Вид на доверие

Дома Виктор сидел в полусне глядя в одну точку еще долго, проснулся только к полудню, хотя обычно поднимался рано, и в том же кресле, где и сидел. Принял душ. Общаться с людьми не хотелось совершенно, особенно после плясок на сцене и желтой овцы в целом. Хотя местами времяпрепровождение ему и понравилось, Вик чувствовал себя как выжатый лимон и с удовольствием просидел бы в том же кресле и той же абстрагированности до вечера. Но он как минимум обещал Николсону приехать, помочь с группой и составить расписание. Ну, день не его, так что можно пережить. Любовника Виктор трогать не планировал как минимум до названного завтра, а там видно будет. Эштон утром проснулся также с трудом. Глаза открывать категорически не хотелось, но на работу идти надо было. Парень и так вчера, сославшись на встречу, направился прямиком развлекаться, а потом к Виктору. Сегодня надо было напрячься. Быстро выпив кофе, он отправился в офис. День обещал быть длинным. И складывался этот день не лучшим образом. Робертсон, его шеф, сразу же по прибытии в офис вызвал Эштона к себе. И час держал парня там, отчитывая не только за прогулы, но и за его поведение. Впрочем, увольнять его никто не собирался — Эш слишком хорошо выполнял свою работу, хоть и вел себя чаще всего вызывающе и недопустимо для крупной компании с жесткими дисциплинарными взысканиями. Но парень просто ни на что не реагировал. Дальше были встречи с клиентами, и он оформил удачную сделку. На этом дела в офисе закончились. Вику Эш не звонил. Во-первых, они договорились на завтра, во-вторых, нужно было отойти немного друг от друга. Хил своим молчанием выражал согласие с этой позицией. На следующий день Виктору необходимо было приехать к Николсону уже по прямым обязанностям. Без косяков, однако, не обошлось: Алрен отказывался работать по непонятным причинам, пришлось искать замену в другой группе. В перерыве Хил набрал Эштона, чтобы уточнить про его сегодняшний приезд. На телефонный звонок тот ответил не сразу. Сначала завершил разговор по телефону с очередным заказчиком. — Привет, Эш. Могу вечером забрать тебя с работы. — Я соглашусь, если ты обещаешь купить по дороге виски. Тяжелый день, — сказал он. Тяжелый день. В этом Виктор был солидарен. Могло быть и хуже, конечно, но и этого сейчас было достаточно для распухшей головы. Трудоспособность нужно было срочно восстанавливать. — Обещаю, — ответил Хил, кивая своим мыслям, и это было слышно в интонациях. — Хорошо. Сейчас занят, так что до вечера. Эштон почти оскорбленно посмотрел на трубку. При разговоре с ним так быстро никто ее не кидал. Парень скривился. Вечером так вечером. Виктор свое обещание исполнил. Вечером он подъехал к офису Эштона, на заднем сидении болталась купленная на свой вкус бутылка. Из офиса Эш вышел позже положенного времени. Его снова вызывал босс и устроил головоломойку. Теперь уже просто так — у него было плохое настроение. Впрочем, после этого настроение было плохое и у Эштона. — Привет, — сказал он, садясь в машину и сразу достал сигареты. — Ужасный день. — Аналогично, — отозвался Виктор, выезжая со стоянки и направляясь в сторону своего дома. — Виски я взял, — он кивнул на заднее сидение, — еще что-то нужно? — Киллера, который убьет моего шефа, — буркнул парень, разваливаясь на сидении. Он закурил и выпустил дым в окно. — Что у тебя случилось? Тоже босс или подчиненные? — Эш хмыкнул, глядя на мужчину. — Ну, если двадцать гривасто-копытных голов можно считать подчиненными, то да, — хмыкнул в ответ Виктор. — Жеребец один весь день на дыбах стоял. Один из... — он махнул рукой, не вдаваясь в подробности. — Бытовое. Замену нашли, ветеринару сдали. Но мозг вынес так, как не выносил никогда. Виктор поморщил нос и чихнул; явно не от дыма. — Зачем киллер? Все так плохо? — По крайней мере, это интереснее, чем два часа сидеть в кабинете у придурка, которому просто скучно и он хочет найти, к чему придраться. Эш чуть оттянул ворот водолазки. Он их за это не любил — дышать невозможно. — Я приношу этому идиоту пару миллионов в неделю, а он считает меня мальчишкой, которого можно отчитывать словно школьника. — Раз он все же это делает, значит, действительно можно, — пожал плечами Вик и пояснил: — Не говорю, что это правильно. Он просто пользуется имеющейся у него возможностью. До смены работы не довел пока? — Я зарабатываю тут слишком хорошо, чтобы уходить, — пожал плечами Эш. Он прекрасно понимал, что ему дают много поблажек и что он работает в общей сложности дня три в неделю. Но общение с боссом выводило его из равновесия. — Тогда нет смысла злиться, — пожалуй, из уст Виктора, который уже не раз срывался из-за мелочей, это звучало не очень убедительно. Но мужчина отличался трудоспособностью и впахивательностью, и рабочие конфликты его максимум изматывали; срывался он только, когда затрагивались его личные интересы. Они все же были совершенно разные. Эш всегда выражал все эмоции сразу, моментально. Никогда не копил в себе. Может, не объяснял причин, но недовольство показывал всегда. Виктор припарковался у обочины и заглушил двигатель. — Бутылку с заднего забери, пожалуйста, — попросил он, выходя из автомобиля и направляясь к подъезду. Эштон через сидение перегнулся и взял бутылку. Снова поправив воротник, он вылез из машины и пошел вслед за Виктором. Седьмой этаж, замок на двери. Виктор пропустил парня вперед, указал ему на кухню, куда следовало отнести бутылку, сбросил с плеча сумку и прошелся пальцами по голове, взъерошивая волосы и выдыхая. В своей квартире действовали только свои правила, своя субординация, свои нормы, мораль и личные устои. В квартире никогда не решалось никаких рабочих дел, все остальное мгновенно перекидывалось в ежедневнике в графу "завтра", можно было начать расслабляться и отвлекаться. Вик любил свою работу, ему очень нравилось заниматься и лошадьми, и всем сопутствующим, это приносило и деньги, и удовлетворение, но сил иногда забирало слишком много. Разувшись, мужчина прошел к Эштону на кухню, вставая сзади и притягивая к себе, сжал пальцами бок, зарылся носом в волосы — извечная привычка — и слегка прикусил хрящик уха. В целом, это можно было классифицировать как "я скучал", хотя подобная фраза вряд ли была действительно применима к их отношениям. С позиции Виктора это было даже, скорее, "тебя не хватало", лишенное романтического окраса и размешанное в концентрированном моральном прагматизме. Эштон улыбнулся, немного повернув голову и поймав взгляд мужчины. Он знал эти жесты и примерно представлял, что они значат. И внимание было приятно. Потому что осознавать, что такой человек как Виктор нуждается в нем — это на самом деле то, что приносило удовлетворение и поднимало его самооценку. Парень открыл виски и, выскользнув из хватки Виктора (пальцы мужчины почти рефлекторно сжались в кулак), подошел к шкафчику, чтобы достать бокалы. — Что ж, — разлив по бокалам виски, Эш подал один Виктору. — За мой выходной. Хил выдохнул и принял бокал, следом столкнувшись им с бокалом в руке Эштона. — За выходной, — согласно повторил он, отпивая из бокала. — И за спокойствие, что уж. — Ты уверен, что со мной будет спокойно? — хмыкнул Эш, подходя ближе. Он привлек мужчину к себе, прикасаясь к его губам, оттягивая зубами нижнюю. — Не думал, что вызываю такие чувства. — Именно потому и за спокойствие, что нихуя с тобой не спокойно, — с ухмылкой отозвался Вик; картаво из-за губы. Он отставил стакан и притянул Эштона за талию, прижимая к своему телу. Двинулся навстречу, ведясь за оттянутой кожей, и в отместку зажал зубами верхнюю губу любовника. Парень поморщился от немного болезненного укуса. Пальцы на пояснице Эштона сцепились в замок, не давая отстраниться. Он дернулся и попытался отстраниться, но тут же остановил себя — зачем лишние телодвижения? — Но тебе же это нравится? — сказал Эш. Тоже не очень внятно, придвигаясь к мужчине вплотную. Виктор оставил фразу без ответа. Воспользовавшись тем, что Эштон для вопроса разжал зубы, мужчина выпустил его губу и проник в рот языком, целуя глубоко и не внимая никаким возражениям. Вик не любил неопределенных ответов, а сейчас ничего, кроме "не знаю" сказать и не мог. Он еще не решил, не понял и не осознал. С одной стороны — нервировало, с другой — иногда было даже занятным; вызывало противоречивые ощущения. Вероятно, носи Эштон ошейник, Виктор уже склонился бы к "да". Эштон ответил на поцелуй с энтузиазмом. Он сильнее прижался, хотя, казалось, что теснее некуда, запрокинул немного голову и позволил себя целовать так глубоко, как Виктору хотелось. Иногда он мог себе позволить вести себя как пластилин. Иногда. После тяжелой рабочей недели или когда просто хотелось расслабиться. И в такие моменты Виктор почти постигал всемирную гармонию. Он был спокоен, расчетлив и исключительно уверен, ни на что не отвлекался и концентрировался на поддающемся ему теле. — Вернемся немного назад, — подал он голос, отстранившись после долгого поцелуя, — мне плевать, что было до меня, — губами мужчина касался шеи, чуть забираясь под ворот водолазки, но не оставляя новых засосов, — но во время меня — никакой наркоты. Ты меня так даже не спровоцируешь ни на что. Это та тема, которая не подлежит никакому обсуждению или компромиссам. Либо да, либо нет. — Но ты ведь даже не узнаешь, — Эш рассматривал Виктора из-под полуопущенных ресниц. Взгляд был внимательным, крайне цепким и оценивающим шансы. — О том, что ты не должен знать, ты и не узнаешь, — проговорил парень, едва заметно улыбаясь. Эштон не хотел снова провоцировать конфликт. Он говорил то, что было. Если бы он сам не захотел, чтобы Вик узнал о нем эти вещи, он бы не сказал ему, куда едет, не позвал бы с собой и не заставил выйти на сцену. Хотя, конечно, на то, что выдадут секрет с его прошлой работой, он не рассчитывал. — В этом твоя проблема, Эштон, — покачал головой Виктор и тут же поправил себя: — Наша. Он с усилием, но расцепил пальцы, выпуская Эша из захвата. На скуле снова прорезалась жила, но мужчина уселся на стул и кивнул Эштону на второй. — Приведу тебе наглядный пример в виде моего бывшего. — Виктор движением руки предупредил любые перебивания, основанные на возникших предположениях о продолжении "истории", и отпил из своего стакана. Эш развалился на стуле с огромной долей сомнения во взгляде. Вик, что, серьезно хочет привести пример с бывшим любовником? Сравнить его и Эша и поставить в пример? Скептически поджав губы, он рассматривал мужчину, понимая, что такие разговоры ему нравятся еще меньше, чем все запреты. Но он стоически молчал, даже почти с интересом ожидая, что скажет ему Виктор. — Наглядный тем, что отлично показывает, чего я от тебя хочу. Так вот: Лео умудрился сделать то, что я ему никогда бы не позволил. Есть предположения, что именно? Не наркотики, если ты о них подумал. Не суть, на самом деле, но ради интереса. Виктор внимательно всмотрелся в лицо Эштона. На вопрос парень тоже не ответил, лишь приподнял брови — мол, ну же, поведай. Не заставляй гадать. — Он застрелился, — выдал, пожалуй, самый абсурдный из возможных вариантов Виктор и добавил с откровенной усмешкой: — Случайно. Мужчина допил виски и отставил стакан. — Лео был азартным игроком, а я привык брать на себя всю ответственность за доверившегося мне человека. Естественно, об играх тогда не могло быть и речи, но уходить из этого Лео не собирался, он сразу мне об этом заявил. Мы нашли компромисс. Я знал о нем все, он мне полностью доверял: я был с ним на всех играх, и он останавливался по первому моему кивку, даже если ему везло нечеловечески. Лео играл, я не давал ему уйти в минус. А потом он застрелился. А потом я узнал, что ко всему прочему, в том же самом клубе, подпольно, он играл в русскую рулетку, где и проиграл таким сомнительным способом. В течение нескольких месяцев он играл, — акцентировал Виктор, — при том, что мы жили здесь, — палец ткнулся в поверхность стола, — и я знал о его жизни все с точностью до минуты. Он играл, а я и не догадывался. Мужчина откинулся на спинку стула. — Потому я и говорю об этом спокойно, Эш. Это был его выбор. Озвучь он мне, что играет, дело автоматически стало бы моим, и он лишился бы этой чертовой рулетки насильно, чего бы мне этого ни стоило, иначе я бы себе не простил. Потому что я не могу иначе, и любому, соглашающемуся на отношения со мной, с этим приходится сосуществовать. Так или иначе. Вик покачал головой и развел руками. — Потому ты сейчас либо отказываешься, и мы расходимся, либо соглашаешься и убеждаешь меня, что соглашаешься без корыстных побуждений. И тогда, пока ты сам не проколешься, не попадешься, не расскажешь... ты можешь упарываться хоть до ебеней и любой дурью. Я буду мирно смотреть телевизор, уверенный, что ты кушаешь тортики на дне рождения несуществующей сестры. Уверенный, доверяющий тебе и спокойный. И никто. Никому. Не треплет. Нервы. Либо ты открыто заявляешь мне, что отправляешься упарываться с какими-то мудаками, как ты заявил мне позавчера о клубе. И тогда ты либо одновременно заявляешь мне о разрыве отношений, либо уходишь в нокаут и потом несколько дней сидишь привязанным к батарее, пока не откажешься от этой идеи, и затем еще полгода страдаешь от моей параноидальной деспотии. Мужчина выдохнул и пожал плечами, снова опираясь локтями на стол. — Честно говоря, мне странно, что ты до сих пор не понял некоторых закономерностей общения со мной. Я не хочу трепать себе нервы. По крайней мере, трепать их напрасно. Ты либо откровенен со мной, либо заставляешь меня так думать. Эштон молчал. Достаточно долго, чтобы молчание стало неловким. Но не для Эша. Он обдумывал все сказанное, пытаясь прийти к какому-то определенному мнению. Но пока выходило плохо. — Ты просто боишься, что когда-нибудь кто-то переборщит. Сейчас — что переборщу я, — парень сделал несколько глотков из своего стакана, потом вновь потянулся за сигаретами. Час от часу не легче. Не на работе мозг выебут, так любовничек постарается. — Я умею себя контролировать. И у меня нет зависимости. Я не сдохну в туалете какого-нибудь клуба от передоза, потому что я знаю меру и чудесным образом, — да, даже я не понимаю этого, — мне удалось не подсесть крепко. Я прекрасно осознаю, сколько можно и нужно, и границы дозволенного. Ты хочешь, чтобы я был откровенен с тобой — я откровенен. Я говорю тебе, куда направляюсь и что буду там делать, а ты опять недоволен. Почему? А, главное, зачем? Ты хочешь оставаться в блаженном неведении о том, что я делаю в твое отсутствие? — на лице Эштона появилось искреннее недоумение. — Но тогда зачем ты требовал от меня еще пару дней назад совершенно другого? Я не понимаю, — сигарета дотлела, и парень ее размашисто затушил в пепельнице, придавив подушечкой пальца. Кажется, даже не обжегся. То ли был слишком зол и не заметил. Он в самом деле злился. Нет, ну серьезно, какого хера ему говорят сначала одно, потом другое? Завтра будет третье, и он снова останется крайним? Нахер тогда такие отношения, где он понятия не имеет, что и как делать. — С наркотиками у меня отдельные счеты, — чуть поморщился Виктор, но вернулся к начальной теме. — Я хочу, чтобы ты понял одно: мне нужна откровенность, но если ты на нее согласен, то будь готов к не менее откровенной реакции на это. Вик развел руками и сделал это как-то резко. — Я не понимаю, на что ты рассчитываешь, когда открыто заявляешь, что куда-то там свалишь неизвестно с кем. Ты ведь осознаешь, что я не пойду на это и не отпущу тебя никуда, потому что уже не в первый раз ты с этим сталкиваешься. Но следом ты возмущаешься, что я не отпустил, причем возмущаешься бурно, словно в первый раз, и искренне, серьезно мне потом за это мстишь, все только усугубляя. Виктор добрался до своей пачки сигарет и закурил. Голос зазвучал тверже. Из памяти не выходил выключенный телефон и все за ним последовавшее. — Ты не сможешь усидеть на двух стульях, я говорил. Ты либо адекватно реагируешь на запрет, либо реагируешь неадекватно, но это будет нормой, либо молчи и обманывай, раз на то пошло, — на последнем варианте злость в голосе стала заметна, и Виктор затянулся, используя паузу для успокоения. — Если ты думаешь, что однажды я привыкну и смирюсь — ты ошибаешься. А то, что я не уверен в твоем знании меры относительно чего-либо... У меня есть на то полное право, мне кажется. Эштон смотрел на него, не сводя глаз. Что ж, при этом разговоре вроде бы многое вставало на свои места, но он все больше запутывался. — Ты не понимаешь, — сказал он, допивая одним махом виски, фыркая и вздыхая одновременно. — Я не хочу молчать и обманывать. Я хочу себя вести так, как веду. Быть самим собой. Если я буду со всем соглашаться, то это буду уже не я. Ты хочешь быть со мной или просто с тем, кто соглашается и слушается тебя? Парень потер переносицу, потом встал и подошел к окну. Распахнув его, он впустил в помещение свежий воздух. Не из-за нехватки кислорода, а потому что надо было как-то отвлечься. — Я не знаю, — Виктор произнес это спустя достаточно долгое молчание, наполненное попытками сделать выбор. Бутылка звякнула, когда Хил зацепил горлышком край бокала, наливая себе алкоголь. — Но любая твоя подобная честность неизменно даже не в тупик заводит, ибо слова назад не возьмешь, а сбрасывает, извини, в бетонный высокий колодец. Ты из него выбираться не хочешь, потому что "ведешь себя так, как ведешь", — в нервный голос закрались нотки саркастичной пародии, — а я НЕ ЗНАЮ, как из него выбраться, понимаешь ты это?! — Виктор уронил на стол кулак и спешно глотнул виски. — Представь ебаную гипотетическую ситуацию. "Хей, Вик, пойду упорюсь с друзьями!" — Хил расходился все сильнее, — диспозиция: ты — перед выходом, я — между тобой и дверью. Что дальше, Эш? Что дальше, если я никогда не поверю, что в наркотиках можно знать меру, и с собой меня позвать из-за этого тоже не выйдет? Вот что ты делать будешь? Виктор как-то очень экспрессивно развел руками, едва не свернув со стола оба стакана вместе с бутылкой и пепельницей. Подобное действительно было тупиком. Точнее, варианты были уже озвучены. Мгновенный разрыв, отказ от идеи или насильственный запрет, приводящий с равной вероятностью к любому из первых двух озвученных вариантов. Только Эштон, по его словам, говорит о своих намерениях совсем не для того, чтобы от них отказаться. Сразу ли, после побоев ли — не важно. Помолчав и затянувшись, Виктор добавил: — Перефразируя: ты со мной хочешь быть или с тем, кому похуй на тебя и такие вещи? Я не могу нормально существовать, если мне звонят и сообщают, что отправляются понятно куда и понятно, зачем, но не хотят ничего слушать и просто поставили перед фактом. Я уже говорил, что такое бессилие — больно, и нахуй мне сдалась такая честность, больше похожая на издевательство. Неужели не догадывался об этом? Эш не догадывался. Как вообще можно догадаться о чем-то из коротких приказных фраз, совершенно необоснованных к тому же. По мнению Эштона, конечно же. Парень запустил в волосы пятерню, взлохмачивая их и тяжело выдыхая. Во что он ввязался в погоне за острыми ощущениями? Скучно было, решил попробовать. Теперь не слезть, как бы херово не было. Вот где настоящий наркотик. Отношения. Если это можно так назвать. Потому что отношения в понимании Эша это нечто другое. Доверие, желание прислушиваться друг к другу. А у них что? Каждый говорит - много, но никто не желает слышать, несмотря на то, что слушает. Стоит ли вообще тратить время и силы на разговоры, если каждый из них все равно останется при своем мнении? Эштон не понимал, почему и зачем о нем волноваться. О нем никогда никто не волновался, он к этому просто не привык и воспринимал сейчас как дикость. — Я с тобой хочу быть, — он резко обернулся. Глаза блестели то ли от раздражения, то ли от злости. Но он злился не на Виктора и даже не на себя, а на то, что нихера не понимает, что творится и как на все это реагировать. Смириться, попробовать отдаться в руки Виктору и посмотреть, что будет — всегда ведь можно остановиться, — или уйти? — Но... А что "но"? Эштон и сам не знал. "Но чтобы тебе было похуй на то, где я и с кем я? А я приходил к тебе, трахался и довольный ложился спать"? Так что ли? Это было не так. Что-то близкое к этому, но не так. Озвучить же подобное он вообще бы не решился. — Ладно, — парень прикрыл на пару мгновений глаза. — Давай прекратим этот разговор. Я тебя понял — мне не нужно говорить тебе про то, что тебе не нравится. Я, пожалуй, выберу этот вариант и сниму с тебя ответственность за свои поступки, о которых ты не хочешь знать. Сделаю свой, как ты говоришь, выбор. Эштон чуть дернулся, глянул быстро на Вика и вновь отвернулся. Что ж, тоже выход. Другого он пока не видел. Виктор снова на некоторое время замолчал, оценивая и примеривая. Насколько сильно все изменится теперь, когда Вик доподлинно знает, что в любой момент времени Эштон может делать то, что Хилу не нравится? Если бы Эштон просто догадался молчать, оставалось бы только думать и быть в неведении об истинном положении вещей, теперь же... Казалось — выход; оказалось — показалось. Виктор выдохнул и опрокинул в себя остатки спиртного. — Сначала подумай, — предложил наконец он. — Ты ведь прав, я боюсь, что кто-то переборщит, беспокоюсь. Каким бы самостоятельным ты ни был, каждый рано или поздно оступается или ошибается, и мой давний выбор — этого не допустить. Вик хмыкнул, заглядывая в окно. — Так что — подумай. Только не говори мне и хоть изредка о чем-то сообщай. Буду лелеять надежду, что ты все же мне доверился. — Знаешь, — Эштон скрестил руки на груди, закусив губу. Сейчас он смотрел не на Виктора, а куда-то в сторону. — Теперь мне все это не кажется хорошей идеей. Я начинаю думать, что лучшим выбором для нас обоих будет просто разбежаться и забыть о существовании друг друга. Может, это и правда было бы лучшим решением. Они просто не могли понять друг друга, а не это ли первый звоночек? Эш не хотел подчиняться, Виктор привык подчинять. Второй звоночек. Они совершенно не подходили друг другу, какие бы острые ощущения ни получали. — Когда это вообще было хорошей идеей? — весьма искренне хохотнул Виктор и поджег еще одну сигарету, вдыхая дым. Решать ничего не хотелось. По крайней мере, сейчас. — И все же, как бы ты поступил в описанной ситуации? Если бы я встал между тобой и твоим решением сделать не-важно-что. Виктор подразумевал ситуацию не из уже произошедших, когда Эш делал назло, Виктор мстительно наказывал, и все в итоге были по-своему счастливы. Он предлагал гипотетически поступиться решением ради Виктора. Либо поступиться Виктором ради решения. — Осознавая теперь, вероятно, что стою я между вами не из-за тупого упрямства все-таки, что тоже бывает, а по причине некоего беспокойства, — сразу пояснил Хил, затягиваясь снова и стряхивая пепел. Молчание вновь повисло в воздухе. Эштон обдумывал ответ. На этот раз действительно обдумывал. Обычно он отвечал моментально — лишь бы что, чтобы отвязаться от назойливых и неинтересных вопросов. Сейчас же все было по-другому. Они должны были разобраться. — Я не знаю, — сказал он наконец медленно, поднимая взгляд на Виктора. В глазах на самом деле читалась растерянность. — Зависит от того, куда бы я шел и как бы ты все это обставил. Я не на каждый тон могу среагировать так, как реагировал до этого, ты ведь знаешь. Растерянность от Виктора, естественно, не укрылась. Он покивал, долго выдыхая дым, а затем встал и подошел к Эштону, чтобы развернуть к себе и обнять. — Тогда не стоит спешить, — в очередной раз зарылся он носом в волосы. — Я обещаю быть чуть лояльнее, если ты пообещаешь быть морально готовым, а потому прислушиваться к запретам или ограничениям. После паузы мужчина добавил: — Я бы хотел, чтобы от наркотиков ты отказался, — пальцами он вплелся в волосы Эштона, — это будет, в конце концов, единственным доказательством, что ты действительно не подсел. И потом: я слишком плохо и резко к ним отношусь, чтобы, если что, "понять и простить", понимаешь? Второго шанса не будет. — А если окажется, что все-таки подсел? — посмотрел на него внимательно Эштон. Ему казалось, что все в порядке. Но он не пробовал вообще не принимать наркотики. И теперь, если он согласится совсем расстаться с любыми наркотиками, то как бы это не оказалось проблемой побольше. — Что если я просто сам не знаю, что подсел? — Эш не обнимал его в ответ. Разговор не располагал к ответным нежностям. Хотя вряд ли можно назвать то, что делал Вик — нежностью. Он контролировал ситуацию, держа Эша своих руках. Виктор вдохнул, отвлекшись, казалось, на пейзаж за окном. Впечатление было обманчивым. — Тогда ты мне об этом расскажешь, — ответил он. Если, конечно, Эштону хватит духа признать себя зависимым и, зная, на что пойдет Виктор, рассказать ему. Вик надеялся, что до такого не дойдет. — И я помогу. — Привяжешь к батарее? — хмыкнул Эш. Несмотря на тон, весело ему не было совсем. Ему было даже немного страшно, потому что если действительно подсел на наркотики, то он не сможет никому об этом сказать. — Нет, — отозвался Вик. — Но будь уверен, способ я найду. Если ты мне позволишь, естественно. Эш зацепился за это слово. "Позволишь". Это звучало не с его стороны - со стороны Виктора. И это очень много значило. Эштон вновь хмыкнул. Такой поворот ему нравился уже больше. — Хорошо, в случае, если окажется, что я жить не смогу без наркотиков, то я тебе позволю, — сказал он, с усмешкой глядя на мужчину. Виктор не среагировал, лишь пожал плечами. — Это ведь тебе решать: сказать мне или нет. Я уже говорил: не хочешь вмешательства — молчи и скрывай. На этом этапе все в твоих руках. Если будешь талантливо делать вид, что все в норме, специально бегать за тобой я не стану. И не стану копаться в твоем грязном белье. Я просто поверю, пока ты не дашь повода в доверии усомниться. Виктор убрал одну руку — налил себе виски. На этом всегда строились его отношения: открытость и доверие. Если есть подозрение — Вик его проверяет и принимает меры. Если нет подозрений и Эштон ему ничего не сказал — все нормально. Хил был внимательным и старался проявлять чуткость, неся свою ответственность, но не цеплялся к каждому лишнему волосу, если его на то не провоцировали. — Позволишь узнать — по любой мелочи — и это будет уже не твоя проблема. А за ложь, недоверие и умалчивание мы потом сочтемся в любом случае. Еще пить будешь? — он качнул бутылкой над стаканом Эштона. В конце концов, Виктор сможет узнать и по косвенным признакам. Лишь бы они были. — Буду, — коротко кивнул парень. Эшу казалось все это совершенно неправильным. И свои поступки, и Виктора, и то к какому мнению и общему выбору они приходят. Но, видимо, другого не было. Стоило бокалу наполниться, как парень сразу же опрокинул его в себя залпом. Все же это осталось его единственным средством уйти от реальности. — Давай прекратим говорить об этом, — попросил Эштон. — Просто подождем, что будет дальше. Я не умею и не могу загадывать. Хил был задумчив. Значит, "редко". Серьезность слов Эштона относительно вероятной зависимости ставила под вопрос реальную частоту приема. Впрочем, серьезность тоже местами была под вопросом, а если и не была — по имеющимся наблюдениям не так все было плохо. Виктор последовал примеру Эштона, но выпил только половину. Он удивлялся своим прыжкам: в таком подвешенном состоянии Виктор не был уже давно. Тянуло взять все в свои руки, но Эштон сопротивлялся этому так рьяно, что одновременно хотелось ничего не знать и малодушно слиться, плюнув на недавно, в общем, данное согласие на все... все это. С третьей стороны, сопротивление иногда казалось Вику отчаянным, и тогда мужчина возвращался к первому варианту. Насколько же сложно иногда было не переборщить с насильственностью. На языке плясали какие-то несказанные слова, но Виктор никак не мог их сформулировать. Многое из приходящего на ум было неуместным и уже лишним. Тем не менее, голос мужчина все-таки подал, сначала подтянув обнимающей рукой Эштона ближе и ткнувшись губами ему в ухо. — Я о тебе позабочусь, — произнес он тихо, акцентируя, но не сводя фразу к интимности и пошлой романтике, и добавил после небольшой паузы: — Если позволишь. Руку не убрал, но хватку ослабил, давая возможность Эштону избавиться от контакта, допил виски и поинтересовался, переводя тему: — Завтра у тебя выходной, верно? Ты ведь интересовался, чем я занимаюсь. Как раз могу показать наглядно. — Интересовало, — мгновенно оживился парень, немного отстраняясь и уже более живыми глазами смотря на него. Весь разговор его утомил, заставил много думать и принимать решения, что он делать не слишком-то и любил. Он еще больше отстранился, чтобы дотянуться до сигарет. — И куда ты хочешь меня повести? В бдсм-клуб? На конную прогулку? — с легкой язвительностью уточнил он. На самом деле, он действительно понятия не имел, что нравится Виктору. И как ему нравится. Кроме ошейников, разумеется. — На вечеринку анонимных чечеточников, — не моргнув, отозвался мужчина на ехидство. Оживление Виктора порадовало, и он налил Эшу еще виски, следом взъерошив Эшу волосы. — Можно считать, на конную прогулку, — Хил дернул уголком губ, усаживаясь наконец на стул. — Но не совсем на нее. У нас не чисто школа, — пояснил он, — клуб. Так что развлечений хватает и помимо этого. Ты в седле держаться умеешь? — Умею. В детстве я занимался конным спортом, родители для облагораживания отдали, — хмыкнул Эш. — Правда, я считаю, что это мне не помогло стать благородным. Впрочем, как и обучение музыке. Ни на одном инструменте я так и не научился играть. Впрочем, ездить на лошадях тоже. Могу только и держаться, что в седле, — сказал он уже в конце. Он снова взялся за свой бокал, но в этот раз просто пригубил. — Я только с гитарой имел дело, — оценил Виктор и вернулся к теме. — Думаю, тебе этого хватит. По крайней мере, будешь заметным в группе, попрошу, чтобы не наседали. Мужчина ухмыльнулся, беззлобно и с каплей веселья. — Без рук на галопе удержишься? — все же решил уточнить Виктор, прикидывая, насколько вольно можно Эштона отпускать в случае чего. — Это просто. Главное — отсутствие страха и наличие равновесия. Есть? — Ты зовешь меня на родео? — выгнул бровь парень, с изрядной долей удивления теперь смотря на Вика. — Или что-то вроде того, только на лошади? Он затушил сигарету и сделал еще пару глотков из бокала с виски. Потом отставил его. Если ему потребуется адекватность и готовность к сумасшедшим поступкам, то и трезвость ему пригодится. — Ладно, это интересно. Давай посмотрим на твои развлечения. — На войну краснокожих, — покачал головой Виктор и склонил ее набок, рассматривая Эша. — Завтра утром. Точнее днем, но мы с тобой утром поедем. Подберу тебе коня и напомню основы. Да и переобуться тебе не помешает. Договорились? — Виктор протянул ладонь для рукопожатия. — Договорились, — пожал плечами Эштон, протягивая руку. Он не совсем понимал, зачем нужно это рукопожатие, но что уж тут поделать. У всех определенно свои заскоки. Виктор сжал ладонь Эштона, не отпуская его руки слишком долго, и дернул на себя. Не резко и без принуждения, лишь наметил действие, привлекая к нему внимание. — Иди сюда, — произнес он, вытягивая Эштона с его стула уже более плавно, но с тем и настойчивее. — А я думал, что мы просто пойдем спать после столь насыщенного разговора, — глаза Эша снова сузились, но теперь просто в едва заметной насмешке. Он поддался на движение Виктора, подходя к нему вплотную и нагло усаживаясь на его колени, все так же смотря с усмешкой. Он любил эти резкие переходы. У него так всегда было. Сейчас — ссора, через минуту — уже совет да любовь. — Но я не против еще немного поболтать. Немного — тут ключевое слово. — Будешь языком трепать — дотреплешься до кляпа, — честно предупредил Виктор, которому этот вызов в глазах Эша импонировал пуще других. Эштон не стеснялся признавать и признавал свои желания и потребности, по крайней мере, большинство из них. И Вик был ему за это даже благодарен. Конечно, манеры попахивали некой стервозностью — тут мужчина невольно вспомнил, что Эштон развлекался в желтой овце стриптизом, и так же невольно напрягся — но в этом было свое преимущество: Эш не предлагал ломать и так сломанное, его борьба происходила немного в другом ключе, а потому была чуть более настоящей и интересной. Виктор забрался ладонями под водолазку Эштона, сжимая пальцами его бока. — Снимай это, — произнес он, до талии задрав ткань. У Эштона — снова выгнутая дугой бровь и искривленные в усмешке губы. Но ни одного комментария с его стороны. Парень внимательно смотрел на мужчину, пытаясь угадать, что он задумал. От него всегда можно ожидать подвоха. Даже нужно. Но водолазку Эштон все-таки стянул с себя, тут же начиная светить на бледной шее темными пятнами засосов. Да уж, не носи он водолазку, его бы точно спросил какой-нибудь юморист о "пылесосе", которым развлекается Эш. Рука сама потянулась к шее и потерла ее, словно засосы можно было стереть до того момента, пока Вик на них взглянет. Он примерно мог представить этот довольный взгляд, совсем не нравящийся самому парню. — Давай баш на баш? Не хочу снова сидеть обнаженным, когда ты полностью одет, — парень начал расстегивать рубашку Хила. Виктор кивнул, соглашаясь с обменом. Взгляд мазнул по шее, ради которой, собственно, мужчина и просил стянуть водолазку, и в глазах заплескалось то самое удовлетворение, которое Эштон не хотел видеть. Принадлежность. Наличие засосов формально отбивает потенциальных охочих за весьма симпатичным телом. В определенных местах — это Вик понимал; понимал, что плевать некоторым на такие вещи, зато Эштону плевать не было, и была вероятность, что без особого злостного желания изменить, Эша наличие "орнамента" притормозит. В чем-то Виктор был прав. Кроме одного — Эш не изменял. Не трахался сразу с двумя, тремя или десятью, состоя во вроде как официальных отношениях. Ему было проще сказать прямо, что все — финита ля комедия. Если Эша переставало что-то устраивать (а он только в этом случае мог пойти на сторону) — он говорил и потом только шел. Правда, проблемы не решал, оставлял недоумевающего любовника, который был практически шокирован таким поведением и нежеланием выяснять корень проблемы или что-то исправлять. Но Виктору еще нравилось горло. Потому и ошейники он очень любил. Секс в большинстве случаев предполагал доминанту одного над другим, и Виктор не совсем понимал, почему его желание немного (или много) эту составляющую утрировать, воспринимается в штыки. Останавливался он на варианте "ему нужно время". Виктор ладонями спустился ниже. Сначала одной сжал пах сквозь брюки Эша, потом обеими расстегнул ремень, пуговицу и молнию, дожидаясь, пока Эштон закончит с рубашкой. Губами Виктор припал к ключицам, засосы на этот раз ставить не планировал, по просьбе заинтересованных сторон. Для начала еще и этим пятнам нужно сойти, а до тех пор пройдет время. Пальцы нырнули под ремень, спуская (скорее, стягивая) с него штаны вместе с бельем. — Можно и дальше раздеваться бартерно, — предложил Виктор. — Я говорил, что готов просто поболтать, а не играть в "кто быстрее и лучше разденет", — парень стянул рубашку с плеч и принялся за брюки. Ловко пальцы справились с ремнем и ширинкой, но дальше пока не продвинулись. Вместо этого Эш мстительно поерзал на коленях, весьма чувствительно мазнув бедром по паху мужчины. И следом уже окончательно избавился от своей одежды, стаскивая ее с лодыжек — она мешала. Перекинув ногу через колени Виктора, Эштон придвинулся вплотную к его телу своим, теперь обнаженным, и, протиснув руку между ними, в ответ чувствительно сжал пах, пробираясь под брюки, но еще не забираясь в белье. Он дразнил, как обычно. Не желал сразу переходить к делу — это было неинтересно. Подростковый возраст и желание скорее начать и закончить переросли в желания поиграть и подразнить. И себя, и партнера. Виктору такие вольности не то чтобы не нравились — до сих пор были непривычными и причиняли некий дискомфорт, потому и на стуле долго оставаться Хил не собирался, нервируемый отсутствием свободы движения. Тем не менее, Вик сдерживался, позволяя Эшу действовать, пока его действия не посягали намеками на право поиметь принадлежащее Хилу тело. Иного он сегодня не планировал — оба измотались, и мужчина не горел желанием это усиливать. Почти незаметным, но ощутимым движением бедер Виктор отозвался на движение руки на паху. Пальцы сжали ягодицы, прижимая Эштона ближе, а мужчина подался вперед, в попытке захватить зубами складку кожи на яремной впадине. Пальцами Виктор забрался между ягодицами, начиная массировать и иногда надавливать на кольцо сфинктера, проникая подушечками внутрь. Вик разделял любовь к своеобразным прелюдиям, но она у него была более практична. По губам ползла собственническая усмешка, когда Хил постепенно все больше уверялся в нынешней принадлежности Эштона себе и его податливости. Одним плавным движением парень соскользнул с колен, пользуясь ослабленной хваткой. И опустился перед Виктором на пол — мужчина любил это, Эштон знал. Положив ладони на колени Виктора, Эштон развел их в стороны, садясь между. Кинув быстрый взгляд на лицо Вика, он проворно стянул с его бедер джинсы сразу вместе с бельем. Хмыкнув, Эш наклонился к члену, трогая кончиком языка головку. Виктор смотрел на него с клокочущим в груди удовлетворением — на коленях он выглядел отлично, по крайней мере, по субъективному мнению мужчины. Первого касания к плоти было явно мало: устроившись на стуле чуть удобнее, Вик вплелся парню в волосы пальцами, прихватывая и притягивая ближе. Хил не требовал, пока лишь убедительно уговаривал. И Эштон не стал сопротивляться этому движению. Он сразу обхватил губами головку и позволил члену толкнуться глубже в горло. Правда, ненадолго. Через секунду парень уже выпустил его изо рта, снова лизнул головку и спустился к поджавшимся яйцам. Да, он вновь дразнил. И сейчас у него было оружие мощнее, чем у Виктора. Трудно спорить с человеком, у которого в зубах находится твой член. Мужчина глубоко и медленно вдохнул, чтобы затем так же выдохнуть. Эштон, так или иначе, приступил к самому минету, теперь оставалось расслабиться и слушать подступающее возбуждение, постепенно поднимающее член. Парень был хорош и по общему виду — Виктор наблюдал сверху за процессом, одобрительно-шумно втягивая воздух и иногда кратко подаваясь бедрами навстречу, — и по технике, и, хотя Хил не одобрял в силу характера своего "дразнящих" привычек Эштона, находил их очень приятными, если не перебарщивать с количеством. Потому мужчина не вмешивался, хотя и руку с головы не убрал, перебирая пальцами волосы и периодически направляя. Эштон не был против таких жестов, пока им не начинали управлять. Парню нравилось, что он сам может доставить удовольствие Виктору, без каких либо просьб и указаний, как нужно сделать. Управление Виктору не требовалось, если и так все шло как нужно. Пропустив член снова в горло, Эш заставил его завибрировать. Потом осторожно насаживался на возбужденную плоть ртом, увеличивая понемногу темп. Виктор прикрыл глаза, облизнув пересохшие губы и сглатывая слюну. Еще несколько раз сжав пальцами пряди волос — рефлекторно и не мешая — Вик откинулся на спинку стула, чтобы иметь возможность свободнее двигаться навстречу. Пользовался этой возможностью он без энтузиазма, оставляя большую часть движения все же на Эштона, сам лишь немного покачивал тазом, поддаваясь возбуждению и желанию. — Все, — голос прозвучал хрипло, и мужчине пришлось прочистить горло, отстранив сначала Эштона от себя. — Пойдем. Он подтянул Эша, заставляя встать, и мягко, но настойчиво пихнул в сторону комнаты. Заниматься сексом на кухне не было никакого желания, как и кончать на первых же минутах, к Эштону не прикоснувшись, пусть и с закономерным продолжением, это исправляющим. Эш вытер рот тыльной стороной ладони, убирая с губ лишнюю влагу, и чуть недовольно глянул на Виктора. Он любил доводить дело до конца. Минет входил в число этих дел. Он что-то недовольно пробурчал, но так как и сам уже успел возбудиться от осознания того, что Виктор на пределе, то не стал слишком уж спорить. Схватив мужчину за руку, Эш первым втянул его в спальню, сразу подходя к кровати, и практически толкнул Виктора, заставляя сесть. — Я еще не закончил, — сказал парень, глядя на любовника. — Поэтому я буду сверху. Виктор только усмехнулся непроходимой наивности в некоторых вопросах. Он вцепился в пояс Эштона, сначала чуть разворачивая к себе боком, чтобы тот проще потерял равновесие и не мог нормально упереться, и рванул парня на себя, заваливая рядом. Хил тут же навис сверху, придавливая его, как это было возможно в немного "перекрученном" положении его тела. Нужно было перевернуть Эша на живот, чтобы заломить руки — со связанными за спиной конечностями тот выгибался донельзя соблазнительно. Эш не хотел так быстро сдаваться, чтобы уже через несколько минут безостановочно стонать под телом Виктора, не имея возможности даже просто возмутиться, потому что Виктор прекрасно знал свое дело. В этом было что-то такое, что возбуждало еще больше, но для проформы нужно было немного посопротивляться перед тем, как окончательно сдаться, хотя и так было понятно, кто выйдет победителем — в эту игру они играли каждый раз перед сексом. Потому Эштон дернулся и выкрутил голову. — Не дергайся, — фыркнул Виктор, пытаясь перевернуть парня лицом вниз и хоть как-то зафиксировать собственным весом. — Я же сказал, что хочу быть сверху, — тут парень тоже не солгал. В конце концов, Эш был уверен, что неважно кто кого трахает и чей член у кого в заднице. Главное — то, кто управляет этим сексом. И ему хотелось с Виктором хоть раз взять на себя эту роль. Хил не отозвался, сосредоточенный на другом деле. Он все же перевернул Эштона и, избежав лягающихся пяток, уселся у того на пояснице. Излюбленный халат висел на спинке кровати, пояс у него был весьма уж удобный. Мягкий, толстый и не скользящий — им можно было спокойно связывать, не боясь за передавленные сосуды или что-то похуже. Хил словил одну из рук, уложил тыльной стороной на постель и придавил коленом. Чуть выше локтя завязалась петля, потом настал черед второй руки — мужчина постарался не сильно сводить Эштону лопатки, на что тот нарывался своими возмущениями. Оставшегося от пояса конца хватило как раз на еще одну петлю, фиксирующую предплечья вместе и под прямым углом к плечам, и привязку к первой, чтобы Эштон не смог руки вытянуть. Просто и со вкусом. Виктор склонился к шее, оставив чуть ниже волос легкий укус, а потом слез с него и лег рядом на спину. — Хотел быть сверху? — переспросил он и похлопал себя по бедру. — Забирайся. — Издеваешься? — обжег его взглядом Эштон. Он скривился и с трудом сел, ругаясь сквозь зубы. Потом уже из принципа все же перекинул ногу через бедра Виктора, снова испепеляя взглядом. Сдаваться не хотелось уже принципиально. Руки несколько сводило от положения, но его спасала собственная гибкость, потому-то он не стал возмущаться больше, чем того требовала ситуация. — Уж прости, это все, что я могу пока сделать. Остальное на тебе, — сказал Эш, губы тут же растянулись в усмешке, а парень мстительно потерся ягодицами о член Виктора. — Да ладно. Отчего не помочь инвалиду, — губы растянулись в аналогичной усмешке, и Виктор толкнулся бедрами, чтобы Эштон приподнялся, и мужчина мог направить свой член, приставив головку к кольцу мышц. На всякий случай мужчина согнул в коленях ноги, подтянув пятки почти под самые ягодицы, чтобы парень мог облокотиться о них, если начнет терять равновесие. — Дерзай, — напутствовал Хил. Без рук поза сверху Эштону нравилась гораздо меньше. Он нисколько не управлял, а думал, как бы действительно не потерять равновесие. Это было бы слишком смешно для продолжения банкета. Инстинктивно сжавшись сначала, парень заставил себя расслабить мышцы и двинул бедрами, насаживаясь медленно на член. На лице его была такая сосредоточенность на каждом движении, что стало ясно — для него важно сейчас не упасть и максимально комфортным сделать проникновение. Виктор, как только прошла головка и стало ясно, что член не выпадет, подстраховал Эштона, придержав его за бока — издевка издевкой, но любой косяк сейчас мог аукнуться обоим. Тем не менее, Хил отозвался на происходящее — проникновение было приятно, член понемногу обволакивала тугая теплота, и то, что Виктор отлично это чувствовал, отражалось на его лице. — Облокотись лопатками на мои колени, — посоветовал он на выдохе, когда Эш добрался до нижней точки. Итого: лопатки и колени по обеим сторонам от Виктора. — Трех точек опоры тебе будет более чем достаточно. Трех точек всегда достаточно для устойчивого положения. Опершись, Эштон, конечно, потеряет некую свободу в своих движениях, но в тех рамках, которые у него останутся, он при всем желании не упадет и будет волен творить все, что ему захочется. В частности — вилять задом во все стороны, выбирая и углы, и глубину. — Я мешать не стану, — пообещал Виктор. — Еще бы ты стал мешать, — выразительно посмотрел на него парень. Эш облизал губы, глубоко вздохнул и на пробу двинулся. И понял, что лучше будет, если он на самом деле обопрется, иначе еще пара движений — и он будет подмят под Виктора. Откинувшись на его колени, парень снова задвигался, медленно, тягуче, издеваясь в ответную. Еще и мышцы сокращал, чтобы было теснее. Сам он пока не старался найти нужного положения, дабы и себе доставить должное удовольствие — сначала хотелось сосредоточиться на Викторе. Мужчина с первого же движения шевельнул лопатками и сглотнул. Расслабился, опуская, наконец, голову на постель, а ладони уложил Эштону на колени, почти на автомате поглаживая кожу. Было отлично. Теснота вокруг плоти пульсировала сокращениями мышц, и Виктор большими усилиями удерживал себя без движения, отдаваясь исключительно работе бедер Эштона, хотя очень хотелось податься навстречу. Но Вик как минимум обещал не мешать. Парень хотел руководить — пожалуйста, все на нем. — Тебе очень пошел бы ошейник, Эш, — поделился наблюдениями Виктор, все поглаживая ладонями бедра. Эштон, конечно, и без ошейника был сексуален, особенно, когда прогибался вот так в движениях из-за связанных рук. Но ошейник в большинстве случаев делал все еще лучше. Эштон наконец сменил угол, выгнувшись так, чтобы головка члена попадала по простате. Он коротко выдохнул, закусив губу, и стал более плавным в движениях. Себе он тоже любил доставлять удовольствие медленно. Это было гораздо приятнее. Особенно в конце, когда приходила действительно долгожданная разрядка. — А тебе пойдет помолчать, — отозвался Эш. — И, может быть, побыть тоже связанным? Не думал об этом? — он на пару мгновений остановился, чтобы перевести дух. Но потом снова стал двигаться. Парню нравилось самому устанавливать темп, вести самостоятельно. И он был рад, что сейчас он мог это сделать. Пусть даже со связанными руками. Виктор из-за последних слов заметно напрягся, явно не воспринимая сказанное обычной подколкой. — Ты об этом сильно пожалел бы, — поведал он сквозь зубы, сильнее вцепившись в колени Эштона и все же толкнувшись в него. Дальнейшее прозвучало слишком резко для ситуации: — Выбрось из головы. Эштон сразу понял, из-за чего Вик так напрягся. Но он все равно хотел добиться какого-то более ясного ответа. — Почему ты не хочешь? — он глянул на него сверху вниз, его движения снова замедлились. — Я же не собираюсь тебя трахать. Я просто хочу, чтобы и ты получил немного этого удовольствия. Тебе понравится, — и в подтверждении своих слов он вновь сжал мышцы и двинулся резче. Виктор судорожно вдохнул и запрокинул голову, двигаясь в противоположном направлении. Чуть опустив колени, он поднялся, усаживаясь, и вперился тяжелым взглядом в Эштона. — Я что-то говорил по поводу лишнего трепа, — процедил он, следом присасываясь к Эштону требовательным и затыкающим поцелуем. Руками Виктор удерживал Эштона на себе, не давая двигаться. Парень понимал, что Вик сам привык всем руководить и что связанные руки — это все, конец. Но неужели тому совершенно не хотелось попробовать? Просто попробовать. Эштон и развязал бы по первой просьбе. Может быть. Сейчас он даже не пытался отвечать на поцелуй — это было невозможно сделать. Виктор слишком требовательно, давяще целовал, не давая проявить никакой инициативы. Хил оторвался от Эштона, напоследок прикусив Эшу губу. Не больно, оттянул и немного сжал, чтобы затем отпустить. — Не заводи эту тему, — он прихватил губами мочку. Сделал это мягко, вопреки нервному тону. Приподняв парня, толкнулся в него. — И не пытайся устроить такой "сюрприз". Понял? — еще один толчок. — Табу. — Почему? — снова спросил парень, непонимающе глядя на него. И тут же с его губ сорвался тихий стон — Виктор метко попал по простате, явно желая, чтобы Эш заткнулся и перестал болтать. Эштон уперся коленями удобнее в кровать и чуть подался вперед, касаясь губ Виктора своими. — Скажи, почему? — шепотом попросил он. Сейчас действительно просил. Он делал это редко, но если делал — то обязательно с легким придыханием, искренней просьбой и желанием узнать. Виктор медлил. Сильно медлил, явно не желая раскрывать карты. С другой стороны, тема была оглашена. Какая разница, в чем суть, если итог и так известен? Пультами управления пользуются и без знания электроники, зато с ними пульт сломать сложнее. В конце концов... Виктор снова толкнулся в тело, зацепился своими губами за губы Эштона, снова целуя, но не так грубо, как до этого. Эш связан и имеет право на удовлетворение просьбы. — Боюсь, — ответил Хил, повторяя фрикцию. Не самое удобное для того положение, и Виктор, не выходя из его тела, завалил того на спину. — Фобия, — пояснил он, в движении отыскивая нужный угол, чтобы Эштона выгнуло дугой, и снова касаясь губ. После паузы мужчина дал еще более понятную формулировку, чтобы парню и в голову не пришло что-то с этим делать: — До... до паники. В попытках вырваться я неуправляем. Не смей. Эш открыл было рот, чтобы что-то сказать, но послушно выгнулся со стоном, впиваясь пальцами в ладони. Тяжело задышав, он блестящими глазами посмотрел на Виктора, возвращаясь к разговору. Правда, перед этим он скрестил лодыжки за его спиной, выгибаясь, чтобы удобнее и приятнее было обоим. — Все дело в доверии? Ты мне доверяешь? — спросил он, прерываясь на короткие вздохи, потому что Виктор не прекращал движения. — Мне было бы интересно попробовать. Я ведь не стану ничего делать. Ничего из того, что тебе не нравится. — Какой ты, блять, болтливый, — фыркнув, Виктор снова заткнул его поцелуем. Не злым и не нервным — Хил переводил тему, сплетая их языки, потом увеличил темп, каждый раз массируя движением простату. А следом обнял пальцами член Эштона, начиная движение ладонью, лаская подушечками головку, поглаживая в такт толчкам, чтобы у Эштона в мозгах попросту места не осталось ни для чего, кроме удовольствия. Сам-то он не в состоянии сейчас ничего сделать, кроме как слегка подмахнуть бедрами. — Это моя работа, — успел вставить Эштон до того, как его рот снова заняли более полезными вещами. Он знал себя и свои таланты. Например, говорить он мог в любом состоянии. Но следом он все же замолчал, не видя смысла продолжать. Парня снова выгнуло, и он запрокинул голову в протяжном стоне. И бедрами Эш подмахивал куда более активно, чем следовало ожидать от связанного и придавленного чужим весом человека. Бедра двигались в такт толчкам и руке Виктора, позволяя Эшу закрыть глаза и отдаться наслаждению, с каждой секундой наполняющему его тело все сильнее, пока не залило до краев, заставив выгнуться в последний раз, содрогнуться всем телом в оргазме и медленно опасть на кровать, расцепляя ноги. Виктор до оргазма дошел немногим раньше, со стоном удовольствия изливаясь в него и еще некоторое время оставаясь в нем, чувствуя приятные сокращения мышц. Когда силы тратить не захотелось, Хил лег рядом, чтобы не придавить Эштона, лежащего на своих связанных руках. — Отлично, — выдохнул Виктор расслабленно, притягивая Эштона, чтобы снова поцеловать, и заодно в процессе развязывая ему руки — завтра подъем, да и зад пригодится Эшу в здоровом виде. — В душ иди, весь в сперме, — усмехнулся Хил, будто не принимал только что в этом участия. Эштон лениво приоткрыл глаза. Куда-то идти хотелось в последнюю очередь. Он вытянул перед собой руки, чуть растирая их — Вик перетянул несильно, но избавиться от ощущения связывания хотелось безумно. — Мы не договорили, — он привстал на локтях, серьезно смотря на Виктора. — Я просто так не отстану от тебя с этим. Волосы прилипали к взмокшему лбу, и Эш убрал их назад, зачесывая пятерней. В душ и правда не мешало бы сходить, пока сперма не высохла, и это не стало проблемой. Но сначала он хотел получить ответ от Вика. — Сначала душ, — отозвался Виктор, явно не собиравшийся идти ни на уступки, ни на компромиссы. Ему тоже следовало ополоснуться, избавляясь от пота и оставшегося на нем семени, и вообще мужчина планировал пойти в ванную после Эша. Но если тот так и будет противиться — Вик пойдет первым. — Я даже шантажировать не стану, — добавил Хил. — На плечо закину и там оставлю. Давай. Как вернемся оба, я отвечу. Бросив на Виктора подозрительный взгляд, Эштон все же окончательно поднялся, разминая плечи ладонью. — Не забывай, что ты всегда выполняешь обещания, — сказал он, выходя из комнаты. В душе он постоял немного перед зеркалом, отмечая, что новых засосов не прибавилось, и вздохнул спокойно. Потом залез под уже включенную воду и быстро ополоснулся. Стоять и отмокать не хотелось — слишком устал. И уже через несколько минут снова лежал, вытянувшись практически поперек кровати, в постели Виктора. Скромностью он никогда не страдал. Виктор в душе отмокал и того меньшее время — усталость и вымотанность проявлялись все сильнее, тем более с учетом разговоров. Дернул же черт за язык. — Зачем тебе это? — спросил мужчина, уже вернувшись из ванной. Он забрался на постель и пропихнул ноги под одеялом, предварительно пихнув Эштона, чтобы тот их под собой пропустил. А потом, плюнув, вцепился в плечи парня и потянул на себя, самостоятельно укладывая его рядом и вдоль, а не поперек. В этом у Эша был несравненный плюс: когда тот не ждал, перекладывать, заваливать и перетаскивать его было легко. И даже приятно. — Повтори, что именно ты хотел узнать? Оказавшись под боком у Виктора, Эштон потянулся и зевнул, но потом перевернулся на живот и оперся о локти, приподнимаясь. Он поставил подбородок Виктору на грудь, очерчивая пальцами одной руки непонятные узоры на этой самой груди. В глазах горели хитрые огоньки. Не такие яркие как обычно, — из-за сонливости. — Ты мне доверяешь? — повторил он вопрос. — Когда даешь связывать себя — весь вопрос в доверии. Я тебе доверяю, возмущаюсь совсем по другому поводу. Я знаю, что ты меня не покалечишь, — "ну, наверное", — додумал он. — А ты? Ты готов довериться мне? — Когда дело касается фобий, речь уже не о доверии, Эштон, — не сразу отозвался Виктор, сфокусировавшись маловыразительным взглядом на любовнике. Тема была неприятной, но он пообещал, и нужно было ответить. — Потому что есть я, есть веревки и есть ты, по удалению. И когда они начинают.. — Виктор сглотнул, прикрыв глаза, и так и не закончил, — тогда остаюсь только я и веревки. После небольшой паузы мужчина добавил: — Я тебе доверяю, Эштон. В некоторых аспектах. В некоторых — еще нет. Но я действительно доверял тому, с кем эта фобия обнаружилась. Ему я тогда случайно сломал руку. Поэтому просто не лезь. Не в эту тему. Эштон нахмурился и как-то сильно напрягся. Что-то во всем этом было не так. — Кем были твои родители? — спросил напрямую он, не сводя взгляда с него. — Все подобные проблемы из детства. В университете он изучал психологию. И кое-что понимал в этом. Виктор отозвался на удивление легко: — Адвокатесса, если так говорят, и офтальмолог, — по губам проползла усмешка, чтобы затем исчезнуть. — Закончим этот разговор, ладно? Эштон не сводил с него взгляда еще пару минут, но потом все же лег. Виктор был явно не настроен на большую откровенность. — Тогда спокойной ночи, — сказал он, отворачиваясь. Не потому что обиделся, а потому что так привык. — Спасибо, — отозвался Виктор, выдохнув и порадовавшись, что Эштон все же ушел от темы. — Я тебя подниму утром. Тема не вызывала ни интереса, ни энтузиазма, от одной мысли о завязывающихся на руках петлях и узлах бросало в холодный пот. В отношении этого к любви завязывать их на чужих руках Вик предпочитал не копаться и, в общем-то, не копался. Зато перекинул руку через Эштона, как привык, и притянул его к себе. — Доброе утро, — Вик потряс Эша за плечо. — Поднимайся. Я планировал выехать через час, тебе хватит времени? Эштон лениво открыл глаза. Он не любил когда его будили. Ни Виктор, ни будильник. Вообще никто. Парень пробурчал что-то про выходной. Вставать в такую рань на выходных он не планировал. Даже когда сам соглашался на это с вечера. — Ты садист, — сказал парень. Голос был хриплым и сонным. — Нельзя позже ехать на твое родео? — он повернул голову в его сторону, чтобы Виктор оценил его недовольное лицо и вновь зарылся под подушку. Ну, по крайней мере Эштон неплохо ориентировался в том, куда они собрались. Значит, не настолько сонный, чтобы Виктор делал поблажки. Эшу, правда, об этом точно знать не стоит. — Девять часов, быть к одиннадцати нужно, — с веселым недоумением мужчина опустился рядом на корточки. — Ты на работу раньше встаешь. Виктор потрепал Эштона по плечу и приспустил одеяло. — Хотел спать дольше, меньше нужно было болтать во время и после секса, — мстительно отметил он. — Вставай. — Как будто, от этого процесс секса сократился бы, — пробурчал Эш, натягивая одеяло обратно. — Еще целый час до выхода. Разбуди когда будет пять минут, — с этими словами он снова стал погружаться в сон. Собирался парень всегда быстро, поэтому предпочитал больше спать. И просыпаться ему было всегда крайне трудно. Потому процесс пробуждения для него был слишком мучителен. — А завтрак? — поинтересовался Вик, снова с долей злорадства потормошив Эша. — В процессе перекусить будет нечего. Часов до четырех, а то и до пяти. Давай, давай, — мужчина поднялся с корточек и уселся на край кровати. — Я, конечно, могу тебя прямо так, в одеяле, оттащить на руках на кухню. Но мне кажется, ты посчитаешь это немного унизительным. — Я не ем с утра, отстань. И не с утра могу не есть, — Эш открыл один глаз и повторил. — Отстань. Я еще час могу спать. А потом час в машине, судя по всему. Так что не мешай, — он улегся под подушку с головой. Зачем дальше тратить время? Виктор, всегда любивший ранние подъемы и не находивший в них ничего криминального, даже если поспать удалось всего два часа, смог разве что усмехнуться. Поднимать парня, можно сказать, еще не приходилось. Либо оба отсыпались, либо Виктор уезжал на работу, либо Эштон и сам поднимался, хотя и тяжко. Бороться со сном дальше, судя по всему, было попросту бесполезно. Да и не нужно, если Эш действительно не собирался ничего есть и мог собраться за столь короткое время. Прогноз на пять минут, правда, не показался Хилу реальным. Тем более, что у него самого на непосредственно выход из дома должно было уйти немного больше времени, а шастать по дому из-за Эштона уже обутым не хотелось совершенно. Потому в следующий раз Виктор пнул Эштона за пятнадцать минут до назначенного времени. Сам он успел позавтракать, принять душ, убрать с кухни их одежду и привести ее в надлежащий вид. Вещи парня дожидались его на тумбочке у кровати. — Все, ты выспал все время, какое мог, — оповестил Вик Эштона и снова потряс за плечо. — Нам еще к тебе заехать нужно. Поднимайся и не провоцируй на крайние меры. — Какие еще крайние меры? — недовольно прозвучало из-под подушки, а потом из-под нее показалась всклоченная голова и сонное лицо. Крайними мерами был ледяной душ. Либо что-то более гуманное, в зависимости от реакции Эштона на снятое одеяло и загребущие руки на своем теле. Эштон зевал и потягивался, продолжая бубнить себе что-то под нос. С учетом преимущественно ночного образа жизни, любой подъем раньше полудня превращался для парня в пытку. Собирался он, впрочем, действительно недолго. Быстро умылся, оделся и даже успел сделать пару затяжек сигареты, перед тем как показаться в коридоре. — У нас еще семь минут до выхода. Я же говорил, что быстро собираюсь, — с улыбкой победителя сказал он. — Молодец, — похвалил Виктор, — но в свои заказанные пять минут ты не уложился, — он постучал пальцем по циферблату наручных часов и открыл входную дверь. — Сначала заедем к тебе, переоденешься, — сказал Вик уже около автомобиля. — Главное — ботинки на кроссовки смени. В этих тебе будет очень неудобно со стременами. Эштон вообще не собирался домой, но раз уж в ботинках совсем никак, то послушался. В конце концов, даже Виктор иногда бывает прав. В этот раз точно. Мужчина тоже был в кроссовках, но скорее потому, что они сами по себе были удобные. С одеждой особо не мудрствовал: джинсы, футболка, легкая куртка — все равно снимать потом придется. Забросив спортивную сумку на заднее сидение, Виктор сел за руль. Эштон развалился на пассажирском сиденье и, пользуясь тем, что до конца так и не проснулся, снова отбыл в дрему, прикрывая глаза и отворачиваясь к окну. Использовать любую возможность поспать утром — это был самый настоящий он. Виктор дергать Эштона не стал. Лишь лишний раз подивился. Казалось бы, если так сложно просыпаешься, зачем лишний раз засыпать? С другой стороны, в машинах иногда убаюкивало и самого Вика, а в поездах он вообще только спать и мог. Разбудил он Эштона перед самым его подъездом. — Кроссовки, — напомнил мужчина, — или другую обувь, которая мягкая и с ноги не слетает, с подошвой рифленой. Из верхнего — что-то менее официальное, понятное дело. Желательно, что не жалко изгваздать. Конюшня все-таки, мало ли. Эштон сонно кивнул, выползая из машины. Идея ехать куда-то с утра ему уже не казалась такой уж хорошей. Хотя бы из-за того, что сейчас ему приходилось не лежать в теплой постели, а идти собираться. Спустился он, впрочем, быстро. Переодетый в джинсы, рубашку, поверх которой была толстовка, и кеды. Кроссовок у него сроду не было. — Можно дальше спать? — уточнил он. По идее, у него оставался еще час. Мало ли, нужно выспаться. Вдруг у него вся ночь будет бессонной. Виктор кивнул. Клуб находился за городом. Небольшой манеж у них был арендован и в черте города, но основная база была ближе к лесу. Комплекс клуба включал в себя административное здание, где, по идее, находилось руководство, но на деле во главе находились Мастера, а хозяин с кабинетниками появлялся хорошо, если раз в месяц — проверить отчетность. Дела шли достаточно стабильно, чтобы мистеру Темплтону нужно было торчать тут на постоянной основе. А потом административное здание использовалось как "теплый склад", а в паре кабинетов были оборудованы спальные места — Уилл, когда уходил в отпуск, часто попросту сюда переселялся, совмещая заодно надзор за персоналом и помощь по конюшням. Находились тут и, собственно, конюшни с семью десятками голов. И "амбарное" здание. Там был склад амуниции, к нему примыкали склады с запасами корма для лошадей, там же были душевые, раздевалки, небольшой домик для персонала, кухня. Темплтон неплохо в свое время подсуетился, набрав различных договоров и позволив организовать клуб. Лошадей тренировали на громкие звуки, выстрелы, лязг. Их сдавали в аренду реконструкторам и киношникам, на них было безопаснее тренироваться, плюс, в отличие от конных школ, кони действительно слушались своих наездников. Вик в свое время плевался от тренировки, попав на "деревянную" лошадь, реагировавшую только на голос своего тренера. В клубе такое было нонсенсом, а потому и поток денег шел почти круглый год с небольшими перебоями, будучи заточенным под определенный контингент людей. Не миллионы, но доход был, и Темплтон не вмешивался. Мастеров было шестеро, все на равных, но негласным центром были трое энтузиастов — Виктор, Кир Николсон и Эмили Гейл. Джейн Нобл, Уилл Шейтон и Ирви Залесски не претендовали, отдыхали и полностью доверялись первой тройке. У каждого из Мастеров была своя группа учеников. Название "учеников" было весьма формальным, но зато традиционным. Членские взносы, призовые, некоторые участвовали в скачках. Мастера же были Мастерами, тренируя и группы новичков, только начинающих свой путь и не входящих в клуб, и давая индивидуальные уроки. Каждый — на закрепленной за ним одним лошади. Ученики просто приходили на тренировки к Мастерам на правах членства. — Приехали, — Виктор снова разбудил Эштона, запарковавшись. Машин было пока около десятка, но это лишь пока. Днем должны были присутствовать все Мастера со своими постоянными группами Учеников. Вокруг было поле, с парковки не было видно открытого манежа, а по ту сторону всего комплекса к клубу подступал лес. Эштон лениво приоткрыл глаза, потом потер лицо руками, приводя в себя чувство — больше спать было нельзя по определению, — и посмотрел за окно. А потом замер с явным интересом во взгляде. Такого он еще не видел. Он был в конюшнях. Правда, в подростковом возрасте, но не на столь огромных. Все было в пределах города, а тут... — Охуеть, — выдал он. Наверное, это было его единственной фразой, которой он мог выразить свое состояние и мнение. Но уже через секунду добавил: — Ты тут работаешь? Охуеть, — повторил он, дергая за ручку и вываливаясь из машины, с интересом крутя головой. Виктор не сдержал улыбки, захлопывая дверцу и ставя автомобиль на сигнализацию. Судя по машинам, тут уже был Николсон, Эмили и Уилл. Эмили была самой плохой новостью: вечный комплекс белого кролика — она волновалась и делала все заранее с неизменной формулировкой "мы опаздываем". Как пить дать, прицепится к Хилу. Но тут проще было смириться. Остальные машины принадлежали ученикам, Вик их не запоминал за ненадобностью. — Работаю, — кивнул он, — деньги не огромные, но мне нравится, так что... Он пожал плечами. Их заслуга тут была лишь в поддержании порядка. Они, по сути, вели членский клуб, а Темплтон заботился о тендерах, рекламе, спонсорствах на соревнования, разведении пары пород. Хоть Мастера и были тут царями горы, Виктор не забывал своего места: он просто работал. И, в отличие от членов клуба, был в штате конюшни с остальными мастерами. Ценности у них явно были разные. Эш хотел зарабатывать деньги, чтобы потом их можно было тратить на себя. Не для удовольствия работать, а ради денег. Виктору же нравилась его работа. Нет, Эштону тоже, но он слишком не любил своего босса. Правда, он платил ему деньги, и ненависть снижалась просто до неприязни. — Это здание администрации, — Виктор ткнул в деревянное сооружение, наиболее выглядящее вполне ухоженно, с вывеской "Клуб "Песочные часы", стилизованной под ленту, и гербом в виде двух шахматных "коней", расположенных на игральных картах — зеркально, через косую черту. Идея Эмили. Всем понравилось. — Там несколько площадок под тренировки, — махнул он рукой за здание, закрывавшее сейчас весь обзор. — Сегодня действо в лесу будет, это еще дальше. Хил закусил губу, осматривая фасад, уходящую в обе стороны деревянную изгородь и куски остальных зданий, не зная, что еще сказать. Когда знаешь все хорошо, сложно ориентироваться, какие вопросы возникают в голове у того, кто видит все впервые. Потому Виктор решил дождаться озвучки этих вопросов. — Пойдем. Я тебя с нашими познакомлю, и заодно изнутри глянешь. Как на первый взгляд? Пока вопросов задавать парень не стал. Он просто осматривал все вокруг, потом кивнул и сказал: — Мне нравится на первый взгляд, — усмешка вышла слишком заметной, чтобы ее можно было попытаться скрыть. Ему и правда нравилось, но то, как спросил Виктор... По сути, он впервые в жизни повез его куда-то, где были его знакомые. Это можно было назвать даже маленьким достижением в их отношениях. В конце концов, новый уровень тоже интересен. До него Эштон редко добирался. Пожалуй, Виктор был слишком отвлечен на посторонние мысли и темы касательно предстоящего, чтобы среагировать на усмешку. Чтобы вообще ее заметить. — Как ты меня представишь? — заинтересовался Эштон. На это тоже было интересно посмотреть. Знают ли его коллеги, что Виктор спит с парнями? Об увлечениях в постели — вряд ли, конечно. — И мы будем ездить на лошадях или у нас просто ознакомительная прогулка? Кстати, а почему без рук? — уточнил он. Хил, обычно смурной и мрачный, хоть и местами разговорчивый, теперь старался сдерживать едва ли не детский восторг, который у него вызывали конюшни, лошади и все, с ними связанное. Особенно сейчас, когда он посвящал в это постороннего увлечению человека. Восторг грелся под ребрами и светился в глазах, его можно было заметить в речи и легкой отрешенности. Восторг этот сильно отличался от поросячих визгов той же Джейн, когда та рассказывала о своем возлюбленном, от которого была под не меньшим впечатлением; он был сдержанным, незаметным незнакомому человеку, но любовник наверняка мог его увидеть. Все же будет жаль, если Эштон не оценит. Большая часть тут построена и отремонтирована их же руками с небольшой примесью наемной силы. Этому месту мужчина отдал уже больше десяти лет, начиная с первичного обучения. — Николсон в курсе нюансов, для остальных — ты приятель, — пояснил Виктор. — Тут люди не слепые, естественно, но афишировать отношения попросту не принято. Тут Эштон несколько напрягся. Он не слишком любил, когда в его личную жизнь вмешиваются. Пусть и очень косвенно, и только одним знанием о чем либо. И о нем в частности. Он сам никогда не делился подробностями своей личной жизни с друзьями, потому-то, собственно, и спросил, чтобы знать, к чему готовиться. И ответ ему понравился не особо. Виктор вошел в здание. Окошко пустовало — у регистрации сегодня официальный выходной; Вик двинулся по коридору направо, где обычно спал Уилл и зависал с ним Ник. — На лошадях будем ездить, — хмыкнул он. Планировалось как минимум скакать. — А рук... — Вик осознал, что не понял, что имеет в виду Эштон. — Каких рук? Эштон спрятал улыбку. Это было удивительно и немного забавно — Виктор так радовался этой поездке, как, наверное, никто ей никогда не радовался, приезжая сюда. Парень наклонил голову на мгновение, чтобы закусить нижнюю губу и не рассмеяться — не из-за того, что Виктор был смешон, а потому что он был мил. И то, что он посвящал его в это, словно в какое-то таинство... В этом тоже была какая-то теплота, которая передалась и Эшу. Он мимолетным движением тронул его тыльную сторону ладони пальцами — почти нежный, но ни к чему не обязывающий жест. Просто понимающий и теплый. И пусть увлечения у них были совершенно разные, парень мог понять восторг Виктора от любимого дела, к которому хочется возвращаться снова и снова. И которым занимаешься всю жизнь, не переставая любить его. — Ты предлагал скакать мне без рук галопом, — напомнил он. — Точнее, не мне, а лошади на которой мне придется сидеть. И о каких именно нюансах знает твой Николсон? — О моих, — дернув плечом, пояснил Виктор. — Кир — мой друг. Настолько, насколько другом может быть мудак. По сути, это подразумевало статус друга лучшего. И, в общем-то, единственного. Знакомств было много, но более-менее близкими отношениями Виктор никогда не распылялся. — Его гогот, — шевельнул он подбородком, когда послышался громкий ржач из конца коридора. — А галоп... Не скажу пока, потом увидишь, любопытно на лицо твое глянуть. Среагировать Эштон бы не успел, Хил завернул в ярко освещенную комнату, где за столом над бутербродами сидели двое — темноволосый худой мальчишка, которому на деле было под тридцать лет, и русый, как и Виктор, веснушчатый мужчина, заливисто ржущий и почесывающий щетину. Николсон был позитивным приколистом, и часто от него у окружающих сводило скулы: все чаще — от смеха. У Вика от него оставались весьма двоякие впечатления. Несмотря на внешнюю непосредственность, после встреч с Киром в голове Хила оставался неулыбчивый и серьезный образ. — ...ну и она, значит, вымя на стол вывалила, — продолжал какую-то историю смеющийся Кир, театральными жестами изображая вываленное вымя, Уилл слушал, подхихикивая и поедая будерброд, — и такая мне, — Ник изобразил томность в голосе и для полноты картины ласково погладил пальцы собеседника, — "не будь занудой, Кир...". Уильям прыснул, едва не подавившись, Виктор вмешался, перебивая Николсона. — О. Гуру чечетки, — Ник широким жестом хлопнул по ладони Хила, — обещанное подкрепление привез? — Это Эштон, — кивнул Виктор и обратился к парню, — это Кир Николсон... — Можно просто Ник, — вклинился тот. — ...заноза всего Клуба, причем у каждого — в своем месте, — добавил Хил, — и Уильям Шейтон, бог скачек. Уилл скромно улыбнулся. Худой и невысокий, он имел отличные данные для жокея, чем и пользовался, не единожды становясь призером и даже победителем полугодовых соревнований. Впрочем, до бога, перевешивающего победами, Алика Гинея из конкурирующего клуба, ему было пока не дотянуться. — Льстишь, — озвучил невысказанные Шейтоном мысли Ник, и Уилл согласно кивнул. — Льстишь, — повторил Уильям и протянул руку Эштону, — Уилл. Виктор сказал, ты с нами участвовать будешь в... — Кир шикнул и мужчина осекся, поправляя рукав, — будешь? Эштон рассматривал всех их крайне внимательно. И Виктора вдвойне внимательнее, чем обычно. Он был не таким, как наедине с ним. Более живым, более жизнерадостным, более улыбчивым. Не строил из себя все контролирующего мачо, который только и хочет, что надеть на него ошейник с поводком. Последняя фраза его насторожила. И он сузил глаза, смотря на нового знакомого. — Буду. Правда, я понятия не имею в чем. Виктор хотел устроить мне сюрприз, — он перевел взгляд на него и расплылся в крайне ехидной усмешке, обжигая его взглядом. — Правда, Вик? Только ты забыл, что я терпеть не могу сюрпризы. Он плотно сжал губы и теперь выглядел крайне серьезно. Сюрпризы Эштон и в самом деле не любил. С тех пор, как ему друзья преподнесли вечеринку-сюрприз в честь дня рождения, а потом он нашел у себя в постели мертвую девчонку, обколовшуюся до смерти. Больше года бегал по судам, пытаясь всех уверить, что он с ней не спал — девчонке было шестнадцать, — и что не он ее накачал наркотиками. — Виктор их тоже терпеть не может, — заговорщически подмигнул Ник, стаскивая куски колбасы с готовых бутербродов, и протянул тарелку Эштону. — Но твой сюрприз ему ОЧЕНЬ понравился. Разобрать, была ли в словах Николсона ирония или он говорил серьезно, не представлялось возможным. Виктор сделал привычную для обыденности морду кирпичом и обнял Эштона за плечо. Выглядело вполне нормально. Уилл с непонимающей улыбкой рассматривал остальных. Кир встретился с Виктором взглядом, смело его выдерживая, и вскоре Хил глаза отвел. — О, мальчики! — на пороге появилась Эмили, женщина, больше похожая на девушку, и тут же воскликнула: — Виктор! Ну, наконец-то! Ты ж сейчас с новеньким пойдешь осваиваться! — Да, — отозвался Вик, хотя ответ и не требовался. — Ну, так ко мне переодеваться — быстро! Опоздаешь же! — фыркнула она. Мужчина доказывать ничего не стал, просто сжал плечо Эша. — Я пойду, переоденусь, иначе этот репей не снять, — сообщил он Эштону. — Ник. Оставляю на тебя. Зубами мне за человека отвечаешь, понял? Кир поднял руки, соглашаясь. — Оставляю тебя Нику, — пояснил он на всякий случай Эшу. — Он все покажет и расскажет. Я скоро. Нельзя было сказать, что Эштон сильно обрадовался. Ник ему казался слишком уж всезнающим, чтобы оставаться с ним наедине. Парень старался обходить стороной таких людей. Но вида, конечно, он не показал, так и держа в руках взятую машинально тарелку, как идиот — в посуде остались только ломти хлеба. Колбасу уже успели съесть. — Не переживай, — сказал он Виктору. — Я не пропаду. Ни с Ником, ни без него. Стоило ему уйти, как взгляд Эштона переместился на Николсона. Теперь парень рассматривал его еще более внимательно и даже немного враждебно. — Ты слишком много знаешь, — наконец выдал Эш, одаривая мужчину выразительным взглядом.