За резной дверью из белой акации

Промозглое летнее утро норовит намочить твою одежду недавно выпавшей, свежей росой. В продрогших руках ценный груз, который вот уж точно никак нельзя испачкать или измочить, - толстая книга, странички которой грозили вот-вот оторваться от переплета и разлететься по влажной траве. Клочки тумана, уже чующие приближение солнца, еще злобно таились где-то под кустами и в кронах вековых деревьев. Тронутые злодейкой-ночью знакомые очертания растений и тропинок сейчас казались загадочно-опасными, неродными, лишь кажущимися обычными, а на самом же деле готовыми в любой момент преподнести какой-нибудь страшный сюрприз в виде заблудившейся, ошалевшей от скорого рассвета совы, или дохлой кошки прямо под ногами. В этот ранний час, когда все еще спали, я решился выбраться сюда, чтобы провести весь день в одиночестве, чтобы прямо с утра меня не нашли, но потом и не искали. Предприятие представлялось рискованным, решился на него я лишь после долгих раздумий и сомнений. Тревога в душе сковывала движения, заставляла подрагивать пальцы, а может все дело в прохладе, оставшейся в наследство после темной ночи. В саду как назло ни шороха, нечему заглушать твои неуверенные крадущиеся шаги. Ступать надо очень аккуратно и тихо, чтобы не привлечь к себе внимание, не разбудить никого, а то потом накажут. Всего-то и надо, что добраться до полуразрушенной беседки прямо на границе поместья, там никто искать точно не станет. Шаг, затем ещё. Осторожно и тихо. В этой богатой и дикой зелени сада, неухоженном и густом переплетении трав и листвы тоненькая фигурка смотрелась неуместно. В ленивой заспанной неподвижности рваные напряжённые движения мальчика резали глаз, сразу же привлекали к себе внимание. Эти светлые волосы на фоне почти чёрной мокрой от влаги земли просто притягивали к себе взгляд, светились как последняя утренняя звезда. Невозможно было его не заметить, о чём он вообще думал? Однако тишины так и не нарушил, надо отдать ему должное. Проследить за мальчишкой не представляло труда, ибо он избегал сомнительных зарослей, которые могли бы зашуршать и выдать его. Он шёл по открытым местам, по протоптанным тропинкам, проследовать за ним было бы легче лёгкого. Лениво докурив сигарету, заспанный молодой человек, одетый ещё в ночную рубашку, оторвался от подоконника, с которого с усмешкой наблюдал за действиями младшего братишки. Будет довольно интересно посмотреть, что же тот всё-таки задумал. Тем временем блондин уже почти скрылся за деревьями. Скрипнула дверь, и старший брат растворился в тенях спящего дома. Ещё несколько торопливых минут, и его приняла прохлада утреннего сада, согреваемая лишь азартом игры, погони за беглецом. Он найдёт мальчишку, даже если придётся прочесать весь сад.

***

С утра выпал снег. То есть он не начался ночью, и к рассвету запорошил уже все улицы и крыши, как это обычно бывает, нет. Первая снежинка упала как раз тогда, когда мальчишка-помощник зеленщика выскочил из лавки с ящиком петрушки, когда возле полицейского управления раздалось ворчание старого дворника и резкое шуршание его метлы, когда стайка школьниц торопливо засеменила по мостовой, торопясь к первому уроку. Толстые нахохлившиеся голуби захлопали крыльями по морозному воздуху и застучали лапами по железным карнизам, разгоняя утреннюю дремоту, первый паровоз, битком набитый рабочими из пригорода, с пронзительным гудком подкатил к платформе, накрывая клубами плотного пара спешащих людей. По мощёным дорогам покатили экипажи, несущиеся во всю прыть запряжённых в них озябших лошадей, то ли чтобы последние согрелись, то ли чтобы пассажиры не опоздали по своим делам. Когда Ричард Гамельтон открыл глаза, на город опустилось маленькое чудо, которое происходит каждый год, и, тем не менее, всякий раз случается неожиданно, застаёт врасплох, независимо от твоего желания заставляет сердце сжаться в ожидании праздника, а может в ожидании перемен. В любом случае, Ричард радовался про себя, что успел разрешить вопрос с отоплением клиники до первого снега, подготовка к зимнему сезону идёт по плану. В больнице стояло приподнятое настроение. Стены наполнились предвкушением сказки, заметно чаще в коридорах слышались разговоры не о болезнях и боли, а о чем-то хорошем: о предстоящих праздниках, о погоде, о рождении внука, об удачных покупках, об успешной сделке на работе. Радостно искрились на одежде входящих в широкие парадные двери посетителей снежинки, с какой-то необъяснимой радостью спрыгивали они каплями растаявшей воды, распространяя вокруг себя терпкий запах морозной улицы. С непреодолимо радостным предвкушением приближающихся праздников медсёстры перекидывались короткими эмоциональными фразами: - Ну и погодка! - Красотища такая, страсть! - А у меня ноги промокли, представляете? - Уж ёлочку пора ставить! Взволнованное бурление жизни вокруг идущего по коридору Ричарда несказанно подняло и ему самому настроение. Как-никак, это определённо скажется на работе сотрудников. По пути к кабинету правда попалась пара шумных мальчишек, вздумавших играть в догонялки прямо в стенах больницы, но главврач их отчитал и спокойно продолжил путь. Утром приёмов не было. Ричард сидел у себя в кабинете и перечитывал сборник любимых стихов. Найдя пару подходящих к ситуации, он подошел к окну, приоткрыл его и прочитал их вслух, наслаждаясь моментом. Идеальное сочетание приятного вида и подходящей к нему приятной поэзии. Читать стихи Ричарду больше нравилось наедине с собой, так над ними можно было спокойно поразмыслить, ни с кем не обсуждая и не выискивая изъяны, чем обычно люди заниматься его товарищи-врачи, особенно хирургии. Гамельтон вообще заметил у них странную особенность: какое-то настойчивое желание разобраться в искусстве, вскрыть его, разобрать на составные части и разложить по полочкам. Издержки профессии, полагал Ричард. Сам он, хоть и был психиатром, не любил анализировать искусство. Оно по своей природе не рационально, в нем нет логики. Его не надо понимать, им надо наслаждаться, такого мнения придерживался Ричард. Как бутылочку хорошего вина, он утащил эти стихи о зиме к себе в укромный уголок и насладился ими. Спустившись на обед, доктор обнаружил своих друзей в компании нескольких других врачей, что-то жарко обсуждающих. Ричард неохотно присоединился к ним, уже понимая, что лиричное настроение в этой шумной компании сразу испарится. Тем более, что темой разговора были разного рода сплетни, в которых Гамельтон был мало заинтересован, а потому слушал в полуха, занятий непосредственно обедом. Из раздумий его вырвал возглас Гилберта, развивавшего вилкой в такт своим словам: - И говорят, что Ричард с ней вчера провел весь вечер. Признавайся! - это он уже ткнул локтем в бок психиатра, - Ты знаком с Меган Лэрд? Тот неторопливо дожевал кусок варёного мяса, видя как вожделенно обращены на него все глаза, положил вилку на стол, как бы обозначая масштабы предстоящего рассказа, медленно и аккуратно снял очки, заставляя сплетников почти изнывать от ожидания. Мучить их дальше было бы садизмом. - Да, вчера на благотворительном вечере мы были представлены друг другу. Но откуда вы узнали? Прошло не больше двадцати часов. Слушатели довольно переглянулись, в прочем, на большее и не рассчитывая. Ричард не одобрял такого рода разговоры и участвовал в них крайне редко. - Утренняя газета, срочный выпуск, - пояснил Уильям. - Обчистили на этом вечере одну даму - фамильных драгоценностей как не бывало. Полиция уже расследует, так что жди допросов. Ричард задумчиво кивнул. Допросов действительно стоило ждать. На дальнейшие разговоры о Меган он тактично отмалчивался, создавая вокруг всей этой ситуации лишь ещё больший ореол загадочности. Коллеги, наверняка, уже успели придумать что-то такое, чего не самом деле не было, вообразить себе бурный роман, испанскую страсть, зачатого вне брака ребенка, украденные бриллианты и прочее в этом духе, всё в высшей степени аморально, незаконно, а потому очень интересно, поэтому-то Ричард и отмалчивается. Ближе к вечеру действительно объявились господа полицейские, не самым интеллигентным образом прервав прием пациентов, попросили, а скорее приказали Ричарду ответить на пару вопросов, словно это он сейчас пациент и будет рассказывать врачу где у него что болит, не ел ли он несвежих продуктов и не болеет ли кто из его родственников тем же заболеванием. Такое рвение со стороны стражей порядка, конечно, можно было понять, ведь, по-видимому, обокрали знатную особу, с фамильными драгоценностями не шутят! Наверняка, в полиции эта знатная особа пригрозила властным пальчиком и пообещала щедрое вознаграждение в случае успеха, или большие проблемы в случае неудачи. Так что теперь дело об украденных фамильных драгоценностях у полиции находилось в приоритете, и господа служители порядка из кожи вон лезут, чтобы поскорее его закрыть. Как на зло, подменить врача оказалось некому, все находившиеся в больнице на данный момент специалисты уже вели свои приемы. Почтеннейшим посетителям пришлось ждать, проводя время за газетами и изучением брошюр по уходу за здоровьем. Возможно потому, что Ричард переживал за оставленных пациентов, возможно потому, что не успел подготовиться к допросу и освежить в памяти события вчерашнего вечера, но рассказ его вышел сбивчивым и малополезным. К тому же он почти весь вечер провёл в компании обворожительной дамы, а в такой обстановке обычно не проявляешь стремления глазеть по сторонам и выискивать подозрительных личностей. Разочарование в глазах полицейского так и сквозило, а невролог был взбешен тем, что его вырвали прямо с рабочего места ради такого незначительного вклада в расследование. Ценность предоставленной врачом информации не шла ни в какое сравнение с жертвами, на которые ему пришлось пойти ради её предоставления. Он даже не поинтересовался об успехе дела и не пожелал удачи в поимке преступника, как того требовали бы хорошие манеры. А пациенты тем временем уже вовсю негодовали из-за задержки, поскольку полисмен добросовестно тряс из доктора душу, задал огромное количество бессмысленных вопросов, которые отняли приличное количество времени, посетители в очереди же тем часом маялись бездельем. Так что по приближении Ричарда к своему кабинету он был встречен волной негодования и злости, назван несколькими не литературными словами, звучащими в этой больнице крайне редко. Что уж и говорить, но дальнейший прием шёл из рук вон плохо. К концу рабочего дня Ричард был вымотан по высшему разряду, не столько даже физически, сколько морально. Остаток вечера он пытался успокоиться, читая отчеты врачей-ординаторов, только закончивших университет и прибывших в больницу для прохождения своей первой серьезной практики, но успокоение приносили не столько робкие или порой дерзкие отчеты, сколько процесс добавления к записям резких комментариев. Красные чернила неоспоримым приговором ложились поверх ровных строчек, и мужчине казалось, словно он сам снова в учебном классе проводит вскрытие очередного синюшного трупа и на поверхность проступают капельки крови и алые внутренности. Ординаторы, конечно, завтра утром будут недовольны, когда получат свои отчёты обратно, но может хоть научатся чему-нибудь, а сам Ричард отведет душу и снимет напряжение, чтобы случайно не повести себя недостойно джентельмена. Однако и в этом занятии ему помешали. Бледная медсестра, знающая, что господин Гамельтон не в духе, и знающая, на что она идет, сообщила и прибытии знатной особы по личному делу, а не на прием. Такое случалось нередко, но большинство приличных людей предпочитали посещать врача утром или хотя бы сразу после обеда, справившись предварительно о расписании, но никак не вечером. Пришлось отложить бумаги и принять хоть сколько-нибудь не озлобленный вид, иначе знатная особа могла с криками выбежать из кабинета, только увидев врача. В гневе он был действительно ужасен, не даром под его начальством находился такой большой штат подчиненных. Всех их надо было уметь приучить к дисциплине и порядку, а это было ой как не просто. Когда дверь отворилась, и госпожа изволила явить Ричарду свое лицо, он немедленно узнал в ней леди Меган и был скорее разочарован. По всей видимости, разговор сейчас последует не самый приятный. - Вечер добрый, мистер Гамильтон! Прошу меня простить за внезапное вторжение, но я не могла ждать ни минуты дольше! - вопреки словам, она не выглядела, ни раскаивающейся за поздний визит, ни тем более взволнованной или огорченной. Меган скорее в этот момент выглядела как игривая кошка, красующаяся своей грацией. Тем более, что одета она была словно не выбежала в спешке из дома, а собиралась на эту встречу не менее пары часов. - Ну что вы, ваш визит нисколько мне не помешал, - соврал Ричард. - Напротив, я рад вас видеть. Что привело вас ко мне? Меган не торопилась отвечать. Она ничуть не стесняясь прошлась вдоль книжных полок и даже провела руками по корешкам некоторых книг, очевидно не из интереса к литературе, а просто для вида. Ричард сопровождал этот маленький променад хмурым взглядом, то и дело стараясь загнать подальше мерзенькую мысль о том, что разрешения трогать его вещи и чувствовать себя как дома он не давал. - Такой ужас, да? - Меган наконец-то снова обратила внимание на врача. - Эти бриллианты. Ко мне приходил констебль и провёл допрос. Я никогда ещё в жизни не бывала на допросах. Она обратила взгляд на Ричарда. И хотя тон её голоса был растерянным и напуганным, во взгляде её не было ни того, ни другого. Она смотрела прямо в глаза не отрываясь, словно изучая Ричарда заново, более досконально, как не удалось бы сделать вчера на приеме, в окружении людей. - Ко мне тоже приходили, - он решил просто поддерживать разговор, пока не поймет за чем именно пришла его новая знакомая. - Вряд ли мой рассказ сильно помог следствию, поскольку я ничего подозрительного не видел. - Да, я тоже, - Меган резко отвернулась. Молчание вновь воцарилось в кабинете. Ричард устало подумал о том, что пошёл бы уже, наверное, домой. - Так вы пришли поделиться впечатлениями о допросе? Ответа не последовало. Меган продолжала рассматривать резную фигурку коня, стоявшего на шахматной доске в углу кабинета. Исключительно красоты ради, если бы у врача было время на игры. - Если это так, я бы предложил вам записаться завтра же ко мне на прием, в таком случае я помог бы вам поскорее пережить сей неприятный эпизод. - Не в этом дело! - Меган сделала несколько стремительных шагов навстречу Ричарду и остановилась, словно напоровшись на невидимый барьер. - Я хотела увидеть вас. Она опустила глаза и стыдливо прикусила губу. Ричард бы счёл это очаровательным, если бы не успел уже понять, что эту особу не смутить так просто. - Вот он я. Смотрите. Она всё так же продолжала разглядывать ковёр. Ричард никак не мог понять что тут происходит и что ему делать. Он понимал лишь, что хочет уже поскорее отправиться домой, а не выслушивать девичьи жеманные полунамёки. - Смотрите. Вы же за этим пришли? Или прошу вас покинуть мой кабинет. Она яростно вскинула голову. В её взгляде не было ни обиды, ни злости. Только интерес. - А я думала, вы сухарь, - довольно сказала Меган и поспешно вышла. Ричард со злостью подумал о том, как Меган сопровождают в коридорах взгляды бесшумных медсестёр, как быстро слухи об этом визите расползутся, и как его теперь с удвоенной силой начнут доставать коллеги, о том, как он устал и о том, что он бы с радостью сейчас сломал что-нибудь или хотя бы порвал. Отчёты ординаторов могли бы сгодиться. Врач подхватил своё пальто, хлопнула дверь кабинета. В воздухе ещё вились клочки бумаги, порванной Гамельтоном, когда он поймал повозку. Извозчик, который вёз Ричарда домой, остался без чаевых, а Кларе пришлось самой съесть нетронутый ужин господина. Хотя этому она была только рада.