Вид на доверие

На следующий день Хил сначала отправился на конюшню — в расписании были несколько его групп, — а в перерыве, чтобы точно не разбудить в случае, если напетый Эмили выходной был правдой, набрал номер любовника. Трубку долго не брали, а потом послышался сонный голос парня. — Алло, — Эш даже не посмотрел со сна, кто звонит. Утром он позвонил шефу и сослался на то, что заболел. Мышцы вполне логично болели, обещая завтра вообще взорваться. Эштон помнил, что хуже всего второй день. — Доброе утро, Эш, — на улице был уже день, но голос Виктора оспаривал, скорее, определение "добрый", нежели время суток. — Я вечером заеду. — Угу, — Эштон даже, кажется, не осознал, что ему сказали. Он любил долго спать и каждый раз пользовался этой возможностью на полную. Можно было только удивляться, сколько часов подряд он может проспать, но зато потом в течение недели ему хватало и пары часов. Виктору осталось только ухмыльнуться и, кратко попрощавшись, отключиться. Вечером он, наученный опытом, позвонил еще раз — за пятнадцать минут до своего приезда. С мрачным злорадством Вик про себя отметил, что этого достаточно, чтобы подготовиться, но мало, чтобы основательно сбежать. Закинув на плечо сумку, мужчина поставил машину на сигнализацию и поднялся к любовнику. Эштон проснулся ближе к вечеру. Как раз часа за два до приезда любовника. Когда тот позвонил, Эш не смог понять его настроения и причины столь быстрого приезда. Но решил не волноваться — он вчера сидел дома, ни в чем плохом замечен не был, причин для беспокойства не наблюдалось. Распахнув двери, доковыляв до нее, он посмотрел на Вика, успевшего подняться. — Чем обязан, вождь? Виктор недоуменно поднял бровь, рассматривая любовника. Нормально сформулировать мысль Хил не смог. С одной стороны, формулировка требовала назвать "причину визита", которой иногда не могло быть с простым обоснованием — они любовники. Конечно, можно было сказать нечто вроде "пришел потрахаться", но такой ответ был бы не совсем правдивым, потрахаться Виктор мог во многих местах. С другой стороны — причина все-таки была. — Как чувствуешь себя? — полюбопытствовал Виктор в ответ и, дернув уголком губ, вручил Эштону извлеченную из сумки коробку рафинада. — Отвратительно, — честно ответил Эштон. — Завтра будет еще хуже. Хорошо, что у меня есть знакомый врач. Он выдаст мне справку для работы. Парень покрутил в руках рафинад и усмехнулся. — У лошадей отбираешь? Нехорошо. Пойдем, чай налью. Или можем пиццу заказать. Ты голоден? — спросил он, медленно переставляя ноги. Ощущениям позавидовать можно было с трудом. — Заказывай, если сам голоден, — ответил мужчина, сбрасывая с плеч куртку. Есть не хотелось, да и перспектива лишних людей не радовала даже с учетом лишь краткого обмена денег на пиццу. — Мне чая хватит. Где болит? — Вик оставил сумку у двери и теперь шел за любовником, наблюдая за движениями. — Везде, — коротко ответил Эштон, нажимая на кнопку на чайнике и тот зашумел. — В принципе, этого и стоило ожидать. Я не занимался больше десяти лет всем этим. Мне кажется, что у меня ноги до сих пор колесом. Эш не жаловался. Он просто делился впечатлениями. Тем более, что он еще вчера был к этому готов. — Тебе сколько сахара? — Сахара не нужно, — отказался Виктор, пододвигая чашку к себе. — Тогда, может, хорошо, что ты не стал участвовать в бою, — поделился он, — иначе было бы более тяжко сегодня. После паузы Вик предложил: — Составишь как-нибудь еще компанию? На чем-то менее внезапном и странном, чем война краснокожих. — Да и на войне краснокожих составлю. Мне понравилось, — сказал Эш. — Это глупо выглядит, но вообще круто. Так что зови. Такого ответа Виктор явно не ожидал, это было видно по мелькнувшему в глазах удивлению и тому, как он на мгновение замер. — Здорово, — кивнул он, даже улыбнувшись с новости, — хорошо, позову. А ноги тебе я разомну, — сказал он, отпивая из чашки, — вождь обещал массаж. — Еще было бы круто, если бы вы устроили что-то в стиле ковбоев. Ну, знаешь, Дикий Запад, все в таком же духе. Стрелять можно мячиком для пейнт-болла. Всегда мечтал быть ковбоем. В детстве даже играл, и у меня была шляпа, — усмехнулся Эштон. Пока ему не нужно было двигаться, он выглядел даже радостно. И мысль о массаже его весьма порадовала. — Ковбои у нас тоже бывают, — ответил Виктор, бестолково мешая чай ложкой. — Блюстители закона с шерифом во главе против бандитской шайки. У нас самые разные темы таких побоищ. Однажды даже бились мужские вещи против женских, — Вик фыркнул. — Вот это точно был театр абсурда. Зато в тесном контакте. — Вещи? — Эштону показалось, что он ослышался. Брови взметнулись вверх в недоумении. — Да уж, у кого-то из ваших явно недурная фантазия. Парень дотянулся до пепельницы и сигарет, лежавших достаточно близко, что не пришлось вставать, и закурил. Он, как обычно, после сна есть особо не хотел. — Вещи, — кивнул Виктор, а потом стянул из пачки сигарету и себе. — Извращенная фантазия, — он цокнул, затягиваясь, и подмигнул, — но о том, чтобы в следующий раз были ковбои, я позабочусь. Эштон улыбнулся ему. Он любил, когда между ними не было никакого ехидства или разборок. Это бывало редко, но оттого и ценилось намного больше. — Я буду ковбоем из преступной группировки. И буду хотеть убить шерифа, который на самом деле облагает всех огромными налогами. Именно так я и мечтал в детстве. — Тогда вести тебя, вероятнее всего, должен будет Николсон, — Виктор стряхнул пепел с сигареты. — Сомневаюсь, что наш с Уиллом альянс к тому моменту распадется, а раз так, то вряд ли наш альянс окажется бандой. — Почему же? Преступники тоже могут быть благородны, — как-то совсем мечтательно улыбнулся Эштон, явно уходивший в свои детские воспоминания. — Это внутренние замуты, — пояснил Виктор, отмахнувшись. — Допил? Докуривай и пойдем, буду тебя усиленно лапать. — Надеюсь, без продолжения, уходящего в секс? Я сейчас даже двинуться не смогу нормально, — выразительно посмотрел на него Эштон. Честно говоря, и сопротивляться тоже он бы сейчас не смог. Парень затушил сигарету в пепельнице и поднялся, морщась. — По ситуации, — хмыкнул Виктор, повторяя жест любовника и тоже поднимаясь. — Давай — на кровать и раскладывайся. Эштон упал на кровать лицом вниз почти моментально, как подошел к ней. Даже не лег, а именно упал — так не нужно было сгибать ноги. — Одежду с тебя, как я понимаю, снимать мне? — ухмыльнулся Виктор, рассматривая рухнувшее тело. — А ты как думал? — глухо отозвался Эштон. — Я с трудом оделся, чтобы тебя встретить, раздевай сам. — Жертва достойна канонизации, — прокомментировал Виктор факт одевания для встречи и подошел к кровати. Пальцы вцепились в домашние штаны парня, сдергивая их почти одним движением, а потом мужчина забрался коленями на кровать, усевшись на бедра любовника, и потянул вверх футболку. — Руки вытяни, — попросил он. Эштон послушался, вытягивая верхние конечности. Впрочем, они у него тоже не сгибались. Он осторожно повернул голову — мышцы в спине откликнулись сразу же, посылая новый повод поморщиться. — Вообще, наверное, это даже круто. У меня так все тело сто лет не болело. Наверное, с тех пор, как я упал с лошади, — поделился впечатлениями парень. — Есть такое, — отозвался Виктор, вспомнивший по случаю свои первые шаги в конном увлечении. Футболка парня отправилась в угол кровати, а Вик мягко прошелся ладонями по спине Эштона. Склонился, прикусывая загривок и тут же поцеловал это место, одновременно сминая пальцами плечи. Если бы положение Эштона было немного другим, он бы обязательно закатил глаза. Виктор был бы не Виктором без своего привычного покусывания. Странно еще, что волосы не взъерошил. Все эти жесты стали очень обыденными, что и реагировал на них Эштон такими же привычными методами. От прикосновения к спине он негромко выругался. Мышцы сразу потянуло. Все-таки спина тоже болела. А ему казалось, что ноги самая слабая его часть сейчас. — Тихо-тихо, — шепнул он, проходясь носом от основания черепа — и выше. Сместил "шкуру" Эштона в одну сторону, потом в другую, разминая мышцы у лопаток. Немудрено было потянуть тут все — не только ногами работал ведь, а весьма активно развлекался с луком. — Расслабься давай, — Виктор забрался ладонями на плечи, а потом смял мышцы у шеи, разгоняя кровь по всему плечевому поясу. — Попробуй тут расслабиться, когда я еле сдерживаюсь, чтобы не орать, — буркнул парень. Расслабиться ему было и правда очень сложно. Сразу захотелось попросить перестать делать ему массаж — не слишком много удовольствия это приносило. Но он знал, что потом будет легче. Нужно потерпеть, привыкнуть. В конце концов, это лучше порки. — От напряжения только хуже, — напомнил Хил, спускаясь движениями под лопатки. Потом прервался, просто прогладил ладонью позвоночник и снова склонился, проходясь поцелуями от шеи к пояснице, а ладонями — все еще гладя бока и лопатки. — Расслабься. Руки вдоль тела, так проще будет. — Ты массаж делаешь руками или лицом? — уточнил Эштон, вытягивая руки вдоль тела, слушаясь. Дельные советы он принимал к сведению. Правда, от поцелуев он в самом деле расслабился. Это было гораздо более приятно, чем разминающие руки. Правда, не так полезно. — Руками, — невозмутимо отозвался Виктор, отмечая сменившееся дыхание и пару линий тела, — но лицом можно подготовить рабочую поверхность для тех самых рук. Умница. Мужчина снова осторожно прошелся по спине ладонями, пока сильно не надавливая. — Имеешь что-то против? — Да нет, мне все нравится более чем, — сказал Эштон, прикрывая глаза, чтобы расслабиться еще сильнее. Все-таки для его же блага нужно это сделать. Почти как в сексе. — Ну и не возникай тогда. Дальше разминал спину Виктор молча, сначала мягко, разогревая, потом более жестко. Прошелся по всем мышцам, которые, по его прикидкам, должны были бы болеть после такой тренировки. — Зад отбил? — со смешком поинтересовался мужчина, привстав и легко хлопнув ладонью по ягодице любовника. — Или он слишком привычен, чтобы болеть? Эштон все-таки иногда постанывал то от боли, то, наоборот, от приятных ощущений. Правда, и они были весьма неоднозначны. Кто бы мог подумать, что он мог получать удовольствие от такой странной боли. — С задом все в порядке, его можешь не трогать. После твоей порки ему ничего не страшно, — отозвался парень. Ягодицы, конечно, тоже несколько побаливали. Но не настолько, чтобы просить их массировать. Эштон знал, что этого не стоит делать — он обязательно возбудится, а заниматься сексом в таком состоянии просто невозможно. — Потрогать — это обязательно, — поспорил Виктор, и не думая убирать улегшиеся на мышцы руки. В голосе слышалась ирония, а сам мужчина сильно жалел, что являлся причиной подобного состояния любовника лишь косвенно. Хотя и утешался тем, что подобное состояние ему светило разве что после очередных побоев, как это было в последний раз, а причины к тому были всегда неприятные. Так что одновременно нужно было радоваться, что Вик не являлся в прямом виде причиной почти полной недееспособности Эштона; не было, значит, к тому повода. Хил несколько раз сжал ягодицы любовника, а потом отодвинулся назад, усаживаясь на свои пятки и на пятки парня. Так было удобнее работать с бедрами и голенями. Начав с икр, Виктор двинулся наверх, особо уделяя внимание внутренним сторонам бедер. Эштон дернулся, стоило любовнику дотронуться до ног. — Черт, — прошипел он. — Слабее немного, пожалуйста. Да, тут точно не возбудишься, несмотря на то, что как раз внутренняя сторона бедер и была его одной из самых чувствительных эрогенных зон. Хмыкнув, мужчина сбавил нажим до минимума, чтобы можно было отследить реакцию при увеличении интенсивности, и снова прошелся по ногам. Основные мышцы — задняя часть и внутренняя, во внешнюю лично у Хила отдавало очень редко — то ли не задевало, то ли мышцы привычные были. Потому и теперь поглаживать с легким давлением Викор начинал с внутренней части ног. — Нормально? — осведомился он, снова гладя бедра. — Да, — ответил Эштон, вновь выворачивая голову. — Только теперь это больше похоже на эротический массаж. Уж прости, что ты так возишься со мной. Он и правда чувствовал себя какой-то девчонкой, которая впервые была на физкультуре в старших классах. Но ничего поделать не мог. Послезавтра ему точно нужно было выйти на работу, а лучше завтра — клиенты названивали целый день, судя по количеству пропущенных звонков. — Нормально, — своеобразно принял и, в общем-то, не принял по причине ненадобности извинения Виктор. Проблемы он не видел, такого рода забота казалась ему нормальной, а исключительно зависимый и нетранспортабельный после клуба Эштон... был отдельным пунктом во всей ситуации. Виктор продолжил поглаживать ноги, потом надавил немного сильнее. Иногда — захватывал движениями и ягодицы, хоть Эш и говорил, что с ними все нормально. — С эротическим массажем ты не ошибся, — все же добавил Виктор. — Отчасти это он и есть. С этими словами Хил снова залез ладонями на зад парня — массируя и разминая, — а потом опять спустился, уделяя внимание мышцам ног. — А я-то думал, с чего ты вдруг решил массаж мне сделать... — с изрядной долей сарказма сказал Эштон, словно Виктор был секс-машиной. Вообще-то чаще всего на секс намекал Эш, но как-то прокомментировать ситуацию надо было. Тем более, парня немного смущала вся эта ситуация, в которой он был вынужден просто лежать и не дергаться, когда у него даже руки были не связаны. Более беспомощным он себя никогда не чувствовал. Точнее, мышцы у него болели и раньше, но массаж ему никто не делал. Тем более, когда он был совершенно обнажен и его зад периодически лапали. — Массаж я тебе в лесу обещал. Так орешь, будто я тебя домогаюсь. С этой фразой Виктор снова уменьшил нажим, целенаправленно работая с внутренней стороной бедер, о реакции на которую Вик, естественно, знал, а сам наклонился к заду Эштона, целуя и прикусывая кожу на боку поясницы. Эштон подавил шумный выдох, понимая, что сейчас Виктор делает это специально. Но внизу живота ожидаемо заворочалось возбуждение. — Во-первых, я не ору, — сказал он парой секунд позже. — Во-вторых, ты и правда меня домогаешься. По крайней мере, этот массаж перестает мне напоминать разминку мышц. Виктор действовал слишком подло по мнению Эша. Он не мог даже нормально воспротивиться хотя бы для приличия. — Оу, прости, — Виктор с ухмылкой тут же исправил оплошность по поводу массажа, ощутимо пройдясь пальцами по ногам в болезненной разминке. Губы уже полноценно перебрались на ягодицы, мужчина оставил на них пару красных пятнышек, не доводя, тем не менее, до засосов. Вообще Вик считал, что в последние дни был мягковат, но сегодня отыгрывался все же исключительно на беспомощности любовника. С контролируемым членовредительством они разберутся как-нибудь в следующий раз, а пока Эштон возбуждал и без этого. Поцелуями Виктор добрался до складки, но до ануса не углублялся, продолжая массировать любовнику ноги. — Ты в курсе, что ты садист? Причем с какой-то извращенностью? — Эштон невольно немного поерзал. Виктор его откровенно дразнил и прекрасно это осознавал. А Эштон почувствовал себя идиотом, потому что мог догадаться и раньше, какие цели преследует любовник при массаже. Не только же Эша он решил побаловать. От весьма ощутимых касаний ног и в то же время возбуждающих прикосновений на ягодицах у парня были весьма двоякие чувства, и его с головой выдавала эрекция. Можно было только порадоваться, что он на животе лежит. — Я в курсе, но спасибо, что напомнил, — хмыкнул он, следом раздвигая руками мышцы и проходясь языком по кольцу сфинктера. — Надеюсь, сейчас ты не станешь искать корни этого в моем детстве. Эштон выдохнул, пряча за дыханием короткий и тихий стон. Пальцы на мгновение сжались в кулак от сдерживаемых эмоций, и парень вновь заговорил: — Так дело все же не в детстве? Мне копать в другом направлении? — Я имел в виду вообще не копать, — чуть менее весело отозвался Виктор, прежде чем снова повторить движение языком. Ладонями он снова растирал и разминал бедра, прощупывая напряженные сухожилия. — Зачем тебе это? — после вопроса Виктор снова припал к сфинктеру, пытаясь проникнуть языком внутрь. Эштон прикрыл глаза, наслаждаясь какое-то время движениями языка. Но потом ответил: — Я считаю, что должен знать, откуда у моего любовника такие увлечения. Парень расслаблялся сильнее, больше от языка, чем от рук. И он не мог не признать, что в совокупности все это его заводит гораздо сильнее, чем отдельно. Легкая и приятная боль от массажа накладывалась на возбуждение, заставляя чувствовать его острее. Эштон немного потерся членом о простынь, прежде чем снова замереть. Виктор через некоторое время отстранился и разогнулся, заменяя язык пальцами. Мужчина начал погружать сразу два, действуя аккуратно, но без медлительности. — Почему ты так считаешь? Для чего тебе это знать? — Потому что я с тобой сплю и для меня это важно. Разве не очевидно? — Эш расслабился еще сильнее, почувствовав проникновение. — Все-таки мы в каких-никаких отношениях, и я думаю, что такие вещи знать было бы неплохо. Ты все-таки решил меня трахнуть? — без перехода спросил он. — Это все второстепенные причины, — проигнорировал Виктор последний вопрос. — Мне нужны первичные. Я хочу знать, где ты находишься, потому что мне это тоже важно. А важно, потому что я хочу быть уверен, что с тобой все в порядке, я так привык. На втором погружении мужчина прошелся подушечками по нащупанной простате. — Почему это важно _тебе_? Эштон было хотел ответить, но подавился стоном, невольно прогнувшись. — Мне важно это, потому что я хочу знать о тебе больше, — он говорил несколько прерывисто. — Потому что ты мой любовник и я тоже умею беспокоиться. Он выдал это незаметно для себя, неожиданно признаваясь в том, в чем никогда до этого не признавался. Не только Виктору, вообще никому. Виктор со вздохом покачал головой, услышав ответ. Несмотря на такой жест, услышанное его удовлетворило, это было ясно по отсутствию дальнейших уточнений. — Тогда если докопаешься — расскажи мне. Не скажу, что мне очень уж интересно, но любопытно — это да. — То есть ты сам не знаешь? — Эштон вернул голову, одновременно с этим подавшись бедрами назад, пытаясь насадиться на пальцы полностью. Про массаж уже оба забыли, судя по всему. — Откуда бы? — пожал плечами Виктор. — У меня не было причин лезть в себя и искать причины нынешнего уклада жизни. Что вообще за ебаная привычка заводить такие темы во время секса? — фыркнул мужчина, явно забыв о массаже и, в общем-то, ответив на недавний вопрос Эштона. Пальцы все еще оглаживали железу за стенкой кишечника, а Виктор не упускал возможности понаблюдать за любовником. Какого хера он который раз ведется на треп Эштона? Того как прорывает, когда факт секса становится неотвратимым, и вот тут-то неотвратимость и сдает свои позиции. Как это было перед походом в клуб. Виктор не очень любил вести осмысленные темы в процессе, но видимо, развить их ему все же хотелось, иного объяснения мужчина не видел. — Почему нельзя просто так взять — и поиметь тебя, не вляпавшись в философский диспут? — все же озвучил свои мысли Виктор, тем временем свободной рукой сжимая собственный пах сквозь джинсы. Эштон понял, что дышать ровно становилось труднее. И он не стал говорить о том, что говорит только из-за того, чтобы держать себя в руках как можно больше. Разговор его отвлекал, позволял контролировать свое тело дольше. Но в данный момент он постепенно отступал. Свое молчание и отсутствие ответа удалось замаскировать весьма откровенным стоном и движением бедер, когда пальцы вновь чувствительно прошлись по простате. — Вовремя, — хмыкнул Виктор, склоняясь и прикусывая на пояснице кожу. Эш выглядел сейчас так, что мужчина решил не дать тому сменить положение. Сделать это будет просто с учетом болей всего тела. — Смотрю, не так-то все и болит, — иронично прокомментировал Виктор очередное движение любовника бедрами, убирая пальцы и расстегивая пряжку своего ремня. Эштон понял, что с массажем покончено. Понял сразу, как только услышал, как звякнула пряжка. Что ж, этого следовало ожидать. Глупо было надеяться, что Виктор не воспользуется его состоянием. — А ты, я смотрю, только рад, — хмыкнул парень, но как-то больше через силу. Возбуждение было уже нешуточным. Он то и дело терся членом о кровать, приподнимая бедра. И боль в мышцах сейчас делала все ощущения острее. Виктор слез с ног Эштона и, улегшись на спину, стянул с себя джинсы с бельем, а потом снял и рубашку. — Не без этого, — совсем миролюбиво отозвался он, накрывая тело Эштона своим, и прикусил кожу на загривке. Хил любил покусывать, любил секс с максимальным контактом тел, любил обладать таким способом. Любил так, когда не было желания ломать. Тело под ним сейчас и так было сломано, и Виктор прижал его своим весом, делая ложное движение бедрами, проходясь членом между ягодиц, при этом лишь смазано прошелся головкой по входу. Ломать Виктору тоже нравилось, только не совсем так, как порой приходилось ломать Эштона. Но черт, как же его шее подошел бы ошейник... Мужчина прижался губами к шее на переходе в плечо и сделал новое — такое же ложное — движение, дразня, бередя толчком болящие мышцы и ловя реакцию любовника. — Бо-оже, — Эштон все-таки не выдержал. — Трахни ты уже меня. Он и так весь вздрагивал от возбуждения, даже легкой формы вожделения. Виктор смог возбудить его так, что хотелось сразу же раздвинуть ноги, почувствовать его в себе и наконец окунуться в оргазменный фейерверк. Сам парень любил дразнить, но ненавидел, когда дразнили его. Он был из тех, кто хотел сразу, много и долго. Виктор со смешком чуть отстранился, чтобы иметь возможность придержать и направить член, и толкнулся, заполняя любовника собой. Двигался он медленнее, чем мог, пользуясь тем, что Эштон в таком положении не сможет податься назад. Быстрее, в общем, и не хотелось; Виктор нарочно вошел сначала неглубоко и, лишь подобрав нужный угол, двинулся дальше. — Лучше? — поинтересовался мужчина, сперва шумно выпустив воздух, и поймал губами мочку. Эштон ответил не сразу. Он был занят тем, что переводил дыхание и справлялся с тем, чтобы не выдать себя новым стоном. Но, по крайней мере, дыхание у него стало слишком прерывистым, пока он не заставил себя успокоиться. Вообще, кончить можно было, конечно, и сейчас. На радость Вику. Но так было совершенно неинтересно. Потому Эш хрипловато проговорил: — Лучше будет, если ты начнешь двигаться. Так и вибратор взять можно, он более активный, — парень его специально провоцировал. По привычке. — Придушу, — ласково пообещал Виктор, двинув бедрами назад и резко толкнувшись обратно. Второй толчок, третий. Ответить Эштону в ближайшие минуты, скорее всего, не светило — Хил, сжав пальцами бедра парня, увеличил темп, мстительно вминая фрикциями любовника в матрас. И Эштон, ощутив давление на мышцы — не только внутренние, но и внешние, — успел пожалеть о своих словах, ибо на момент болтливости он совершенно забыл о том, что у него вообще-то болит все тело. А Вик совсем неслабо сжал его бедра пальцами. Не успев подумать об этом, он тот же не сдержал очередной стон — уже не только от наслаждения, но и от недовольства, пытаясь своими руками сбросить руки любовника с бедер. Услышав ноты неприятия в голосе любовника, Виктор сбавил темп и ослабил хватку, тем не менее не давая Эштону особой передышки. Мужчина пытался держать дыхание, но оно упрямо сбивалось от приятных ощущений, а сам Виктор привычным движением снова прикусил кожу на загривке. "Завтра опять следы будут," — успел подумать парень, прежде чем снова нырнуть в предоргазменную бездну. Он приподнял немного бедра, двигая ими. Но не для того, чтобы сильнее насадиться на член Виктора, а для того, чтобы тереться пахом о простынь, как делал до этого. Руку просовывать под собственое тело казалось совершенно невозможным. Так иметь Эштона было даже удобнее, потому мужчина препятствовать или возвращать любовника в исходное положение не стал. Виктор с сиплыми выдохами, выдававшими в нем сильное возбуждение, продолжал движения, опираясь теперь на матрас по обе стороны от Эша и продолжая периодически отвлекаться, чтобы оставить очередной укус. Еще через несколько движений Эштон все-таки кончил первым. Не хотел, но в таком положении было невозможно соревноваться с Виктором в сдержанности и терпении. По телу парня прошла дрожь, он глухо застонал в подушку и мягко лег обратно, позволяя Виктору дойти до оргазма чуть позже, не противясь его дальнейшим движениям внутри себя. Виктор продержался не очень долго. Он с чувством толкнулся еще несколько раз, проникая настолько глубоко, насколько мог, замирая перед обратным движением и снова стискивая пальцам бедра любовника. Кончил он с глухим полурыком-полустоном, толкнулся еще несколько раз, спуская все семя до конца, и аккуратно опустил на любовника весь свой вес, касаясь губами шеи. Вовремя остановился, чтобы не поставить засос, — Эштон наверняка опять бы начал нудеть по этому поводу. — На продолжении не настаиваю, — поведал он со слабо заметной ухмылкой, восстанавливая дыхание. — Тебе нужна горячая ванна, распарить мышцы — станет легче. Парню в любом случае нужно было идти в душ. — Я был бы не против, но для начала было бы хорошо, если бы ты с меня все-таки встал, — Эштону не то чтобы было тяжело. В обычном состоянии эта тяжесть была бы даже приятной, но не тогда, когда гудели все мышцы. После секса в расслабленном теле это отчетливо ощущалось. Парень пошевелился на пробу, пытаясь спихнуть с себя одновременно Виктора. В душ ему и правда надо. Виктор, как обычно, кончал в него. Эштону это не особо нравилось, но повода для возмущения он не находил. По крайней мере, для явного возмущения. Виктор, прежде чем выпустить любовника из рук, для начала хозяйским жестом взъерошил тому волосы, а потом прошелся ладонью по боку. И лишь затем с разрешающим "ладно" скатился с Эштона на кровать рядом. — Не бурчи только, — добавил Хил, шумно выдыхая. — Ты, как минимум, был не против. — Я не против секса как такового, но сейчас ты просто воспользовался тем, что я не могу сопротивляться, — фыркнул Эштон, переворачиваясь и садясь, сразу же морщась. Он поднялся на ноги и недовольство на его лице стало видно отчетливо. Скривившись, парень прошел в ванную. Сначала он быстро принял душ — правда, — в саму ванну он залез не без труда, ноги продолжали болеть больше всего остального, — а потом просто в нее сел, включил воду и понял, что в ближайшее время встать ему будет просто лень. Ну, это не Виктор начал тему про эротический массаж. Потому проводил он любовника взглядом весьма скептичным, но промолчал, решив не комментировать. Отчасти, Эштон был прав, но все же лишь отчасти. Пока парень отмокал в душе, Виктор успел чуть полежать, вытереться и так испачканной простыней, снять ее с матраса и даже найти простыне замену. Когда Вик подошел к двери в ванную, по звукам Эштон уже наполнял ванну, а не мылся. Помешать этому процессу Хил вряд ли смог бы, потому без особых угрызений совести — но все же постучавшись — вошел в помещение, чтобы сбросить простыню в корзину для грязного белья. — Как мышцы? — Вик опустился рядом с ванной на колени, сел на пятки и уложил подбородок на сложенные на бортике руки. — Сейчас в тепле отойдут — еще раз размять их нужно. Завтра ощутимо легче будет. Эштон лежал уже в ванне, блаженно вытянув ноги и закрыв глаза. Услышав шум, он лениво их приоткрыл и наблюдал за телодвижениями Виктора. — Разминать так же будешь, как и сегодня? — с усмешкой уточнил он. Потом усмешка пропала и он как-то задумчиво глянул на любовника, словно решая что-то. — Не хочешь ко мне? Конечно, вряд ли мы поместимся, но единение душ в ванне — это почти романтика, не находишь? Тем более, ты все равно потом пойдешь в душ. Сэкономим время. Виктор задумался, то ли решая, согласиться или нет, то ли прикидывая, поместятся ли они вдвоем. В целом, поместиться было можно. На романтику, правда, первопришедшие в голову варианты не очень тянули. Последующие варианты тянули больше на камасутру, нежели на адекватное положение. Впрочем, парочка вариантов были более-менее годными. — Хорошо, Жозеф, — переиначил он Жозефину на мужской манер, — я согласен. Но при логичном условии — спусти воду наполовину. Иначе зальем все к херам. Горбатиться с тряпками, вытирая пол, очень не хотелось. — Пустишь за спину? — с усмешкой осведомился Виктор. Эштон выразительно на него посмотрел. — Знаешь, я пущу тебя хоть куда сразу после того, как ты кончил, — хмыкнул он, вынимая пробку из ванны и немного отклоняясь вперед, сгибая ноги. В воде мышцы ныли не так сильно. Это расслабляло лучше массажа. Пробку он заткнул секунд через тридцать, не собираясь лежать в пустой ванне. И приподнял брови, глядя на любовника. — Ну что, рискнешь? Едва ли не очевидный подъеб Виктор проглотил, решив припомнить любовнику позже. — Было бы, чем рисковать, — пожал он плечами, забираясь внутрь. Чтобы сесть, пришлось немного потрудиться — места за Эштоном было маловато. Но в конце концов мужчина сел, ощутимо приподняв уровень воды. Пальцы ног он загнал под любовника и начал разгибать ноги, одновременно руками затягивая Эштона на себя. Нервничать по поводу положения парню явно не стоило, в конце концов это "сразу после того, как он кончил". Высоты ванны вполне хватило, чтобы вода накрывала обоих и не грозилась при этом перелиться через край. Виктор опрокинул любовника спиной на свою грудь, с блаженством вытянув ноги. Веса любовника он в воде почти не чувствовал. — Воды горячей добери? — предложил Виктор.Эштон протянул ногу и пальцами ноги крутанул кран. Вода снова полилась в ванну. Эштон же положил голову на плечо Виктора, все так же прикрыв глаза. — Знаешь, честно говоря, я впервые с кем-то делю ванну, — поделился он. Парень потому и сомневался, стоило ли предлагать. Ванна была его личным пространством, но постепенно Виктор все больше пробирался в него, заставляя Эша хотеть пробовать что-то новое. Запрокинув немного голову, парень глянул на любовника из-под ресниц, следя за реакцией на последующий вопрос. — А ты? Виктор вздохнул, прикрывая глаза, и перехватил Эштона поперек тела. Внешней реакции на вопрос, в общем, не было — не было связанных с тем воспоминаний. Но жест выходил из разряда обычных — первая часть фразы задела в Викторе как минимум самолюбие собственника. Но больше всего в ситуации льстило оказанное доверие, которое сквозило в формулировке фразы. — Последний раз я делил с кем-то ванную лет -дцать назад, когда меня еще мама купала, — фыркнул он, коснувшись губами виска Эштона. — Но один раз довелось трахаться в душевой кабине. Было совсем не романтично. — Я трахался в туалетах клуба. Не слишком удобно и приятно. И уж точно не романтично, — фыркнул Эштон, вспоминая свои бурные годы клубной жизни, когда не было ни ночи без нового знакомства. — И еще один раз я трахался в бассейне. Тоже не слишком удобно. Тем более, нас потом застали родители. Парень фыркнул. Вообще-то, если подумать, Виктор становился его первым действительно серьезным любовником. Остальные просто сами прогибались под Эша и тот делал, что ему вздумается. С Виктором так не получалось. — Чьи родители? — с каплей интереса спросил Виктор. Не сказать, чтобы любопытны были похождения любовника, даже наоборот, знать хотелось, но в очень общих чертах и без деталей; но тут Вика заинтересовала сама ситуация — мужчина родителям попадался, конечно, но в процессе его не ловили ни разу: уж слишком был расчетлив и не любил риска. Хил расцепил руки и начал массировать плечи Эштона и мышцы у лопаток. — В смысле — кого из? — Конечно, мне повезло, как всегда — это были мои родители, — фыркнул Эштон. — И мне было семнадцать. Они бы решили, что меня развращают и подали бы в суд, но моему тогдашнему партнеру было пятнадцать. В общем, с тех пор они просто всегда звонили прежде, чем появиться дома. А я в свою очередь больше домой никого не водил, — Эш разве что не мурлыкнул от удовольствия — в воде боль не так ощущалась и было скорее приятно. — Вода, — кратко напомнил Виктор, а сам задумчиво облизнул губы. — Не пожелал бы подобного своим родителям. Виктор и сейчас им такого не желал, никто из родных об увлечениях Хила не знал, мужчина предпочел остаться в их глазах закоренелым холостяком. — Там, в Желтой овце... в Руно, в смысле, ты стриптизом... зарабатывал, я прав? Как так вышло? — пальцами Вик спустился ниже, массируя Эштону поясницу. Парень так же ногой выключил воду, сползая чуть ниже, погрузившись почти по подбородок. Он понимал, что рано или поздно Виктор поднимет эту тему. Но не в ванне же... — Мне нравится внимание, — чуть погодя сказал он. — И нравится танцевать. Мартин предложил и мне понравилось. Знаешь, это просто очень круто, когда ты на сцене и на тебя смотрят десятки пар глаз, желающих заплатить тебе побольше, чтобы ты не останавливался. Или чтобы наоборот остановился и перешел к другому. Эшу предлагали деньги за секс не один раз. Но об этом он не стал говорить. Виктор не очень понимал радости крутить задницей перед похотливой толпой. Перед _знакомой_ похотливой толпой Виктор, правда, согласился бы. Просто потому, что вероятнее всего это было бы на спор, да и знакомая компания, в которой Виктору могло подобное достаться, состояла бы из людей, заслуживших определенное доверие. — Почему перестал? — поинтересовался мужчина, снова возвращаясь массажем к плечам. — Перестал ведь? Или я о чем-то не знаю? Эштон снова помолчал прежде чем ответить. — Иногда выступаю. В память о прежних временах, так сказать. Вообще, наверное, не стоило говорить. Но стоило ли врать, если рано или поздно Вик все равно может узнать сам. — Не переживай только, это просто танец и все. Каким бы раздетым я не был. Виктор задумчиво покивал головой. — Ладно, — опять кивнул он, снова перехватывая любовника поперек тела. Последняя фраза его подкупила так, как не мог убедить ни один иной аргумент. Если, конечно, она была правдива. — Только предупреждай и... в моем присутствии. Поначалу, по крайней мере. Эштон рассмеялся. — Как ты себе это представляешь? Сижу я в Руно, начинается жара и я тут звоню тебе. Хэй, Виктор, я собираюсь стриптиз танцевать в память о старых временах. Бегом сюда, иначе не успеешь. — О Руно ты меня в любом случае предупреждаешь, — пожал плечами мужчина, взъерошив Эштону волосы. — Бери с собой, на всякий случай. — Если кто-то не сможет держать себя в руках? — все так же со смехом уточнил Эштон. — Кстати, о стриптизе... — Он повернул голову и глянул на Вика. — Я помню, что обещал тебе. Как только приду в себя, я тоже выполню свое обещание. — И на этот случай тоже, — весьма серьезно отозвался Виктор, мягко прикусывая хрящик уха Эштона. — Сначала в себя приди, — хмыкнул он. — Кстати. Засосы на теле танцевальной практике не помеха? — А что, хочешь поставить, чтобы наверняка? — усмехнулся Эштон. — На сцене их не слишком видно, и не на них обычно смотрят. Кстати, — он потер шею. — Следов от зубов много? Ты явно постарался. Кажется, мне стоит отрастить волосы, чтобы не было видно твоего искусства. Ставить засосы сейчас смысла не было — на шее и горле их и так хватало с прошлых разов — потому Виктор лишь ухмыльнулся. — Не скажу, что их очень много. Но на удлинение стрижки я бы согласился, — мужчина зарылся пальцами в волосы Эштона и, прихватив, оттянул его голову назад, укладывая себе на плечо. — Чтобы ты мог спокойно таскать меня за волосы? — хмыкнул Эштон, снова закрывая глаза. Ванна в самом деле расслабляла. Настолько, что несмотря на то, что он спал весь день на него вновь накатывала дремота. — Именно, — подтвердил Виктор, чуть смещая Эша в сторону, чтобы удобно было добраться до губ любовника поцелуем. Мужчина требовательно прихватил зубами нижнюю. Эштон приоткрыл губы в ответном поцелуе, но он был больше вялым. Скорее, парень просто позволял себя целовать, чем отвечал. Он даже глаза не открыл. Возможно, волосы и правда стоило немного отрастить. Эшу нравилось, когда Виктор тянул его за них. Пусть сказать ему об этом было совершенно невозможно. Вялость и апатичность мужчине не очень понравилась. Некрофилом он себя никогда не считал, а труп и тот отвечал бы с большим энтузиазмом. Виктор, продолжая держать Эштона за волосы, прервал поцелуй, перемещаясь чуть ниже — он поцеловал подбородок, потом склонился, целуя шею, и втянул складку кожи на горле, оставляя свежий засос. Эштон тут же очнулся и поморщился, открывая глаза. — У меня еще те не прошли. Ты хочешь, чтобы я пожизненно в водолазке ходил или с пидорским шарфиком? — спросил он. Тон был крайне недовольный, но дергаться он предупредительно не стал — волосы пока ему были нужны. — О, все-таки среагировал, — с каплей иронии отозвался Вик, отрываясь от горла. — А я было решил, что ты на все согласен, даже на это. — Я просто расслабился, как ты и просил, — фыркнул Эштон, приподнимая все же голову. — Тебе не угодишь. То не сопротивляйся, то сопротивляйся. — Не сопротивляться и лежать трупом — разные вещи, — тон Виктора был шутливым. Серьезно обсуждать эту тему он явно не планировал — на то не было причины. — Чем тебе трупы не угодили? Они молчат, а ты вечно жалуешься на мою болтовню, — Эштон принял сидячее положение и дотянулся до мочалки с мылом. — Займи себя лучше чем-нибудь полезным. Можешь потереть мне спину, — он протянул ему оба предмета. Виктор принял и мочалку, и мыло, а потом тоже сел, обнимая Эштона за шею. При этом на горло улегся локоть одной из рук, а Вик совсем немного придушил любовника. — А ты меня чаще из себя выводи, и тогда я буду довольствоваться трупом, — весьма мирно порекомендовал мужчина, а потом выпустил парня из захвата. — Собственно, тем и не угодили, — подвел он итог, начиная намыливать мочалку. Эш почти не напрягся, чувствуя давление на шею. Сейчас он знал, что это не так серьезно как в прошлый раз. Невольно при фразе любовника Эштон хотел пройтись по теме его бывшего любовника, который был уже мертв. Но решил, что лучше не надо. Мало ли как Вик на это отреагирует. Потому он просто помолчал, но выразительно повел лопатками, показывая к какой теме лучше приступить. Виктор жест заметил, но в ответ только тихо фыркнул. Он придержал парня за плечо, чтобы тот не раскачивался под мочалкой, и принялся натирать спину. Особо с Эштоном не церемонился — движения были хорошо ощутимы, — но при этом не перебарщивал. — Ты спрашивал, почему я с тобой вожусь, несмотря на то, что ты не подходишь под критерии моего понимания отношений, — предложил тему Виктор, планомерно и сосредоточенно растирая мочалкой лопатки любовника. Рано или поздно тему пришлось бы продолжить — лучше мирно, чем при очередном всплеске негодования со стороны Эша. Да и мужчина, судя по всему, подобрал для себя тот ответ, при котором не обязательно будет вдаваться в губительные подробности и механизмы взаимодействий. Эштон замер на пару секунд. Странно, что Виктор решил вдруг продолжил эту тему. Он не стал поворачивать голову, но слушать приготовился внимательно. Даже о мочалке, не слишком нежно проходившейся по спине, забыл. — Я весь во внимании, — сказал он. Его это в самом деле интересовало. Он не так часто задавал вопросы таких масштабов. Виктор еще несколько кругов прошелся мочалкой, прежде чем продолжил. — Потому что вообще-то... ты под них подходишь, — хмыкнул он. — Так... пару углов подпилить разве что. — Подхожу? — Эштон все-таки не выдержал и повернулся, насколько позволяла ванна и болящие мышцы. — Ты хочешь смирения и покорности, а я так не умею, если мне не прокатиться на коне за день до этого, — добавил он с очередным смешком. — И... какие углы? — Смирение и покорность... — Виктор хмыкнул совсем невесело, вперившись взглядом куда-то в стенку, а потом взглянул на любовника. — Знаешь, сколько их было таких? — поинтересовался он, ухмыльнувшись. — Что, потянуло на тех, кто с тобой не согласен? — выгнул брови Эштон. Такой ответ его не совсем устроил. Судя по всему, Виктору просто захотелось чего-то новенького. Впрочем, про себя он совершенно забыл, хотя изначально отношения начал частично из-за этого. — Да нет, — покачал он головой. — Опытным путем вывел, что "смирение и покорность", как ты выразился, немного не то, что я всегда искал в людях. — И что же ты искал в людях? И что нашел во мне? — продолжал допрос Эштон, с усилием переворачиваясь в ванне уже лицом к любовнику и отодвигаясь немного, чтобы вытянуть ноги, закинув их на ноги Виктора. — Как минимум — наличие самооценки, — пользуясь положением, Виктор занял руки разминкой икр Эштона. — Не проминки под меня, а принятие и согласие на уступки. Задрали мне ноги соплями измазывать, — экспрессивно с рыком поделился мужчина, но тут же вернул себе самообладание и хмыкнул. — А противоположная фракция не уживается с моим желанием все контролировать. Эштон смерил его крайне длинным взглядом. Он задумчиво прикусил губу. Только уже не от боли в мышцах, а из-за того что снова думал — стоит задавать вопрос или нет. — Ты... — "любил" звучало бы слишком глупо. — Сильно был привязан к тому парню, что застрелился? Виктор ответил так же не сразу, то ли взвешивая ответ, то ли обращаясь к относительно недавним событиям. — Потерять его было очень больно, — сказал он и пожал плечами. — Выводы можешь сделать сам. Оставив ноги Эштона в покое, Виктор все же поинтересовался, не понимая отношения его отношения Лео к теме: — Почему ты сейчас спросил об этом? — Просто стало интересно, были ли у тебя когда-то серьезные отношения. Такие, которые было больно терять, — Эштон слегка отвел взгляд. Признаться, ему эгоистично хотелось, чтобы он был первым таким запоминающимся пятном в личной жизни Вика. Но логично было предположить, что это не так. В конце концов, им же не по шестнадцать. — Были, — пожав плечами, подтвердил Виктор. Ко всему прочему, Лео он был благодарен за одну важную вещь: при всей эгоистичности ухода, тот не навесил бремя ответственности на Вика. Его честность была добровольной и доброй, а честность Эштона пока казалась слишком злорадной и утрированной, направленной на то, чтобы негативным опытом отвадить мужчину от привычки допытываться. Или просто из-за непонимания причин настойчивости Виктора. — Были ли такие у тебя? — задал он встречный вопрос, посчитав, что теперь имеет на него право. Эштон ответил слишком быстро: — Нет. Делиться своими личными переживаниями он не привык. Отношения у него были. Несколько лет назад. И закончились они не слишком хорошо. Эштон в кульминацию всего порезал себе вены, совершая театральный поступок для того, чтобы привлечь к своей персоне внимание в отчаянной попытке. Но как-то резанул слишком глубоко, что попал в реанимацию. На запястьях до сих пор были белесые шрамы, а тогдашний объект любви даже не пришел. Собственно, именно тогда и так несладкий характер парня и изменился кардинально. Правда, рубашки с длинным рукавом он носил до сих пор, предпочитая не светить уже едва видными шрамами. Николсон со своей доебчивостью о больных темах мог рассказать гораздо больше, но и Виктор имел о них представление — сам недавно открещивался от упомянутых Эштоном корней из детства. Потому реакция была двоякой: — Как скажешь. Причин болезненности мужчина не знал и знать не мог, угадывать у него получалось хуево, потому лезть дальше и пытаться разговорить поспешное "нет" Виктор даже не пытался — привык, что с ним и так делятся всем тем, что решат ему вверить. — Когда ты сказал, что тоже умеешь беспокоиться, — поднял еще интересующий его вопрос Виктор, — можно считать это ответом "нет" на мой вопрос об аттракционности для тебя наших отношений? Эштон снова открыл кран с горячей водой, покрутил его, настроил и только тогда медленно ответил. — Наверное, да. Я не считаю все это аттракционом, как бы ты там не думал, — сказал он, теперь уже глядя на любовника. — Если я до сих пор с тобой, несмотря на все твои выходки, то, значит, я не просто из-за острых ощущений нахожусь тут. Их мне уже хватило сполна. — Я потому и спрашиваю, — с ухмылкой отозвался Виктор, — чтобы "никак там не думать". А в остальном... Спасибо? — смешливо фыркнул он. Не сказать, чтобы мужчина относился к этой благодарности совсем легкомысленно, просто звучало, на его слух, глупо. Дело даже было не в потенциальной сопливости, а в тождественности "спасибо" небу за то, что оно голубое. В конце концов, Эштон просто был таким, какой, видимо, мог и Виктора вытерпеть, и туфли слизью не залакировать. Если кого и нужно было за это благодарить, то вряд ли самого парня. Впрочем, ничего иного Хил все равно не придумал. — Разворачивайся, Шелкопряд — покрутил Вик пальцем в воде и продемонстрировал любовнику мочалку. — Домою тебя. — Спасибо? Очень мило, — фыркнул Эш. Впрочем, какой еще реакции можно ожидать от Виктора? Не признаний в любви же, честное слово. Эштон повернулся к нему спиной и неожиданно выдохнул с облегчением. Смотреть в лицо, в глаза любовнику и говорить все то, что он говорил было сложно. Неожиданно сложно. Наверное, потому что он до этого никогда не делал этого. — Домывай, Вождь, — благосклонно разрешил парень. — И пойдем спать. Меня вырубает уже. — Блять, — следом не сдержался он от реакции на последние слова и, хохотнув, продолжил мылить тело мочалкой, — ты весь день дрых. Тебя всего лишь помассировали, поимели и искупали. А ты опять спать хочешь? Такая способность спать Вика буквально поражала. — Подрыхнешь с вами. То один позвонит, то второй. Никакого полноценного сна, — слова, сказанные с легкой иронией, не были слишком уж серьезной жалобой. Вообще жалобой не были. Но и неправдой тоже. Эштону в самом деле весь день названивали. В большинстве случаев с работы, и он не мог не ответить на большую часть этих звонков — все-таки своих клиентов он не оставлял, еще пригодятся. — И вообще, — продолжил он, вновь оборачиваясь на Виктора. — Я после секса, массажа и ванны всегда хочу спать. А тут все вместе. Да я должен уже быть вне этой реальности и видеть десятый сон. — Ладно-ладно, — Виктор поднял руки, сдаваясь. — Даже поспорить не с чем. Он окунул мочалку в воду, а сам зачерпнул воды в ладони, смывая пену с рук и спины парня. — Вообще, трахал бы и трахал, — поделился иронично-сокровенным разморенный и от того разговорившийся Вик, снова сжимая пальцами бока Эштона и прикусывая шею. — Но тогда все остальное время ты проведешь в спячке. Ногой мужчина подцепил пробку, закрывавшую слив. — Включай душ. — Ага, идеальный любовник: спит, ест и трахается. И я бы никуда не ходил. Совсем, — хмыкнул Эштон, беря со стены шланг от душа и переключая воду на него. Одним движением он окатил Виктора водой, явно мстя за последнюю фразу. Виктор сейчас бы с удовольствием подсек Эштону ноги, чтобы тот рухнул в ванную и ушел под воду. И в иной ситуации у него это бы вышло, но сейчас не было гарантии, что парень не ударится об один из бортиков или стенку и не вырвет в процессе шланг душа с корнем. — Мне вот интересно, — вместо этого отозвался мужчина, сбросив ладонью воду с лица и поднимаясь. — Ты вот когда в туалетах клуба трахался, где потом спал? Там же, под рядом писуаров? — В большинстве из этих случаев я был под стимуляторами, так что спать мне не особо хотелось, — хмыкнул Эш. — Причем всегда. Теперь я отсыпаюсь, — нашел он себе оправдание, снова поведя плечами. — А под стимуляторами ты сейчас подразумеваешь...? — поинтересовался Виктор, выжидающе глядя на любовника. Собственно, он уже подозревал, что именно услышит, потому успел нервно дернуть плечом. — Кокаин, — чуть помолчав, ответил Эштон. Он видел, как напрягся любовник. — У меня был сложный период в жизни. И я боролся с ним как мог, поэтому не надо так смотреть. Виктор "так" смотрел еще несколько секунд, потом выражение взгляда сменилось на задумчивое. Что-то прикидывая, Хил переступил через бортик, снимая с полки одно из полотенец. — Как много? — спросил он не так напряженно, как мог бы. Вопрос о зависимости Эштона снова всплыл в его голове. Как минимум потому, что во время сложных периодов "лечение" обычно курсовое, а не разовое. В байки о сверхлюдях, не подверженных зависимости, Виктору верилось очень слабо. Эштон снова взял паузу. Он вылез из ванной. Взял полотенце и начал вытирать тело. — Тогда было часто, — через несколько минут сказал он. — Почти каждый день. Сейчас намного реже. Не думай об этом. Я понял уже, что такое зависимость. "И так от нее не избавился", — додумал он. Вслух говорить не стал. Виктор все это время внимательно наблюдал за любовником. — Эш, — позвал он, стоя между парнем и дверью, чтобы тому сложнее было уйти от разговора. Голос был спокоен, мужчина сейчас просто хотел узнать всю картину. — Как часто ты принимаешь? Все слова сказаны с расстановкой, весь вопрос задан медленно и мягко. — Эштон? — повторил Виктор, подцепляя его голову пальцами за подбородок, чтобы посмотреть в глаза. Эштон не стал отводить взгляд, хоть и очень хотелось. Лгать можно было, но нужно ли? — Пару раз в неделю, — он все же немного преуменьшил. Принимал он всегда, когда был в клубах. А там он бывал чаще пары раз в неделю. — Это допрос? Ты решил нарушить наш гармоничный вечер? — он вернул на лицо привычную усмешку. — Это называется "редко"? — риторически переспросил Виктор, которому цифра не понравилась категорически. Он притянул любовника к себе, снова — в уже въевшемся в натуру желании держать все в своих руках хотя бы физически, если из пальцев категорически уплывает контроль над ситуацией. — Идиот, — рыкнул Вик Эштону на ухо, сжимая в пальцах пряди его волос. Слово не звучало оскорбительным, не было направлено непосредственно на парня, и это было слышно. — Ты пробовал НЕ принимать? — все так же рыкнул мужчина, пытавшийся осознать масштабы проблемы, которая теперь была проблемой не только Эштона. Если парень вообще считал это проблемой. Эштон немного поморщился — волосы Вик в этот раз потянул не слишком нежно. Да и не располагал разговор сейчас на получение удовольствия от подобного. — Не пробовал, — отозвался он. — Прекрати, Вик. — Эш поморщился и уперся руками в грудь Виктора. Слишком тесный контакт. Слишком жесткий голос. — Это не так уж плохо на меня влияет. По крайней мере, я меньше сплю, — парень попытался улыбнуться. Когда руки любовника уперлись в грудь, Виктор отстранился, отпихивая Эштона от себя в сторону стены. Мужчина прижал парня к холодному кафелю предплечьем поперек горла, колено протиснулось между ног Эша, а свободная ладонь улеглась на живот. — Не прекращу, — прошипел он, касаясь губами уха, а потом прорычал: — Ты _вообще_ перестанешь ширяться. Да или нет?! Кажется, мирный вечер катился к чертям. — Или что? — Сразу стал на дыбы парень, все так же с силой уперся ему в грудь ладонями. — Решишь не возиться дальше и пошлешь? — процедил сквозь зубы парень. — Я не подсел. У меня даже ломки как таковой нет. Прекрати вести себя так, словно я ширяюсь героином в вену. — Когда тебе взбредет в голову попробовать героин, будет уже поздно так себя вести! — рявкнул Виктор, продолжая прижимать Эштона к стене. — Нет зависимости — так докажи это! — Зачем я что-то буду доказывать? Потому что тебе так хочется? — Эштон прищурился. Он уже не так яростно упирался руками, поняв бесполезность попыток. — Потому что этого хочется тебе, — ответил Вик, перестав дожимать, когда почувствовал, что Эштон не пытается сопротивляться. Взглядом он сверлил любовника. — Мне не хочется, — Эштон скривился. — Меня все устраивает. Он смотрел теперь на него совершенно прямо. Во взгляде было исключительно упрямство. — Тогда ты бы солгал, — произнес мужчина, снимая хватку, и, поправив едва не свалившееся с бедер полотенце, вышел из ванной на кухню. Когда в любовнике поднимался дух противоречия, а на голове завивались мощные бараньи рога, спорить дальше было бесполезно. Эштон остался в ванне, осознавая, что Виктор прав. Наверное, он правда хотел от всего этого избавиться, только не знал как. И признаваться в этом не хотелось. Он обернул полотенцем бедра и прошел в спальню. Говорить с Виктором дальше не хотелось. Обсуждение этой темы было слишком щепетильным. Виктор в спальню пришел с двумя чашками свежезаваренного ромашкового чая — взял с собой несколько пакетиков из коробки Эмили. Ромашковый чай очень любил Андрес из группы Залесски, кое-какие сборы он даже готовил самостоятельно, но пакетики, естественно, были покупными — их периодически заваривала себе сама Эмили, ромашковый чай так же таскали ребята из группы Уилла, а Виктор выносил несколько штук, когда нужно было расслабиться да помедитировать. Или когда кому-то светил болезненный массаж, например. — Держи. Эштон успел натянуть на себя штаны и сосредоточенно смотрел в окно, распахнув его. Он курил, невзирая на то, что спальня не так хорошо проветривалась. Когда Виктор дал ему чашку, парень удивленно бросил на него взгляд. — Что это? — он взял чашку и подозрительно глянул в нее. — Ромашковый чай, — пояснил Виктор, отпивая из своей чашки и вставая рядом с любовником. — На ночь — самое то. Сигарету можно? Мои в сумке. — Бери, — дернул плечами Эштон. Он еще раз посмотрел на содержимое кружки, понюхал и сделал глоток. — Вроде бы не мне нужно успокоиться, — буркнул парень. — У меня тоже есть, — продемонстрировал Виктор свою чашку. — Об этом потом, — поморщился, откладывая тему до лучшего времени и поджигая сигарету. — Как тело после ванной, еще размять? Обещаю не домогаться. — Не стоит, — покачал головой Эштон. Настроение на любой массаж уже пропало. Хватит с него ощущений. И приятных, и неприятных. Он сделал глоток чая, вновь задумчиво покусал губы, но не стал ничего говорить на тему прошедшего разговора. Наверняка это было бесполезно. Вик останется при своем мнении, что Эша надо лечить, а Эштон — что ему совсем не требуется чужой помощи. Признавать свою зависимость он не желал. — Какие планы на завтра? — спросил он после небольшой паузы. Виктор свой чай выпил почти залпом, несмотря на температуру. Отставив чашку и затянувшись, мужчина забросил руку на плечо любовника и, согнув в локте, притянул того к себе. Этот жест носил уже чисто эмоциональный характер выражения отношения. — Не знаю, — пожал плечами Вик, выдыхая дым в сторону. Такое состояние для него было нехарактерным. — Групп нет, а куда время деть решу утром. Спрашивать в ответ Хил не стал: зная Эштона — будет спать, пользуясь уже заказанной справкой. Вечером куда-то выйти, вероятнее всего, ему будет влом. А если нет... Виктор не стал напрашиваться на правду, все еще надеясь на честность и открытость любовника и не желая, если что, лезть туда, куда пускать его не планировали. — Я могу завтра познакомить тебя со своей бабушкой. Помнишь, я обещал? — Эштон не стал поворачиваться. Просто задал вопрос, стараясь не напрячься в ожидании ответа на него. Он впервые кому-то сам предлагает познакомиться почти с родителями. И обидно будет услышать "еще рано" или "я занят буду все-таки". Вместо этого парень попытался расслабленно откинуться на грудь Виктора, закрывая глаза. Сон уже прошел, но дремота периодически накатывала. — Воу, — Виктор не ожидал, что Эштон предложит подобное. Тот и правда обещал, но мужчина по формулировке решил, что до этого далеко. Вик затянулся. — Хорошо, — кивнул он, зарывшись носом в волосы откинувшегося Эштона и коснувшись губами виска. — Где она живет? — За городом. Час где-то ехать, — сказал Эштон, уже чуть менее разборчиво. Он постепенно погружался в сон. Конечно, таким образом, в объятиях он засыпал впервые, но ванна и чай его разморили окончательно. — Тебя будить завтра? — с хриплым смешком поинтересовался Виктор, затушив сигарету и начиная оттаскивать любовника от окна к кровати. Эштон почувствовал движение и приоткрыл глаза, сбрасывая сон. — Не думаю, что я буду завтра долго спать. Сегодня мне было достаточно, — хмыкнул он. — Понял, — ответил Виктор, отпуская Эштона, чтобы натянуть белье вместо размотанного полотенца. — Подниму, если переспишь все разумные рамки. — Я не медведь, Виктор, чтобы спать все время, — закатил глаза Эштон, вытягиваясь на кровати и подтягивая ближе подушку. — Да кто тебя знает, — хмыкнул Вик, укладываясь рядом и привычно загребая Эштона. — Я себя знаю, — отозвался Эштон, начиная возиться под рукой любовника. — Но ты определенно думаешь, что я медведь. Плюшевый. — Не опошляй, — фыркнул Виктор и весьма серьезно пообещал: — Иначе с работы встречать буду букетом ромашек. — Я не люблю ромашки. Бери тюльпаны, — усмехнулся Эштон, поворачиваясь к Виктору лицом. — А я буду в платье и на каблуках. Мой шеф не оценит, но антуражно должно быть. — Где ты видел медведей в платье и на каблуках? — уточнил мужчина. — В цирке, — хмыкнул парень, вновь отворачиваясь спиной к нему. — Мы с тобой такие представления можем устраивать. — Я лучше трахну тебя с привязанной к рукам подушкой-сердечком. И тебе в назидание, и мне по приколу, — Вик снова забросил руку на любовника и прикрыл глаза. — Спи уже. Хотя если ты привык во сне лапу сосать, могу обеспечить разнообразие на сон грядущий. — У меня развит кусательный рефлекс, так что ты можешь лишиться своего разнообразия, — хмыкнул Эштон, натягивая сильнее на себя одеяла. — Тогда заткнись, а то на твою повышенную болтливость у меня уже рефлекс, — хмыкнул он, выдыхая Эштону куда-то в шею. — И вовсе не кусательный. — А какой же? — поинтересовался Эштон, не желая так быстро сдаваться. Нельзя было просто взять и заткнуться, когда об этом просят. Особенно, когда об этом просит Виктор. — Условный, — конкретизировал мужчина, прикусывая кожу на шее, прижимаясь тазом, а рукой забираясь под резинку штанов любовника. — Сразу выебать хочется. — Ты думаешь, это займет мой рот? — Эштон несколько отодвинулся. Скорее просто инстинктивно, чем боясь быть лишний раз тронутым любовником. — Смею заметить, что во время секса я разговариваю больше. — Зато _после_ него тебя сразу тянет спать, — Виктор сжал в ладони член Эштона и притянул парня обратно. По тому, как "растягивал" происходящее Вик, было ясно, что он больше издевается и развлекается, чем исключительно серьезно намерен заняться сексом — в ином случае он бы уже сидел сверху, забив рот Эша углом одеяла. И тем не менее, в каждой шутке лишь доля шутки. Мужчина двинул ладонью по стволу. — Ты сам говорил. — А ты больше слушай меня, — Эштон прислушался к своим ощущениям. Возбуждние не появилось моментально. Но пах потяжелел все-таки. Тело его все равно предавало. Парень не хотел отдаваться в руки любовнику без оглядки, потому снова отодвинулся, обхватывая его запястье своими пальцами. — Не прекратишь — я вновь подниму какую-нибудь тему. Мужчина, воспользовавшись появившимся расстоянием, перевернул Эштона с бока на спину, а сам приподнялся на локте, чтобы следом нависнуть над любовником. — Давай, заводи, — предложил он. Почему-то все темы сразу выветрились из головы. Эштон немного поерзал, приподнялся и повернул голову вбок, чтобы видеть лицо Виктора хотя бы боковым зрением. — Я же сейчас из принципа не дам, — предупредил он. Виктор говорить ничего не стал. Молча устроил Эштона удобнее под собой, склонился над телом ниже, снова сминая пальцами пах и припадая губами к ключицам. Эштон перебьется и без принципов, в конце концов не пытать же его Хил собирался. Эштон глубоко вздохнул, сцепил зубы и глянул в потолок. Хорошо, если так, то он действительно пойдет на принцип. Если Виктору плевать, то и ему плевать. Легли спать называется. Виктор хмыкнул, смещаясь ниже. Одеяло было откинуто, мужчина стянул штаны Эштона, оставив их чуть выше колен, и задрал вверх штанины, чтобы парень не мог быстро стянуть одежду и был немного ограничен в движении. Еще помассировав член, Виктор лизнул головку языком, чтобы затем пройтись им по всей длине. — Ви-ик, — на выдохе сказал Эштон, цепляясь пальцами в простыню. На этом его фраза закончилась. Потому что сказать еще что-либо, кроме "прекрати", было невозможно. А прекращать как раз не хотелось. Тело его определенно подводило. Эштон сильнее стиснул зубы, прикрыл на пару мгновений глаза, но потом снова стал изучать потолок. Лучше сосредоточиться на этом, чтобы не кончить позорно быстро. Виктор сквозь улыбку хмыкнул, вбирая плоть Эштона, медленно опускаясь, медленно лаская языком. У мужчины не было мастерства своего любовника, но делать минет он умел. А в отсутствие отдачи — лучший способ. Виктор через некоторое время выпустил член и, подцепив ноги парня под колени, придвинулся — штаны теперь мешали Эштону их опустить. — Не надоело бревно играть? — поинтересовался Виктор, облизывая губы, и снова обхватил плоть ладонью. Эштон все это время пытался справиться с подступающим возбуждением, плюс то, что он не смог нормально двигать ногами, его крайне напрягало, и он все равно пару раз дернул ими, пытаясь сделать свои движения более свободными. — Я же сказал, что не дам тебе, — буркнул он, понимая, что отпираться уже глупо — член стоял, а сам он уже дышал вовсе не ровно. — Ой ли, — отозвался Виктор, немного раздраженный упрямостью любовника, и, убрав руку с члена, проник в растянутые недавно мышцы двумя пальцами, нащупывая простату. Одновременно мужчина поцеловал любовника, прикусывая тому губы и пробиваясь вглубь языком. Сначала Эштон невольно прогнулся в пояснице, повинуясь рефлексам, но следом почти сразу очнулся. Он попытался своим языком вытолкнуть язык Виктора, а мышцы внутри сжал, пытаясь еще одновременно и вытолкнуть и пальцы. С последним он справлялся хуже. — Хватит, — шепнул он, снова проходясь пальцами по простате. С мышцами сфинктера бороться было достаточно просто — и Хил боролся, не давая себя вытолкнуть. В опасности потерять равновесие Виктор перестал опираться на руку, все еще склоняясь над Эштоном. Встав удобнее, освободившейся ладонью принялся одновременно с простатой массировать член любовника, то двигаясь синхронно, то разрывая ритм. Он знал — Эштону понравится. — Будь моим. Эштон почти бесшумно ловил воздух ртом. Виктор был прав — ему нравилось. Пару раз у него возникало желание шевельнуть бедрами, избавиться от штанов и раздвинуть ноги шире. Но упрямство было сильнее желаний. Поэтому он сфокусировал взгляд на Викторе и сказал: — Я не собираюсь быть чьим-то, я свой собственный, — отрывисто произнес он, прерываясь на глубокие вдохи. Вечно сдерживаться парень бы не смог, несмотря на достаточно сильную выдержку. Хил знал это. О себе мужчина пока не беспокоился, хотя член уже встал, ибо знал и то, что даже после провала любовник кончит далеко не сразу. — Эштон, — шепотом позвал он, целуя яремную впадину и продолжая работать пальцами; рано или поздно парню придется отступить и уступить предающему его телу, и Виктор давал возможность сделать из проигрыша — снисхождение, почти равнозначное победе: — Пожалуйста. Не самая простая комбинация, но Виктор пошел на нее, осознавая, что Эштон совсем не похож на кого бы то ни было, что он не сломается, что его — именно его-то — можно разве что приручить. Необходимость ломать самого себя и искать пути в обход въевшейся в рефлексы силы, при этом оставаясь самим собой — насколько же трудно было мужчине в самом начале их пути, насколько же ему это нравилось. — Пожалуйста, — повторил он. Без мольбы — на нее Вик не пошел бы ни за что — зато искренне, предлагая некий компромисс. Эштон издал судорожный выдох, сильнее сминая под пальцами простыню. Виктор никогда не говорил "пожалуйста" в такой ситуации. Это льстило. Конечно, льстило. Он прикусил губу, откидывая голову назад, давая больший доступ к шее. Это было почти доверительным жестом с его стороны. Отвечать что-то было совершенно бессмысленно, не отвечать тоже. Потому что Виктор вряд ли будет просить еще раз. И Эштон все-таки сдался, переступая вновь через себя и своё упрямство. Он толкнулся бедрами, позволяя проникнуть пальцам в него глубже. Это и было его ответом, якобы снисхождением, которое имел ввиду любовник, а еще желание Эштона перейти к большему. Он любил прелюдии, но не тогда, когда оказывался в чуть более проигрышной позиции. Открыться на просьбу, естественно, более выгодно, нежели прогнуться. Виктору было важно сделать правильный шаг — он знал себя, знал, что не отступится, и предполагал, что Эш не сломается. Тогда дальнейшее легко было классифицировать в изнасилование. Не факт, что последствия от упрямства обоих были бы очень критичными, но осадок остался бы точно. Виктор принял ответное движение благодарно, переключившись губами на подставленную шею. Еще несколько движений пальцами, и мужчина, спустив белье и пропустив едва ли два счета, толкнулся в любовника, сильнее наваливаясь на него и потому сильнее "складывая" парня пополам. Рваный выдох — Виктор замер на мгновение в конечной точке, прежде чем двинуться обратно, следом толкнулся еще и еще, снова кусая губы Эштона, снова целуя, но в этот раз не намереваясь довольствоваться чем-либо, кроме отдачи. Эштон болезненно простонал в рот Виктору, когда тот сложил его тело практически пополам. Ноющие мышцы моментально отозвались болью разной силы. Правда, толчки внутри его тела неплохо отвлекали от этого. Эштон протиснул одну руку между их телами, обхватывая свой член, а вторую закинул за шею Виктора, вплетаясь пальцами в его волосы, слегка потягивая их, пропуская между пальцами. Да, Виктор определенно выбрал верную стратегию сейчас. Не заставлять, не делать против его воли, а заставить понять Эштона, что это он делает снисхождение. Весьма выгодная позиция поведения с Эшем — контролировать так, что Эш будет думать, что контролирует все он. И все довольны. Виктор менял темп, не давая Эштону поймать одинаковый с ним ритм; менял угол, стараясь каждый раз проходиться по простате, чтобы выбить из головы любовника все оставшиеся мысли; по привычке в ответ тягал парня за волосы, когда отвлекался от поглаживаний бедер и оставлений следов на ягодицах. — Не паникуй, — на выдохах попросил Виктор, уперевшись локтями по обе стороны от головы и вплетаясь пальцами в волосы. — Слышишь? Доверься, — мужчина сбил руку Эштона, перехватывая его член, выводя на свой темп. — Так будет ярче, — Виктор отстранился и выпрямился, чтобы держать равновесие, а свободной рукой осторожно начал душить Эштона, передавливая ладонью горло. Поначалу перекрыл не сильно, чтобы парень не испугался, и начал двигаться внутри и массировать член, подводя Эштона к оргазму, где придушить можно будет сильнее. Глаза Эштона распахнулись шире, стоило ему почувствовать руку на своем горле. Виктор... серьезно? Парень попытался не обращать внимание на подступающую панику. Он еще помнил прошлый раз, когда откровенно задыхался в этом ошейнике, не в силах что-то сделать. "Доверься", — эхом отозвались в голове слова любовника и, если бы была возможность, парень глубоко вздохнул в попытке успокоиться. Глаза он не закрывал, внимательно наблюдая за каждым движением Виктора, за его выражением лица. Зрачки расширились, а рот приоткрылся в поиске очередного глотка воздуха — инстинкты брали свое. Но подступающий оргазм заставил его на пару мгновений забыть обо всем этом, и парень выгнулся, поддаваясь движениям члена внутри себя, самостоятельно насаживаясь на него, насколько позволяла поза, издавая при этом хриплый, придушенный стон. И в этот момент Виктор сдавил горло сильнее, пользуясь моментом, когда разум уже не совсем адекватно оценивает источники раздражения и проблем. Пальцы сжались на плоти, пережимая член и не давая пока кончить — Виктору необходимо было придержать любовника до почти-потери-сознания. Мужчина не стал экспериментировать с идеальной придушенностью, опасаясь перевеса разума и паники, потому держал меньше, чем нужно было бы. Этого тоже хватит. Уже выверенные толчки, пальцы на горле, эндорфины вместо кислорода. Виктор выпустил член и сделал несколько движений по нему, помогая все же кончить, и одновременно выпустил горло, следя за судорожностью рефлекторного вдоха. Приток кислорода ко всему организму с одновременно бьющим в голову оргазмом — Виктор на своем опыте знал, что это такое. Эштона почти затрясло от переизбытка ощущений. Его выгнуло на постели, когда все тело прошиб мощный оргазм, а в легких наконец появился воздух. Пришел в себя он далеко не сразу. Так и лежал на кровати, тяжело дыша. Грудь вздымалась и опускалась так сильно, будто он пробежал парочку километров. Виктор на этот раз вышел из Эштона, прежде чем кончить. Так душ может подождать и до утра. Эштон, когда выгибался, выглядел просто шикарно, и Виктору не пришлось доходить долго. Мужчина отстранился, давая любовнику опустить ноги, сдергивая с него штаны, чтобы освободить движения, и, усевшись на пятки, расслабленно выдохнул, так же приходя в себя. — Как ощущения? — поинтересовался Виктор через некоторое время, когда любовник подал признаки осмысленной жизни. Эштон перевел на него все еще расфокусированный взгляд и облизал пересохшие губы. — Такого еще не было, — несколько хрипловатым голосом ответил он. Двигаться совершенно не хотелось, поэтому он лишь потянулся и зевнул. Да, такого еще не было. И это было ярко; настолько ярко, что он до сих пор не мог связать мысли воедино. — А тебе так и хочется держать мою жизнь в своих руках? — парень провел ладонью по шее, снимая остаточное ощущение давления. — Тебе понравилось, — пожал плечами Виктор, пройдясь ладонью по груди Эштона. — Тогда почему нет? — Не знаю. Может, потому что это все-таки отклонение? — спросил Эштон, все так же внимательно смотря в его лицо. — Тебе понравилось, — напомнил Виктор, покосившись на любовника. — Может, потому что это тоже отклонение? Эштон фыркнул. Разводить тему он сейчас не стал. После второго оргазма он был еще более ленивый, чем обычно. — Давай просто спать. В этот раз точно спать. Виктор растянул губы в ухмылке, рассматривая любовника, довольный действенностью способа; смене темы он был рад, в очередной раз обсуждать свои пристрастия на предмет болезненности и ненормальности не очень-то хотелось. — Тогда не бурчи, — попросил Виктор, укладываясь рядом и снова забрасывая руку на Эштона. Эштон в ответ что-то неразборчиво пробормотал, переворачиваясь на живот и подтягивая под голову подушку. Отрубился он моментально. Тело было уставшее, но усталость была приятной и усыпляющей.