«Язык – не продукт, а деятельность, беспрерывная деятельность духа, стремящаяся превратить звук в выражение мысли. Язык – процесс, основанный на потребности воплощать».
Было холодно. Конец августа выдался чересчур прохладным, точно осень пришла раньше срока и уже обосновалась в Торпе. Саша медленно шла по берегу реки. Туфли она оставила на траве, там же, где и сумку, ветровку … Ей хотелось скинуть и джинсы тоже – да вообще раздеться до белья, зайти по горло в воду, еще посмотреть на оставляемый ею город, а потом плыть, плыть, плыть – пока хватает сил. Потом, разумеется, случится так, что река все равно вернет её в Торпу – как иначе, если пространством так легко управлять. Но, скорее, Саша вернется сама. Бегать больше не от кого. И желания убегать, если честно, не было тоже. Она не захватила ничего, чем можно было бы вытереть ступни, и потому Сашка, завернув ноги в свою ветровку, еще немного сидела на траве, глядела на серую, мутную воду. В июле она сдала выпускные экзамены. В аспирантуре. Казалось, ничего не изменилось с того момента, как она впервые приехала в Торпу. И всё-таки мир был уже другим. Теперь никто и не удивляется покрытию, позволяющему мобильной связи связывать весь мир в единую сеть. Портнов очень злился – студенты, приехавшие впервые, вместо вдумчивого погружения в структуру слова часами пропадали в соцсетях и, упаси Боже, гуглили тексты, предлагаемые в учебниках. Это, разумеется, было безуспешно, но Стерх с Портновым не сомневались, что однажды — только однажды, но всё же скоро — кому-нибудь придёт в голову закачать учебники по специальности в интернет. Перспектива не прельщала: даже Сашка, лояльно относившаяся к нарушениям распорядка, морщилась при одной только мысли о возможных последствиях. В конце концов решено было модифицировать структуру города так, чтобы интернет работал с ужасающими даже для преподавателей, рассчитывавших на послабления режима, перебоями. Малой пошел в школу. В свои семь лет на Сашку он смотрел как на малознакомую родственницу. Мама, конечно, говорила: смотри, милый, это твоя сестренка, она уже взрослая, учится в другом городе, но ты, конечно, должен помнить её и готовить подарки на новый год. От подарков Сашка иронично ухмылялась, но затем констатировала, что он хотя бы не боялся её. Иногда, когда Сашка задумывалась об этом, то решала: «Мне уже достаточно этого. Мне достаточно того, что он не боится меня, не презирает, не прячется в шкаф при моем приходе. Бояться ведь нечего. Я ничего не боюсь». Она действительно оказалась Паролем. Сразу после того, как она прозвучала, она едва не уничтожила Торпу: всё, что было связано с личными страхами Сашки, могло быть разрушено одним её кивком. Она удержалась и её, разумеется, удержали тоже. Стерх, которому пришлось стабилизировать её после того экзамена, долго удрученно качал головой: повторял, что они очень многое пропустили, что это чрезвычайно важно – правильно подготовить Пароль. Хотя бы сформировать в его сознании отдаленное представление о месте Пароля в структуре Речи. Она, Сашка, оказалась практически первопроходцем — очередной редкостью, необыкновенным созданием. А потом оказалось, что мир Речи Торпой не ограничивается, что в пространстве существуют такие точки, в которых собираются орудия Речи, что они не только изъявляют сущности, но еще и рушат системы, переписывают законы, иногда устраивают революции, обсуждают собственные открытия, хвастаются достижениями, в конце концов, курят, пьют, спят друг с другом и потом завистливо комментируют чью-то походку в коридорах. Потому что грамматические отношения — это самое масштабное, что только можно вообразить. Самохиной упорно предлагали работать сразу в нескольких лабораториях, но Портнов и Стерх внимательно следили за перемещениями Сашки, за её контактами и связями – кажется, опасаясь потерять. Что ж, Пароли – редкость. А у них, как у учителей, есть некое... право на неё. Это признавали все. Создавайте меня. И смотрите, что я могу. А теперь она возвращалась в Торпу в самом неожиданном качестве. Она должна была преподавать специальность на первом курсе.***
— Ведь вы сами помните, Сашенька, в какой ситуации мы с вами оказались тогда. Теперь, когда у нас есть подозрение, что одна из абитуриенток — Пароль, рисковать мы не можем… — Стерх расхаживал по кабинету, едва ли замечая то, что его крылья практически разрывают пиджак на спине. Теперь Саша знала, что это от волнения. Эмоции, эмоции, эмоции — то, от чего не так-то и легко избавиться даже тем, кто уже не был человеком. Даже созданные, воплощенные ради конкретной цели функции — такие, как Портнов — приобретали собственные черты, увлечения, привычки. Орудия Речи кромсали мир, и порой безжалостно,но и мир видоизменял их. Портнов звал это симбиозом. Они говорили, много говорили об этом на пятом курсе. — Паролям требуется особое воспитание. Никто не говорит о снисхождении — напротив, с таких, как вы, нужно спрашивать в разы больше, но специализация, но формирование адекватной существующей реальности структуры … — А почему вы уверены, что я с этим справлюсь? Я — не педагог. Или вы забыли сообщить мне, что у Паролей врождённые педагогические способности, которые пробудятся во мне сами собой через пару минут? — Саша растерянно глядела то на хмурящегося Стерха, то на молчащего Олега Борисовича, почему-то разрешающего ей хамить. — Во-первых, потому, что вы — Пароль. И вы почувствуете родственную структуру практически мгновенно. Я думаю, вы помните ваш интерес к новой информации со времен перерождения. Ситуация будет схожей, но вы, к счастью, более подготовлены. К тому же если этот мир еще не разнесли вы, то нет никакой гарантии, что этого не сделает девчонка. Сашку это не успокаивало. Она покидала кабинет со стойким чувством тревоги, раздражения и любопытства, тем спектром эмоций, который почти забыла со времён экзамена на третьем курсе.