Просто человек

— Ничего очень страшного не произошло. Жить будет. Жить будет… Куда уж страшнее? — Только природа и свежий воздух. Собственно, больше ничего ему не поможет. Свежий воздух, природа – да, Кёнсу осознал то, как он этого хочет. Белый потолок слишком белый, чтобы казаться небом, а чистая простыня слишком гладкая, чтобы казаться мелкими травинками на зелёном лугу. — Станет хуже – лучше позвоните мне, я буду на связи. С этими словами хлопнула дверь, и Кёнсу остался один. Нет, не один… — Если хочешь, я могу отвезти тебя в деревню, — рука повисла над ним, и Кёнсу свёл зрачки, чтобы силой мысли её остановить. — Не трогай меня. От него пахло, и отнюдь не перегаром или потом — нет, от него пахло грязью его поступков. Каково это, в пятнадцать лет возненавидеть собственного отца, единственного родственника? Это уныло. Уныло до того, что, казалось, белый потолок становился серым и ещё менее похожим на синие небеса. — Прости меня. — Бог простит. Хотя, Кёнсу очень надеялся, что Бог этого не сделает. Совместная фотография на тумбочке, где он, его отец и покойная ныне мать, улыбаясь, глядят на нынешнего поломанного Кёнсу, вызывала отвращение. Почему так? Единственная память о самом родном человеке была осквернена. — Кёнсу, прости меня, — повторил тот. — Иди, трахай своих шлюх, мне плевать. Шлепок по губам не вызвал никаких эмоций. Боль — только и всего, боль… Сколько раз это было и сколько ещё будет. Почему-то теперь страшным это не кажется. — Я тебе всё ещё отец, не груби мне. — Иди, занимайся любовью со своими подчинёнными женщинами лёгкого поведения, мне индифферентно. Его отцу не понять, что эта грубость намного грубее предыдущей. Как выяснилось, он был человеком недалёким. А вот Кёнсу только сейчас узнал о том, где работает его отец и чем занимается, когда выдаётся свободное время. Просто узнал обо всём. О том, как появляются в его борделе все эти девушки и парни (да, даже парни…), как выбирают себе товар клиенты, как при большом количестве денег устраиваются «групповые сеансы», где в тесной комнате целую партию товара привязывают к кровати и используют множество приспособлений, как потом заминаются новости о смерти этих самых товаров. Кёнсу тошнило, у него болела голова, живот — ему просто было очень тяжело понимать, что всем этим кошмаром заправляет не кто-то, а именно его отец. Белый потолок становился чёрным. Кёнсу не знал тогда, что потолок чёрным так и останется.

***

На улице уже становилось холодно, и Кёнсу отложил телефон в сумку, пряча свои замёрзшие пальчики в карманах. Каждый день он так сидел и ждал, когда его отец соизволит явиться и забрать его, потому что на автобусе до дома ему не доехать, а идти одному по улице было страшно. Иногда до глубокого вечера ждал, но не злился на отца. Это потерянный, глупый человек — чего на него злиться? Он свою инвалидность от Бога уже получил, мозг-то у него плоховато работает. Кёнсу тряхнул головой. Холодно, поднялся ветер, а шапки нет – надо теплее одеваться. Кёнсу привык сам о себе заботиться, но в этот раз вышел в школу, не подумав. — Говорят, когда холодно, нужно скушать мороженое. Такое же невысокое существо с совершенно красивым лицом и большими глазами присело рядом на ту же скамеечку, забавно вытягивая ноги и оттягивая карманы на толстовке. Тоже, стало быть, мёрзнет. — А где его взять?.. – недоумённо спросил Кёнсу. — Там магазин открыт, пойдём? Кёнсу взглянул на ту сторону улицы. — У меня денег нет, — вздохнул он. — У меня тоже. Они и не нужны. Кёнсу повернулся и с выпученными глазами посмотрел на парнишку рядом. — Ты что?! Я не вор! — Прости-прости, — засуетился тот. — Просто я подумал, что ты здесь сидишь, и это значит, что у тебя тоже… — Тоже что?.. — подозрительно спросил Кёнсу. Тот помотал головой и не ответил. Оба замолчали, а Кёнсу не мог понять: чего же такого может быть у них общего, отчего они сидят на одной и той же скамеечке сейчас, когда уже темнеет. Парнишка шаркал ногами по асфальту и громко дышал, а Кёнсу косился на его тонкие пальцы, отбивающие какой-то ритм музыки, вероятно, играющей у него в голове. — Не замёрзли? — спросил он, указывая на ладони. — А твои замёрзли? Кёнсу вытащил руки из карманов и разглядел покрасневшие пальцы на левой руке. А правая почему-то не замёрзла. Парнишка вдруг взял его левую руку и запихал к себе в карман, переплетая пальцы. Кёнсу тут же попытался выбраться, но ладонь крепко держала его. — Не вырывайся, — попросили его. — Так же теплее. Теплее! Слишком тепло! Внутри… Парнишка глубоко вдохнул свежий воздух. Его пальцы не двигались, и от ладони исходило приятное тепло. Кёнсу зажмурился и снова открыл глаза. Безумство! Увидев подъезжающую машину, он всё же вырвал руку, готовясь не прощаться со странным парнем, но тот почему-то поднялся вместе с ним. — Прости, я не мог раньше приехать, — сказал отец, высунувшись из окошка. — Верю, что у тебя было очень важное дело. Кёнсу раскрыл дверь на пассажирское сидение и сел, наблюдая за взглядом его отца. Он смотрел туда, где остановился тёплый парнишка. — Вижу, ты тоже здесь. Садись. Кёнсу будто ударили по голове. Он проследил взглядом за белой головой, обладатель которой приземлился на заднее сидение и закрыл за собою дверь. Ещё… одна… шлюха… Такой маленький, вряд ли старше самого Кёнсу, а его отец заманил его в эту ловушку. Теперь он тоже попадёт в тот дом, тоже будет встречать посетителей, тоже однажды будет привязан в кровати, будет, возможно, кричать от боли и плакать от обиды и унижения – всё ради того, чтобы отец того, кого этот парнишка пытался согреть на скамеечке рядом с магазином, получил от этого какую-то выгоду. Кёнсу вдруг понял, что он не может этого допустить. Они доехали до дома, и в зеркало заднего вида Кёнсу заметил на себе жалостливый взгляд. — Я никуда не пойду, — сказал он. — Мне нужно вернуться на работу, — вздохнул отец. — Я понял! – взвизгнул Кёнсу. — Не закатывай истерик, мы уже давно всё обсудили. — Он младше меня! Я знал, что ты конченый, но не настолько! И снова болезненный шлепок по губам. — Я сказал, быстро выходи из машины! Кёнсу вцепился руками в кресло, когда его отец выскочил из салона. Но никаких шансов у него, конечно, не было, и его вытащили и повалили на землю. С облегчением он увидел, как парнишка выскочил на улицу. — Не бейте его! – воскликнул он. — А ты иди домой! Тебе не понять этого! Иди! Когда машина скрылась за поворотом, Кёнсу перевернулся лицом в траву и вдруг с ужасной силой разрыдался. Этот парнишка, он ведь мог убежать! Мог убежать даже вместе с Кёнсу, ведь тут так отвратительно! Но Кёнсу остался один, а светлый парнишка скрылся в новой жизни, где из него непременно сделают такого же отвратительного… End?..