Проклятье Посейдона

      Но все это меркло по сравнению с тем, что Келей увидел вечером.       До самого вечера он бродил по долине среди муз, дриад, наяд и животных, без устали наблюдая за всеми этими чудесами. Его накормили, напоили сладким ягодным сиропом и чистой родниковой водой. Он-таки удовлетворил свое любопытство относительно пищевого рациона Ладона. Мирра рассказала ему, что, если их господин проголодается, он тоже улетает из долины, потому что правило, действующее на здешних хищников, распространялось и на него самого.       И чем ближе наступал вечер, тем страшнее было Келею. Нет, он не боялся дракона. Он боялся встречи с ним, потому что Ладон, до сих пор живший для него только в легендах, теперь оказался существующим на самом деле. Более того, он был здешним королем! Все, все на этом острове принадлежало ему. И сам остров тоже. И все его жители его любили. Ему вспомнились слова Эола: «Знаешь, там живут прекрасные нимфы, которые целый день играют в прятки, устраивают для Ладона лесные сценки и представления, чтобы ему не было скучно. Наяды напевают ему колыбельную. Там он был окружен заботой и любовью. Низшие лесные и водные божества не боялись его истинной сущности. Думается мне, что дриады, музы и нимфы его любили». Так оно и было.       И вот небо потемнело, на землю опустились сумерки. Солнце склонилось к горизонту. Все обитательницы долины засуетились, сцена была приведена в порядок. Прямо перед пещерой расстелили огромное травяное покрывало, на которое дриады и наяды принялись накладывать еду. Они принесли множество листов, кувшинок и папоротников, которые служили тарелками. А в них лежали гигантские плоды каких-то ярких сочных фруктов и ягод. Чего тут только не было! Еда пестрела так, что рябило в глазах. В самый центр этого импровизированного стола с десяток дриад с трудом притащили огромную кувшинку, чьи края завернулись по одному лишь мановению руки одной из них, чтобы оттуда не вытекла ярко-красная густая жидкость, на всю долину издававшая аромат клубники.       «Просто невероятно!» — с восхищением подумал Келей, неотрывно наблюдая за действиями девушек.       Но вот в какой-то момент все стихло. Умолкла музыка леса, звонкое хихиканье, смех и веселье. Наяды перестали плескаться, и даже водопад, казалось, притих. Из темной пещеры вырвался мощный порыв горячего ветра. Это было дыхание дракона. Послышался шорох.       Келей оглянулся, почему-то ожидая увидеть на прекрасных лицах девушек испуг, но все они были радостными. Предвкушающими. Светились любовью. Все, что они только что сделали, — было сотворено ими с любовью, заботой и искренним желанием угодить своему господину.       Камни задрожали. Келей во все глаза смотрел на темный вход пещеры, затаив дыхание. Он чувствовал, что вот-вот и у него подогнутся ноги. И вот, одновременно с последним угасающим лучом заката из своей пещеры выбрался дракон. Солнце словно вспыхнуло, освещая его гигантскую фигуру, и несколько долгих минут Келей мог видеть хозяина Астипалеи во всей своей красе.       Он был большим. Огромным. Намного больше того змея. Каждый зубец его костяной короны в длину достигал более двух метров. Гибкое длинное тело, заканчивающееся изящным хвостом, а два больших холма за его спиной позволяли лишь догадываться о размахе и величине его крыльев. Огромную голову украшала корона из пяти длинных шипов, служивших ему одновременно и красивым украшением, и словно бы защитным шлемом. Такие же шипы, но чуточку поменьше, громоздились на его спине. Мощное туловище держали четыре гигантских лапы, обрамленных здоровенными когтями. Все его тело покрывала белая чешуя, такая мелкая и гладкая, что не была заметна. Она отливала на солнце всеми цветами радуги, и закат отражался от нее, ослепляя Келея. Весь облик дракона дышал такой мощью, величием и грацией, что Келей ощутил непреодолимое желание опуститься перед ним на колени и склонить голову в знак покорности.       Но более всего поражали глаза дракона.       Большие, словно озера, наполненные золотой водой с маленьким островками посередине. Вертикальные узкие зрачки, как у змеи, они не вызывали того же отвращения. Золото его глаз просто завораживало. Затягивало. Зачаровывало. В них Келей увидел мудрость прожитых веков, безграничную доброту и… Боль.       Келей не мог долго смотреть в эти глаза. Он отвел свой взгляд, но было уже поздно. Дракон всегда знает, кто смотрит ему в глаза. Секунду или вечность, но он знает.       Золотые глаза прищурились. Келей ощутил на себе их взгляд всей кожей и даже зажмурился от сладкого страха. Сейчас его либо вышвырнут из долины до самого берега, либо…       Ах, Зевс всемогущий, помоги!       — Господин! Господин Ладон! — услышал юноша со всех сторон звонкие голоса девушек.       А потом они запели, приветствуя его. Тысячи мелодичных голосов сплелись в один — мощный, высокий и протяжный.       Келей не осмеливался поднимать головы, чувствуя на себе немигающий взгляд дракона все те десять минут, что они пели. Это была такая мука…       Величественно возвышался Ладон над всей долиной, стоя неподвижно, словно каменное изваяние. Обрамленный последним светом угасающего солнца, он был как будто заключен в золотой ореол. При взгляде на него в голову приходило лишь одно единственное слово — «царь».       Едва голосок последней дриады умолк, наступила тишина. Все заметили, на кого устремлен золотой взгляд Ладона, и теперь замолкли, ожидая реакции своего хозяина.       И Ладон заговорил.