Short list

Странная работа. Даже для самой меня. Даже не знаю, как у меня это получилось вообще. И да, мое отп в EXO – Криспи Лэйс. Так что Чанель и Бэкхен влезают сюда совершенно случайно))))) Ладно уж, не буду ворчать))))) Flash-back. - ЦзыТао? – Исин смотрит ошеломленно. Его сосед по комнате, его друг и лучший ушуист района Хуан Цзытао сейчас сидит в ванной и смотрит в одну точку. Рядом с ним валяется шприц, в самой комнате витает стойкий запах наркотиков. Чжан вздрогнул, когда темные глаза Тао остановились на его лице. Как-то странно взвизгнув, парень вдруг подскочил и бросился на китайца. Тот от неожиданности не отступил в сторону и сосед налетел на него. А потом тишину разорвал вскрик Исина. Вскрик от боли. End of flash-back. Темная зарубцевавшаяся линия на боку – он проводит по ней кончиками пальцев. Едва ощутимо, как будто перышком проводит. - Duìbùqǐ, Yi Xìng, - тихо шепчет он. – За то, что не уберег от этого раньше. За то, что позволил ему так сделать. - Ты не виноват, - отвечает он, проводя пальчиками по его щеке. – Никто не виноват. - Но я должен был, - обреченно шепчет, утыкаясь лицом в плечо младшего. – Должен был позаботиться о тебе, а ты остался совсем-совсем один. - Ифань, ну что ты… от Сеула до Пекина два часа лететь. Ты бы не смог… - Не мог, - вторит ему Ифань. – Зато сейчас я не отпущу тебя. Никуда. - Даже если я захочу перелечь к Бэкхену? - Особенно к нему не пущу, - улыбается старший и целует младшего в уголок губ. Между ними никогда ничего не происходит. Да, все поцелуи проходят именно так – по-детски невинно, никогда прямого касания «губы+губы», только в уголок и никак иначе. Такое чувство, что Ифань, его всегда сильный и с виду холодный Ву Ифань боится. Оно и понятно. После всего, что пережил Исин по вине Тао, никто не сможет относиться к хрупкому китайцу иначе. Flash-back. -Нет, Тао… нет, что ты… что ты делаешь? Кожа Исина расчерчена яркими карминовыми линиями. У него изрезаны руки, ключицы, майка на животе вообще намокла от крови… и вроде бы ничего серьезного, так, незначительные порезы, но… Чжан плачет. Горячие слезы текут по щекам, смешиваясь с кровью из разбитой губы. Тао наступает. Лезвие опасной бритвы в его руках блестит в тусклом свете единственной лампочки в их ванной. -Ты же не хочешь по хорошему, правда, Исин? – шипит младший. – Тебе же нужно что-то другое… - Тао, успокойся, пожалуйста, - просит Чжан. – Ты же не такой… - Нет, я именно такой! – уже рычит Тао. – Ты меня таким сделал! Ты и твои слишком ласковые беседы с тем уродом, Ву Ифанем! Господи, так вот в чем дело… он ревнует! Но к кому? Ву – друг детства, человек, который никогда Исина не осуждал и всегда поддерживал! Да, Чжан чувствовал к старшему не только дружбу, но нечто большее, однако ни ЦзыТао, ни Ифань этого знать не могли. - Что, думаешь, я ничего не понимал, да? Я знаю, что ты любишь этого гребанного баскетболиста, но сейчас ты на хрен ему не нужен! Он далеко и не спасет тебя! Скажи мне, Исин, вы с ним трахались? - Нет, ты что… - Трахались же! Так вот, теперь ты узнаешь, какой я… - опасно щурится Тао и наклоняется. Бритва падает на пол, звеня, а потом… Исин кричит, когда его разрывают внизу, внутри. Он кричит не совсем от боли – от унижения. Не тому человеку он хотел бы подарить свою девственность. Совсем не тому, что насиловал его с таким остервенением. End of flash-back. Теперь он больше не живет в обшарпанной комнате в общаге, полной проходимцев, наркоманов и прочего сброда. Сразу же после того, как Ифаню сообщили о том, что его лучший друг Чжан Исин лежит в больнице, изнасилованный и изрезанный, старший сорвался с Сеула в Пекин, прилетел первым же рейсом и провел у постели младшего три ночи. На четвертую он увез его в номер отеля и долго-долго извинялся. Хотя за что? Не он насиловал Исина. А потом Ву забрал его в Корею, заставил перевестись в корейский университет и навсегда забыть про ЦзыТао, который, к слову сказать, до сих пор жив и до сих пор здравствует. И до сих пор любит Исина, того самого Исина, которого жестоко изувечил и изнасиловал. Вот только если бы Ифань и Тао встретились один на один, то победил бы Ву. Почему? Ну, потому что он любит по- настоящему. Всем сердцем. - Гуд монинг, Сеул!!! – с диким воплем на сдвинутые кровати Исина и Ифаня с разбегу запрыгивает Бэкхен, приземляясь аккурат своими острыми коленками на живот старшего, тут же сдавленно охнувшего. Нет, Ифань не имеет ничего против, просто, когда на вас падает 53 килограмма чистого Бэкхена (если он, конечно, успел сходить в душ), то это весьма ощутимо. Но если сверху еще и 71 килограмм наглого Чанеля прилетает – это вообще финиш. Полный. Поэтому Ифань вовремя скатывается с кровати на пол, Исин только пищит – его-то никто не трогает, жертва утренних побудок теперь лежит на полу, а Бэкки заливисто смеется. Все как всегда. Ничего не меняется и жизнь четверки Криспи Лэйс + Чанбэкки состоит из нескольких правил. 1. Разбудить Ифаня прыжками на его многострадальной китайской тушке. 2. Посетовать на худобу Исина и попытаться втроем его откормить, но Чжан слишком быстро бегает и всегда по разной траектории. 3. Никаких прикосновений кроме поцелуя в уголок губ от Ифаня к Исину. 4. Ежевечерние беруши-в-уши, потому что правила номер три нет для страстных Чанни и Бэкки. И Ифань ожидает, что нынешний день пройдет точно так же. Он придет с учебы вперед всех, потому что у Исина танцевальная студия каждые вторник, четверг и субботу. Старший приготовит на всю четверку простенький ужин – и то, по письменным рекомендациям Чанеля, прикрепленным к холодильнику с помощью магнита. Но сегодня все странным образом рушится. Когда безумно усталый Ву приходит с пар домой, он чувствует запах еды. Свежей. А на кухне туда-сюда носится довольный Исин. Их небольшой музыкальный центр издает звуки музыки, столь любимой младшим и старший безмерно удивляется представшей картине. - Исин?.. - Привет, - улыбается Чжан. – А я сегодня решил побыть плохим мальчиком. - То есть? – аж задохнулся Ифань. Какая двусмысленная фраза… - Прогулял последнюю пару – там все равно неинтересно, - и решил прогулять сегодняшнее занятие в студии. Собственно, там тоже ничего интересного пока… - Исин, ты… ты же никогда… - Все бывает в первый раз, - философски хмыкает младший,а потом зависает ненадолго, его лицо мгновенно приобретает печальное выражение. – Жаль, что он был не с тобой… - Что? - Ничего, - бурчит младший и тут же улыбается. – Ну, вот и все! Мой руки и садись кушать. Ву не спорит. Он делает все так, как ему велит Чжан, хотя прекрасно догадывается, о чем только что сказал младший. И сердце болезненно сжимается. Когда-то, еще в далеком детстве, боевитый Ифань ненавидел, что Исину делают больно злые мальчишки с улицы. Он дерется с ними, защищая своего новоиспеченного друга. И так много-много раз. Только однажды Ифаня не оказывается рядом, в тот момент, когда он особенно нужен младшему. Зато сейчас он и не думает отойти в сторону. Ужин проходит в молчании – каждый думает о своем. Только через полчаса после него Чжан заговаривает. Первым. - Ифань… - Да? – Ву поднимает взгляд. - Ифань, я думаю, нам нужно серьезно поговорить. Он просто кивает, готовясь слушать то, что ему сейчас скажут. - Помнишь, я тогда в отеле сказал тебе, что люблю? - Не сказал, - поправил Ифань. – Ты плакал на моем плече и прохрипел что-то вроде «я люблю тебя, а он меня растоптал». - Ты мог бы не поправлять? – заметно злится Исин. – Так вот, то, что я сказал… Тао украл у меня нечто, принадлежащее только тебе. Мою девственность. Я хотел, чтобы моим первым и единственным мужчиной был ты, но… - Исин, я… я понимаю. И не обращаю на это внимания. - Вот именно! Твои недопоцелуи меня уже бесят! – взрывается ладший. - Я хочу нормальных отношений, слышишь? Хочу, чтобы ты целовал меня нормально, ласкал, занимался со мной сексом! Вот чего я хочу! А ты боишься! - За тебя, - уточнил Ву. – Потому что себя-то я знаю. Стоит мне коснуться тебя, как… как моя крыша уедет далеко и надолго. И тогда я могу навредить тебе еще сильнее, чем Тао. - Ну и дурак, - обозвался Исин, сложив руки на груди. – Я просто уже устал в душ уходить после Чанбэковских ночных «песен». Я не железный, черт возьми, Ифань! Я! Хочу! Тебя! И вот тут крыша Ву Ифаня помахала хозяину лапкой и ушла в бессрочный отпуск. Он натуральным образом завис. А потом темнота поглотила его. … - Я просто сказал ему, что хочу его, а он!... он упал! С дивана! – в голосе Исина звучит отчаяние. Запястья Ифаня касаются чьи-то пальцы. Краем сознания он понимает, что на это способен только Бэкхен, все-таки будущий врач, как-никак. - Это просто обморок, - констатирует он, убирая руку. – Ты просто… немного поспешил со своим признанием и наш Ифань упал в обморок. - Ыгы, - голос Чанни звучит так, как будто бы он жует. – Слыфком мноко… ынфомации! - Прожуй, - почти приказывает Бэкхен. - Слишком много информации, - прожевав, выдает Чанни. – Он перегрелся. Как материнская плата. - Цыц всем! – прохрипел со своего дивана Ифань, поднимая голову. – Я… Он вертит головой – она еще и кружится, зараза, - выискивая причину своего падения в темноту. Исин сидит в углу. Как в аниме. А еще над ним практически видно ауру отчаяния, этакое темное облачко. - Перегруз системы. Просьба обновить программное обеспечение, - Пак намеренно подражает роботизированному голосу, добавляя уже нормальным. – Бэкки, любовь моя, пойдем, а? Я тебя хочу… - Убью, - хрипит Ифань, протягивая дрожащие руки к шее друга. – Вы же своими потрахушками мне ребенка испортили! - Кто ребенок?! Я?! – возмущается Исин, выскакивая из своего угла. – Ты совсем обалдел, башня ты китайская?! Он бросается на Ифаня, тот только пищит. - Кто башня? Кто китайская? Исин, если ты забыл – ты тоже китаец! - праведно возмущается Ву. – И вообще!.. Когда-то один мудрый человек сказал ему очень гениальную фразу. Если хочешь заставить заткнуться любимого или любимую – поцелуй ее. Так вот, Ифань именно этим способом и заткнул конкретно возмущенного Исина. Где-то вдалеке прозвучало «Эй, башня, я так же хочу!» от Бэкки и «урони меня в обморок, тогда и получишь» от Чанни. Ифань целует сладко и глубоко. Он наслаждается вкусом губ своего (теперь уже точно своего) Исина, а тот… тот просто плачет от счастья прямо в поцелуй. И так, к слову. Секс – вернее, ночь любви, - между Исином и Ифанем все же был. Только потом, через недельку. Старший бесконечно нежен, он целует как умалишенный, и Исин громко стонет на всю квартиру. А утром они с Ву воют от безысходности, потому что Бэкки явно мстит, стеная под Чанелем так же громко. Счастливые, мать их, извращенцы.