Вид на доверие

Сначала Виктор был зол на выходку Эштона. Только любовник мог додуматься поставить такой глупый ультиматум, мог вообще придумать знакомство с родителями под наркотой и в таком резком окрасе. Это было низко, бездумно, почти оскорбительно — доказывать свои отношения таким ребяческим способом. А затем Виктор был зол на себя, потому что довел парня до этого — сам, своими решениями, своим поведением, своим собственным ультиматумом. Хил оставил Эштона наедине с его мыслями, заставил выбирать, сидя в одиночке. Это было еще более глупо. А потом Хил впал в оцепенение, энный день сжимая в руках энный стакан с виски, потому что понял: все правильно. Он во всем виноват. Это Вик постоянно дергал Эштона, обрывал, давил, заставлял выбирать, мягко, но настойчиво переделывал под себя, вгоняя парня в нужные рамки. И теперь Эштон сорвался, потому что Хил слишком давил. Сорвался, потому что не хотел выбирать Виктора, не хотел ломать себя и перестраиваться. И вообще-то, Вик не имел никакого права требовать этого от любовника. Теперь уже бывшего. — Мне кажется, ты не прав, — цокнул языком Николсон, которого уже почти не было видно в сигаретном дыму. — Ты был ему необходим. Он не может остановиться сам, и ему нужен тот, кто остановит. На кого можно будет фыркнуть и сдаться "под давлением обстоятельств", и при... — НАХУЙ я был ему нужен! — зло отозвался Виктор, в очередной раз наполняя стакан. — Это из-за меня он полгода жался, пока не рвануло, понимаешь?! Это Я с ним сделал! — Ты ведь... — Заткнись, а? — душевно попросил Хил, вливая виски в себя. — Это глупо. Он НЕ ХОТЕЛ бросать, понимаешь?! Не хотел отказываться от наркотиков. Я смирился по началу, но что потом? Все по кругу? Снова вытаскивать его, снова загонять в рамки и запрещать, он снова ощетинится, накопит в себе и опять упорется после какой-нибудь ссоры? НАХУЯ это ему, скажи? Нахуй это не нужно! И мне не нужно. Я не хочу его насиловать, рано или поздно все рассыпется, — Хил изобразил пальцами взрыв, расплескав виски из стакана. — И я не хочу быть тому причиной. Я НЕ МОГУ его контролировать. Между нами стоят наркотики, и они Эшу нравятся больше меня, вот и все. Просто! — как ты любишь говорить. Просто. Просто он дает МНЕ выбор! Либо смириться с наркотой, либо не кантовать вообще. Я не могу смириться с этой хуйней! Значит, лучше свалить нахрен и не трогать, пока я не довел его до очередной передозировки! Я мог довести уже сейчас! Хил, потеряв контроль над пальцами во время очередного эмоционального жеста, случайно выпустил стакан, отлетевший к столешнице. Со звоном разлетелось стекло. Виктор тяжко поднялся за еще одним бокалом. — Пора перестать быть эгоистом и посмотреть внимательнее вокруг, — мужчина вернулся на место и налил еще. — Если ему тяжело, я не хочу заставлять и ломать. Я не вписываюсь в его жизнь. — А нахуй он тогда рядом был? — приподняв бровь спросил Кир. — Нервы щекотал поначалу. А потом просто не мог от меня отвязаться. — У него бы спросил сначала, Ванга-переросток. — Я был у него. Его не было всю ночь. А утром я решил... ХУЙНЯ, БЛЯТЬ, ЭТО ВСЕ! Нахуй! Я не буду никого ломать! Виктор эмоционально вскинул руки, а Николсон скептично хмыкнул и поднялся из-за стола. Он должен был позвонить Шону. Сам Кир, в кои-то веки, был не в силах бодаться с другом. Ник давал советы, чтобы Виктор мог выбрать, но сейчас Хил _выбрал_, но вот исполнение выбора было не самым лучшим. И заставить Виктора сменить мнение, сбить с выбранного пути теперь мог только Шон. Кир терпеть его не мог, но иного выхода не было. — Короче, еще неделя-другая и он окончательно сопьется, — прокомментировал Николсон. — Ему нужно вцепиться в работу — это моя задача — и за кого-то держаться дома. Это уже твоя часть. Шон приехал к брату почти сразу после звонка Николсона. Он еще не успел покинуть город, да и не думал, что уедет так скоро. А сейчас был повод задержаться. За состояние Виктора он немного опасался. Тот редко терял голову, но если терял... Это с детства ничем хорошим не заканчивалось. Кир пустил его в квартиру почти сразу, как он позвонил в дверь. Шон ситуацию оценил быстро — полупьяный Виктор, осколки на полу... — Это с чего его так? — негромко поинтересовался Шон, повернувшись к Киру. Николсон смерил мужчину почти ледяным взглядом. Они не могли друг друга терпеть с памятного случая подмены. Кир не мог простить Шону его невероятной слабости, из-за которой Виктор тогда поставил под удар самого себя. Это было давно, очень давно, но до сих пор Николсон не упускал ни одной возможности болезненно, до самой кости клюнуть Шона, как только тот оказывался в зоне досягаемости. По той же самой слабости Шон почти что боялся Кира, избегал его, пока на кон не встал тот, кто был важен для обоих. — Все с того же, — холодно, почти официально отозвался Николсон, снова покосившись на близнеца. Эштон сейчас почти что встал на одну полку с Шоном, потому что из-за слабости к наркотикам сжег Виктора. Но Шона все-таки Кир не мог терпеть сильнее. — Наркотики. Любовник их бросал-бросал, а потом упоролся, заявил, что бросать не станет ни за что, и либо все так и Хил прямо сразу представляет его отцу как своего любовника, либо вообще никак. Вик принял решение, что "никак" для них будет лучше, чем мучиться обоим, если вкратце. Теперь мучается в одиночку. Винит себя в этом срыве-выпаде, во всем годе совместных отношений и дальше по списку. Ты — тщедушная душонка, я говорил уже, — Кир повернулся к Шону, перескакивая на другую тему. — И говорил — почему именно, ты отлично все знаешь и помнишь. И сейчас для душонки твоей самое время, потому что теперь только ты сможешь более-менее быстро вытащить Виктора из этого болота. Шон вздохнул. В этом был весь Виктор — винить себя во всем, к чему даже отношения не имеет. — Ладно, езжай домой, — проговорил он, глядя на Николсона и спеша уйти от его пронизывающего взгляда. — Я сам с ним разберусь. Эй, Виктор, — он хлопнул брата по плечу. — Прекращай разводить шекспировскую трагедию. Виктор лишь молча смерил брата одноглазым взглядом, затем снова уткнувшись в стакан. — Прекращай, — поморщился Шон. — Если тебе так нужно себя винить — вини. Да только ты бессмысленно тратишь на это время. Твой любовник подсел на наркотики, наркотики затягивают. И в том, что его затянуло, виноват далеко не ты, Вик. Он сам виноват, говорю тебе, как бывший наркоман. — Он сидел и до меня, — мрачно отозвался Виктор. — Но я слишком сильно давил на него, заставляя от этого отказаться. Он прогибался, и я был уверен, что все хорошо. А потом спружинил. Я должен от него отказаться, понимаешь? — с нажимом произнес Хил, доливая себе виски. — Потому что я делаю хуже. Должен отказаться. — И правильно, — кивнул Шон, убирая со стола виски и стаканы. Он составил посуду в раковину, а бутылку убрал в шкаф. — Ты должен от него отказаться не потому что делаешь хуже ему, а потому что делаешь хуже себе. Не видишь, до какого состояния себя доводишь? — Ты-то, блять, что видишь? — огрызнулся Виктор, вскидываясь. От резкого движения помутнело в глазах, и Хил зашипел, возвращаясь в исходное положение и пережидая. — Ты вообще нихуя не знаешь. От тебя десять лет ни одного слова не было. — Я тебя знаю, Виктор, — спокойно отозвался Шон, находя коробку с чаем и принимаясь за заварку. — Знаю твой талант к самоуничтожению. Не стоит так себя мучить. Он бы никогда не выбрал тебя, выбирая между тобой и наркотиками. — Но он уже выбирал, — парировал Хил. — Он пытался. — Херово он пытался, если в итоге все равно выбрал наркоту, — фыркнул Шон, ставя перед братом кружку с чаем. — Пей и приходи в себя. — Я слишком сильно давил, — сокрушенно отозвался Хил, не притронувшись к чашке. Он был слишком пьян, чтобы пить чай. — Очень многого пытался его лишить разом. Я не хочу терять его. Я столько сделал... Столько всего испортил. — Он потерял сам себя, Виктор, — Шон вложил сам чашку в руки брата. — Ты не виноват ни в чем. Не все обладают таким сильным характером, как ты. Не все могут лечь за кого-то в наркоклинику, бросить наркотики ради кого-то... — И ты не мог, — упрямо поднял Вик взгляд на близнеца. — Именно поэтому я сделал то, что сделал. — Я и не говорю, что я лучше него. Именно поэтому я так и говорю. Я _знаю_ о чем говорю, понимаешь? — Ты _не_ знаешь, о чем говоришь, — отозвался Виктор, явно снова понемногу погружаясь в себя. — Не хочу об этом говорить. Шон не выдержал и тряхнул его за плечи. — Так, посмотри на меня. Смотри на меня, сказал, — его голос звучал очень уверенно. — Твой парень — наркоман. И ничто ему не заменит наркотики. Ни ты, ни твое чувство вины. Ты не виноват в том, что он больше любит упарываться, чем трахаться с тобой. Это его выбор. Понимаешь, _его_. И он сделал его осознанно. — Сомневаюсь, что выбор можно назвать осознанным, когда его делают под кайфом, — язвительно огрызнулся Хил. — Это мой выбор, Шон. И я несу ответственность за все его последствия. — Я вижу, как ты несешь последствия, — со скепсисом хмыкнул Шон. — Спиваешься на кухне и винишь во всем себя. — А вот это уже не твое дело, — огрызнулся Виктор. — Это мое дело, если я здесь, — не согласился Шон. — Давай, поднимайся, — он потянул его наверх. — Если ты здесь, то потому, что просто пришел. Это не делает мое дело твоим. — Поднимайся, — шикнул на него Шон, все-таки стаскивая его со стула. Потом затолкнул в ванную. — Протрезвей и посмотри на вещи адекватно. Мужчина включил душ и струю холодной воды направил прямо на Виктора, нисколько не заботясь о том, что льет воду еще и на пол. Виктор упираться не стал, вваливаясь в ванную. — Убирать сам потом будешь, — огрызнулся он, вырывая душ из пальцев брата. — Я сам в состоянии. — Потом уберешь, как протрезвеешь, — Шон кинул в него полотенце. Состояние брата ему категорически не нравилось. — Иди проспись. Завтра будем решать, что с тобой делать. — Я тебя не просил срач тут разводить, так что завтра и уберешь, — полотенце шлепнулось в разлившуюся по кафелю лужу, и Хил отпихнул его ногой в сторону, открывая холодную воду над раковиной. — Ты ведешь себя, как малолетний идиот, которого бросила подружка. Ты так не переживал даже после развода. Успокойся и прекрати психовать! — Сделай одолжение, свали нахуй до завтра, — снова огрызнулся Хил, — до завтра. Шон бросил на него еще один внимательный взгляд, потом вздохнул, поняв, что бороться с этим бесполезно, и кинул Виктору еще одно полотенце. — Без глупостей, Вик. Виктор только отмахнулся, склонившись над раковиной. — Без глупостей. Шон все-таки ушел, но на следующий день пришел снова. Звонил в дверь очень настойчиво, жалея, что вечером все-таки не позвонил на всякий случай. Мало ли что Виктору может прийти в голову. Он-то знал об импульсивности брата в такие моменты. Виктор открыл дверь не сразу. Он стоял на пороге заспанный, небритый, с бодуна — явно продолжил пить и после ухода брата. Но взгляд был более адекватен, чем вечером: Хил успел проспаться, хотя явно теперь жаждал опохмелиться. — Хватит звонить, — резко попросил он, морщась. Шон мстительно еще несколько секунд не отрывал палец от звонка. — Алкоголик, — бросил он, заходя внутрь квартиры. — Собирайся. Не тебе ли пора на работу сегодня? Специально позвонил Николсону и поменял вам смены. Так что на опохмел времени у тебя нет. Хил помассировал виски, унимая гул в голове после звонка. — Извини за вчерашнее, — отозвался он, припоминая произошедшее. Ему не стоило быть таким резким, но Хил терпеть не мог, когда в его дела лезли. — Но раз у меня нет времени, значит, у тебя достаточно времени, чтобы убраться в ванной. — У меня достаточно времени довезти тебя до конюшни и поговорить. Ванную сам уберешь, — сказал Шон, явно не желающий сходить с намеченного пути. — Не строй из себя упрямого увальня, — поморщился Виктор, проходя на кухню. — Вода на полу — твой косяк. Ты мог быть аккуратнее в чужом доме. — Это я еще упрямый увалень? — расхохотался Шон. — Все, давай вали в душ. На пол кинь полотенце, я кофе заварю. В конюшне нужно быть к полудню. — С каких пор ты общаешься с Николсоном? — задал новый вопрос Виктор, а потом приложился губами к струе, с наслаждением втягивая в себя воду. — С тех пор, как ты свихнулся на своем наркомане и не желаешь слушать никаких доводов в пользу адекватного мнения по поводу этой ситуации. Вчера я в этом уже успел убедиться, — Шон принялся колдовать с завтраком. Не то чтобы он умел готовить, но был достаточно ознакомлен с технологией готовки бутербродов. — Он мне доверился, — вскинулся Виктор, хотя и не так активно, как вчера. — А я его упустил. — Если бы он не хотел, ты бы его не упустил. Если бы он доверился, он не дал себя упустить. Виктор, ты совсем не понимаешь, что ли?! — Я понимаю! — огрызнулся Хил, оторвавшись от крана. А потом сбавил обороты: — Только ты не знаешь, как бы мне хотелось обратного. — Тогда чего ж ты не придешь к нему, не выяснишь все окончательно и не поставишь все точки над нужными буквами и после них? Зачем сидеть, пить и материть себя? В этом нет ни смысла, ни толка. Пей кофе. — Ему и так хорошо, — хмыкнул Хил, забирая кружку. — Он с Барри. Тусит, упарывается и снимается в порно. Я не должен был допустить такого. Не того, чтобы хорошо было. А вообще. Когда мы сошлись, я обещал, что... И теперь для удержания слова я вынужден отступиться. Иначе все это пойдет по кругу, снова и снова, пока не закончится чем-то плохим. Понимаешь? Я не хотел такого. Не хотел делать хуже. И сейчас не хочу. — Порно? — нахмурился Шон. — Какое порно? И что за Барри? — Барри — тот, с кого начался весь этот пиздец, — дернул плечом Хил и отставил кофе. — Ладно. Я лучше в душ. Расскажу обо всем по дороге на конюшню. Тогда, может, поймешь, о чем я. *** — Операция — лучший выход, Виктор, — Шон сидел на кухне брата, смотрел на того с укором и поджимал губы. Упрямство Виктора порой выводило из себя даже спокойного Шона. Вик ни в какую не хотел соглашаться на операцию, которая сейчас, по подсчетам врачей, не была такой уж рискованной, как несколько месяцев назад. — Лучший выход откуда, прости? — со вздохом полюбопытствовал мужчина. Конечно, Шон имел в виду Эштона. Глаз потерян во время отношений, отношения — как уверял брат — необходимо было пройти и забыть, а значит, нужно было обрубить все веревки и сжечь все мосты. И как раз этого Виктор никогда не умел делать, влача за собой целый шлейф из обрывков. И как раз в этот раз Хил менее всего хотел что-то обрубать и сжигать. — Лучший выход из твоей депрессии, блять, — Шон начал терять терпение. Виктор был упрям, как осел, и делал это словно на зло. Шон ему уже привел сотню аргументов о безопасности операции, нашел врача и внимательно рассмотрел его страховку, чтобы точно быть уверенным, что она покроет операцию. Но нет, он продолжал упрямиться. Как последний идиот, цепляющийся непонятно за что. Впрочем, цеплялся он понятно за что. — Ладно, — Хил сдался, отворачивая взгляд куда-то в стену. Шон был прав. Не всегда был прав, но в этот раз точно был прав. Виктору необходимо было время, окончательно все переварить, увериться, что Эштон не очень-то страдает и беззаботно отрывается, выбрав ту жизнь, которой так желал все время их отношений. Сейчас Вик чувствовал себя виноватым, словно держал вольную птицу в клетке. Сравнение ему не нравилось совершенно ни формулировкой, ни сутью, но на ум приходило только оно, от чего было лишь еще хуже. Он надеялся, что Эштону все же больше по нраву отсутствие наркотиков, что он все еще хочет бросить, хочет в тайне, как хотят сестер или матерей, забивая порочное желание и зарывая его в себе как что-то неправильное, с чем невозможно смириться. Хил помог бы смириться, помог бы вернуться в нормальную жизнь, Эштону только нужно было признать это желание, показать его чуть сильнее, не закрываться... Или Виктору нужно было быть в сто, в двести раз аккуратнее, тогда бы он ничего не испортил и не предал бы оказанного доверия. Для него провал был слишком важен и заметен, чтобы забыть его и отказаться от всех напоминаний и ошибок. Но Шон был прав. Хил сам говорил, что опыт нужно в первую очередь учитывать для правильности будущих поступков. Эштон пал ниже, чем был, это не давало Виктору покоя, но тот все же был на том месте, на каком хотел быть. И тут Хил умывал руки. — Ладно, — повторил он. — Я согласен. Шон облегчено вздохнул. Хоть что-то в этом мире принимает стабильность. И то, что Виктор начал постепенно отходить от своей вечной депрессии и соглашаться с братом определенно было добрым знаком. — Тогда я договорюсь на обследование конце неделе. Врачи точно скажут прогноз, чтобы ты перестал сомневаться. И уже максимум через месяц будешь с двумя глазами. И нас снова могут путать. Если только ты прекратишь ходить с таким мрачным лицом, словно вчера вечером закопал кого-то в лесу, — фыркнул Шон. — И нет, отмечать мы это будем только чаем. Хватит с тебя алкоголя. — Да, завязка мне не помешает, — Виктор цокнул языком, выглядывая в окно, а потом посмотрел на брата: — Забери весь алкоголь из бара. Лишним не будет. Может, твоя супруга тоже составит компанию? — Возможно, но она несколько смущена отношениями в нашей семье, — устало вздохнул Шон. — Но о тебе она регулярно спрашивает. Рада, что ты успокоился. — Ты нашел себе хорошую девушку, — оценил Виктор. — Хотя, скорее, она тебя нашла. Я прав? — Прав, — кивнул Шон. Отпираться смысла не было. — Она и правда замечательная. Перетерпела мою ломку, была рядом... Я только за это мог на ней жениться. — Почему ты завязал? — спросил Виктор. — Ты ведь тогда не то что не мог, не хотел. — Ради нее захотел. Она не просила, не пыталась меня контролировать и все прощала. И в какой-то момент я понял, что ради нее готов на все. Виктор стиснул зубы, примеряя, видимо, услышанное на свой собственный опыт. Потом вздохнул, расслабляясь. — Хорошо, что все так сложилось. Рад, что вы нашли друг друга. Позови ее на ужин. Обещаю сидеть за столом с более веселым выражением лица. — Она поймет, если тебе не захочется улыбаться или веселиться, — Шон погладил крышку стола пальцами. — Не стоит напрягаться при ней. Ее это больше смутит. — Я знаю, — кивнул Вик. — И я имел в виду немного другое. — И что же? — Это был намек на юмор, — отозвался Хил. — Очень хуевый намек, — выразительно посмотрел на него Шон. — Исправляй эту хуевость и жди нас в гости. Плоские шутки гораздо хуже мрачной рожи. — Я думал, любой намек на юмор лучше того, что было. Вик шевельнул головой, разминая позвонки. Медленно, но он все же начинал отходить. Шон сдвинул восприятие ситуации. Переубеждать Хила было бесполезно, но близнец помог продержаться до того момента, как Виктор смог переосознать и вывести для себя наиболее верное решение, стабилизироваться и устаканиться. Оставалось лишь пройти по намеченному пути. Отпустит его не скоро, Вик это понимал, но по крайней мере, он уже не рассыпался, как было ранее. *** Наверное, спроси Эштона сейчас, зачем он это делает, он бы не смог ответить. Даже если бы вопрос задал сам Виктор, в дверь которого он сейчас крайне настойчиво звонил. Выглядел парень после полугода беспробудных гулянок, беспорядочного секса и непосредственно влияния Барри крайне не очень. Сильно похудевший, бледный, с тенями под глазами и, казалось, совсем выцветшими глазами. Но сейчас он был не под кайфом. Достаточно адекватен, насколько это было возможно в его ситуации. Пальца от дверного замка он не отрывал, смотря прямо перед собой, будто уходя в транс. Он в нем и был. Странно вообще было лишиться практически всего ради кого-то, а потом лишиться и этого кого-то. И только потом понять бессмысленность своих действий. До конца не осознать, но уже понимать. Ситуация напоминала что-то из разряда мелодраматических фильмов для девочек. По крайней мере, чувствовал он себя именно такой непробиваемо тупой девочкой-подростком. Дверь открылась с сиплым интересом "кого нелегкая принесла". Мужчина, с пролегшими под глазами — под обоими глазами — синяками уставился на Эштона, явно не понимая происходящего. В теории, это был Виктор. Но Виктор подал голос откуда-то с кухни: — Да выруби эту хуйню. — Не горлань, — попросил в ответ Шон и мягко подцепил руку парня от звонка. — Тебе чего тут? Эштон уставился на мужчину, немного наклонив голову набок, не совсем понимая сначала, что не так. Лишь через пару секунд осознал, что глаза два и что перед ним не Виктор. Не только из-за глаз — бывший любовник вряд ли бы среагировал таким образом на внезапное появление Эштона. Парень сделал шаг назад, качая головой, только сейчас осознавая всю глупость своего поступка. Нахрена вообще пришел? И хорошо, что дверь открыл не Виктор, была возможность незаметно уйти. — Квартирой ошибся, — сказал он, направляясь к лифту. — Извините. Нажав на кнопку, он очень надеялся, что двери лифта сразу откроются, но лифт заскрежетал где-то сверху, спускаясь. А Хил уже сам выполз с кухни, посмотреть на упрямо звонившего. И замер в дверях рядом с братом, похожий на него как две капли воды. С вылеченным глазом и такими же синяками Виктор выглядел лучше, чем еще три месяца назад, но много хуже, чем обычно. Он осекся на начатой было фразе, встретившись взглядом с пришедшим. В организме все свернулось в тугой комок, перед глазами встало то, что Вик так упрямо пытался оставить в прошлом. Мужчина пропустил один вдох, выдохнув дважды подряд. Если бы он не отказался от алкоголя несколькими месяцами ранее, то решил бы, что допился до горячки: галлюцинации бывшего любовника были бы даже слишком плохим знаком. — Привет, — спустя паузу, подобравшись, все же выдал Хил. Шон, поймав повисшее настроение, хлопнул его по плечу и скрылся в квартире. Эмоции во взгляде были весьма смешанные, но безудержной радости там точно не было. Лифт открыл двери. Эштон смотрел прямо на мужчину, забыв про лифт. Здороваться в ответ он не стал, просто стоял и смотрел на него. Оправдание своему визиту он не смог быстро найти. Тем более, Виктор наверняка счастливо женат. И вряд ли его жена с распростертыми объятиями примет любовника мужа. — Я правда ошибся квартирой. А заодно и домом с улицей, — последнее он добавил уже тише. В глазах Виктора мелькнули грусть и сожаление. Все произошедшее он все-таки считал своей виной. — Мне жаль, — произнес он, то ли оговаривая чувства, то ли комментируя фразу парня. Он должен был это сказать. Должен был еще тогда, когда почти невменяемый и опустившийся ночевал под дверью любовника, ожидая и так и не дождавшись. У Хила все еще был дубликат ключей, но в тот момент он об этом не подумал, а потом посчитал все глупым. В интернете уже гуляли ролики, Эштон явно нашел свою нишу. На пороге появился Шон в куртке, протискиваясь мимо брата. Виктор отступил вглубь. — Созвонимся, — произнес он, нажимая кнопку лифта и оперативно, но не торопясь, его угоняя. — Прости. Эштон снова замер, потом посмотрел на закрывшийся лифт, перевел взгляд на Виктора со смутным осознанием эфемерной догадки, витавшей в воздухе. Он совсем забыл про существование Шона, которого должен был увидеть на пропущенном Рождественском вечере. Шона, который был как две капли воды похож на Виктора. — Он женат? В глазах Хила мелькнуло апатичное от вымотанности удивление. Пожалуй, это был совсем не тот вопрос, который Хил ожидал услышать в подобной ситуации. Явно не о брате. Но он все же ответил: — Да. Они оба приехали. С детьми. — А ты? Вик недоуменно повел плечом. Вопрос был абсурдный настолько, что он даже не стал спрашивать, почему Эш этим интересуется. — У меня никого не было в эти полгода. Откуда бы взяться браку? Нейтон, стиснув зубы и сжав кулаки, закатил глаза, поняв, насколько был глуп. Он видел не Виктора, он видел Шона с его женой. Он должен был догадаться, а не прислушиваться к увещеваниям Барри. Должен был понять за все время отношений, что Виктор вряд ли так быстро с кем-то сойдется. Тем более, с женой-лесбиянкой, не допускающей его к телу. Жаль догадался слишком поздно. Но сейчас его тогдашняя глупость не умаляла глупость нынешнюю. Этот визит был совершенно бессмысленный. — Барри умер, — сказал он. Сам не понял, зачем Виктору эта информация. — Позавчера. Передозировка. Он не мог признаться в том, что стало страшно. Когда он вернулся в зал после съемок, Барри был без сознания. А все вокруг продолжали свою вакханалию, ничего не замечая. У Эштона была передозировка, и рядом с ним был Мартин. Рядом с Барри было множество людей, но никто даже внимания не обратил, что главный гость Лотоса в отключке. Одновременно нужный гость и совершенно ненужный. Эштону просто стало страшно, что вместе с этой жизнью, свободный и без каких либо правил, он обрекает себя на точно такую же смерть. Которую никто не заметит. И Виктор единственный, кто способен его вытащить. Кто способен вновь засунуть его в клинику, но теперь уже для лечения. На наркотики он подсел прочно и сам в этот раз слезть с них не в состоянии. — Логично, — дернув плечом, отозвался Виктор. Действительно, логично. И эту логику Хил безуспешно пытался вбить в голову Эштону. Видимо, против его воли. — А ты? — задал он глупый, но не такой уж глупый вопрос. Эштон фыркнул, с легким непониманием смотря на него. — А я жив, как видишь. Что еще он мог сказать? Он жив и чувствовал себя не так плохо, как мог бы. Эмоционально лишь было как-то слишком подвешено. — Надолго ли, — риторически отозвался Вик. В общем, Эш мог отправиться вслед за ним в любой момент. Однажды даже почти опередил. — Что теперь? Сменишь видеокомпанию? Эштон на несколько секунд замер. Он никак не ожидал, что Виктор в курсе о его новой работе. — Не знаю, — наконец ответил он. — Откуда ты знаешь? — Думаешь, я не смотрю порно? — шевельнул плечом Хил. — Натолкнулся. Надеюсь, платили тебе деньгами. В голосе не было иронии и сарказма, он звучал ровно. А Виктор действительно надеялся, что платили не наркотиками и абонементом в клуб. Это последнее, на что оставалось надеяться в подобной ситуации. — Думаю, это уже не твои заботы, — дернул плечами Эш, неожиданно даже для себя вздыбливаясь. Но он был полностью уверен, что сейчас у Виктора никаких прав нет на какие-то мысли по поводу этого. — Живи своей прекрасной и идеальной жизнью, — усмехнулся он, имея ввиду примирение с братом. — Я пойду, — он вновь нажал на кнопку лифта. Можно было спуститься по лестнице, но тогда бы он совершенно точно безвозвратно ушел. — В какой-то степени и мои тоже, — отозвался Виктор. — В какой-то степени я в этом виноват. — Не думаю, — покачал головой Эштон. — Я не ощущаю ничьей вины. Двери лифта открылись и Эш зашел внутрь, оборачиваясь на Виктора. — Извини, что побеспокоил. Хил придержал двери. — Это — то, чего ты хотел? То, чего ты хочешь? — спросил он прямо. Пожалуй, больше всего хотелось услышать "нет" на второй вопрос. Полгода многое изменили и поставили на свои места. Виктор окончательно уверился, что сам виноват в том, что Эштона сорвало. Успел себя морально убить и снова собрать по кускам, наблюдая за тем, во что парень превращается, сорвавшись и пав настолько низко. Он был склонен к этому. Но последней каплей стал Виктор. Не сам он, а последнее решение, последний выбор, с которым он оставил Эштона наедине. Этого нельзя было делать, и никакая злоба уже не могла скрыть этого осознания. У Вика уже не хватает силы ни на злость, ни на обиду. Он не может осознать и принять, что это действительно то, что Эштон считает своей идеальной жизнью. Порно, наркотики и передозы. Хил надеется, что ошибку совершил не только он. И что, в конце концов, не только он имеет силы это признать. Эштон внимательно посмотрел на Виктора. Он не умел о чем-то просить и не умел признаваться в собственных слабостях. Но в этот раз от решения зависело многое. Как минимум, его жизнь. И это могло привести к тому, к чему привело и самого Барри. А Эш совсем не хотел умирать. Тем более, так глупо. — Я не справлюсь сам, — сказал он достаточно тихо для того, чтобы сделать вид, что его не расслышать. Но и достаточно, чтобы услышать. Виктор вздохнул. Он сам не мог понять, что именно несет этот вздох. Нес он много разных смыслов и эмоций, но главной нотой, наверное, было облегчение. Хил не мог помочь, если Эштон не хотел или — хуже — не понимал, что нуждается в помощи. Теперь, если Эштон решил идти против наркотиков, замкнутый круг можно разорвать: они оба окажутся, наконец-то, по одну сторону баррикад, плечом к плечу, а не друг против друга. В кои-то веки, у их отношений было будущее. — Выходи, — кивнул Виктор, чуть сторонясь и продолжая удерживать двери лифта. — Пойдем. — Ты серьезно готов помочь мне даже после того, что знаешь? Одного порно вполне достаточно, — Эштон не спешил выходить, не зная как реагировать. — Шевели конечностями, — попросил Виктор, в очередной раз удерживая двери от закрытия. - Поговорим в квартире. Эштон передернул плечами, сунул руки в карманы джинсов, переставшими привычно обтягивать бедра, и вышел из лифта: — Ты еще более ебанутый, чем я. — Я знаю, Эш, — Виктор подтолкнул парня к двери. – Я знаю. КОНЕЦ