовать себя преданной вновь. И снова нужно время, чтобы реабилитироваться, а ты это сделала самостоятельно, хоть после нашей последней встречи прошло меньше полугода. Наверное, в эти полгода ты с ним и встретилась? — Я кивнула. — Давно вы с ним знакомы? — Месяц. Женщина охнула, удивляясь пуще прежнего. Она нахмурилась и пожевала нижнюю губу, указательным пальцем почесала подбородок. — Я же говорю, что всё неудачно. — Я опустила плечи, стуча по чашке ногтем. — Мы занимались сексом, будучи знакомыми не больше получаса. Я была практически загипнотизирована, впечатление не забывается до сих пор. Я пыталась самостоятельно анализировать всё, что произошло, почему потянулась к нему тогда. Наверное, мне было слишком одиноко, а он предстал таким очаровательным. Я использовала его, кстати. Хотела узнать, каково просто заниматься сексом. Ведь у него на лице написано, что он опытен. В итоге утром он признался, что не ищет никаких отношений, приводящих к свадьбе, потому что брак в любом случае закончится неудачей. И я почувствовала, как волшебство проходит, написала ему ложный номер и сбежала. А потом не могла простить себе. Бегала от него, скрывалась. Он смотрит на меня теперь со злостью, словно чего-то ожидал от меня. А я осознала вдруг, много думая, конечно, и раньше, что оставшееся очарование переросло в любовь. Сегодня я очень ревновала его, словно бы он моя собственность. Глупо. Сначала отпустила, потом так думаю. — Не глупо, — шепнула женщина. — Первый парень всегда какой-то особенный. Ты вспоминаешь о нём и после второго парня, после третьего. Ты не отпускаешь его до конца. Такова натура любой девушки. Это проходит со временем. Ты правильно останавливаешь себя, если он чужой. Да, в твоём понимании он особенный. А особенный не значит единственный. Понимаешь? — В том то и дело, что не могу найти другого такого. — Это так быстро не делается, — усмехнулась женщина. — Хорошие парни на дороге не валяются. По крайней мере, для приличных девушек. Я улыбнулась, практически рассмеялась. Свет зажёгся во мраке. Я почувствовала небывалую лёгкость, словно груз упал с плеч. А он бабник, вообще-то. Да, в первое время будет неприятно. Но ты, Тася, переживёшь. Только перетерпеть немного и всё. Было и хуже. — Спасибо! — воскликнула я, вставая. Но тут вспомнила ещё кое о чём. — А можно ещё кое-что спросить? — Всё, что пожелаешь… — А вы можете ответить, почему я не помню почти ничего, что происходило со мной в больнице. — Я снова аккуратно села. — Вы говорили, что не слышали о подобных исходах. Я спросила об этом папу, и его реакция была немного странной, словно он хотел что-то скрыть от меня. Он ответил, что у меня были боли, проблемы по женской части. Какая-то болезнь, которую не заметили, наверное. У меня было много разрывов и повреждений. — Я сглотнула. Отлично, довела сама себя до воспоминаний. — Он сказал, что ничего не понимает в этом и не вдавался в подробности. Меня держали на обезболивающих, что усыпляли. Поэтому я ничего не помню — я спала как будто. Как можно всё вспомнить? — Если это не амнезия, то скорее всего, только с помощью гипноза. — Это не амнезия, — подтвердила я. — А вы умеете вводить в… гипноз? Женщина кивнула и покосилась на ребёнка. — Если ты хочешь этого именно сейчас, то я уложу сына спать, а ты постарайся расслабиться и откинуть мысли о парне. Они сейчас только помешают, собьют с толку. Я покивала и уставилась в телевизор, где на ярком фоне белыми буквами шли фамилии людей, создавших мультфильм. Не думать про Алека оказалось слишком сложно. Но когда женщина вернулась, я была полностью уверена, что смогу всё вдруг понять. — Сядь удобнее, закрой глаза. — Голос её был мелодичным и приятным, и когда я сделала то, что она велела, сладкая нега окутала меня. В голове потемнело. — Представь, что ты в больничной палате. Что ты делаешь? В голове всплыли нужные образы. Я смотрела в белый потолок, размывавшийся перед глазами. Тело было вялым, расслабленным. — Я лежу, — ответила я, не понимая, как всё может казаться таким реалистичным. — Кто рядом с тобой? — всплыл в голове голос. Тут же я увидела очертания матери, которая наклонилась ко мне и что-то прошептала, но слишком неразборчиво и тихо. Она мягко улыбнулась мне и взяла крепко за руку. И тут я почувствовала резкую боль. Словно тело делили на части, словно что-то грызло его изнутри. Болело всё: спина, живот, ноги. Всё сводило сильнее, чем от судорог. Это было невыносимо. А я смотрела в мамино лицо, не смея отводить взгляда, чтобы вдруг не потонуть в боли. Но тут с другой стороны ко мне подошёл человек, седой, в очках и халате. Я не знала его лица. Он тоже что-то сказал, и я увидела шприц с длинной иглой. Лёгкая боль в руке, несравнимая с остальной. И через мгновенье всё ушло. Мир стал темнеть, боль отступала на задний план. — Три! — услышала я и распахнула глаза. С обеспокоенным видом, Марина Яковлевна сидела в том же положении. Образ почти испарился из моей головы, не оставляя воспоминаний, словно бесполезный сон. — Кажется, твой отец не лгал, — сделала вывод женщина, и я покивала, вставая. — Сколько я вам должна? — спросила я тут же. Мне захотелось вдруг подумать совсем одной. Всё переварить и избавиться от чувства, что в моей голове кто-то побывал. — Ничего. Я не имею права брать денег с пациентов. — Почему? — Сейчас я в декрете, а моя работа запрещает вести частную практику. — И что это за работа? — спросила я, хватая конфету из вазочки. — Я главврач в городской психбольнице. Я вытаращила на неё глаза. — То есть вы можете узнать, что это за болезнь была такая? Кажется… Папа не станет мне говорить. А у мамы спрашивать страшно. — Только после выхода на работу. Сейчас я там почти никто. Я не трогаю их, они — меня. Сейчас там сидит мой заместитель, но он вовсе не мой друг, чтобы посмотреть твою историю болезни. — И когда же?.. — Я выхожу сразу после новогодних выходных. — Женщина улыбнулась. — Лёша пойдёт в садик. Я обещаю, я сообщу тебе, как только узнаю. Позже мы обменялись номерами, и я ушла…