Event Reborn

Все лопнуло. Из-за одного неосторожного движения все просто улетело в огромную и непроглядную пропасть. Всего лишь пару дней назад ничто не предвещало катастрофы, а уже сегодня один шаг, отделяющий жизнь от смерти, был преодолен. Никто не предупреждал о таком повороте. От мыслей, раненых чувств, у Тома все сжималось, а сердце захлестывала жгучая боль. В затылок его словно вонзились тысячи иголок. Пустота в душе казалась всеобъемлющей, он слышал, как где-то гудела в трубах вода и возился Тревор, но звуки доносились как через вату. Не в силах выносить эти мучения Том даже не шевелился. Он не хотел подниматься. Парень пролежал на столе всю ночь и весь следующий день, просто смотря в пространство, только Кувалда накрыл его пледом, чтобы его несчастный сосед по комнате не склеил ласты. Том выглядел как покойник, эмоции не читались в его глазах, он словно погрузился в себя, лишь тихо шевелил губами и изредка вытирал слезы. Пододвинутая к парню еда и чай так и остались нетронутыми, на вопросы он не отвечал, в итоге, Тревор перестал пытаться выйти на связь. Он опасался за моральное состояние своего соседа и на некоторое время даже прекратил приводить в комнату девиц, предпочитая уходить на их территорию. Том не обращал внимания на происходящее. Там, внутри, он умирал по частям. Билл никогда не вернется. Его больше нет. Картины о времени, посвященном ему, снова и снова проходили у Тома перед глазами. Мгновения, на которые рассыпалась их жизнь. Это все, что у него осталось, — горстка воспоминаний и отражение его лица где-то на самом дне памяти. Отражение, тускнеющее с каждым прожитым днем. Том не просил у жизни ничего особенного, просто хотел знать все о себе, ведь больше никто не мог этого рассказать? От бесконечных мыслей и бессонницы голова снова разболелась. Том все же забылся беспокойным сном уже под утро, плутая где-то в своих кошмарах, в которых он бродит как зомби, пытаясь найти… Что найти? Том не знал. Уже не знал. Он поднялся лишь на вторые сутки, держась за стену, и побрел в туалет так, словно ему сто лет, словно в теле его не осталось ни единой целой кости. В ванной он лег на пол и снова задумался о смысле жизни. Он знал, ему придется преодолеть себя и проживать завтрашний день, но не мог сделать и шагу. Такое состояние продолжалось у него вплоть до дня похорон. Он что-то делал и говорил, с кем-то общался, но на деле не помнил ничего из этого. Вся его жизнь проносилась мимо, как будто это был он, а как будто и нет — просто он смотрел на себя словно со стороны. Отрешился от собственной жизни. Ночью, немного придя в себя, он не спал, лишь листал свои дневники и вспоминал лучшего друга — такого, каким он был в самые счастливые годы своей жизни. Том никак не мог понять, в каком месте этот мягкий и улыбчивый черноволосый мальчишка стал таким несчастным, и чем больше он думал, тем отчаяннее его сердце хотело, чтобы все стало как прежде. Самым сложным оказалось поверить в то, что Билла нет. Поверить и рассказать Симоне, которая вообще пребывала в неведении того факта, что ее сын уезжал в Эверетт. Увиливая от упоминания истинных причин, Том нашел в себе силы сообщить ей о случившемся, она заплакала и сказала, что жизнь всегда забирает самых лучших. Она тоже не могла поверить в случившееся. Том не хотел идти на похороны. Быть там — значило бы попрощаться с лучшим другом и со своей мечтой, в которую он верил столько лет. Надевая с утра черный костюм, Том посмотрел на себя в зеркало. К сожалению, он не мог ничего поделать. Пришлось возвращаться в город детства снова. Он не думал, что это произойдет так скоро. *** Они с Симоной доехали до Эверетта в тяжелом ступоре. Уже подъезжая к кладбищу, Том осознал, что здесь, в южном конце, ближе к автостраде, был также похоронен и его отец. Том взял букет роз, купленный этим утром, медленно пошел к небольшой группе людей, собравшихся вокруг священника. В его голове снова возникла картинка из детства: Билл протягивает ему руку, когда гроб отца опускают в землю. И улыбается ему. И становится чуть легче, не так больно и страшно — словно солнце выходит из-за тучек в неожиданный серый день. Теперь этот мир словно остался без солнца. Чем ближе Том подходил, тем отчетливее слышался мягкий голос священника, вещающий о смерти и воскрешении. Том увидел женщину, рядом с которой стоял хорошо одетый мужчина. Она время от времени бросала безразличные взгляды на того или другого скорбящего. Как Том понял, это была мать Билла и ее муж. Билл никогда не говорил о них, только показывал на фотографиях — с годами эти люди очень изменились, но Том предположил, что больше некому быть — только мать, которая не видела своего сына с семи лет, бросившая его и даже не приехавшая ни разу навестить, могла стоять с таким каменным лицом. Том посмотрел на Гордона и подпиравшего его Тайлера. При виде их обоих у него сжались от ярости кулаки, и шипы роз, прорвав обертку, впились ему в ладони. Он колебался несколько долгих, неприятных секунд. Ему очень не хотелось омрачать этот момент ненавистью, но сделать с собой он ничего не мог. Том также понимал, что Тайлер бросится на него сразу же, как только увидит, потому старался скрыться за спинами плакальщиков. Святой отец, с профессионально-скорбным выражением лица, попрощался с пришедшими на похороны людьми. Мать Билла, надев солнечные очки, ни с кем не прощаясь, пошла к своей машине. Том подумал, какой счастливой могла бы быть семья Мерфи, если бы его родители уделяли детям столько же времени, сколько они тратили на то, чтобы ненавидеть друг друга. В результате всего, они не в последнюю очередь были виноваты, что все сложилось именно так. Выглядел Гордон ужасно — словно с похмелья, и стоял только благодаря руке Тайлера, который поддерживал его. Когда все кончилось, отец и сын развернулись и ушли, одними из первых, только потому, что Гордон не мог стоять на ногах. Они бросили последний взгляд на простенькое надгробие и скрылись в хмуром февральском утре. Когда все ушли, Том, выждав еще с несколько минут, подошел к свежезасыпанной могиле. «Уильям Гордон Мерфи» — гласила надпись на сером камне. — «Любящий сын. Хороший друг» Том не смог удержать слезы. Никто не спешил показывать Биллу при жизни, каким хорошим он на самом деле был. Даже его лучший друг. Том чувствовал и свою вину, если бы он никогда его не отпустил, если бы он всегда был рядом с ним, чтобы предостеречь его и удержать от глупости… А теперь он лежал там, закованный в полированное дерево и гранит. Он словно показал всем, что его храбрость и его любовь к свободе гораздо сильнее серости и ненависти, что вечно окружали его. Он заслужил свой покой и сделал все по-своему, как и всегда. И все же Тома бесила сама мысль о том, что его Билл сейчас лежит в каком-то деревянном ящике и дождь капает на него, а зима словно крепче сжимает свои объятия. Так не должно быть! — Мам, я хочу побыть с ним наедине. Можно? — не оборачиваясь, Том положил дорогой букет из роз на сырую землю. — Конечно малыш, — Симона погладила его по плечу и печально побрела к такси. — Билл, я знаю, ты слышишь меня, - Том, посмотрел, чтобы мать была вне зоны досягаемости, поставил обе ладони на землю, наклоняясь ниже и проговаривая четко каждое слово. — Я не обманывал тебя. Я действительно хотел тебя видеть. Я скучал по тебе все те годы, что мы провели в отдалении. Я люблю тебя, потому что ты — единственный человек, кому я могу сказать эти слова. И если бы я смог все исправить… Если бы у меня был такой шанс, я бы сделал все иначе. Прости меня, пожалуйста. За все. Он знал, что Билл услышит его. Еще Том мысленно попросил прощения за то, что так редко звонил ему, что не приехал на его день рождения и не вернулся за ним раньше, как обещал. За то, что не был рядом, в трудную минуту, как и полагается лучшим друзьям. Все чувства вырывались наружу тихими слезами, которые Том не стирал. Воспоминания о лучшем друге все еще жили в его душе. Билл должен был это знать. Успокоившись, Том приложил два пальца к губам, затем прикоснулся ими к надписи на сером камне. Последнее, что он положил на могилу, был листок. Том устроил записку рядом с цветами — на сложенной бумажке легко было прочитать незамысловатую фразу. В четырех словах, написанных на листе, было столько же скорби и печали, сколько на сердце, которое несмотря на все самоуговоры обливалось кровью. «Я вернусь за тобой».

I've been standing alone Out in the rain, hours of pain I've been sitting alone I've been watching my past Yeah, you made me last And I wonder now, how it would be If you could sit right next to me Today tomorrow and always. I always can see you, in all that I still do, I try to stay alive, But I am already gone (Nomy — Been Trying For You)

— Том, пообещай мне кое-что? — Симона, когда они прилетели обратно в Массачусетс, обняла сына на прощание. Она садилась в машину, чтобы ехать домой, а Том решил взять автобус, чтобы не заставлять миссис МакГрат делать лишний крюк. — Я не буду нажираться в усмерть, резать вены и плясать голым на подоконнике, разбрызгивая кровь по округе, — мрачно сострил сын. Симона грустно посмотрела на него. — Нет, Том. Пообещай мне, что ты не будешь баловаться со своими воспоминаниями? Ты сможешь заехать ко мне и привезти все свои дневники? Пусть лучше побудут у меня, мне бы так было спокойнее. Том прищурился. — С чего ты решила, что я буду делать это? — Не знаю, все твои вопросы про папу, то, как ты… любил Билла и как сильно ты хотел разгадать загадку своего прошлого. Ты обещаешь завезти мне тетради? — Мам, я буду в порядке, — подумав над ответом, Том улыбнулся. — Я привезу их тебе, как немного отойду, хорошо? — Смотри. Позвоню тебе вечером, — миссис МакГрат махнула ему рукой. Том подождал свой автобус и, нервничая, отправился к себе. *** В коридоре тихо хлопнула входная дверь. Томас зашел в тесную прихожую, заставленную коробками, книгами и всяким барахлом. Он шумно привалился к двери, стукнувшись об нее затылком. Все кончилось. Так странно и так плохо. Так внезапно. На шум из закутка их маленькой комнатки вышел Тревор. Том вяло скользнул по приятелю взглядом. — Все закончилось? — непривычно тихо спросил он. Сглотнув песок в горле, Том кивнул. — Может… тебе хоть чаю или кофе замутить? Или чего покрепче, у нас тут есть, сам знаешь. — Ничего не надо, спасибо, Трев. Я просто хочу побыть… один, хорошо? Сосед понимающе кивнул. — Хорошо. Я тогда… свалю, прошвырнусь по городу. У тебя, если что, есть мой номер. Когда Тревор ушел, Том двинулся в сторону кровати, где валялась перевернутая коробка с записями, и шлепнулся на покрывало. Тетрадки от этого движения зашелестели хрупкими страницами. Том раскрыл свой дневник на чистой странице и занес над ним ручку. Он сделал последнюю запись в которой написал размышления о произошедшем, а затем поставил точку. — До встречи в следующей жизни, Билл. До встречи, — тихо сказал он сам себе, перечитав прощальную запись. Возможно из-за тяжелого дня в его голове крутились все эти мысли, а возможно во всем были виноваты бесконечные предупреждения от матери, врача и даже Тревора. Они все поочередно и на разные лады говорили, что прошлое неприкосновенно, но чем дальше, тем слабее становились попытки уговорить самого себя. Том вспомнил, как отправился после похорон Билла прямо к их старому месту встречи. Мама не пошла за ним, она просто оставила его в покое и вместо поминок пошла навестить некоторых старых друзей, которые по иронии судьбы могли еще помнить ее. Том же прошел две улицы и свернул на ту, что шла параллельно Виктор Плейс, где стояли их с Биллом дома. Он долго стоял и смотрел туда, терзаемый самыми разными сомнениями. Теперь в коттедже, некогда принадлежавший им с Симоной, действительно жила какая-то большая индийская семья, Том долго смотрел на свой задний двор, где теперь играла пара малышей. Они смеялись и веселились, и в эхе, слышащемся в их голосах, Том узнал другой перезвон. Было дико и больно смотреть на призраков, оставшихся от их мечты, которой так и не суждено было сбыться. Том шел сюда не за тем, чтобы предаваться унынию, его хватало и так. Он почему-то отчаянно захотел посмотреть, что осталось от шалаша и оказался прав в том, что это место тоже превратилось в руины. Лишь груда досок. Щепки. Клочья рубероида. Все точно так же, как и в его душе — невнятная гора разбросанных, мертвых надежд и мыслей. Это была та самая точка во времени и пространстве, где они с Биллом впервые поняли, что им хорошо друг с другом, точка откуда все началось однажды, очень много лет назад. Теперь и она стала пылью, которая веялась по ветру в морозном февральском воздухе. Том сел на колени, привалившись спиной к забору рядом с обломками. Он просто замолчал, стараясь набраться храбрости и сил. Он и сам не знал, чего искал в этом месте — одобрения, поддержки или ответов на свои вопросы. Ему просто вдруг захотелось побыть там, где он был счастлив когда-то. Он вспоминал слова Билла, брошенные в сердцах, когда тот уходил: «До встречи, Том. В следующей жизни!» Зачем он это сказал? Словно пытался подать какой-то знак. Том гонял от себя эту мысль и все же именно она — настойчивая и отчаянная жгла его душу больше всего. Он знал, что никогда не смирится с тем, что сломал своими же руками. Именно тогда отчаяние захлестнуло его с головой. Ведь его отец тоже хотел все исправить. Он нашел способ! Ведь если можно так просто сделать скачок, изменить всего лишь одну крошечную вещь. Сколько жизней удастся спасти! Он мог вернуться, а вместе с тем вернуть и то, что так безнадежно ускользнуло от него во времени. Том посмотрел на дневник в своих руках. Он даже придумал, как можно задать отцу все эти вопросы, ведь сейчас стало уже поздно жалеть и делать правильно, Том не видел причин останавливаться. Он открыл тетрадь с цифрой семь на обложке и начал читать: «25 октября. Сегодня я, наконец, увижу отца. Я  не видел его уже около двух месяцев, не имея понятия, что с ним. Наконец-то мама рассказала мне правду. Я знаю, что ей трудно будет посмотреть ему в глаза, после всего… Том проморгался. Знакомая муть начала застилать глаза. Кровь привычным торнадо гулко заревела в ушах, поднимая шум, как самолетные двигатели. Его пальцы чувствовали тугие углы страниц, и внезапно по ним пробежала дрожь. Дневник затрясся в руках, пульс застучала в ушах еще яростнее, грозя переполнить его этим звуком. «Но у меня к нему столько вопросов… Я даже не знаю, как он выглядит сейчас, будет ли рад меня видеть. Я очень сильно нервничаю…» Знакомый рывок. Том осмотрел залитое солнцем помещение психиатрической лечебницы, по которой он шагал, взяв мать за руку. Он до сих пор помнил, как нервничал в тот день. Ему было странно снова ощущать себя семилетним мальчиком с сознанием взрослого молодого человека, Том очень старался сделать вид, что ничего не изменилось. Он посмотрел на свою маму, которая крепко сжимала его руку. На Брайтмана, шедшего рядом с ними. Ему пришлось уговаривать себя, что ничего плохого не случится, он только поговорит с Йоргом, чтобы тот помог просчитать верный алгоритм. Он помнил отчасти, что произошло в тот день. Возможно, ему придется наблюдать смерть отца еще раз, но сейчас это было уже не так важно — Тому просто нужно было узнать, как менять прошлое. Послышалось слабое эхо мужского голоса. Мальчик заморгал, ослепленный ярким светом флуоресцентных ламп. — Сынок? — слова отскакивали от голых железных стен комнаты для свиданий, и Том поежился, переживая момент смятения, возникающий при каждом переходе в его детское тело. Подняв глаза, он увидел, что Йорг МакГрат смотрит на него с теплом и любовью. Том на секунду впал в ступор. Этого человека уже не было на свете. Как и мистера Митчмана, их школьного учителя. Как и Билла… Но все же все они оставались вечно живы в этих воспоминаниях. Это было пугающе. — С тобой все нормально? — Поинтересовался Йорг, цепко пробежав глазами по Тому. – Ты выглядишь так, будто на секунду отключился. Том постарался взять себя в руки. У него было очень много вопросов. — Слушай, Йорг… Папа, — начал он низким, необычным для ребенка голосом. — Мне срочно нужны от тебя ответы на некоторые вопросы, чтобы исправить то, что я натворил. Пару секунд на лице Йорга было недоумевающее и смущенное выражение, но в следующее мгновение он понял причину внезапных перемен в поведении и разговоре Тома. Кровь отлила от лица мистера МакГрата, и оно стало белым, как бумага. — О нет, — выдавил он. В его голосе слышалось страдание. – О, Боже, только не это! Мой бедный мальчик. Бедный маленький Том… Только не говори мне, что и ты тоже перемещаешься по воспоминаниям! — Слушай меня, Йорг. Я хочу, чтобы ты сосредоточился. Отец печально покачал головой. — Ты тоже часть этого проклятия, не так ли? Я мечтал, чтобы его действие закончилось на мне! Том коснулся его руки. — Но оно на тебе не закончилось, и потому мне нужна твоя помощь. Мне нужно знать, как все изменить, сделать правильно, и ты — единственный, кто может мне это сказать. Он глянул через плечо на свою мать, которая наблюдала за ними, стоя с другой стороны стекла. – Ты должен помочь мне! Йорг нахмурился. — Все изменить? Сделать правильно? Нет такого слова «правильно»… Ты должен понять, что когда ты меняешь настоящее людей, то лишаешь их прошлого. Меняя то, какими они были, ты уничтожаешь то, какими они станут! — А кто сказал, что я не смогу сделать все лучше? — Думаешь, я не пытался? — поднял голос мужчина. — Я пытался, пытался и пытался, но с каждым разом все становилось только хуже! Твоя тетя. Моя сестра Ясмин. Я так и не смог ее спасти, хотя хотел этого, больше всего на свете! — Наклонившись к Тому, он сжал его детские пальцы. — Послушай, ты должен прекратить это! — Не могу, — сказал Том. — Я должен изменить одну маленькую вещь! — Не существует никаких маленьких вещей! — Губы Йорга дрожали. — Это как круги на воде, эхо в пещере, волны в океане, падающие домино… Ты заденешь одно маленькое воспоминание. Случайно коснешься булавки. А кровь прольется рекой… Том откинулся назад. Его отец, похоже, бредил. — О чем это ты? — Ничего не происходит само по себе, Том. Ты делаешь одно маленькое изменение в прошлом, но оно влияет на что-нибудь еще, и так далее, все больше и больше! Бабочка взмахивает крыльями в Китае и колеблет воздух, и, в конце концов, на Нью Йорк обрушивается шторм, понимаешь? — его кулаки сжались, и цепь на наручниках звякнула. — Ты не должен играть в Бога, сын! Ты разбиваешь сердце матери, просто находясь здесь! — Ерунда! — разозлился Том. — Если ты не хочешь помочь мне, я сделаю все сам и пошлю тебе открытку, когда снова все будет идеальным! Том был в отчаянии. Не срабатывало, Йорг был просто не в себе. Он так надеялся на помощь отца. Но все, что он услышал были лишь стандартные предупреждения. Не трогай. Не делай. Опасно! Он не хотел, чтобы его переубедили. Та жизнь, которую он собирался оставить за плечами больше не стоила и скорлупки от выеденного яйца! — Я не позволю! — проревел Йорг внезапно, бросаясь на него через стол и звеня наручниками. Том не успел защититься, когда пальцы отца железными тисками сомкнулись на его горле. — Я должен остановить тебя! В глазах мальчика потемнело, и он начал задыхаться. Багровое от ярости лицо Йорга вдруг замерцало и задрожало… Том очнулся с разрывающим легкие кашлем и схватил себя за горло. Жадно вдохнув свежего воздуха, он потрогал руками шею — от удушья не осталось и следа. Он снова скаканул в настоящее, его будто выбило из воспоминания, и Том, привыкнув к свету, сообразил, что сидит сейчас в своей комнате в общежитии созерцая грязный, залитый кока-колой пол. — Мать твою, — ругнулся он, отбрасывая от себя в сердцах тетрадь. — И тут то же самое. Из всех них ты один должен был мне помочь! Ты же понимаешь, каково это! Терять тех, кого ты любишь! — закричал Том уже в пространство, зная, что папа уже не услышит его. Парень с трудом хватал воздух, перемещаясь на кровать и обхватывая голову руками. Он мог бы догадаться, что Йорг не встанет на его сторону. Мать стащила его в тот день со стола еле-еле успев отнять у обезумевшего отца, который чуть его не придушил. Он знал. Уже тогда он знал! Тетрадь пролетела через всю комнату, шумно шелестя страницами и врезалась в противоположную стену. Все вдруг показалось безнадежным. Они все ничего не понимали! Нужно было склеить то, что сломалось. Спасти Билла. Ханну. Тайлера. Себя. Что могло быть плохого в спасении человеческих жизней? Том схватил тетрадь. Подсчитав все в своей голове, он понимал, какой период времени нужен ему. Он знал, что хочет сделать. И на сей раз он не станет слушать ничьих предостережений! Том сжал зубы, в последний раз оглядел комнату, где находился. Вполне возможно что там, куда он вернется, все будет немного по-другому. Он открыл свои записи. И начал быстро читать, чтобы не оставалось времени на раздумья. Сегодня мы с Биллом весь день провели вдвоем. Просто валялись на лужайке под солнцем и обсуждали всякие глупости. В жизни никогда не видел кого-то настолько же мечтательного. Он все время что-то выдумывает, рядом с ним… Том пытался удержать вибрирующий дневник, привычно начавший начал расплываться перед глазами. Комната начала удаляться из-под ног. Пространство расплывалось, открывая двери в другое измерение. Том моргнул. Его взгляд остановился на одном из постеров Тревора, висевших по стенам в бесконечных количествах. — Мы будем вместе. Всегда, Билл, — прошептали Том последнее, что смог выдохнуть, исчезая в водовороте времени.

The tears come strong again, I wasn't ready for your time to end, I swear I'd tear this world apart to save you. I think about that day, I'd do anything to forget the pain, But the sky is burnt and the flower's dead, The flower's dead in me. I can't do this without you, If I could hold you one more time I'd never let you go. I can't do this without you, If I could tell you one more time.that I love you. (Walls Of Jericho & Corey Taylor — Ember Drive)