Проклятье Посейдона

      В ожидании Ладона Келей снова уснул. Проснулся только от ощущения того, что его куда-то несут. Он осторожно приподнял неестественно пушистые для юноши ресницы и наткнулся на обнаженную грудь. Горячо. Снова. И… уже привычно, да… Он опять закрыл глаза, прижавшись щекой прямо к шраму, перечеркнувшему сердце. Ритмичные пружинистые бесшумные шаги убаюкивали. Но спать уже не хотелось. Так же осторожно, словно украдкой Келей приподнял руку и прижал ладонь к груди дракона. На ее фоне она казалась такой маленькой и беспомощной… Совсем детской.       Он с удовольствием ощущал горячую чуть влажную кожу. При ходьбе его щека слегка терлась о грудь Ладона, и юноша с трудом преодолевал желание повернуть голову и коснуться ее губами. Слизнуть соленую морскую влагу с белоснежной кожи. А запах его тела просто дурманил, забиваясь в ноздри и искушая, лишь усложняя ему задачу. Ах, совсем чуть-чуть повернуть голову. Хотя бы коснуться губами… Он не заметит… Или заметит? Конечно, заметит!       Келей поджал губы, сопротивляясь этому желанию, но искушение было слишком сильно. Идти до долины было ровно полтора часа. Он украдкой приподнял ресницы, чтобы понять, где они находятся. Они ненамного удалились от берега. Идти еще как минимум час. И что же… весь час ему бороться со своим желанием, будучи прижатым к этому сильному жаркому телу? Да он проиграет, даже не начав бой! Может быть, сделать вид, что уже проснулся? Попроситься на землю?       Ах, нет! Сделать это было выше его сил, когда у него появилась такая великолепная возможность быть рядом с Ладоном без всяких предлогов, делая вид, что спит, и не краснеть так отчаянно. Не удержавшись, Келей легонько потерся щекой о его грудь, сильнее прижав ладонь к жаркой коже. Интересно… какова температура его тела? У обычного человека она колеблется между тридцатью пятью и тридцатью семью градусами… А у Ладона она явно выше сорока! Будь он человеком, сгорел бы уже давно. Но какой… горячий! Келею казалось, словно он прислонился к печке. Хотя, может быть, он преувеличивал, принимая свой собственный жар за жар дракона?       Так он размышлял, комфортно устроившись в руках Ладона и наслаждаясь его объятиями. Он не устанет? Нести его все полтора часа? Прошло уже минут десять, Келей прислушивался к дыханию Ладона, но оно оставалось ровным и легким, а шаг его — ритмичным и пружинистым.       Еще пять минут такой сладкой пытки. Келей старался глотать воздух мелкими порциями через рот, чтобы не искушаться лишний раз запахом его тела. Не помогало. Абсолютно нет. Как хорошо, что можно спрятать пылающее лицо за густыми каштановыми волосами, достающими до плеч. О, Зевс, будь он проклят, если еще раз уснет на берегу, ожидая этого дракона! В таком случае Келей с легким стыдом понял, что ему придется быть проклятым еще много-много раз, потому что он готов был снова и снова переносить эту сладкую пытку.       Облизнув пересохшие губы, юноша плотно сомкнул веки. Слишком озабоченный собственными ощущениями, он совсем забыл, что Ладон дракон. Он не устанет. Он не собьется с дыхания. И он замечает все. И учащенное сердцебиение, и быстрый бег крови в жилах, и жар румянца, играющего на щеках, и лихорадочные жесты, и юркий язычок, мелькнувший на пересохших губах, и дрожащую ладонь на своей груди…       Но Ладон молчал, ничем себя не выдавая. Лишь на чувственных губах играла легкая улыбка, которой Келей не мог увидеть. Ладон молча наслаждался тем впечатлением, той реакцией, которые производил на юношу. Он не собирался предпринимать никаких шагов. Он прекрасно знал, что рано или поздно Келей устанет сопротивляться своему желанию. Он прекрасно знал, какие чувства в нем вызывает, и даже лишнее подтверждение в виде картинок из Источника Тайных Желаний, ему не требовались, чтобы понять, как отчаянно его хотят. У дракона было достаточно практики, чтобы убедиться и укорениться в собственной сексуальности. И даже парочка веков на этом треклятом острове не могли стереть из его памяти жарких ночей, полных такого огня, какого не было даже у него. Еще пара-тройка дней, и этот малыш сам придет к нему, прося взять его. И даже ничего не потребует взамен. Наоборот, пообещает. Еще несколько таких глубоких взглядов, еще всего один страстный поцелуй, и он будет принадлежать ему и телом, и душой.       Вот о чем думал Ладон, неся юношу обратно в долину.       И он совсем не удивился, ощутив легкий робкий поцелуй на своей груди. Словно взятый украдкой. Усмешка стала чуть шире. Ему нравилось играть с этим мальчиком. Нравилась его искренность, прямота, забавляло смущение, и очаровывал жаркий румянец, переодически вспыхивающий на нежных щеках. Его руки не дрогнули, держа юношу, шаг не сбился, дыхание не участилось, когда он ощутил нетерпеливые жаркие губы на своей влажной коже. Не стоит спугивать его. Только не сейчас, когда они оба могут наслаждаться этим маленьким притворством. Он будет делать вид, что думает, будто бы юноша спит. А Келей будет делать вид, будто спит, набравшись смелости и прикасаясь к нему так украдко, так мимолетно, так нежно и так робко.       Цветущая юность, первые вздохи страсти, удивление в нефритовых глазах, смущение, играющее на нежной коже, дрожь первого желания, робкие прикосновения, несмелые поцелуи, пожар во всем теле… Ладон наслаждался своей властью над этим мальчишкой, он не мог этого отрицать. О да, легенды нисколько не врут, говоря, что чудовища обожают девственниц. И морской дракон вовсе не был исключением. Что как ни девственная чистота, очаровательное смущение и стыдливое осознание собственного вожделения, может так сильно возбуждать? Он много чего перепробовал, когда еще ходил по земле, наслаждаясь той свободой, что дал ему отец, но девственники стали его слабостью. Сломать стыдливую оболочку, заставить смотреть в свои золотые глаза и пить очаровательный смущенный взгляд, не давая ему спрятаться, впитывать жаркий румянец, целовать восхитительно робкие губы, срывать цветок нежной невинности… Это было самым экстатическим, самым возбуждающим и самым восхитительным ощущением из всех, что только испытывал морской дракон.       И после двух веков принужденного затворничества, он не намеревался отказывать себе в этом роскошном удовольствии — освежить в древней памяти украдкие ласки, робкие прикосновения и несмелые поцелуи чистого нетронутого юного тела. Больше всего Ладон любил раскрывать чужие тайные желания, учить не стыдиться их, учить раскрепощаться, учить любить… Редко можно встретить столь скромного, целомудренного и стыдливого юношу, как Келей, принц Сифноса.       Ничто не возбуждало его так, как яркий румянец, мгновенно вспыхивающий на щеках, как темное смущение, сгущающееся в по-детски невинных глазах, как стыдливые отчаянные попытки скрыть безумное запретное вожделение. Вожделение к нему.       И сейчас, неся в своих руках это дивное, восхитительное в своей добродетели и целомудрии сокровище, дракон просто упивался его смущением. Он готов был сделать круг, чтобы обойти весь остров, только бы не выпускать Келея из рук. Играть, чувствовать жаркий расплавленный азарт, струящийся по венам, легкое щекочущее возбуждение по всему телу, предвкушение очередной восхитительной игры… О боги, как это было сладко. Хотя бы ради одного этого стоило стать смертным, стоило променять свою нескончаемую жизнь на одну короткую яркую незабываемую вспышку человеческой жизни… Ах… Но и драконом быть ему совсем не претило. Наивные юноши Греции слетались на его внешность, как мотыльки на яркое пламя. Впрочем, путешествуя по земле, Ладон своей экзотической красотой привлекал не только зеленых юнцов, но и опытных бывалых вояк… Он не отказывался ни от чего. Он испробовал все, что могли дать ему люди за тот короткий срок, прежде чем Посейдон забрал его на Астипалею. Он впитывал любое знание как губка. И он мог с уверенностью сказать, что опыт телесной любви был самым лучшим из всего, что он видел и слышал, живя среди смертных.       Игра, легкая, незабываемая. Флирт, ни к чему не обязывающий, сладкий. Усмешка, наглая, возбуждающая. Золотой взгляд, призывный, посылающий мурашки по всему телу. Прикосновение, единственное и неповторимое. Жест, незаметный, но откровенный. Приглашение, играющее на губах в виде обольстительной порочной улыбки. О да, он в совершенстве овладел этим древним, как мир, искусством. Искусством любить, вить веревки из человека одной лишь улыбкой. Заставлять подчиняться малейшему твоему желанию. Несомненно, ему ничего не стоило словить взгляд вожделенного им юноши, чтобы растворить в себе его волю, заставить упасть к его ногам и умолять о его любви. Но это было и вполовину не так интересно, как возможность немного поиграть, пуская в ход все чары своей человеческой оболочки, которой его наградил отец. О, это было незабываемо, сладко, восхитительно, вкусно…       И сейчас Ладон наслаждался этой игрой в кошки-мышки с принцем Сифноса.       Немного ласки — немного насмешки.       Один поцелуй — один холодный взгляд.       Одно прикосновение — одна наглая ухмылка.       Одной рукой дать — другой забрать.       И привязать. Навеки.